Уильям Джеймс и исследователи-первопроходцы.

Мой друг-эколог, крайне встревоженный разрушением окружающей среды, однажды сказал мне: «Существует единственная причина, не позволяющая нам иметь чистый воздух, чистую воду, здоровые ручьи, плодородную почву и незагрязненную пищу- наша неспособность поверить, что такое возможно. Как только мы поверим, что такой мир достижим и что этого стоит добиваться, мы быстро создадим его».

Я часто думал, что нечто подобное происходит и с нашей неспособностью преодолеть страх смерти, непредвзято рассмотрев возможность продолжения нашей эволюции в волнующей,

радостной и деятельной жизни в других сферах бытия. Перед лицом нежелания принимать во внимание существующие факты, любые доказательства теряют всякий смысл и даже не рассматриваются всерьез.

А может ли быть так, что упорный скептицизм в отношении продолжения жизни за «чертой» и настойчивое нежелание поверить в возможность сохранения окружающей среды имеют родственную природу? Я убежден, что жизнь после смерти одинаково реальна и для тех кто в нее верит, и для тех, кто в нее не верит. Я считаю, что ум, открытый для созидательных возможностей такой жизни, сделает ее неизмеримо радостней и осмысленней, когда она придет для каждого из нас- как она приходит каждый год для 50 миллионов людей на нашей планете.

Эта глава посвящена тому, что можно назвать силой организованного отрицания, и некоторым из тех, кто самым успешным образом справляется с ней.

Что такое человеческий мозг?

Ведущие специалисты не могут дать единого и однозначного ответа на этот вопрос,

хотя он признается одним из наиболее важных, когда-либо задававшихся человеком

и, соответственно, привлекал к себе внимание лучших умов двадцатого столетия.

Является ли он, как говорят некоторые, органом секреции, вырабатывающим сознание подобно тому, как печень вырабатывает желчь? В этом случае, действительно, также как мертвая печень больше не вырабатывает желчи, с прекращением функционирования мозга приходит конец и сознанию.

Или же это орган- на чем настаивают многие ученые и философы- который правильнее сравнить с легкими? Подобно тому, как легкие отбирают из окружающей атмосферы необходимое количество кислорода для поддержания физического тела в его ежеминутных нуждах, быть может, мозг также берет из окружающего нас всеобъемлющего сознания его ежеминутную меру, чтобы обеспечить нужды психики человека?

В этом случае душа индивидуума, однажды сформировавшись в сознательную структуру,

(как и физическое тело сформировано из атомных структур), продолжит существование в своей собственной стихии и не лишится ничего значимого для своего бытия, когда мозг прекратит передавать ей информацию.

Вопрос о том, какая этих двух точек зрения истинна, так и не был разрешен.Ученые, принадлежащие к механистической науке, как и простые обыватели, настолько заняты ежедневной «практической» деятельностью по извлечению выгоды, что вряд ли будут изучать свидетельства, ставящие под сомнение механистическое понимание Вселенной и взгляд на мозг с позиции «печени». С другой стороны, ученые, признающие Космическое сознание, считают доказательства, подтверждающие справедливость взглядов на мозг с точки зрения «легких», настолько убедительными, что даже временные прихоти материалистической науки- не позволять им быть услышанными должным образом и наказывать их, когда только возможно, понижением профессионального статуса- не могут заставить их, как верных чести и долгу, отказаться от своей точки зрения.

Важность этого предмета для нашей дискуссии очевидна. Если существование человеческой личности заканчивается с прекращением деятельности мозга, тогда нет смыла говорить о потусторонней жизни. С другой стороны, если мозг подобен насосу сознания, вводящему в наш временный биологический организм космический разум настолько малыми порциями, чтобы они могли быть использованы растущей в земном теле сознательной единицей, и одновременно питающему ту же саму временную психосоматическую систему информацией о локальных физических ощущениях, то для души больше нет необходимости в мозге, как только она достаточно разовьется и окрепнет, чтобы существовать в своей собственной стихии. Тому кто плывет в потоке чистой воды, не нужна водопроводная система с ее сложной регулировкой в виде насосов, труб, водопроводов и вентилей.

Некоторые выдающиеся умы видели, что в успешном осмыслении космической функции человеческого мозга лежит само будущее человека. В механизме(поскольку эта модель является традиционной для нашего времени и известна каждому семикласснику, нет необходимости подробно на ней останавливаться) они видят смертельный тупик человека, который будет беспрестанно вслепую возиться с молекулами до тех пор, пока в конце концов не взорвет себя вместе с ними. В космическом сознании они усматривают отражение ясного значения доселе не объясненных аспектов человеческого опыта, и плодотворное расширение научного познания, перед которым раскрываются необъятные горизонты.

Одним из самых выдающихся представителей таких умов был Уильям Джеймс- первопроходец, революционер, человек с огромной эрудицией, указавший на области,

которые позднее исследовались такими гигантами как Юнг, Дьюи и Фрейд. Поскольку Джеймс играл ведущую роль в возведении моста между рациональным и интуитивным пониманием, чтобы они могли мирно- и даже очень успешно- находить общий язык друг с другом, нам придется уделить внимание некоторым наиболее важным моментам в его теории, прежде чем мы сможем дать надлежащую оценку самым последним результатам в области изучения жизни после смерти.

Современные статьи и учебники ссылаются на Уильяма Джеймса как на одного из четырех основателей современной психологии, наряду с Вильгельмом Вундтом, Джоном Дьюи и Зигмундом Фрейдом. Каждый из этих исследователей-первопроходцев использовал в своей работе результаты других: Вундт сделал вклад в экспериментальные методы, которые являются доминирующими в современной психологии, Джеймс ввел концепцию исследования человеческой личности как функционального целого; Дьюи разработал идею умственной активности как эволюционного решения проблем, вытекающих из непосредственного человеческого опыта.

Джеймс никогда не отрицал того бесспорного факта, что большая часть человеческой деятельности состоит из элементарных, «машиноподобных» реакций. Действительно, его учение о функционализме служит фундаментом для сегодняшнего понимания и излечения таких функциональных неврозов, как избирательная глухота к нежелательным звукам, слепота, позволяющая уклониться от неприятного, обжорство и клептомания, компенсирующие недостаток любви, безудержное стремление к власти, прикрывающее чувство неполноценности, и так далее. Но эта теория также лежит в основе его убеждения, что человеческое сознание представляет собой нечто намного большее, чем простая сеть нервных импульсов, действующая по принципу «стимул-реакция».Его прямые наблюдения за умственным и физическим поведением человека привели его к поиску той функции, для которой наблюдаемая им деятельность являлась бы побочным продуктом. Он был уверен, что тщательное исследование «механического» аспекта в человеческой жизни было необходимо для полного понимания человека.Его исследования в области психического функционализма позволили освободиться от многих ошибочных представлений о Боге и бессмертии.

Но те же самые исследования привели его к открытию высших функций в человеке, которые не объясняются ни одной из земных механистических теорий. Из четырех основателей современной психологии только Джеймс и Фрейд продемонстрировали понимание наличия звучащих и пульсирующих обертонов за пределами той цепи клинических проявлений, которой они все были настолько очарованы. Фрейд пришел к этому слишком поздно, чтобы это могло хоть как-то повлиять на названную его именем процветающую школу психологии(незадолго до своей смерти он написал, что если бы у него была возможность начать все заново, он стал бы парапсихологом). Джеймсу, однако, было очевидно, что ценность любой гипотезы обратно пропорциональна тому объему человеческого опыта, который она оставляет без объяснений. Он много писал о постоянно наблюдаемых феноменах, сущность которых лежит за очерченными рамками механистической психологии, и заложил основу для тщательного изучения подобных феноменов. Поэтому если мы действительно хотим ввести в область научного рассмотрения

полный диапазон реальных событий, входящих в человеческий опыт, нам следует обратиться к наследию Уильяма Джеймса и тем открытиям, которые были столь явно проигнорированы поздними фрейдистами.

Уильям Джеймс внес немалую долю своего опыта и знаний в исследования, позволившие ему в итоге сделать собственные заключения относительно жизни после смерти. Он был одним из пяти детей блестящего, неутомимого, любознательного отца.Генри Джеймс старший (известный писатель Генри Джеймс был одним из его сыновей и братом Уильяма) происходил из старинной процветающей шотландско- ирландско- английской пресвитерианской семьи фермеров, торговцев и купцов. Молодым человеком Джеймс- старший учился в Принстонской Теологической Семинарии, где у него развилась яростная неприязнь к организованной религии. Позже он много и блестяще писал на философские и теологические темы, и был близко знаком с такими выдающимися интеллектуальными лидерами его времени, как Эмерсон и Карлайль. Из-за врожденной склонности его отца к постоянным переездам он получал образование на двух континентах, и оно часто прерывалось. Мальчиком Уильям учился в разных школах в Америке, Франции и Швейцарии. В восемнадцать лет он начал изучать искусство, но через год бросил это занятие и поступил в Лоренсовскую Научную Школу Гарвардского Университета. После нескольких перерывов он продолжил свое образование в Гарвардской Медицинской школе. Причиной одного из таких перерывов стало его участие в исследованиях долины реки Амазонки как ассистента великого ученого Луи Агасиса. В следующий перерыв он учился в Германии под руководством выдающегося ученого Германа фон Гельмгольца.

В юности Джеймс обладал весьма хрупким здоровьем. Болезненные приступы время от времени приковывали его к постели, и тогда он полностью уходил в себя, временами даже помышляя о самоубийстве. Возможно, именно в этот период он приобрел такое знание и понимание душевных болезней и страданий, которое позднее столь отчетливо проявилось в его работах. Но депрессии внезапно подошли к концу, когда в возрасте двадцати восьми лет он открыл для себя работы французского философа Шарля Б.Ренувье. Великий французский мыслитель утверждал, что отличительной чертой человека является не автоматизм, а неуклонное стремление навстречу большей свободе мысли и действий, через развитие той ограниченной способности, которой из всех живых существ обладает лишь он один- свободной воли. Для юного Уильяма это было откровением.«Моим первым актом свободной воли», писал он, «станет вера в свободную волю».Это освободило скрывавшиеся в нем творческие способности. Вскоре он женился и занялся обширными исследованиями, позднее принесшими ему мировую известность, с такими успехом и энтузиазмом, которые редко можно встретить среди людей.

Он продвигался от одного предмета к другому, внося свой значимый вклад в эти области на каждом этапе, всегда используя ранее приобретенные знания в качестве отправной точки для дальнейших исследований. Сначала он стал профессором физиологии в Гарварде, затем получил степень профессора психологии и увенчал этот этап своей карьеры написанием двухтомного труда «Принципы психологии».Данная работа, вышедшая в свет в 1890 году, сразу же получила признание во всем мире как открывающая новую эпоху в научном познании. Она перевернула устоявшиеся представления в «науке о разуме» и прочно утвердила принцип функционализма в психологии. Это был период быстрого продвижения в понимании повседневной активности человеческого ума. В 1880 году Джозеф Бройер из Германии при помощи гипноза излечил пациента, страдавшего психическим расстройством, возникшим из-за давнего травматического переживания, вытесненного из сознательной памяти. Этот случай заинтересовал молодого доктора Зигмунда Фрейда, который, работая с Бройером, готовился к публикации своей первой книги по психоаналитической терапии. Имея за плечами свои собственные открытия, с интересом следя за работами Вундта, Бройера и Фрейда, всю свою оставшуюся жизнь Джеймс был на гребне волны продвижения психологической науки.

Уже будучи в среднем возрасте, находясь на самой вершине мировых достижений в избранной им области психологии, Джеймс открыл, что эта наука содержит в себе определенные ограничения, не позволяющие полностью понять природу и предназначение человека. Психология правильно концентрировала свое внимание на тщательном изучении человека, такого каков он есть, чтобы помочь ему решить текущие сиюминутные проблемы, и, насколько это возможно, облегчить симптомы его душевных расстройств. Джеймс нашел эти границы узкими во многих отношениях. Они исключали любое упоминание космического происхождения, функции и конечной цели человека.

Они поднимали лабораторный склад ума и миф об «объективности» на такую высоту по сравнению с другими видами восприятия, которой они вряд ли заслуживали. Так, сохраняя за собой и максимально используя все открытия, приобретенные им за годы исследований, Джеймс оставляет психологию как «малую» науку. Он переносит ее основные достижения в область философии, которая, как он чувствовал, даст ему большую возможность в поиске истины. Согласно его методу, истинность любого утверждения может быть проверена только непосредственным человеческим опытом. Этот метод оказался здесь таким же действенным, как и в психологии. Он никогда не отстаивал предвзятых заключений, и не проводил на их основе дальнейших диалектических построений. В своем подходе к чрезвычайно непростым вопросам о Боге и бессмертии он обращался не к авторитетам, теориям или искусной аргументации, но к тому, что реально происходило с живущими людьми. Джеймс не мог сделать свои выводы «на скорую руку».В течение десяти лет он публиковал тщательно подготовленные и выверенные статьи о результатах своих кропотливых исследований, посвященных этим темам, пока он, наконец, не смог прийти к предварительным заключениям. И даже эти заключения были снабжены осторожными оговорками о том, что для окончательного их подтверждения все еще требуется провести значительную работу.

В конце концов он пришел к твердому убеждению в существовании Бога. Конечно, приемлемость его определения Бога для первосвященства того времени стоит под большим вопросом. Но он считал доказанным вне всяких сомнений присутствие спасительных сил, имеющих психическую и духовную природу, с которыми человек может вступить в контакт в минуту кризиса. Поскольку факт телепатии(передачи мысли на расстояние) был также установлен, Джеймс обнаружил, что вопрос о бессмертии стал куда более трудным и сложным. Чтобы построить доказательство выживания личности после смерти, удовлетворяющее требованиям самых взыскательных скептиков (Джеймс полностью разделял скептический подход, и придерживался его во всех своих исследованиях), необходимо было представить такое объяснение имеющимся фактам, которое бы исключало любую возможность передачи мыслей между живущими людьми -сознательной или бессознательной. Раз за разом он сталкивался со случаями, где гипотеза телепатии была гораздо более неправдоподобной, чем предположение о продолжении жизни человека после смерти. И все же пока теория телепатии могла быть хоть сколь- нибудь приемлемой для объяснения происходящего, он не считал эти примеры достаточно убедительными с научной точки зрения. В том, что они могли быть логически и морально убедительными, он не сомневался. В 1902 году Джеймсу представилась возможность изложить свои мысли и результаты своих исследований на Гиффордских лекциях в Эдинбургском университете, куда он был специально приглашен. Конспект этих двадцати двух лекций позже был опубликован в книге «Многообразие религиозного опыта», где излагался его генеральный подход к вопросу о «жизни за чертой», которому он оставался верен до конца своих дней.

Эти лекции, представляя собой органичный сплав духовного и научного опыта человека, так и остались непревзойденными.«Следует помнить»-писал в предисловии к изданию этой книги, вышедшему в 1958 году, известный ученый, профессор Колумбийского университета Жак Барзен, «что Джеймс пришел в философию из психологии- его классический трактат 1890 года и по сей день остается вехой в истории этой науки. Прежде чем стать психологом, Джеймс получил образование химика и врача, так что его эволюция от изучения материи до изучения религиозных устремлений человека все это время опиралась на науку, носительницу тех знаний, которыми больше всего восхищается наше столетие»

Приводить цитату какого-нибудь конкретного фрагмента столь богатой и глубокой работы,

как «Многообразие религиозного опыта», значит рисковать исказить ее: эту работу действительно необходимо прочесть всю целиком. Тем не менее, я все-таки должен рискнуть. Вот один из моих самых любимых отрывков, где Джеймс обсуждает отношение к религии:

 

«Бывает такое состояние ума, знакомое только религиозным людям, когда стремление самоутвердиться и настоять на своем сменяется внезапной потребностью замолчать,