I. Арамейские (т.е. семитские).

II. Яфетически е:

1. Скифские (финские, тюркские, монгольские и славянские).

2. Кельтские (прочие европейские).

Если в этой классификации переместить славянские языки в “кельтскую” группу, а “скифские” переименовать хотя бы в “ура­ло-алтайские”, то мы получим то, к чему языковеды пришли в XIX в.

В XVII в. выходец из Хорватии Юрий Крижанич (1617—1693), проживавший долгие годы на Руси (главным образом в ссылке), дал первый образец сравнения славянских языков; эта попытка поражает своей точностью.

В XVIII в. Ламберт Тен-Кате (1674—1731) в книге “Aenleiding tot de Kenisse van het verhevende Deel der niederduitsche Sprocke” (“Введение в изучение благородной части нижненемецкого язы­ка”, 1723) произвел тщательное сравнение германских языков и установил важнейшие звуковые соответствия этих родственных языков.

Большое значение среди предшественников сравнительно-исторического метода имеют труды М.В. Ломоносова (1711—1765) “Российская грамматика” (1755), Предисловие “О пользе книг церьковных в российском языке” (1757) и неоконченный труд “О сродных языках российскому и о нынешних диалектах”, где дана совершенно точная классификация трех групп славянских языков с указанием на большую близость восточных к южным, показаны на ряде слов правильные этимологические соответст­вия однокорневых славянских и греческих слов, разъяснен во­прос о степени близости русских диалектов и разобщенности немецких, о месте старославянского языка и намечены родст­венные отношения между языками европейской части индоев­ропейских языков.

Во исполнение заветов Лейбница Петр I послал плененного под Полтавой шведа Филиппа-Иоганна Страленберга (1676—1750) в Сибирь для изучения народов и языков, что Страленберг и выполнил. Вернувшись на родину, он издал в 1730 г. сравни* тельные таблицы языков Северной Европы, Сибири и Северно­го Кавказа, чем заложил основу генеалогической классификации для многих неиндоевропейских языков, в частности тюркских.

В XVIII в. в России, претворяя в жизнь предначертания Пет­ра I, первые “российские академики” (Гмелин, Лепёхин, Паллас и др.) занимались широким и, как это сейчас принято называть, комплексным изучением земель и окраин Российской империи. Они изучали географическое и геологическое строение террито­рий, климат, недра, народонаселение и в том числе и языки раз­ноплеменного государства.

Это последнее было подытожено в большом переводно-со­поставительном словаре, выпущенном первым изданием в 1786— 1787 гг. Это был первый словарь такого типа, вышедший под названием “Сравнительные словари всех языков и наречий”, где путем перевода русских слов на все доступные языки был собран “Каталог языков” на 200 языков Европы и Азии. В 1791 г. было выпущено второе издание этого словаря с присоединением не­которых языков Африки и Америки (всего 272 языка).

Материалы для переводов в этих словарях собирались как академиками, так и прочими работниками Российской академии, редакторами были академик Паллас и Янкович-де-Мариево, при личном участии Екатерины II. Таким образом, этому словарю придавалось государственное значение.

Второй аналогичный словарь был осуществлен испанским миссионером по имени Лоренсо Эрвас-и-Пандуро, который пер­вым (итальянским) изданием вышел в 1784 г. под названием “Са-talogo delle lingue conosciute notizia della loro affunita e diversita” и вторым (испанским) — в 1800—1805 гг. под названием “Catalogo de las lenguas de las naciones concidas”, где в шести томах собрано было свыше 400 языков с некоторыми справками и сведениями о тех или иных языках.

Последним подобным изданием был труд прибалтийских нем­цев И. X. Аделунга и И. С. Фатера “Mithridates, oder allgemeine Sprachkunde” (“Митридат, или Общее языкознание”), выходивший в 1806—1817 гг., где правильная мысль показать различия языков на связном тексте осуществлена на переводе молитвы “Отче наш” на 500 языков; для большинства языков мира — это фантастический искусственный перевод. В этом издании боль­шой интерес представляют комментарии к переводу и граммати­ческие и иные сведения, в частности заметка В. Гумбольдта о баскском языке.

Все эти попытки “каталогизации языков”, как бы они ни были наивны, все же принесли большую пользу: они ознакомили с реальными фактами многообразия языков и возможностей сход­ства и различия языков в пределах тех же слов, что содействова­ло интересу к сравнительному сопоставлению языков и обога­щало фактическую осведомленность в языках.

Однако одни только лексические сопоставления, да еще без наличия какой-либо подлинной исторической теории, не могли привести к нужным научным результатам. Но почва для возник­новения сравнительного языковедения была готова.

Нужен был лишь какой-то толчок, который бы подсказал правильные пути сравнения языков и поставил бы нужные цели подобных исследований.