Стандартная концепция» науки и её критика

Наиболее четкое и яркое выражение, а также широчайшую популярность получила во второй половине XX в созданная в рамках эмпиристской традиции так называемая. «стандартная концепция» науки. Рассмотрим основные положения «стандартной концепции». Мы будем опираться на работу М.Малкея «Наука и социология знания», в которой излагаются основные идеи данной концепции.

Стандартная концепция требует прежде всего, чтобы мир природных явлений рассматривался как реально существующий и объективный. Характеристики этого мира не зависят от предпочтений или намерений наблюдателей, однако они могут быть описаны с большей или меньшей точностью. Наука по самой своей сути является интеллектуальной деятельностью, цель которой – в точном и тщательно разработанном описании и объяснении объектов, процессов и взаимосвязей, имеющих место в природе. Научное знание в той мере, в какой оно является реальным и обоснованным, открывает и в своих систематических утверждениях накапливает истинные знания мире. Как выразил это Галилей, «в науках о природе выводы... истинны и необходимы и... человеческий произвол ни при чем». Хотя мир природы находится в непрерывном движении и постоянно изменяется, в его основе лежат неизменные единообразия. Эти основные эмпирические регулярности могут быть выражены в виде универсальных и неизменных законов природы, говорящих нам о том, что происходит всегда и повсюду. Беспристрастные и не искаженные никакими посторонними влияниями наблюдения обеспечивают нас теми свидетельствами, на которых конструируются эти законы. Научное знание создается начиная с очевидных и неприукрашенных свидетельств органов чувств, с непосредственных и непредубежденных наблюдений и строит на этом грандиозное здание законов природы.

Таким образом, законы, сформулированные на основе наблюдения,— это не более чем общие утверждения, суммирующие какие-то совокупности надежно установленных фактических данных. Надежность фактуальной основы научного знания может быть гарантирована с высокой степенью уверенности, ибо наука постепенно создала жесткие критерии (например, связанные с экспериментальными процедурами), посредством которых оцениваются научные утверждения о новом эмпирическом знании и гарантируется точное и детальное воспроизведение эмпирических явлений. Признанное таким образом научное знание удовлетворяет критериям адекватности. Оно независимо от субъективных факторов, подобных личной предубежденности, эмоциональной включенности и узколичной заинтересованности, которые могли бы исказить восприятие учеными внешнего мира.

Хотя совокупность научного знания в своей основе эмпирична, следует отметить, что она содержит высокоабстрактные обобщения, не являющиеся законами на основе наблюдения и потому не допускающие непосредственного вывода из наблюдений или проверки с помощью последних. В научном мышлении эти более абстрактные и умозрительные предложения играют важную роль. Они объясняют наблюдаемые регулярности, связывают между собой различные законы в последовательные интеллектуальные конструкции, а иногда даже способствуют обнаружению ранее не известных наблюдаемых явлений. В отдельных случаях развитие новых методов наблюдений приводит к прямым подтверждениям подобных абстрактных рассуждений, которые отныне перестают отличаться от обычных законов на основе наблюдения. Однако не обязательно считать теоретические законы действительно представляющими реальности естественного мира. Поэтому неудивительно, что они, как это, например, случилось с концепциями «эфира», нередко отбрасываются учеными, когда их полезность исчерпывается.

Поэтому необходимо проводить фундаментальные различия между законами на основе наблюдения и теоретическими законами. Последние могут пересматриваться или заменяться, первые же – никогда. Законы первого рода репрезентируют наблюдаемые факты, второго – чаще всего ненаблюдаемые сущности. Тем не менее для подтверждения или проверки теоретических законов предпринимается множество усилий. Когда какой-тотеоретический закон порождает не подтверждающиеся наблюдениями следствия, он либо пересматривается с учетом новых данных, либо отвергается в пользу некой альтернативной гипотезы. В сомнительных случаях различные гипотезы проверяются до тех пор, пока не найдется та, которая удовлетворяет всей совокупности опытных данных. Она и становится кандидатом на звание теоретического закона. Хотя на уровне теоретических обобщений пересмотры и замены вполне типичны, это обстоятельство не противоречит кумулятивному развитию знания на фактуальном уровне. Установленные факты, которые охватывались отброшенным теоретическим законом, теперь, как правило, описываются сменившим его законом, в сферу охвата которого входит к тому же и ряд заново проверенных фактов. Именно поэтому наука, несмотря на отсутствие кумулятивности на теоретическом уровне, может быть кумулятивной на уровне наблюдений и экспериментов. За очевидным потоком изменяющихся научных мнений повсюду присутствует устойчивый рост знания, который и представляет собою прогресс в понимании опытных явлений.

Фундаментальные законы на основе наблюдений потому и считаются истинными, первичными и достоверными, что они встроены в структуру мира природы. Открытие некоего закона подобно открытию Америки – в том смысле, что оба уже существовали и ожидали своего открытия. После своего установления закон на основе наблюдения применяется универсально и требует всеобщего признания. Возможно, еще остается какое-то место для культурной вариабельности теоретических рассуждений, ибо их содержание не полностью определяется данными наблюдений. Но абсолютно преобладающая доля научного знания, имеющая непосредственные корни в эмпирических данных, является независимой от общества или той группы специалистов, которые впервые сделали его доступным. Социальное происхождение научного знания почти не связано с его содержанием, ибо последнее определено лишь природой самого физического мира.

На протяжении трех десятилетий стандартная концепция практически безраздельно господствовала в западной философии науки. Но со временем она стала подвергаться критике, в частности, по вопросу об открытии нового знания. Два мыслителя почти одновременно и почти одноименными работами бросили вызов стандартной концепции открытия и обоснования. Речь идет о вышедшей в 1958 г. статье Р. Хэнсона «Логика открытия» и изданной годом позже книге К.Поппера «Логика научного открытия».

Хэнсон упрекал логиков науки в том, что они лишь описывали, как можно выдвинуть основания в поддержку уже высказанной гипотезы. И они мало что сказали о тех концептуальных соображениях, которые имеют место при первоначальном выдвижении гипотезы. Иначе говоря, их логика была не более чем логикой отчета о завершенном исследовании. Хэнсон так характеризует цель своего исследования: «Вопрос не в использовании теории, а в нахождении теории; я имею дело не с испытанием гипотез, но – с их открытием».

Существующая трактовка гипотетико-дедуктивного метода, подчеркивает Хэнсон, исходит из того, что гипотеза уже дана, подобно тому как кулинарный рецепт предполагает, что форель уже поймана. Но его можно было бы начать и так: «Прежде всего поймайте форель». Что же касается «методологического рецепта», то его в принципе нельзя начинать с предположения, что гипотеза уже «поймана». Ученые начинают не с гипотез, а с эмпирических данных и пытаются вывести из них такие законы, которые могли бы объяснить эти данные. Однако не прав и индуктивизм, считавший, что подобное выведение представляет собой лишь процесс простого суммирования эмпирических данных. Открытие гипотезы (закона, теории) осуществляется путем усмотрения в явлениях некоего образца, схемы, модели (pattern). Близко к этой идее подходили представители классической философии, когда они говорили о проникновении в природу явления, в его сущность. Физические теории создают образцы, в свете которых данные оказываются понятными. Теория не складывается из наблюдаемых явлений, как из кусочков. Теории помещают явления в системы. Они строятся «в обратном порядке». Теория – это пучок заключений, к которым подыскиваются посылки.

Открытие гипотезы путем усмотрения образца в явлениях оказывается, по Хэнсону, возможным благодаря тому, что вопреки стандартному взгляду нет чисто эмпирических данных; эти данные всегда «теоретически нагружены», т. е. всегда уже содержат в себе некоторые теоретические схемы, образцы. Такую нагрузку несет в себе самое обычное человеческое восприятие, а тем более научное наблюдение.

Что же касается Поппера, то его взгляды на проблему открытия и обоснования почти во всем совпадали со стандартной концепцией. Он писал, что «работа ученого состоит в выдвижении и испытании теорий. Начальный этап, акт придумывания или изобретения теории, как мне кажется, не требует логического анализа, да и не поддается ему. Вопрос о том, как новая идея – будь то музыкальная тема, драматический конфликт или научная теория приходит человеку на ум, может представлять огромный интерес для эмпирической психологии; но она не относится к логическому анализу научного знания. Последний имеет дело лишь с вопросами обоснования или обоснованности». Поппер отмечает, что «нет ни логического метода получения новых идей, ни логической реконструкции этого процесса». Единственный момент, в котором взгляды Поппера отличались от стандартной концепции открытия и обоснования, состоял в интерпретации последнего. То, что в приведенном отрывке Поппер именует обоснованием придуманной (изобретенной) теории, отнюдь не есть ее эмпирическое обоснование, а процедура, в определенном отношении противоположная ему, т. е. опровержение теории (или фальсификация, по терминологии Поппера).

Исследователи науки, которых относят к постпозитивизму – Кун, Лакатос, Фейерабенд и др. сделали еще один шаг вперед в анализе процесса возникновения нового знания. В этом отношении, пожалуй, наиболее показательна позиция Куна. Он считал, что обращение к истории науки позволяет философу избавиться отстоль свойственных стандартной концепции упрощений и грубых схематизации реального исследовательского процесса, в частности учесть очень важную роль личностных, субъективных факторов в этом процессе. Здесь уместно сказать о его реакции на то шеффлеровское уточнение стандартной концепции, о котором уже говорилось. Кун решительно отвергал противопоставление контекста открытия, как имеющего дело с субъективными факторами, контексту обоснования, как снимающему эту субъективность и придающему науке объективный характер. С его точки зрения, субъективные факторы играют в обосновании (в частности, в процедуре выбора теорий) столь же важную роль, что и в открытии, а адепты стандартной концепции не видят этого только потому, что знакомы с наукой и ее развитием лишь по учебно-хрестоматийной литературе, которая в силу стоящих перед ней специфически-педагогических задач умышленно упрощает историю науки, оставляет без внимания некоторые, в особенности субъективные, факторы.

Критики стандартной концепции поставили задачу провести философский анализ открытия, тем самым отказались от сведения философии науки и эпистемологии к логике. Новому направлению было свойственно стремление тесно связывать философский анализ открытия с его конкретно-научным, в частности и в особенности, с историко-научным анализом. Это вполне естественно вытекает из общей ориентации на изучение науки в ее развитии.