Агония бешеного национализма

 

литическое образование из-за варварства и дикости ее идеологии и
политических средств. В нем собрано было самое дикое и некультур-
ное в старой России, но ведь с ним было связано большинство епи-
скопата. Его благословил Иоанн Кронштадский. И царь Николай II
доверял ему больше, чем своим министрам. Наконец, есть основания
полагать, что его идеи победили в ходе русской революции и что, по-
жалуй, оно переживет нас всех". (2)

Могут сказать, что заключение Федотова, пожалуй, излишне пес-
симистично. Ведь всё-таки нашла в себе в конце концов силы Рос-
сия, пусть лишь десятилетия спустя после его смерти, не только раз-
рушить коммунистическую диктатуру, но и сбросить иго империи,
отвергнув при этом с презрением новый черносотенный соблазн, ко-
торый внушали ей словно возродившиеся из праха "бешеные" наци-
оналисты, подобные Владимиру Жириновскому или Игорю Шафа-
ревичу. Все это правда. Но правда и то, что действительно пережил
черносотенный соблазн и Катастрофу семнадцатого года, и совет-
скую власть, и крушение империи. Одному Богу известно, что еще
способен он пережить.

Замечательным подтверждением его долгожительства служит хоть
та же опубликованная двумя изданиями уже в постсоветской России
апология Черной сотни, о которой мы уже говорили. "Федотов, — го-
ворит автор, — несмотря на свои гимны 'великой России', постоянно
вонзал жало в действительную, реальную Великую Россию с ее могу-
щественной государственностью". (3) Это о сталинской диктатуре,
которую Кожинов трижды на протяжении семи строк называет
именно так: "реальной Великой Россией". Беспощадная критика
сталинизма с несомненностью свидетельствует, по мнению автора,
что "сознательно или бессознательно Федотов выполняет заказ тех
мировых сил, для которых реальная Великая Россия всегда являлась
нестерпимым соперником". (4)

Не спрашивайте, о каких таких "мировых силах" речь. Конечно
же, об очередной стране, взвалившей на себя, к собственному несча-
стью, бремя сверхдержавное™, за которое ей еще долго придётся
расплачиваться, как расплачивались в своё время Франция, Герма-
ния или Англия. И как до сих пор расплачивается Россия.

Мы уже знаем, как опустошительна эта ненависть к "мировым си-
лам", ставшим поперёк дороги российской сверхдержавности. Мы
слышали её гром еще в 1860-е от Николая Данилевского (тогда, впро-
чем, относилась она к Франции). В страстных тирадах Сергея Шара-
пова в 1900-е направлена была она уже против Германии. В 1920-е по

всем заводам и фабрикам СССР прокатилась организованная волна
ненависти к Англии (тогда это называлось "нашим ответом Чембер-
_лену"). Ясное дело, против кого должна быть направлена она в наши

дни.

Мы уже цитировали по этому поводу Александра Проханова. Его,
как мы видели, она буквально сжигает (как сжигала Кожинова). Ни
один американец не избежал его праведного гнева. Надеюсь, чита-
тель простит мне, если я, пусть в сокращении, напомню здесь его ди-
атрибу: "Америка отвратительна <...> Её доллар дутый<...> Её солда-
ты - трусы <...> Её политики — развратники и хулиганы <...> Её ак-
тёры - содомиты <...> Тексты её литераторов дышат СПИД ом".

Но Проханов (как до него Шарапов или объявленный сегодня
"великим патриотом" М.О. Меньшиков), всего лишь черносотенный
журналист. Его ненависть явно нуждается в новом, специально анти-
американском теоретическом обосновании. И обоснование это рож-
дается на наших глазах. Его легко обнаружить, в частности, в замеча-
тельной дискуссии "Западники и почвенники: возможен ли диа-
лог?", за которой можно было следить 2001 году на интернетовских
сайтах www.fom-discurs.ru и www.liberal.ru.

Самыми в этом, теоретическом, смысле интересными показались
мне две публикации Михаила Назарова, бывшего антисоветского
диссидента и невозвращенца, прожившего двадцать лет в Германии,
а ныне, по возвращении на родину основавшего издательство под на-
званием "Русская идея". Кожинов отзывался о нём с почтением:
"Интереснейший и в высшей степени основательный исследова-
тель". (5)

Нельзя сказать, что Назаров ненавидит Запад. Он просто считает
его "апостасийным (отходящим от христианства и этим раскрепоща-
ющим действие сил зла)", расчищая тем самым, как очень скоро вы-
яснится, путь Антихристу. (6) Ненависть прорывается у него лишь по
отношению к Америке. "Добавлю, что в слово Запад я вкладываю не
географический смысл, а духовный, ибо эта цивилизация лишь фор-
мально возникла в Западной Европе <...> а основной свой оплот со-
здала из денационализированных осколков разных народов на аме-
риканском континенте, кроваво расчищенном от аборигенов и обу-
строенном трудом завезенных из Африки рабов". (7)

Разумеется, именно эта преступная по самому своему происхож-
дению "дехристианизированная" цивилизация насильственно навя-
зывает теперь миру "тайну беззакония, которая ведет к царству анти-
христа, в их терминологии — К Новому Мировому Порядку". (8) На-

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

зарову доподлинно известно, что "электронные средства для этого,
[т.е. для царства антихриста] уже готовы, осталось только убедить на-
селение принять 'начертание' (микрочип) в целях собственной и об-
щественной безопасности и 'защиты от террористов'. (А для убежде-
ния, например, нетрудно взорвать у себя пару небоскрёбов, заодно
обвинив в этом противников Нового Мирового Порядка для распра-
вы с ними и для силового передела богатств нашей Евразии)". (9)

Противостоять этому "демократическому тоталитаризму" (10), к
которому "тендирует" Запад-Америка, могут лишь "православная
монархия" и Истина (с большой буквы), выраженная, естественно,
"в православном церковном учении". Ибо, "вникнув в него, человек
открывает для себя единственную возможность именно этой — и ни-
какой иной! — Божией Истины, а также ограниченность или лож-
ность всех неправославных религий". (11)

Лишь в этом пункте возникает у нашего теоретика расхождение с
другим, всемирно сегодня известным идеологом разрушения Запада-
Америки как воплощения мирового зла. Я имею в виду, конечно, Уса-
му бин Ладена. Тот ведь тоже проповедует единственную Божию Ис-
тину. Только усматривает он её не в "православном церковном уче-
нии", которое он ничуть не отличает от неправославных, но в учении
Пророка, в Коране. И не в "православной монархии" видит Усама,
естественно, оплот истинной веры, но в мусульманском Халифате. В
остальном они с Назаровым единомышленники абсолютные.

В том числе, разумеется, и по поводу "настоящей тайны Амери-
ки". Мало того, что это — государство, "украшенное масонской сим-
воликой и поклоняющееся капиталистическому золотому тельцу",
оно еще, оказывается, и "под еврейским контролем". (12) Вследст-
вие чего и является "прообразом всемирной империи антихриста
<...> подготовка к воцарению которого как раз и происходит в совре-
менном западном мире, подпавшем под иудейские деньги и идеалы".

(13)

Впрочем, это совпадение двух теоретиков легко было предсказать
заранее. В конце концов черносотенство, будь то арабское или рус-
ское, не было бы черносотенством без обличения авангарда "Велико-
го Сатаны" (или по-русски Антихриста). Можно сколько угодно уте-
шать себя мыслью об откровенном провинциализме наших теорети-
ков или о том, что договориться между собою они никогда не смогут,
поскольку Истины их непримиримы. Не следует забывать, однако,
что враг у них общий. А я ведь ничего больше сказать этим сравнени-
ем и не хотел. Кроме того, пожалуй, что Федотов был, боюсь, прав в

печальном своём заключении: черносотенный соблазн и впрямь вы-
глядит бессмертным.

СУДЬБА ПОБЕДИВШЕГО БОЛЬШЕВИЗМА

Вернёмся, однако, к проблеме долгожительства славянофильской
утопии, наследниками которой стали и черносотенство и больше-
визм. Можно с уверенностью сказать, что не возьмись большевики
тотчас после своей победы за "собирание империи", т.е. не исполни
они роль "бешеных" националистов, они недолго удержались бы у
власти. Хотя бы потому, что у них в этом случае просто не было бы
боеспособной армии. Не стали бы иначе создавать её для них
ни единственный в России герой мировой войны А. Брусилов, ни
бывший генерал-квартирмейстер царской армии Н. Потапов,
ни бывший помощник военного министра А. Поливанов.

Любопытная статистика на этот счет есть, кстати, у того же Кожи-
нора. Оказывается, что "из Белой армии в Красную перешло гораздо
больше офицеров, чем наоборот". И "почти половина лучшей части,
элиты русского офицерского корпуса [речь о Генеральном штабе]
служила в Красной армии <...> из 100 командиров армий у красных в
1918-22 годах 82 были царскими генералами". (14) А постсоветские
историки и вовсе подсчитали, что "общее количество кадровых офи-
церов, участвовавших в гражданской войне в рядах регулярной Крас-
ной армии более, чем в два раза превышало число кадровых офице-
ров, принимавших участие в военных действиях на стороне белых".
(15)

Может ли быть хоть малейшее сомнение, что именно эти кадро-
вые офицеры и генералы выиграли для большевиков гражданскую
войну? Или в том, что пошли они за большевиками всё по той же
причине, ибо видели в них наиболее перспективных и решительных
"собирателей империи"? Более того, не одно лишь "собирание импе-
рии", но и новая сверхдержавность была у некоторых из них на уме в
связи с размахом "всемирной пролетарской революции". Например,
У крупнейшего из русских геополитиков XX века Андрея Снесарева,
бессменного начальника советской Академии Генерального штаба с
1919 года, неустанно повторявшего: "Если вы хотите разрушить все-
мирную капиталистическую тиранию, — разбейте англичан в Ин-
Дии". (16)

Снесарев, между прочим, предложил даже подробный план втор-
жения в Индию через Афганистан и ему принадлежит популярное в
тогдашнем Генштабе изречение: "Тот, кто владеет Гератом, контроли-

т ^^> I

Агония "бешеного" национализма

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

 

 

рует Кабул, тот, кто правит в Кабуле, контролирует Индию". (17)
Правда, злые языки утверждали, что проект Снесарева всего лишь
перелицованный план генерала Скобелева "пройти в Индию путем
Тимура", предложенный еще в 1878 году. Но ведь большевистские ко-
мандиры не только планировали, они и действовали. Едва завоевав в
феврале 1920 г. ханство Хивинское (тотчас переименованное в На-
родную республику Хорезм), Туркестанская комиссия во главе с
Фрунзе высадила десант в иранском порту Энзели, провозгласив там,
разумеется, Советскую Социалистическую республику Гилян. Коро-
че говоря, у англичан в 1928 году были основания утверждать, что
"сегодняшняя политика Советской России по отношению к Индии
идентична политике императорской России". (18)

Как бы то ни было, в конфликте между двумя средневековыми
утопиями, молодая, динамичная и лишенная предрассудков утопия
большевизма победила старую, выдохшуюся и отягощенную реакци-
онной политической базой утопию "бешеного" национализма. В мо-
мент, когда одновременно взорвались все "бомбы", заложенные в ос-
нование пореформенной России, "бешеным" оказалось нечего пред-
ложить своему народу. Их политические ресурсы были исчерпаны.
Едва отняли у них большевики имперскую мечту, ничего практиче-
ски не осталось в их идейных закромах, кроме яростного черносотен-
ства.

С ними по сути случилось то же самое, что и с их прародителями
славянофилами, которые, по выражению Федора Степуна, "от Шел-
линга перешли к Жозефу де Местру, от Петра Великого - к Ивану
Грозному". (19) Как деликатно объяснял эту жестокую эволюцию
Владимир Варшавский, автор замечательной книги о судьбе эмиг-
рантской молодежи после Катастрофы, "к жертвенному и героиче-
скому вдохновению Белого движения постепенно всё более приме-
шивались чувства другого цвета — человеконенавистничество Чер-
ной сотни". (20) И цитировал в доказательство популярнейшую офи-
церскую частушку:

Смело мы в бой пойдём
За Русь святую
И всех жидов побьём
Сволочь такую!

Так или иначе, не смогли они предложить ни мира народам (из-за
славянофильской веры в русский Царьград), ни земли крестьянам

(из-за помещичьей политической базы), ни национального самооп-
ределения меньшинствам (из-за имперского национализма), ни даже
однопартийной диктатуры (из-за славянофильской же ненависти к
любым политическим партиям). То есть в буквальном смысле
ни-че-го.

И потому, когда большевистская утопия все это России предложи-
ла и, пусть ненадолго (кроме диктатуры), осуществила, "бешеные"
были обречены. Прибавьте к этому очарование мессианской идеи
мировой революции и стремительный темп того, что социологи на-
зывают вертикальной мобильностью, т.е. практически неограни-
ченную возможность для легендарного славянофильского "просто-
го народа" продвигаться вверх по внезапно опустевшим служебным
ступеням нового государства, и вы тотчас увидите, что не было у
"бешеных" ни малейшего шанса противостоять кавалерийской ата-
ке большевизма.

Другое дело, что средневековая военная империя не перестала с
победою большевиков быть средневековой военной империей. Разве
что роль Официальной Народности исполнял в ней теперь атеисти-
ческий марксизм, а роль самодержца — генеральный секретарь пар-
тии. Нам, однако, важно другое. А именно, что, как всякая средневе-
ковая утопия, большевизм тоже был обречен на вырождение. Он то-
же одряхлеет, как николаевская Официальная Народность, и тоже
окажется в плену у политического идолопоклонства. Он тоже даст в
свцих рядах приют черносотенству. Не зря же Москва 1951 -го напо-
минала скорее о пророчестве Шарапова, нежели о видении Ленина.
Короче говоря, не мог большевизм при всем своем догматическом
интернационализме стать альтернативой Черной сотне. "А это зна-
чит, - говорит Федотов, - что опять, как и в царские времена, на ок-
раинах скопляются центробежные силы, готовые взорвать мнимофе-
деративную империю. И чем более они сдавлены прессом НКВД, тем
эффективнее должен быть взрыв после освобождения". (21)

Более того, точно так же, как "бешеный" национализм видел все
беды России в смутьянстве инородцев, "для всех меньшинств отвра-
щение от большевизма сопровождается отталкиванием от России,
его породившей". И точно так же, как евреи были для черносотенцев
в большевистских рядах воплощением мирового зла, большевистская
Россия выглядела абсолютным злом в глазах многих евреев. "Велико-
русе не может этого понять. Он мыслит: мы все ответственны в рав-
ной мере за большевизм, мы пожинаем плоды общих ошибок. Но хо-
тя и верно, что большевистская партия вобрала в себя революцион-

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

дгония "бешеного" национализма

 

но-разбойничьи элементы всех народов России, но не всех одинако-
во. Русскими преимущественно были идеологи и создатели партии.
Большевизм без труда утвердился в Петербурге и в Москве, Велико-
россия почти не знала гражданской войны; только окраины оказали
ему отчаянное сопротивление". (22) Если бы Федотов даже не напи-
сал ничего, кроме этих строк, читатель всё равно признал бы в нем
ученика Соловьева.

Так или иначе, когда пробил час большевизма, его идейные и по-
литические ресурсы оказались так же исчерпаны, как ресурсы само-
державия в 1917-м. Продлить свои дни мог он теперь лишь обратив-
шись все к тому же дряхлому славянофильскому мифу о незыблемой
"народной ментальности" и николаевскому "государственному пат-
риотизму". Обратите внимание на замечательную иронию истории.
Придя к власти на костях Русской идеи, ничего лучшего, уходя от неё
в августе 1991-го, нежели поднять на стяг все ту же побитую им когда-
то Русскую идею, придумать большевизм оказался не в состоянии.

Справедливости ради заметим, впрочем, что, в отличие от выро-
дившегося славянофильства, деградировавшие коммунистические
элиты (во всяком случае какая-то их часть) нашли в себе все-таки
силы для жестокой самокритики, по крайней мере, для открытого
разрушения собственного культа политического идолопоклонства.
Значит что-то от декабризма хоть в некоторых из них все-таки со-
хранилось. Благодаря чему и отбыли они с исторической сцены с
некоторым достоинством. Во всяком случае без гражданской вой-
ны, которой так страшился Федотов. Но это уже другая тема, и мы
к ней еще вернемся.

РЕАКЦИЯ "БЕШЕНЫХ"

Сейчас предстоит нам завершить нашу печальную повесть о первом
столетии имперского национализма в России. Как сделать это, одна-
ко, не рассказав читателю о реакции его уцелевших в гражданской
войне "бешеных" пророков на их эпохальное поражение? Ничто не
даст нам более полного представления о средневековом характере их
мышления, нежели близкое знакомство с этой реакцией. Ну и кроме
того, в любом споре всегда полезно выслушать аргументы обеих
сторон. Мы слышали доводы Федотова, послушаем теперь его оппо-
нентов.

Читатель знает, хоть из цитированных нами пламенных тирад и
манифестов Скобелева, Шарапова и Н.П. Аксакова, с каким опти-
мизмом и уверенностью шли "бешеные" навстречу мировой войне.

Они предвидели близкую и окончательную победу над пожирателями
славян, вдохновляемых, полагали они, исключительно "идеалами,
заимствованными от еврейства". Их идеологическим мотто было,
как мы помним, "Россия против еврейства". Именно евреи предста-
влялись им почему-то последним препятствием на пути России к
восстановлению ее статуса как единственной и "первой в мире"
сверхдержавы.

И вот они проиграли эту миродержавную схватку, оказались в из-
гнании, выброшенными из своей страны, ненужными ей. Как могли
они воспринять такое оглушительное поражение? Конечно, оно
должно было представляться им апокалипсической катастрофой,
предвестием конца света. Но самое горькое — торжеством смертель-
ного врага. Вот почему первая же книга, задавшая тон всей дальней-
шей реакции "бешеных", так и называлась "Новая Иудея или разо-
ряемая Россия". Суть ее сводилась к следующему: "Сейчас Россия в
полном и буквальном смысле этого слова Иудея, где правящим и
господствующим народом являются евреи и где русским отведена
жалкая и унизительная роль завоеванной нации, утратившей свою
национальную независимость. Месть, жестокость, человеческие
жертвоприношения, потоки крови — вот как можно характеризо-
вать приемы управления евреев над русским народом... Резюмируя
все вышеизложенное, можно смело сказать, что еврейская кабала
над русским народом — совершившийся факт, который могут отри-
цать и не замечать или совершенные кретины или негодяи, для ко-
торых национальная Россия, ее прошлое и судьба русского народа
совершенно безразличны". (23)

Но брошюра В. Михайлова, которую мы цитировали, оказалась
лишь первым раскатом грома, прозвучавшим из эмигрантского
лагеря "бешеных". На подходе были куда более серьезные двухтом-
ные работы Н.Е. Маркова, Г. Бостунича и Ю.М. Одинзгоева, под-
робно обсуждавшие под тем же углом зрения как историю русской
революции, так и темное прошлое еврейского народа и исконную
его связь с коварной идеологией масонства. И, конечно же, мрачное
будущее, ожидающее человечество в результате завоевания
России этими сатанинскими силами. (Попутно объяснят нам от-
кровения лидеров дореволюционного черносотенства, действитель-
но ли подлежит оно реабилитации, как пытался доказать Кожинов,
^и почему необходимо в наши дни ему новое, специально антиаме-
риканское обоснование, над которым, как мы видели, трудится, не
покладая рук, Назаров).

24-4648

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

"ЕВРЕЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ" ПО Н.Е. МАРКОВУ

Двухтомник так и называется "Войны темных сил". Главная тема
сформулирована уже во вступлении: "Существование темных тай-
ных сил столь же несомненно, как существование незримых глазу ба-
ктерий и бацилл. Это факт реальной действительности. Изучение
темных сил необходимо для того, чтобы уметь избегать их вредного,
гибельного для человечества влияния. Известный писатель Гюис-
манс писал, что высшее достижение Сатаны в том, что он сумел убе-
дить человечество в своем небытии. Поразительно, но это так".
(24. Теперь читатель понимает, откуда взялись у современного исто-
риографа и апологета Черной сотни мировые, они же темные силы,
которым, по его мнению, служил Федотов). Конечно, оппонент мог
бы возразить Маркову, что бактерии и бациллы все-таки отчетливо
видны под микроскопом, тогда как относительно существования
"темных тайных сил" нам приходится верить Маркову — и Кожино-
ву — на честное слово, но едва ли они сочли бы такое возражение убе-
дительным.

В конце концов было же время, когда люди не знали и о бактери-
ях. Тем более, что у них, во всяком случае у Маркова, есть точные
свидетельства, лучше любого микроскопа доказывающие, что рево-
люция и впрямь изобретение сатанинское и специфически еврей-
ское. Он посвящает этой предистории русской революции больше
сотни страниц, начиная с низвержения в бездну "высшего ангела Са-
танаила-Денницы", с каковой поры "падшие сверху вниз духи света
превратились в духов тьмы и Сатанаил стал Сатаной" (25) и кончая
подлинным письмом Гарибальди, не оставляющим ни малейших со-
мнений, что "Гарибальди оказался истинным иудо-масоном"
(26. Курсив автора).

Я не говорю уже о том, что "цареубийство 1 марта было подготов-
лено тайным сообществом, организованным евреями", так как "еще
за год до преступления в секретном циркуляре министерства внут-
ренних дел от 6 апреля 1880 г. за № 1460 было изложено, что по полу-
ченным III отделением собственной Его Величества канцелярии све-
дениям, в члены всемирного еврейского кагала, учрежденного с целя-
ми вполне враждебными для христианского населения, поступили
все евреи-капиталисты <...> что евреи имеют в своих домах кружки
для сбора пожертвований в пользу кагала и оказывают материальную
поддержку революционной партии". (27) А если мало вам "секрет-
ного циркуляра", в котором цареубийство, впрочем, упомянуто не
было, то вот, пожалуйста, и самое несомненное доказательство: "по-

еле цареубийства 1 марта повсеместно по стране прокатилась волна
еврейских погромов". Разве это не свидетельство, что "народное чу-
тье никогда не обманывалось"? (28)

На странице 131 добираемся мы, наконец, и до революции Пято-
го года. Тут уж мне ничего не остается, кроме как пространно цити-
ровать, в надежде, что текст Маркова говорит за себя сам. "Множе-
ство русских деятелей сознавали тогда и громко исповедывали свое
твердое убеждение в чрезвычайной опасности и в несомненной вред-
ности для России всякого подобия конституции и парламентаризма.
Образовавшийся в конце 1905 г. Союз Русского Народа явился мощ-
ным и всенародным выразителем этих здоровых, истинно русских,
глубоко национальных убеждений. Построенный на тех же основани-
ях, на которых 17 лет спустя построился италианский фашизм, Союз
Русского Народа сыграл крупную историческую роль и действенно
помог ослабевшей в борьбе с темной силой власти осилить совсем
было разыгравшуюся революцию." (29) В этом историограф черно-
сотенства совершенно со своим духовным наставником согласен.
Разве что, в отличие от Маркова, о связи между Черной сотней и фа-
шизмом он, естественно, не упоминает. Но вернемся к Маркову.

Оказалось, что "стовосьмидесятимилионный русский народ не-
возможно покорить простым насилием" и что "для достижения этой
цели его необходимо обмануть, одурманить и хитростью заманить в
такие ловушки, из которых ему не было бы иного выхода, как в тем-
ницы всемирного интернационала". (30) Конечно, Марков "далек от
того, чтобы преуменьшать геройские подвиги некоторых воинских
частей Императорской Армии и доблестных военачальников" по по-
давлению революции, но "я должен определенно заявить, что все эти
действия фактически проявились тогда, когда началось общенарод-
ное движение против евреев, когда в Петербурге стали сознавать, что
массы народные стоят за царя и против еврейской революции". (31)

Короче говоря, вот в чем состоит историческая заслуга Союза
Русского Народа: "он на деле показал правительству и обществу, что
с затеянным евреями 'освободительным' движением можно и долж-
но бороться силою". (32. И тут, заметим в скобках, Кожинов тоже с
Марковым согласен). Несмотря, однако, на эту заслугу, несмотря да-
же на то, что "Государь Император весьма благоволил Союзу Русско-
го Народа, справедливо видя в нем надежную опору монархии", он
почему-то оказался "одинок в этом отношении и, встречая постоян-
ное противодействие со стороны почти всех своих министров и при-
ближенных, не настоял на своевременной и надлежащей государст-

! uu

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

 

венной поддержке и развитии организованной народной самооборо-
ны". (33) Более того, "обманутый министром Витте и либеральными
петербургскими советниками, уступил домогательствам крамольни-
ков и. издав манифест 17 октября 1905 г., дал право утверждать, что
народу дарована конституция и что, следственно, Царь перестал быть
самодержавным". (34)

Нечего и говорить, что "сам Государь понимал дело иначе и ряду
патриотических депутатов отвечал — Самодержавие мое остается, как
было встарь. И при начертании новых основных законов 1906 года
Государь собственноручно восстановил прежнее определение импе-
раторской власти, вписав слово "Самодержавный", которое уже бы-
ло выпущено услужливыми клевретами масона Витте". (35) Тем не
менее, "как только наступило успокоение, т. е. разрушительная ра-
бота иудо-масонства ушла в Гос. Думу и в подполье, Союз Русского
Народа стали определенно теснить, принижать и вести его к разло-
жению. Даже крупные государственные люди, как П.А. Столыпин,
думали, что мавр сделал свое дело и что мавру время уйти. Либе-
ральная же министерская мелочь, вроде Коковцева, Философова,
Тимирязева, князя Васильчикова, барона Нольде и им подобных,
злобно шипели на Союз Русского Народа и в своих ведомствах учи-
няли на членов Союза формальное гонение". (36)

Это странное, чтоб не сказать предательское, поведение бюрокра-
тической элиты империи должно иметь какое-то объяснение. И ав-
тор не колеблется предложить его читателю. "Этим, — говорит он, -
достигалась двоякая цель: устранялись из ведомств непрошенные
наблюдатели и обличители противогосударственной подпольной ра-
боты и одновременно заслуживалось одобрение и благоволение
высших сфер иудо-масонства и еврейских банкиров". (37) Иначе
говоря, благоволение высших сфер иудо-масонства оказалось для
бюрократической элиты империи почему-то важнее, чем благоволе-
ние ее государя. "Конечно, большинство министров и начальников
действовали так по непониманию и по узости своего государствен-
ного кругозора. Но такие, как Витте или Коковцев, те действовали с
разумением, для них важнее всего было угодить настоящему сво-
ему господину - международному еврейству". (38)

Справедливости ради заметим, что, комментируя полвека спустя
эти смехотворные обвинения Маркова, мог бы всё-таки Кожинов со-
общить читателю, что существовуют и другие объяснения той брезг-
ливости, с какой относились высшие бюрократы империи к черносо-
тенству. Например, то, что были они всё-таки людьми интеллигент-

ными и открытое сотрудничество с воинством, в котором, как мы уже
слышали, было "собрано всё дикое и некультурное в старой России",
просто им претило. Или то, что логика массового движения, "по-
строенного, — по словам Маркова, — на тех же основаниях, на кото-
рых построился италианский фашизм", неизбежно вело в конечном
счете к подмене традиционного самодержавия черносотенной дикта-
турой какого-нибудь Дуче. Или, наконец, то, что самодержавная им-
перия попросту несовместима с массовыми движениями.

Пусть и не понимал этого по недостатку образования Марков, но
ведь Кожинов был всё-таки доктором наук. И взвалив на себя такую
ответственную задачу, как реабилитация черносотенства, должен он
был хоть попытаться объяснить то ожесточение, с которым сопроти-
влялась Черной сотне имперская бюрократия. К сожалению, ничего
подобного он не сделал, позволив Маркову спокойно продолжать
свою драматическую повесть о том, как правительство самодержав-
ной России на соджержании у "международного еврейства" постави-
ло единственно лояльную опору самодержавия в стране в совершенно
двусмысленное положение. "Выходило так: либо — во имя восстано-
вления поврежденной полноты царского самодержавия — ослушаться
самого Царя, стать на путь восстания против правительства и силою
вернуть Царю исторгнутую у Него интеллигентским обманом и ре-
волюционным устрашением полноту власти <...> Либо покориться
и признавать новые законы, пока Государю-Самодержцу не благо-
угодно будет их изменить или заменить настоящими, полезными
народу". (39)

Разумеется, "верноподданный Союз Русского Народа вынужден
был стать на второй путь". (40) Ибо "бунт против царских властей
- во имя царской власти — был невозможен. Приходилось отказы-
ваться от наступательной государственно-строительной деятельно-
сти, иначе — фашизма, и отступить в глубокий тыл для сбережения
святыни и знамен самодержавия". (41) А это означало конец Черной
сотни: "полки превратились в академии". (42) Более того, это озна-
чало конец России: "фактически идея конституции — в образе Госу-
дарственной Думы — победила идею Самодержавия — в лице Союза
Русского Народа... Темная сила погубила Российскую Империю".
(43)

Теперь для полной победы ей требовалась лишь малость: втравить
человечество в мировую войну "для разгрома крупнейших ее против-
ников — России в первую голову — и для последующего захвата вла-
сти над пораженными христианскими народами". (44) Естественно,

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

дгония "бешеного" национализма

 

она это сделала. Что доказывается документально пространной цита-
той из речи фельдмаршала Людендорфа, незадолго перед тем шагав-
шего рядом с Гитлером в рядах мюнхенских путчистов.

Печальная истина заключается, другими словами, в том, что не
оказалось во всей России никого, способного противостоять "тем-
ной силе", кроме "простонародной организации". Интеллигенция?
Да она с темной силой с удовольствием сотрудничала, подрывая хри-
стианскую веру, с энтузиазмом отдаваясь сатанизму. "Мережковский

- типичный представитель интеллигентского антихристианства, но
он далеко не один. Имя им — легион. Того же темного духа профес-
сор Бердяев <...> Но особенно вредна и опасна для христианства де-
ятельность протоиерея С. Булгакова". (45.Тут, однако, Марков реши-
тельно расходится с Кожиновым, посвятившим несколько страниц
как раз доказательству "черносотенства" Булгакова).

"В деле совращения душ и всяческого развращения подобные
ученые писатели и мыслители достигли чрезвычайных успехов <...>
Христианская власть Императоров Всероссийских не допускала яв-
ного отправления сатанинского культа. Поэтому изнывавшие, вме-
сте с прочей интеллигенцией, от отсутствия 'свобод' сатанисты про-
являли себя <...> в литературе.

Кто ты зельями ночными

-и Опоившая меня,

- Кто ты, Женственное имя
В нимбе красного огня? -

истерично вопрошал поэт А. Блок [явно же взывал, негодяй, к рево-
люции!], а философ В. Соловьев так и умер, не успев толком разме-
жевать христианство и гностицизм, а от гностицизма до сатанизма
рукой подать <...> Андрей Белый <...> этот enfant terrible российско-
го сатанизма". (46) В список "разлагателей русского духа" неожи-
данно угодили, как видим, даже откровенные критики российской
интеллигенции.

Ничуть не лучше, впрочем, обстояло дело с чиновной бюрократи-
ей. "Если б тогдашнее правительство доросло до понимания того, что
впоследствии понял в Италии Муссолини <...> история России была
бы совсем иной. Но рожденные ползать — не могут летать <...> Не-
изменно — до самого рокового конца ухаживали они за смутьянами и
унижали вверенную им свыше власть перед выскочками и наглецами
антигосударственной Государственной Думы и всячески открещива-

лись и отплевывались от общения с Черной Сотней", (47) этой един-
ственной надеждой России.

Я думаю, довольно цитировать. Общая схема рассуждений Нико-
лая Евгеньевича Маркова, одного, кстати, из самых пламенных три-
бунов "антигосударственной Думы", закончившего свои дни кон-
сультантом гестапо по русским делам, ясна. Нет сомнения, что схема
эта славянофильская. "Простой народ", в котором, как мы помним,
сосредоточена "вся мысль страны", противостоит в ней развращен-
ной европеизмом "публике" — интеллигенции и бюрократам — со-
вершенно так же, как у Константина Аксакова. Только у Аксакова
этот абстрактный "Народ" был добродушный и благообразный, а у
Маркова — вполне конкретные охотнорядцы из Союза Русского на-
рода, деятельность которых он сам и рекомендует как фашистскую. У
Аксакова была утопия, а у Маркова практика мародеров и погромщи-
ков. Я не говорю уже, что аксаковская утопия пронизана мечтой о
свободе, а реминисценции Маркова, как мог убедиться читатель, —
отчаянной тоской не только по "душевредному деспотизму" само-
державия, но и по "италианскому фашизму". И как, скажите на ми-
лость, выглядит в свете этой драматической метаморфозы Кожинов,
умудрившийся взять себе в духовные наставники одновременно и
Аксакова и Маркова?

Он-то силился доказать, что разница между ними "обусловлена
вовсе не неким 'вырождением' идеи, но существеннейшим измене-
нием самой исторической реальности: невозможно было мыслить в
России и о России 1900-1910-х годов точно так же, как в 1840-1850-
х". (48) Правильно, невозможно. Только почему-то не пришло ему в
голову, что еще невозможней представить себе Аксакова, который
всё-таки посвятил жизнь борьбе с "душевредным деспотизмом", то-
скующим по фашистской империи. Благородного романтика, став-
шего погромщиком. Человека чести сожалеющим, что правительство
"не доросло до понимания того, что впоследствии понял в Италии
Муссолини". И тем не менее вышел-то Марков из славянофильской
шинели. Так чем же еще, помилуйте, можно объяснить эту чудовищ-
ную метаморфозу, кроме "вырождения идеи"?

ЭВОЛЮЦИЯ "ЖИДО-МАСОНСКОГО ЗАГОВОРА"

Григорий Бостунич, который дослужился до генеральских чинов в
СС и стал, согласно американскому историку, "доверенным лицом
Гиммлера и Гейдриха", живым "воплощением родства между черно-
сотенной идеологией и нацистской мыслью" (49) полагал себя, в от-

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

личие от Маркова, профессиональным историком. Потому и не ог-
раничился ссылкой на подавление Господом "восстания" Сатанаила-
Денницы, а тщательно исследовал генезис "еврейской революции"
на протяжении всей мировой истории. Высшим достижением Босту-
нича в глазах нацистов было графическое изображение её движения
в виде карты Европы, оплетенной змеей. Называлась она "Путь сим-
волического Змия, долженствующего поработить весь мир под жи-
довское иго".

Комментарий к этой знаменитой в нацистском Берлине карте был
такой: "Так как тайное жидовское правительство для осуществления
своих планов пользуется своим подручным — масонством, то порабо-
щение мира жидами изображается применительно к масонской сим-
волике в виде Змия, который, замыкая магическое кольцо, сам жалит
себя в хвост <...> Политический план мирного завоевания для Сиона
вселенной составлен был царем Соломоном еще за 929 лет до Р. Хр.".
(50)

Технология реализации этого плана была довольно проста: "Про-
никая в недра встречаемых им на пути государств, Змий подтачивал
и пожирал все государственные, нееврейские силы, по мере их роста.
Это же должен он делать и в будущем до тех пор, пока цикл пройден-
ного им пути не сомкнется возвратом главы его на Сион и пока,
таким образом, Змий не сосредоточит в сфере своего круга всей
Европы, а через нее и остальной мир". (51)

Вот этапы этого большого пути. "1-й этап — 429 г. до Р. Хр. — Гре-
ция в эпоху Перикла <...> Что пресловутая 'демократия' вершила во
времена Сократа, нам хорошо известно <...> 2-й этап — последние
годы перед Р. Хр. — Рим в эпоху Августа. В это время жиды разруши-
ли Римское государство изнутри, как тысячу девятьсот лет спустя го-
сударство Российское <...> использовав юное христианство, равви-
нистически извратив его. Мы совершенно неправильно представля-
ем себе римские гонения на христиан как преследование веры". (52)

А как правильно? Бостунич объясняет, а я только воспроизвожу
его текст (включая умопомрачительную орфографию и стилистику):
"Так называемые первые христиане были жидовский пролетариат,
ухватившийся за проповедь Христа вовсе не с точки зрения отрече-
ния от мира сего, а с точки зрения чисто по жидовски извращенного
осуждения скопидомства, что было жидами истолковано в стиле
столь знакомого нам "грабь награбленное", то эти первые христиане
стали на практике — нечто вроде первых коммунистов, которые под
управлением жидов Ленина (Ленин был усыновленный русскими не-

дотепами жидок) уничтожали на святой Руси все честное и порядоч-
ное, главным образом заботясь набивать свои карманы.

Не за то Нерон и прочие бросали первых христиан (жидов) на рас-
терзание зверям, что они во Христа верили, а за то, что они государст-
во подрывали и чернь на лучших людей натравливали. Довольно, на-
конец, повторять глупости, что втемяшили в наши детские головы —
пора, наконец, узнать историю, какой она была, а не как ее расписа-
ли жиды, масоны и мракобесы. Превосходно эту растлевающую все
народы психологию жидов раскрыл полковник В.Н. Гладкий в своей
книжке "Жиды", только, к сожалению, нападая на жидов-христиан,
подверг и само христианство совершенно неправильной и произ-
вольной критике". (53)

Но вернемся к этапам. Итак, "3-й этап — 1552 г. - Мадрид в эпо-
ху Карла V <...> 4-м этапом я считаю 1648 г., местом — Лондон, когда
фанатик Кромвель (который, к слову сказать, был масон) <...> стал
орудием жидов! Ибо он в их интересах преступил даже масонские за-
поведи, послав на плаху короля Карла Стюарта, который тоже был
масон! От совершенной Кромвелем революции выиграли одни жи-
ды, получив давно желаемое равноправие, приведшее в наши дни к
тому, что жиды управляют этой подлейшей из стран мира <...> 5-м
этапом я считаю эпоху французской революции (1789-1801 гг.), мес-
том — Париж, когда жиды-масоны, свергнув монархию, разорили
Францию, но добились равноправия". (54) Ну и так далее, в том же
духе, покуда Змий не прибывает, наконец, в Россию.

Само собою разумеется, что "осуществить заветную мечту жидов -
завоевать весь мир — невозможно без порабощения 1/6 его части".
Отсюда "1881-й год — Петербург, убийство императора Александра II
жидо-масонами, когда Желябовы смеются — Россия плачет [и наро-
довольцы оказались, как видим, жидо-масонами]. Далее путь Змия:
Москва - Киев - Одесса, и мы воочию видели, как этот страшный
путь совершился <...> вся русская "великая и бескровная" револю-
ция, как по нотам, была разыграна по планам интернационального
воинствующего жидовства и является осуществлением их заветной
мечты — поработить весь мир, а нас, христиан, сделать своими рабами
<-.> Вся революция — жидовское дело". Самое страшное, предрекал
Бостунич, разыграется, однако, в ближайшее десятилетие (его двух-
томник вышел в 1928 г.), когда развернется "последний этап перед
победоносным возвращением головы Змия в Константинополь". (55)

Всякому, кто имеет хоть первоначальное представление о евро-
пейской истории, путешествие вышеупомянутого Змия безусловно

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

покажется бредом. Что, впрочем, не помешало деятелям "арийской"
науки в нацистском Берлине воспринять его как первостепенное от-
крытие. Оно, собственно, и послужило ключом к карьере Бостунича
в интеллектуальных кругах СС. В его безумии они несомненно на-
шли систему. Две вполне прагматические цели во всяком случае про-
сматриваются в нем ясно. Во-первых, представить "жидовскую рево-
люцию" в России как одно из заключительных звеньев гигантского
глобального плана завоевания мира. И притом не какой-то абстракт-
ной "темной силой", как у Маркова, но уходящим в глубь веков "жи-
до-масонским" заговором — с точной хронологией его триумфов и
вытекающими из них историческими нравоучениями.

Вторая цель заключалась в том, чтобы представить большевизм
агентом этой древней кабалы, отождествить его с вековой кровожад-
ной мечтой еврейства. Так, собственно, Бостунич и говорит: "Боль-
шевизм — это стремление жидов всего мира к уничтожению христи-
анских государств." (56) Или еще лучше: "Экскремент выворочен-
ных мозгов жида Карла Маркса разбудил дремавшие низменные ин-
стинкты несчастных гоев на радость жидам <...> стал средством вну-
треннего душевного разложения арийцев". (57)

Гитлеру нужен был тезис, способный объединить все консерва-
тивные силы Германии так же, как и все фракции его собственной
партии. Вот почему в его руках средневековый бред Бостунича станет
инструментом мощного пропагандистского наступления на ценно-
сти современной цивилизации. И обойдётся он в конечном счете че-
ловечеству в шестьдесят миллионов жизней. Следует, однако, и Бос-
туничу отдать должное. Разыграется мировая трагедия действительно
в ближайшее после выхода его книги десятилетие.

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТЕРИЯ

Но самая любопытная фигура в этой компании "бешеных" пророков
все же не Бостунич, а Ю.М. Одинзгоев. Любопытен он прежде всего
тем, что мы ровно ничего о нем не знаем — ни года и места издания
его книги, ни даже настоящего его имени. По какой-то причине че-
ловек этот не пожелал открыться ни современникам, ни потомкам.
(Может быть, кто-нибудь из читателей окажется счастливей меня и
разгадает эту тайну). Ясно лишь, что Одинзгоев явно означает "один
из гоев". Из текста следует, однако, что вышла его книга после пора-
жения Врангеля в 1920-м, но до Генуэзской конференции 1922-го,
следовательно, скорее всего в 1921 году. Более того, это, похоже,
единственная из работ наследников "бешеного" национализма, пре-

следующая совершенно конкретную политическую цель: напугать
христианско-демократические, консервативные и антисемитские
круги в Европе с тем, чтобы предотвратить именно эту конферен-
цию, на которой западным политикам предстояло впервые сесть за
стол переговоров с большевиками.

Поэтому Одинзгоев, в отличие от Маркова и Бостунича, обращен
не в прошлое, а в будущее. Его пророчество можно, пожалуй, назвать
эсхатологической истерией. Он изображает большевистскую Россию
как своего рода плацдарм Антихриста в сердце Европы — накануне
финального штурма истерзанного войной континента, как предвес-
тие Апокалипсиса. Что русская революция есть "действие Антихри-
ста в лице Израиля, — пишет Одинзгоев, — не подлежит ни малейше-
му сомнению, как не подлежит сомнению и грядущее жесточайшее
отрезвление после воцарения Антихриста в лице Всемирного Деспо-
та из Дома Давидова, предсказанного нам Апокалипсисом и явно ны-
не подготавливаемого к выступлению на сцену иудо-масонами, при
всемерной поддержке и пособничестве "христианских" прави-
тельств, на 3/4 состоящих из представителей "избранного народа" и
его наймитов-христиан, ставленников франкмасонско-жидовского
тайного союза!" (58)

Тут уже речь не только о России, но о мире, "так как буквально нет
ни одного государства, где за спиной официальных представителей
власти не скрывались бы жиды, истинные руководители междуна-
родной политики и вдохновители интернационального социалисти-
ческого войска, в лице представителей всех без исключения социали-
стических партий и рабочего класса — орудия франкмасонско-жи-
довских властителей". (59)

Короче, "Европе уготован тот же путь... Час расплаты за безумную
податливость извергам рода человеческого приближается, и обману-
тые собственными вождями народы на собственном опыте не замед-
лят убедиться в уготованном им кошмарном грядущем в социалисти-
чески-большевистском эдеме, под властью еврейского Совнаркома,
не замедлящего, без сомнения, выявить свою истинную сущность че-
ловеконенавистнического и антихристианского сверхправительства,
стремящегося всех привести к одному знаменателю, обратив в рабов
'избранного народа' и его царя-деспота сионской крови. Катастрофа
близка, при дверях". (60)

Странным образом неотразимо напоминает это исступленное
пророчество другое цитированное нами предсказание, сделанное
ровно полстолетия спустя Солженицыным. Помните, "коммунисты

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

везде уже на подходе — и в Западной Европе и в Америке. И все
сегодняшние дальние зрители скоро все увидят не по телевизору и
тогда поймут на себе — но уже в проглоченном состоянии"? (61)
В 1920-е, однако, роль Америки во всем этом кошмаре оставалась
совершенно неясной. Ни Марков, ни Бостунич, ни даже Одинзгоев
её не упоминают. Тогдашняя сверхдержава Англия, конечно, при-
сутствует, как и положено, пусть и в качестве "подлейшей из стран
мира", а Америки нету. Вот это непростительное упущение постре-
волюционных "бешеных" пророков как раз и пытается сегодня вос-
полнить Михаил Назаров.

В том, однако, как спасти мир от надвигающейся катастрофы, все
цитированнные нами пророки, включая Назарова, согласились бы,
наверное, с Бостуничем. Он предсказывал в 1928 году: "наступление
остановит только восстановление законной монархии в России. За-
минка, которая произойдет в жидовских рядах в этот момент, будет
началом их отхода с передовых позиций, а там мы спасем гнилую Ев-
ропу (хотя и не следовало бы этого делать). Спасем просто потому,
что этим мы себя навеки обезопасим от повторения жидовского на-
шествия". (62)

ЧТО МЫ ЗНАЕМ И ЧЕГО МЫ НЕ ЗНАЕМ

Легко вообразить, что ответил бы Федотов на доводы оппонентов,
которые мы только что процитировали. То же самое, вероятно, что
ответили бы, будь они живы, декабрист Никита Муравьев или фило-
соф Владимир Соловьев: давайте разберемся, что мы знаем, а чего не
знаем. Мы знаем, например, что победа большевистского правитель-
ства Ленина-Троцкого в октябре 1917-го и впрямь была для России
великим несчастьем. Но мы не знаем — и слава Богу никогда уже не
узнаем - меньшим или большим несчастьем была бы для нее победа
черносотенного правительства, скажем, Маркова-Пуришкевича.

Разве сумело бы оно без жесточайшего террора подавить кресть-
янскую пугачевщину и вернуть землю помещикам? Разве мыслимо
было для него без железной диктатуры сохранить единую и недели-
мую, когда побежали от нее, как от чумы, этнические меньшинства?
Разве удалось бы ему "спасти гнилую Европу от повторения жидов-
ского нашествия", не объявив ей, подобно Николаю I, войну — кре-
стовый поход? Разве смогло бы оно без газовых камер осуществить
"окончательное решение еврейского вопроса" или, выражаясь язы-
ком Бостунича, "отрубить хвост жидо-масонскому змию" в России, а
тем более в мире?

Не знаем мы, другими словами, чем отличалось бы правительство
Маркова от правительства Гитлера. Ведь не случайно же Бостунич так
высоко продвинулся в иерархии СС. И не случайно так горько опла-
кивал Марков — и уже в наши дни Кожинов — Черную сотню, кото-
рая была в конце концов не более, чем "русским изданием национал-
социализма". (63) А в том, что победи эти люди, "не Струве, а Мар-
ков будет править Россией именем царя", (64) и что именно поэтому
"монархия из нейтральной политической формы становится огром-
ной политической опасностью для России", (65) не было у Федотова
никаких сомнений.

Короче говоря, если и по сию пору не знаем мы ровно ничего ни
о "франкмасонско-жидовском тайном союзе", ни о "политическом
плане, составленном царем Соломоном", ни тем более о падшем ан-
геле Сатанаиле-Деннице, которых звали в свидетели цитированные
выше пророки, то ведь очень хорошо мы знаем, что нес России и Ев-
ропе фашизм. А именно — рабство и смерть. И как же в таком случае
назвать тех, кто с ним по собственной воле и с большим даже, как мы
видели, энтузиазмом сотрудничал?

Никаких других комментариев и не требовалось бы, собственно, к
их безумным иеремиадам, когда б не жестокий факт, что совершенно
серьезно приходилось с ними спорить Федотову. Когда б, иначе гово-
ря, не факт, что идея смены "одного тоталитаризма другим" была так
популярна в его время в русской эмиграции. (66) "Многие скажут:
фашизм придет на смену сталинизму и это уже огромный шаг впе-
ред". (67) Он отвечал: "сталинизм есть одна из форм фашизма, так
что этот исход равнозначен укреплению выдыхающегося фашизма с
обновлением его идеологии". (68) Или что "фашистский проект
представляется наиболее утопическим и вредным вариантом русской
диктатуры". (69)

Но о чем же еще могло свидетельствовать мнение этих "многих",
предпочитавших тогда фашизм, если не о том, что агония "бешено-
го" национализма, которую мы здесь наблюдали, отражала вовсе не
безумие нескольких осатаневших идеологов, но была явлением
важным, массовым, отражавшим "дух времени —могучее притяже-
ние фашистской революции''? (70) Вот же еще почему так страшно
^и трудно агонизировало в 1920-е русское средневековье. Это мы
знаем.

Чего мы не знаем, это действительно ли ушло оно уже в небытие
вместе с поколением Маркова и Бостунича. Или усилия Кожинова с
Назаровым сулят ему еще одну — на этот раз последнюю — вспышку.

Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

Агония "бешеного" национализма

 

Как бы то ни было, одно знаем мы, я думаю, теперь точно. Не дай нам
Бог увидеть когда-нибудь у власти в России людей, подобных героям
этой главы.

ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ НЕЧИСТАЯ СИЛА?

Остается еще, однако, вопрос о происхождении Катастрофы. Мар-
ков, как мы слышали, полагал, что "темная сила погубила Россий-
скую империю". Бостунич уверял нас — и свое эсэсовское начальст-
во - что революция, "как по нотам была разыграна по планам
интернационального воинствующего жидовства и является осуще-
ствлением его заветной мечты — поработить весь мир, а нас, христи-
ан, сделать своими рабами". Ю.М. Одинзгоев, а потом и Назаров,
приплели сюда еще и "Антихриста в лице Всемирного деспота из до-
ма Давидова". Логично предположить, что Федотов ответил бы на
все это так же, как знаменитый астроном Лаплас на вопрос Наполе-
она о существовании Бога: "Мне в моих занятиях не случалось нуж-
даться в такой гипотезе".

При чём здесь в самом деле Антихрист или интернациональное
жидовство, если "наша великолепная реакция — даже в Достоевском
и Леонтьеве — всегда несла в себе разлагающее зерно морального по-
рока"? (71) Если "для Польши Россия действительно была тюрьмой,
для евреев гетто"? (72) Если на первые же признаки пробуждения на-
ционального самосознания в этнических меньшинствах империи
"русские националисты... ответили травлей инородцев, издеватель-
ством над украинцами, еврейскими погромами", если "два послед-
них императора, ученики и жертвы реакционного славянофильства,
игнорируя имперский стиль России, рубили его под корень"? (73)
Если подавляющая масса населения страны, ее крестьянство, было
не только ограблено в ходе Великой реформы, но и вообще обитало
совсем не в том измерении, не в той, можно сказать, реальности, что
ее культурная элита? Если имперская бюрократия до последнего
вздоха верила архаическим славянофильским мифам и понятия не
имела в результате, чем живет и дышит ее собственный народ? Ну ка-
кое, спрашивается, могла иметь ко всему этому отношение нечистая
сила?

Вот что действительно имело к этому отношение: в отличие от
всех других европейских держав, кроме Германии, русская политиче-
ская элита не сумела создать защитные механизмы, предохраняющие
страну от национальных катастроф. Именно поэтому, когда в воздухе
запахло грозой, не оказалось в России ни институтов, пользующихся

доверием народа, ни идей, способных мобилизовать ее культурную
элиту на защиту гибнущей страны. Не происки мифического Антих-
риста воспрепятствовали в России формированию этих гарантий и
защитных механизмов, а вполне реальные славянофильские предста-
вления о своей стране и ее культуре.

"Национальная культура, — возражает этим представлениям Фе-
дотов, — не есть завещанный предками мертвый капитал, а живая
творческая сила, создающая новое, еще небывалое, еще не расценен-
ное <...> Национальная душа не дана в истории. Нация не дерево и
не животное, которое в семени несет в себе все свои возможности.
Нацию лучше сравнить с музыкальным или поэтическим произведе-
нием, в котором первые такты или строки вовсе не обязательно вы-
ражают главную тему. Эта тема иногда раскрывается лишь в конце".
(74)

Другое дело — и в этом главная ценность реакции "бешеных", ко-
торую я так подробно цитировал, — что в их фантасмагорических ги-
потезах о происхождении Катастрофы, отразилась, как в капле воды,
средневековая природа славянофильского мифа, в той или иной фор-
ме управлявшего умами русской культурной элиты на протяжении
почти двух столетий. Когда настал грозный час расплаты, оказалось,
что просто неспособны прямые наследники этого мифа ответить на
Катастрофу ничем, кроме эсхатологической истерии, кроме беспо-
мощной — и нелепой в современном мире — ссылки на нечистую си-
лу. Да еще, конечно, тем, что нашли себе новое отечество в идущей к
еще одному взрыву средневековья Германии, которую сами не так уж
и давно проклинали как "главного врага и смутьяна среди остально-
го белого человечества".

И поскольку не суждено им было "спасти гнилую Европу" от гро-
зившего ей, по их убеждению, Всемирного деспота из дома Давидо-
ва, единственная оставшаяся им практическая функция состояла в
том, чтобы помочь Гитлеру добиться победы в Германии, натравить
его на "франкмасонско-жидовских властителей Европы" — и на свою
бывшую родину. Обагрив при этом руки кровью народа, в любви к
которому клялись они со всех амвонов. В них трагически заверши-
лось первое столетие благородной, но безнадежно средневековой и
утопической попытки русского умеренного национализма спасти
Европу и Россию от исторической катастрофы. Они стали орудием
этой катастрофы.

384 Патриотизм и национализм в России. 1825-1921

ПРЕДЧУВСТВИЯ

Так же, как его учитель, Федотов предчувствовал, что "крушение рус-
ского средневековья будет особенно бурно и разрушительно". (75) И
так же, как Соловьеву, не дано ему было дожить до дня, когда круше-
ние это и впрямь началось. Мне хотелось, чтоб читатель увидел нари-
сованную в этой книге документальную картину трагического торже-
ства средневекового мифа в России — от его туманного и запутанно-
го начала в 1820-е до промелькнувшего сейчас перед нашими глазами
совершенно прозрачного при всей его умопомрачительности, фина-
ла в 1920-е — не только как печальный исторический урок, но и как
подхваченную эстафету.

Просто потому, что были у меня, как знает читатель, предшест-
венники в этой двухвековой борьбе против русского средневековья.
Их судьба сложилась плохо, чтоб не сказать трагически. Их предосте-
режений не услышали, не поняли. Да и чувствовали они, что не уди-
вительно, по разному. Затянулось дело: два столетия — длинный пе-
регон. Объединяли их, собственно, лишь два прозрения, оба точно
сформулированные Соловьевым. Первым из этих прозрений было,
как мы помним, что "Россия больна" и что "недуг наш нравствен-
ный". (76) Вторым, что "единственно существенный вопрос для ис-
тинного зрячего патриотизма есть вопрос не о силе и призвании, а о
грехах России". (77) А поскольку большинство российской публики
этих прозрений не разделяло, дурные предчувствия были, согласи-
тесь, естественны.

Никита Муравьев, который со своим проектом конституции пер-
вым поднял факел, был, несмотря на опьяняющие романтические
настроения декабристской эпохи, человеком трезвым. Живи он в
другие времена и в другой стране, он был бы, вероятно, тонким и
проницательным лидером политической партии. В России начала
XIX века ему пришлось стать заговорщиком, идеологом военного
пронунциаменто. Так ведь и Чаадаев, объявленный в Петербурге су-
масшедшим, "в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес"...

Как сказал жандармский генерал Леонтий Дубельт выдворяемому
из Петербурга Герцену в том самом году, когда Муравьев умирал на
каторге в Сибири, "У нас не то, что во Франции, где правительство на
ножах с партиями, где его таскают в грязи, у нас управление отече-
ское". (78)

Вот Муравьев и предчувствовал, что, если болезнь "отеческого уп-
равления" (по латыни патернализм) срочно не излечить, бедствия из
этого проистекут для отечества неисчислимые. И лекарством полагал

 

Агония "бешеного" национализма

он конституцию. Соловьев, в отличие от него, был мыслителем, док-
тором философии. И жил он в пореформенной славянофильской
России. Ему было вполне понятно, что болезнь зашла куда глубже го-
сударственного патернализма, проникла в самые интимные ткани
общества. Он предчувствовал смертельную опасность сверхдержав-
ного соблазна и пытался погасить пока не поздно воинственные на-
строения "национально-ориентированной" публики, яростно поле-
мизируя с их глашатаями.

Федотов пришел уже после конца. Вокруг него бушевало море
эмигрантской ненависти и эсхатологической истерии, эскиз которых
попытался я набросать в этой главе. Зрелище было жуткое: эмигран-
ты - несчастные, обездоленные, перебивавшиеся в чужих странах
случайными заработками, и все-таки неугомонно строившие планы
грандиозного и непременно сверхдержавного реванша. Он предчув-
ствовал, что все это — и государственный патернализм, и национали-
стический миф, и ненависть - воскреснет в стране "после большеви-
ков", только в масштабах гигантских, национальных, чреватых но-
вым, на этот раз, быть может, окончательным, самоуничтожением
России. Во всяком случае предвидел он, как мы помним, что "когда
пройдет революционны