Важно ли это - кальвинист я или нет?

Когда я вернулся домой, на сердце было неспокойно. Я думал о наших богословских исследованиях, о Первой баптистской церкви и о том ответе, который должен дать председателю церковного совета. Я вспомнил свой разговор с церковным советом церкви в Лайм Крик, когда я самонадеянно заявил, что я не кальвинист, хотя даже не знал такого слова, и как это мучило меня... Теперь же меня беспокоило другое: как я смогу ответить на подобный вопрос, если я сам в некоторой мере стал разделять учение кальвинизма? Но какая, в конце концов, разница между кальвинистом и не кальвинистом? Надо ли вообще знать подобные вещи? Как это отразится на моем служении, если я стану (или не стану) кальвинистом? Люди вкладывают в это слово слишком разный смысл, считая, впрочем, всех кальвинистов недалекими фанатиками. Будут ли и ко мне относиться подобным образом? Это с одной стороны.

С другой, обязан ли я сообщать об изменениях в своих взглядах на тот или иной предмет? Должен ли я кому-то говорить об этом, если сам еще не уверен, кальвинист ли я? Совсем недавно, разговаривая с доктором Блумом по поводу моей работы, я сказал, что не являюсь кальвинистом, и это был честный ответ. Но, разбирая пять пунктов кальвинизма, я пришел к выводу, что абсолютно согласен с первыми двумя (полное падение и безусловное избрание) и почти согласен с третьим, ограниченным искуплением, самым трудным из пяти. На очереди у меня рассмотрение последних двух пунктов: о все преодолевающей благодати Божьей и сохранении до конца. Эти два пункта логически следуют из предыдущих трех, но несмотря на это, и они тоже должны быть проверены Писанием.

Серьезным вопросом является, может ли кальвинизм помешать моей работе, моему служению. В каких отношениях находятся, если можно так сказать, кальвинизм и мои методы работы? Что я буду делать, если я все-таки приму эти пять пунктов, соглашусь с ними?

Ключевым вопросом, безусловно, был следующий: что я должен сказать как будущий пастор своей церкви о моих богословских взглядах, об учении, которого я придерживаюсь? Определенно будут проблемы, если церковь уверенно стоит на одних позициях, а пастор будет предлагать что-то совсем другое. И даже если я буду действовать очень медленно, осторожно завоевывая себе сторонников, то недоразумений и острых ситуаций все равно не избежать. Здесь я видел только один выход: проповедовать, основываясь на Библии, стих за стихом, разъясняя непонятное по мере его появления, а не сосредоточиваясь только на пресловутых пяти пунктах.

Но вот еще вопрос, а полюбит ли такой пастор своих прихожан, возьмет ли их нужды на свои плечи, если они не будут согласны с его проповедями?

Я вспомнил Джима Митчела, бывшего пастора церкви в Лайм Крик. Он запутался в терминологии и зациклился на пяти пунктах, и к чему это привело? Он поссорился со всей церковью, но своей вины в этом не видел... И при все при этом он был искренним и богобоязненным человеком. Но он странно воспринимал Слово Божье, говоря, что в Библии нет такого стиха, например, который бы призывал его посещать больницы или престарелых, но Священное Писание требует от него непрестанного изучения, проповеди и молитвы. С одной стороны, мне было понятно его нежелание попусту тратить время на болтовню со стариной Чарли или любителем кофе Элмером, которые так мало читали Слово и так мало знали. Времени всегда не хватает на чтение, подготовку к проповеди, углубленное изучение какого-нибудь вопроса. Но, с другой стороны, человек, который проповедует разные добродетели, а сам забывает навестить одинокого больного старика, вряд ли будет пользоваться популярностью среди окружающих.

Измучившись от своих мыслей, я решил отправиться спать, чувствуя себя последним глупцом, у которого одни вопросы и никаких ответов. Но, вместе с тем, настолько ли хороша жизнь, когда на все есть ответ и нет никаких проблем?

На следующее утро, в субботу, я позвонил председателю церковного совета Первой баптистской церкви и дал свое согласие работать пастором в их церкви. Он так радостно отреагировал на мои слова, что это не могло не укрепить меня в принятом решении. Но оставался еще один вопрос, и я сказал об этом, добавив, что это не срочно, больше на перспективу. Мы договорились встретиться и обсудить все детали, включая и мой вопрос, прежде, чем будет сказано окончательное "да".

Я ломал голову над тем, как же мне спросить, будет ли церковь возражать, если я стану кальвинистом. Изменится ли отношение ее членов ко мне?

Когда мы встретились, я спросил у председателя церковного совета: "Имеет ли значение для церкви, какого учения придерживается ваш пастор?"

Он ответил: "Да, для нас это важно, мы хотим быть баптистами".

"Да, - сказал я. - Но в современном баптизме существует несколько течений. Исторически баптисты были кальвинистами, но многое кардинально изменилось, сейчас даже есть баптисты-арминиане. И влияние арминианства настолько велико, что многие баптисты даже не слышали никогда о кальвинизме, а если слышат, то думают, что это какая-то новомодная ересь, не зная ничего об исторических корнях баптизма".

Я украдкой взглянул на своего собеседника. Если честно, то он не производил впечатление эрудированного человека, сведущего в богословии. Я понял, что мне придется рассказать ему о моих затруднениях более подробно. И я рассказал о своих исследованиях последних месяцев, о своих колебаниях и невозможности понять, кальвинист ли я, о том, что хочу продолжать изучение кальвинизма, чтобы разобраться до конца со своими сомнениями. Я говорил о том, что если после этого изучения пойму, что не могу быть пастором, то оставлю это служение. Я рассказывал о том, как представляю себе изучение Слова Божьего: постепенно и обстоятельно, не оставляя ничего непонятого, а если возникнут серьезные богословские проблемы, разбираться с ними тщательно, опираясь только на Слово, потому что людей надо учить и общаться с ними, а не издавать постановления, обязательные к исполнению.

Затем я спросил его, надо ли мне повторить все это перед церковным советом, но он заверил меня, что сам передаст все. Но я настаивал на встрече с остальными членами совета, и он был вынужден согласиться. Я написал тезисы основных своих вопросов, своего рода личное "credo" и попросил зачитать его перед всеми членами церковного совета. На том мы и порешили. Он по-прежнему уверял меня, что все, рассказанное мной о себе, не будет иметь никакого значения в глазах членов совета, которые уже приняли решение. И я был склонен верить ему. Вся церковь уже настолько устала от пасторов, которые сами принимали решения, забывая поставить об этом в известность не только прихожан, но даже церковный совет, что им подходил любой человек, который бы только пообещал не пренебрегать их мнением и желаниями.

Итак, я принял решение! И вот она, новая жизнь, которая начнется через неделю! Я попрощаюсь со своей церковью в Лайм Крик в следующее воскресенье, и затем начнется мое служение в Первой баптистской церкви. Душа моя пела, и лишь одна мысль омрачала мое радостное состояние: "А что я буду делать с доктором Блумом?"

ГЛАВА 26