Глава шестая. Пересвет и Челубей.

 

Земля.

Контрольный облёт восточного полушария.

По календарю стоял декабрь, а на пятидесятой параллели цвели сады.

– Ридна Украина… Чуете запах, мужики?

Салтыков жадно глядел вниз, узнавая знакомые по детству места. По мысленному указанию Эрланга Юнивер обошёл Киев крутой дугой с юго-запада. Лишний раз показывать пятно гари и праха на месте любимого Салтыковым города он не хотел.

– Может, возьмём чуть левее? – попросил Денис, – Хоть сверху посмотрю на малую родину, не был с начала войны.

– Твоя семья в городке под названием Смела? Верно? Как они? – спросил Эрланг.

– Приятно, когда Генеральный координатор знает о тебе всё. Живут более-менее. Неделю тому было известие. У меня же полный боекомплект: мать, отец, две сестры, жена, сын шести и дочь пяти лет. Этих я успел перевезти из России к родителям накануне Вторжения. Да, Смела… Мал городок, да дорог. А ещё там река Рось: окунёшься утром, – весь день на крыльях. Остались ещё святые места…

Серо-мрачное, осунувшееся лицо Главкома просветлело. Он заулыбался от воспоминаний и помолодел.

– После Киева вражину тут не видели. Роют, наверное, норы, готовятся к зимовке.

– Да, не то что на дальневосточном вулканическом поясе, – сказал один из наблюдателей, – Там их миллиард. На Сахалине, Камчатке и Курилах вся флора уничтожена. Мёртвая зона.

– Я так думаю, подземную столицу сооружают, – заметил другой, – Там же тепло: мантия, магма рядышком. Воздушную охрану устроили по всему периметру. По три эскадрильи сутками висят. Так что колония Чёрной планеты у нас уже имеется.

Эрланг перешёл в отсек связи. Все Юниверы приспособили для землян, пришлось дооборудовать аппараты средствами связи и управления земного типа. Леда занималась сообщением от Демьяна Прохорова. Генеральный координатор в общем плане представлял суть, но надо было вжиться в детали. Лаборатория F-зоны под шефством Илария начала серьёзно удивлять.

…Попытка обосновать гипотезу: шар, обнаруженный на обломках галактолёт а и отображающий крупномасштабную структуру Вселенной, – точнее её части, – вовсе не средство ориентировки на межгалактических расстояниях. А действующая модель, аналогичная Земле-Два. Сумасшедшая мысль! Чтобы её доказать или опровергнуть, потребуется массив информации, превышающий в битах количество атомов в Системе.

А второе предположение поближе к реальности. В той же F-зоне «сняли» стилизованное изображение креста. Один к одному – символ Сириуса, сохранённый догонами Африки. Если нормальный четырёхконечный крест двинуть в вязкой среде слева направо вниз, то поперечная перекладина изогнётся именно так. Резонно. И то, что символ похож на лук и стрелу, только без тетивы, – тоже неоспоримо. Только вот как деформированный крест попал в пространственный колодец неизвестного происхождения? Ребята утверждают: прошлое Сириуса связано с будущим Солнца. Разделённые световыми годами и миллионолетиями временного потока разумы общаются между собой!? А мы, находясь посредине и сбоку, перехватываем их переговоры, вмешиваемся таким образом в собственное настоящее извне! Трудно понять, но не так уж фантастично.

Вон как Леда прикипела к дисплею: к сообщению приложили такие картинки-схемы, – кого угодно заворожат.

А беседа среди наблюдателей продолжалась, двигаясь по прихотливой ломаной кривой, не связанная единым стержнем.

– Зачем им столица? – вступил в разговор Эрнест Мартин, – Они копаются на недостижимой для нас глубине. Я убеждён: придёт время, просверлят они вертикальные шахты и выскочат наверх разом все во всех ключевых точках. И ничего мы с этим не поделаем, твою дивизию!

Денис Исидорович вскинул голову и пристально посмотрел на Мартина.

– Не в первый раз слышу от тебя это выражение. Откуда взял? Вот это: «твою дивизию!»

– Откуда? Спроси Леду, Лерана. Они знают не хуже меня.

Эрнест посмотрел на Салтыкова свирепо и зло. Оглянулся на отсек связи, понял, что Леда их не слышит и умиротворился:

– Вопрос мог ужалить её… Прости. Любимые слова нашего общего друга, Майкла Крамова.

– Крамова? Художника Крамова? Но того зовут Михаилом, – привстал Салтыков.

– Точно. Художник Майкл Крамов. И он же Михаил… Майкл родом из России! Так ты его знал?

– Знал? Почему знал? Знаю!

– Вот оно что! – Эрнест было замешкался, но решил сказать, – К сожалению, Майкла больше нет с нами. Теряем лучших. А худшие из плохих – с теми ничего не делается…

Эрнест снова сделал свирепое лицо, но на сей раз самому себе.

– Майкл не любил матерщины. Это правда, что девяносто процентов мирового матершинного запаса слов придумано русскими? «Твою дивизию» заменяло Майклу весь горячий русский мат.

Салтыков опустил голову и сказал печально:

– Девяносто процентов… Знаешь, Эрнест, «Твою дивизию!» было моим коренным выражением. Мы с Михаилом друзья с детства. Кое-что и переняли друг у друга. Он, не по своей воле, уехал вначале из Украины, потом из России. Не давали работать. И я перестал пользоваться этими словами. Вернулся в девяносто процентов. Горько и обидно стало. За него. За себя. За державу…

Мартин оглянулся. Увидел, что Эрланг встаёт, и попросил:

– Денис! Поговорим о Майкле в другой раз?

Салтыков кивком головы выразил согласие. Эрланг подошёл к ним и извинился:

– Простите, бегаю туда-сюда…

– Мы понимаем, – серьёзно сказал Денис Исидорович, – Служба такая. Не побегаешь, – и выговор можно заработать.

Все трое рассмеялись. Эрланг обратился к Мартину:

– Всё хочу спросить… Как наша маленькая Лия?

– Порядок! – лицо Мартина стало круглым, как обратная стороны Луны в земное полнолуние, – Пустыня становится раем, а население растёт.

Салтыков озабоченно уточнил:

– Да как растёт! Одноэтажный мегаполис! Удобнейшая мишень для бестфайров. Как и почему лагеря беженцев добились у Комитета Пятнадцати независимости от Департамента обороны?

Генеральный координатор сел в кресло, расслабился и заговорил совсем спокойно:

– Денис, ты же знаком с дядей Лии? Бывший лама, работает с ней. К небу он ближе нас. Так Люй спокоен, как гималайский медведь. Я сам многого не понимаю. Но для бестфайров лагеря недоступны, как и F-зона. Опасность может исходить разве что от остатков разгромленного Агасфером «Нео-Силлабуса».

А Мартин решил взяться за Салтыкова, чтобы отвлечь от дум о Крамове.

– Будто Главком не в курсе! В Департаменте Обороны имеется бумага из Управления лагерями. В которой они отказываются от военного прикрытия. Им хорошо известно, что вооружённых сил недостаточно как качественно, так и количественно. Вон, обнаружили склады химии у Каспия, и не знаем, как закрыть их для любопытствующих. Но что мы о проблемах? Разве не осталось приятных тем? Вот, кстати, к месту…

Он порылся в карманах и протянул Эрлангу кругляшок с застёжкой.

– Подарок тебе от Люя. И от Ли, естественно. Ждал подходящего случая.

Металлический кружок удобно лёг на ладонь Эрланга: на чёрном фоне белый крест с загнутыми краями.

– Та це ж свастика, мужики! – воскликнул Салтыков, – А я-то думал, мы с ней разделались в середине двадцатого века!

– Вы разделались не со свастикой, – уточнил Эрланг, – а с теми, кто присвоил этот знак не по праву и не по чину. Но и здесь он не к месту и не кстати…

– Это ещё почему? – почти обиделся Мартин, – Подарок как подарок. Прицепил на грудь и носи на здоровье.

– Непорядок! – не согласился Эрланг, – Презент из рук буддиста… Свастика у них – символ императора мира, или чакравартина. Её изображают на груди Будды. Носитель знака олицетворяет непреложный закон Дао. Но я вам кто? Будда? Император? Закон Дао? Вижу, культ личности Эрланга пробрался и в круг друзей Лерана Кронина.

Он покачал значок на ладони и вернул Мартину.

– Отдай при случае Лу Шаню. Поймёт меня, снова станет Люем. Но вы правы: делу время, а… Денис, я распорядился. Посмотрим на колдовскую реку Рось. Уж очень ты привлекательно её описал. Это не будет преступлением?

– Как оценит начальник охраны, – улыбнулся Салтыков, – Всё-таки отклонение от утверждённого маршрута.

– А кто утверждал? – спросил Леран.

Мартин поморщился:

– Кто-кто… Генеральный координатор утверждал. С подачи Департамента Обороны.

– Если так, вопрос решён, – заключил Леран, – Леда! Не присоединишься к нам?

Она оторвалась от дисплея и подошла. Леран улыбнулся ей и произнёс:

– Денис Исидорович приглашает нас в гости. У него семья – полный боекомплект. Посмотрим, как люди живут? Правда, посадка грозит мне выговором…

– Ой! Ну и пусть выговор! – всплеснула руками Леда, – Я сто лет в заключении! Еле разрешили участие в контрольном облёте. Да и Славень разомнётся. Ему тут хуже, чем мне в Цитадели.

Эрнест оглянулся на прозрачную перегородку, за которой расположился дракон.

– Да уж, грузовой отсек не поляна в его долине. Денис, у меня к тебе вопрос. Почему ты, самый главный Главком, не перевезёшь своих? Если не в Цитадель, то хоть в лагерь беженцев. Их ведь семь, выбери поближе.

Салтыков нахмурился, лицо его снова стало серым.

– Не ты первый спрашиваешь. Не тебе первому отвечаю. Ты знаешь, почему планета людей делается мерзким болотом? Я ничего не имею против дельфинов, но им и раньше хватало места. Отвечаю: падаем мы в преисподнюю потому, что все маленькие, средние и большие главкомы расселяли своих родных да близких на кисельных берегах молочных рек. Теперь я тебя спрошу: спасая старую Землю, мы рассчитываем на создание новой? Или будем повторять ошибки?

– Понял, извини, – Эрнест опустил тяжёлую чёрную руку на плечо Дениса, – Надо бы без ошибок. Как своих, так и чужих.

Компьютер Юнивера металлическим баритоном, напомнив всем, как давно они не слышали голос Барта, сообщил:

– До указанного района посадки две минуты. Прошу уточнить место.

Разговор прервался. Взгляды устремились на майский ландшафт декабря. Река отсвечивала то серебром, то тёмной синью.

«Земля – такая точка во Вселенной, где может случиться и то, чего быть не может, – вспомнил Леран слова Агасфера. – Зимою – лето, а летом, не исключено – всемирное оледенение…»

Юнивер шёл со скоростью автомобиля на стометровой высоте, следуя изгибам Роси. Северный берег открыл вереницу изб цветущего села с ухоженными грядками на приусадебных огородах. Людей не было видно. Из окраинного дома выбежал мальчик дошкольного возраста, заметил летящий диск и в явном испуге бросился обратно, прикрывая руками голову.

– Что с ним? – прошептал Салтыков побелевшими губами, – Такого быть не может!

Очередной поворот – и река сделалась чёрной. Юнивер поднялся на километровую высоту. Оцепеневший Денис потёр пальцами глаза и произнёс:

– Как сказал мой знаменитый предок: аппетит имел хороший, но насыщался с поспешностью и при этом роптал…

Люди и дракон оглядывали распростёртое на земле чёрное пятно антижизни, раскинувшееся по берегам отравленной реки Рось. Ни живых, ни мёртвых. Ни городка со странным названием Смела. То там, то тут вырывались из-под пепла и тотчас гасли языки остаточного пламени. Редко курился серый дымок, обозначая местоположение бывших семейных очагов. Ибо ни фундаментов, ни печных остовов не осталось, городок был полностью стёрт с карты Земли.

Искажённое лицо Салтыкова – маска театра ужасов. Плечи тряслись – он рыдал, беззвучно, без слёз, одним сердцем. Второй раз за земную жизнь, – после Барта Эриксона, – Леран Кронин видел рядом с собой рыдающего мужчину. И снова не знал, что делать, как помочь. Вторгаться в психику он не имел права. Денис Салтыков способен перенести удар самостоятельно. Пусть выплеснет из себя кипящий слой горя и ненависти. И Салтыков, едва не задев голову Славеня, убравшего перегородку грузового отсека, вскочил и поднял сухие, горящие неистовым огнём глаза на Эрланга.

– Эрланг! Ты вождь фаэтов, народа мудрого и могучего. Обращаюсь к тебе как к последней инстанции, сделайте же что-нибудь! Спасите наши города и сёла. Их осталось совсем мало. Спасите Землю и людей на земле!

Руки его затряслись, он опустился на колени перед Генеральным координатором. Леран присел рядом, обнял его за плечи, склонился к пышущему жаром лицу и сказал негромко, осторожно выбирая слова:

– Денис… Фаэты – не последняя инстанция. Ты лучше других знаешь, сколь их погибло на этой войне. Фаэты и земляне – единый народ с нераздельной судьбой. А молиться мы будем Тому, Кто один только и может помочь и спасти. Ты разумный и сильный человек…

Славень приблизил свою голову к ним, мелкочешуйчатая броня шеи заструила смягчающее тепло. Зрачок правого глаза обратился к Леде, она поняла желание дракона. Подошла, обвила руками сомкнутые головы Лерана и Дениса.

Подчинившись мысли дракона, Юнивер начал подъём к зениту, оставляя под собой горькое пятно чёрной гари и пепла. Не получилось посадки, не состоялась встреча… Город детства Михаила Крамова, семья Дениса Салтыкова, тысячи жизней – все они остались за непреодолимой линией заката.

Юнивер уходил на восток, но ночь догнала его. Денис Исидорович сидел в кресле и смотрел на три жемчужины пояса небесного охотника. И то ли шептал, то ли просто шевелил губами. Мысль о неизбежности поражения металась в нём колкой иглой, достигая сознания людей рядом.

«…Мы бессильны, мы ничего не можем. Они делают с нами всё, что пожелают. Ни фаэтов, ни землян, ни драконов, ни дельфинов, – никого они не замечают. Мы для них не существуем. К чему комитеты, департаменты, вся эта пляска вокруг смерти?»

Леда, прижавшись к шее Славеня, гладила рукой мерцающие в ночи чешуйки. Она первая не выдержала:

– Но Переход! Он действует! Тысячи уже там… Люди вернутся, Денис. И вернут себе Землю. Пусть через сотни лет, но вернут!

«А кто вернёт мне семью, друзей? Мой дом и мою реку?»

Мартин вдруг встрепенулся и громко объявил:

– А ведь это новый десант! С неба! Они ушли от реки за несколько минут до нашего прилёта. Вторая волна, Леран. А нам не сообщили. Что это значит?

– Это значит, что Геостационара-36 снова не существует. Некому было сообщить…

Генеральный координатор тоже смотрел на звёзды, но на другие… Юнивер наращивал скорость. И свет зари торопился погасить восточные созвездия. Ещё горела трехглазая альфа Большого Пса… Вот он, трехзрачковый глаз Зверя, брошенного на цель, отстоящую на восемь световых лет! Брошенного, как камень пращой. Чья рука держит пращу звёздной кары?

Эрланг заговорил, не отрывая взгляда от Сириуса:

– Бестфайра можно окутать полуметровым слоем пластита и взорвать. И ничего с ним не случится. Полежит чуть-чуть и отойдёт. Мы не знаем ничего, что могло бы причинить ему существенный вред. Это загадка. Естественное биологическое развитие не могло привести к такому результату.

– И ядерное оружие бессильно? – спросила Леда, склонив голову к шее дракона.

Славень, блаженствуя от её близости, помаргивал глазами и старался не дышать.

– Они питаются огнём как распада, так и синтеза ядер, – задвигался в кресле Салтыков, – Бомба для них лучшая закуска. Адский котёл, а не живой организм!

Леда уверенно заявила:

– А всё-таки мы найдём такое оружие, которого им не переварить!

 

 

Земля.

Цитадель. Командно-наблюдательный пункт
Департамента Обороны.

Бортников, Прохоров, Зарка и приглашённые Комитетом Пятнадцати специалисты по военному прогнозу слушали темнолицего индуса Рена Шантарама, заместителя Салтыкова.

– С дальней разведкой связи нет. В том числе у фаэтов. Ближний космос мы не контролируем. О составе и распределении десанта второй волны доложить нечего.

Экраны КНП не показывали ничего тревожного. Но только потому, что передачи шли из мест, где пока царило спокойствие: Проходы в океане, лагеря беженцев, лианоподы… Армейские и полицейские средства оповещения молчали. Демьян Прохоров спокойно констатировал:

– Департамент Планетарной Обороны как орган руководства защитой Земли дискредитировал себя. Я ставлю вопрос о преобразовании бесполезного ведомства в Департамент Стратегической разведки. Да и нет у нас сил или средств для обороны или защиты.

Для Игоря Всеволодовича заявление юного коллеги явилось неожиданным. Он нахмурился и сказал:

– Предложение рассмотрим по прибытию Эрланга. Демьян, ты обдумал вопросы функций и кадров?

– Кадры в основе прежние, но потребуется усиление пси-потенциала. Главной задачей станет выяснение ситуации на Чёрной планете. Надеюсь, вы тоже поняли: мы воюем не с тем, с кем надо бы. Если только наше сплошное безудержное отступление можно назвать войной.

Рен Шантарам нашёл глазами Яна и обратился к нему:

– Я проявил некомпетентность. Но пусть скажет куратор Департамента из Комитета Янка Зар…

Ян покраснел, пожалев, что с ними нет Салтыкова, и заявил:

– Я не Янка. А Ян. И не Зар, а Зарка. Демьян прав. Доказать его правоту совсем не сложно. Рен, вы можете ответить на вопрос: почему кометы и крупные метеориты обходят Землю? На Марсе, к примеру, число кратеров удвоилось.

Шантарам только пожал плечами. Бортников ответил за него:

– Неразгаданная тайна.

– Вот ещё одна, – добавил Ян, – Бестфайры не нуждаются в атмосфере. Вода для них помеха и даже отрава. На Йуругу они прекрасно обходились без того и другого. Марс для них предпочтительней Земли. Но там их нет, он колонизируют нашу планету. Почему? Почему выбрано далеко не оптимальное решение?

Игорь Всеволодович, не скрывая перед Шантарамом гордости за ребят из Комитета Пятнадцати, спросил:

– Ты хочешь сказать: бестфайры не вольны в своих действиях?

– Точно! – воодушевился Ян. – За ними стоит некто более могущественный и хитрый. У него свои цели в Системе.

– Эрланг давно задумался о том, что представляет собой загадочный штаб Вторжения. Он почти уверен, – управляют бестфайрами из глубин Чёрной, – заметил Бортников.

Демьян Прохоров дал отдохнуть Яну Зарке.

– Управляющий центр на Йуругу – всего лишь оконечное устройство машины весьма значительной. Её исходные основы – за пределами солнечной системы. И не у Сириуса.

Заместитель Салтыкова иронично улыбнулся:

– Неизвестная галактическая суперцивилизация, пожелавшая прибрать к рукам маленькую Землю? Звучит настолько невероятно…

Демьян не стал ждать, пока Рен завершит эмоциональную составляющую своего несогласия.

– Мы проанализировали как действия, так и потенциальные интересы инициаторов и исполнителей Вторжения. Среди прочего выявилась тяга к Сфере Оорта. Она привлекает их не меньше Земли. Но именно Земля каким-то образом мешает им заняться Сферой детально, вплотную.

Рен Шантарам продолжил контратаку, – перспектива расформирования Департамента Обороны его явно не устраивала.

– Мега-Фаэтон – Галактолёт! По вашему, нас атакует иная галактика? Например, Туманность Андромеды, о которой писал соотечественник Прохорова Иван Ефремов? Не слишком ли? Хотите оживить фантастические романы…

– Совсем не слишком, – сохранял спокойствие Демьян, – А Туманность Андромеды в противники не годится. Млечный Путь и она – члены одной семьи, тут нет изначально объективной непримиримости разумов. Тем не менее бесспорно, – противостояние фаэтов и ящеров Сириуса, планет Манде и Йуругу спровоцировано и поддерживалось извне.

Логика рассуждений Зарки и Прохорова не воспринималась никем из собравшихся, кроме Игоря Бортникова.

Поначалу поражающе быстрые, поистине фантастичные изменения в жизни людей сделались уже прозой бытия, переварились в желудках сердца и желудочках мозга, создав охранительный барьер против новых доз сверхъестественного. Уже и небо, изборождённое метеорами, расцвеченное кометами, не будило любопытства, а тем более любознательности. Выжить любой ценой! – одно желание владело людьми, воплощаясь в конкретные действия в зависимости от содержания желудков и желудочков. Только неоспоримые, железобетонные факты могли поколебать охранительные каркасы стереотипов жизни и мышления. Демьян Прохоров решил обратиться именно к таким фактам.

Экраны слежения КНП переключились на обзор неба. Ставший привычным пейзаж: цветная полоса кометного хвоста, метеорные рои, оранжевый оттенок дня…

Сосредоточившись, Демьян сказал:

– Мы подготовили несколько иллюстраций. Начнём с кометно-метеоритной опасности. Обломки галактолёт а неизвестной прописки заполонили пространство Системы.

Центральный экран представил трёхмерное изображение участка Солнечной системы, ограниченное малыми планетами и Поясом астероидов.

– Мы взяли интервал времени в один, последний месяц. Демонстрация будет вестись в ускоренном темпе.

Планеты на экране сдвинулись с мест и устремились по орбитальным путям. Обозначенные яркими точками, полетели чужеродные небесные тела по направлениям, проложенным для них суммарной гравитацией Системы.

– Моменты неизбежных столкновений с планетами обозначены красными пульсирующими огнями. Как видите, на орбите Земли их не один десяток. Посмотрите параметры камешков, предназначенных нам.

Демьян указал рукой на соседний экран, где на месте неба над северной Африкой засветилась таблица. Размеры, вес, химический состав, физические особенности… Кометы, болиды…

– Десятки! – голос Прохорова зазвенел, – И ни один из них Землю не задел! Месяц прошёл без обязательных глобальных катастроф. Биосфера сохраняется благодаря неизвестному фактору. Посмотрите, как этот фактор себя проявил…

Стереометрическая развёртка позволила ясно увидеть: реальные траектории угрожающих третьей планете объектов отклонялись от расчётных. Действовала неизвестная сила. В то время как Марс, Венера и Меркурий подверглись массированной бомбардировке. Луна, благодаря близости к Земле, избегала столкновений.

– Впечатляет! – признался Рен Шантарам, – Вы хорошо поработали. Кто-то или что-то воздействует на силы гравитации.

– Что и требовалось доказать! – весело сказал Ян Зарка и обратился к Прохорову, – Демьян, давай другие…

Но рассмотрение новых доказательств присутствия в Системе иногалактической воли пришлось отложить. Сработала охранная структура Цитадели. Зазвучал сигнал тревоги, все экраны переключились на один видеодатчик, расположенный в Долине Драконов.

Картина вызвала оцепенение. Серая капля, отливающая на Солнце мутным серебром, вдруг появилась в небе над горным кряжем, разделяющим Долину и Цитадель. Малые экраны предложили крупный план. Монстр не походил на хорошо знакомых бестфайров: раза в два крупнее; голова не клиновидная, а почти драконья, на толстой короткой шее, с рожками на сером лбу; передние лапы напоминают гигантские человеческие руки.

Серая капля снизилась, и её взяли в кольцо пять драконов: два догоняющих и трое встречных, из Цитадели. Казалось, участь нарушителя предрешена: либо пленение, либо уничтожение. Но невиданный супербестфайр сделал вертикальную свечу и ракетой исчез в голубизне неба. В течение одной минуты посланец врага дважды преодолел закрученную геометрию охранного барьера Шамбалы! Причём без видимых усилий, будто и не заметил его…

Тяжёлая тишина окончательно разобщила присутствующих на КНП. Вера в недосягаемость Шамбалы для любого врага зашаталась. Бортников, наблюдая за возвращением драконов на исходные позиции, без эмоций, отстранённо заметил:

– Немедленно передать запись проникновения Эрлангу. Его Юнивер где-то над Сибирью.

После чего, по-старчески сгорбившись, вышел из помещения. Уход премьера завершил дискуссию. Все молчали. Лишь Ян прошептал:

– Разведчик третьей волны. Индивидуальная программа, свобода манёвра…

 

Земля.

Байкальский разлом.

Сплошной облачный занавес надёжно отделил сцену земной драмы от остальной вселенной. И не поймёшь: то ли ранее утро, то ли поздний вечер…

…Сила тяжести на секунду ощутимо возросла.

– Компенсирую гравитационно-магнитную аномалию, – доложил компьютер Юнивера, – Проходим линию расхождения древних платформ.

– Здесь сибирская платформа расходится с дальневосточным кратоном, – пояснил Эрланг, – Освобождается место для нового океана. Под нами Байкал.

– Может, спустимся и посмотрим? – предложила Леда.

Леран понял её и направил Юнивер вниз, сквозь редеющую дымку. Требовалась разрядка эмоционального стресса, особенно для Салтыкова. Аппарат завис над серой песчаной полосой, разделяющей озеро и уходящую к югу степь. Байкал штормило. Баргузин срывал с гребней волн клочья пены, скручивал их в липкие вихри, сыпал на мокрые крыши прибрежного посёлка Слюдянка. Словно, выпустив из тайного убежища мартовский буран, Сибирь балуется влажным снегом.

– Иллюзия зимы, ложная пурга, – с тоской произнёс Салтыков, – А ветер тёплый, приятный.

Зима-фантом… Старушка Земля выбилась из устойчивых ритмов, всепланетное недомогание предвещало новые беды.

Эрланг выбирал площадку приземления. Безлюдный посёлок не привлекал. Береговая полоса демонстрировала современное состояние межчеловеческих отношений ещё нагляднее. Рельсовое железо транссибирской магистрали скрутило в петли и спирали. Ржавое кручение щетинилось битым бетоном шпал. Мрачный итог столкновения бандитских формирований… Что они не поделили в пропитанном приторно-омулёвом запахом южно-байкальском крае? Юнивер сел между посёлком и бывшей «железкой».

 

Славень шумным вдохом заглушил вскрик Леды. Бестфайр выпал из серой пелены и застыл в полусотне метров над переплетением рельсов.

– Тот самый! – справившись с изумлением, воскликнула Леда.

Трудно было не опознать монстра, проникшего час назад в Долину Драконов и чуть было не прорвавшегося в Цитадель. Ян Зарка вовремя переслал запись происшествия. Пятидесятитонное чудище висело, не опираясь на воздух. И целило в Юнивер двумя прямыми рогами, торчащими из змееподобной головы. Рога оканчивались шаровидными наростами, словно контакты генератора Ван дер Граафа.

Мартин возбуждённо сказал:

– Леран, возьмём его на абордаж! Он же один! И ведь не простой разведчик… Явно предводитель, из элиты.

– Нет! – коротко бросил Эрланг, – Я дал слово Славеню.

Дракон выбрался на плоскость диска и сгруппировался для прыжка. Эрнест прошептал:

– Он хочет исправить промашку своих сородичей… А между ними есть какое-то сходство…

Славень взвился к небу. Радуга засверкала над Байкалом, утих ветер, перестал сыпать ложным снегом. Земля, смирив стихии, любовалась своим созданием, гармонично соединившим в себе внутреннюю и внешнюю красоту. И разве могли земляне сомневаться в превосходстве солнечного совершенства над безобразием, рождённым взорванной красной звездой? Чужезвездное уродство, рвотно-серая масса, посланец Зверя, – неужели он сможет выстоять против Славеня, вождя земных драконов?

– Никогда! – сказал Салтыков, в сердце которого кипели ненависть и жажда мести, – Рука фаэта пробивает лобовую броню танка, образуется сквозная дыра. В башне свистят осколки. А лапа дракона способна тот же танк расплющить в лепёшку!

Денис желал вражьей смерти сейчас и на глазах. Славень сделал сияющий круг. Бестфайр прокрутился, будто насаженный на вертикальную ось. Дракон сошёл с дуги окружности на радиус, устремился к противнику. От его головы рванулась ослепительная молния. Но монстр устоял: синяя ломаная дуга разряда, соединившая шары на роговых выступах, парировала молнию. Салтыков шептал, сам того не замечая:

– Разросся бурьян поля Куликова, покрыл всю страну… Я же, аки Димитрий, сокрылся в кущах и ожидаю победы…

Человекообразные макроруки бестфайра вытянулись и обхватили шею дракона. Славень выдохнул клуб чёрного дыма. Дёрнулся, попытался освободиться от удушающего захвата передними лапами. Серая броня не поддавалось, когти дракона скользили по ней, как коньки по льду. Рога монстра заискрились, он готовил энергоразряд, достаточный для поражения драконьей головы.

Вождь фаэтов просигналил вождю драконов:

«Не продолжай борьбу на физическом уровне! Не сопротивляйся захвату. Отключи дыхание и переходи на ментальный уровень!»

Славень услышал: тело его окуталось сиянием, от головы отделилось облако жемчужного света. Обратившись мечом, облако ударило по основаниям рогов-излучателей. Раздался громкий хлопок, рога и шары-шишки растворились в яркой вспышке. Квазируки разжались, тело ящера завибрировало. Казалось – всё! Но разочарование ждало зрителей битвы. Голова бестфайра втянулась в туловище и превратилась в обычный треугольный выступ. Теперь он отличался от собратьев безхвостостью, формой передних конечностей и размерами.

Славень, вырвавшись из цепких объятий, сделал вираж и спикировал на спину зверя, обрушив на него как вес, так и усиленную энергоауру. Бестфайр дрогнул и пошёл вниз, к железобетонному излому. Люди решили – на этот раз всё! И опять разочарование.

За десяток метров от задранного в небо обрубка рельса он резко затормозил падение. Мгновением позже Славень отлетел вверх и, потеряв ориентацию, закрутился в воздухе. Проделав крутую дугу, он упал спиной на песок и распластался в беспомощности, открыв врагу слабо защищённый живот. Тот не замедлил воспользоваться преимуществом. Столь ловкой резвости от пятидесятитонной туши никто не ожидал: совершив молниеносный взлёт по спирали, он сделал переворот, напомнивший мёртвую петлю Нестерова и спикировал, нацелившись треугольником в живот дракона. Именно такие треугольники срезали бетонные опоры киевского метромоста, словно бритвенное лезвие волоски на щеке. Славень не имел ни единого шанса – помощь Эрланга или Юнивера не успевала.

Но мир тем и интересен, что в нём то и дело свершаются чудеса.

Невидимый глазу мощный удар отшвырнул монстра обратно; он повторил траекторию нападения обратно и комом свалился на хаотичное сплетение рельсов и шпал, поднятых неправедным взрывом именно для этого праведного случая. Скрежет, лязг, грохот как от лобовой танковой атаки! Неуничтожимое и неразрушимое тело распалось на куски и кусочки. Одни застряли, нанизанные на рельсовые шампуры, другие рухнули на мокрый песок.

Крик общей радости и торжества, удвоенный видом оживающего дракона. Славень перевернулся, опёрся на лапы и шумно выдохнул, – словно гигантский огнемёт, – длиннейшую струю пламени. И тут же бессильно опустился, положив голову на песок.

Леда спрыгнула с диска и бросилась к нему. С некоторым промедлением за ней устремились Мартин с Салтыковым. Эрланг остался в кабине, – он принимал излучённый драконом всплеск мыслей и чувств. Теряя сознание, Славень торопится передать другу-человеку самое важное…

На несущей волне любви и преданности – убеждённое знание. Открытие, сделанное вождём драконов, пришедшее озарением. Это так просто, люди могут легко победить в безнадёжной войне! Он использовал открытое им средство поражения в последний момент и достиг полного преимущества…

Эрланг сделал всего себя сверхчувствительным приёмником. Но Славень не успел сказать самого важного, его сознание померкло. Генеральный координатор сажает Юнивер рядом с драконом и вызывает из Цитадели транспорт для эвакуации останков бестфайра.

Оказывается, передачу Славеня слышали все. Взволнованный Салтыков берёт Леду за руку и шепчет:

– Вот он, недостаток живых, – информация пропадёт сразу… А у тех – микрочипы и процессоры, знание хранится вечно…

Славень не дышит; жизнь его замерла перед началом коридора, ведущего в вечность. Юнивер аккуратно загрузил тело дракона в грузовой отсек.

– Зачем вторая машина? – спросил Мартин, поглядывая издали на куски бестфайра, – Ведь всё это может поместиться…

Эрланг обратил на него такой тяжёлый взгляд, что Эрнест осёкся.

– Никогда! Никогда подобная грязь не будет рядом со светом. У нас на борту Славень!

Эрланг огляделся, поискал взглядом Леду, но не нашёл.

– Она в машине. С ним, – объяснил Салтыков.

Лицо Дениса дышало жизнью, серый налёт горя оставил его.

– Эрланг, голова Славеня дороже моей и многих, – сказал он, – В ней скрыта великая тайна, тайна победы и спасения.

– Не это главное, – мягко произнёс Генеральный координатор, – Если суждено, секрет от нас не уйдёт. А вот чем мы ответим на такую любовь к себе?

– Мы ответим, – заверил его Салтыков, повернув голову к висящим на рельсах частям живого механизма, – Ответим так, что никому больше не захочется лететь к Земле с дурными мыслями. Будь он хоть с Сириуса, хоть с другого края Вселенной.

Эрланг кивнул и медленно пошёл к Юниверу. К Денису подошёл Эрнест и, с опаской оглянувшись на Лерана, спросил негромко:

– Вспомни, Главком. Сколько было случаев, когда безоружные люди останавливали продвижение бестфайров?

– Немного. Около десятка.

– И никто не задумался, как это у них получалось?

– Некогда было. Да и некому, – Салтыков потёр нос кулаком и резко повернулся, – Ты… Ты намекаешь, что они использовали тот же… То же, что и Славень? Ты это хотел сказать?

Мартин проследил взглядом за Лераном, входящим в Юнивер и сказал уже громче:

– Я отлично всё видел: прямого физического или энергетического контакта не было. Тут действовало нечто, связанное с психикой. Причём незнакомое и фаэтам, владеющим психической энергией.

Снова поднялся резкий ветер, закрутил обманным снегом. Над головами возник шар транспортника.

– А ведь бестфайру, чтобы добраться из Цитадели до Байкала, понадобилось столько же времени, сколько этому НЛО, – заметил Салтыков.

Шар опустился на песок; исходящее от него сияние превратило окружающий пейзаж в рождественскую открытку. Открылся люк и в потоке жёлтого света на землю сошла снежная королева, сияющая золотом волос и серебром одежды.

Леда с Лераном покинули Юнивер и Славеня.

…Красавица Земли и фея Сириуса… Женщина, рождённая матерью и рядом, -возрождённый клон с имплантированной психикой и реконструированным сознанием.

Леда смотрела на гордую фею…

«Кто же она? Айла с поставленной Антэ меткой Лимнии? Или Лимния, мать Эрланга? Женщина с двумя именами и тремя жизнями? Но где сын Лимнии, той, которая настоящая? Ведь Леран – не Эрланг, она точно знает…»

Леран обнял Леду за плечи. Салтыков с Мартином стояли рядом.

– Рада вас видеть, – медленно заговорила Айла, – Я привезла для Славеня кокон с наполнителем-бальзамом. Покажите мне груз.

Серо-бесцветные ошмётки, висящие на вздыбленных рельсах и шпалах, беспорядочно разбросанные на гравии, щебне и песке под изломом транссибирской дороги, – они вызвали отвращение у фаэтянки, скривили ей губы, заставили исказить черты непроницаемого лица.

Задумчивая Леда громко спросила:

– Я не поняла – зачем бальзам?

Айла уже пришла в себя и спокойно ответила:

– Законсервируем Славеня. Придёт время и клонируем его. Он был лучшим и достоин возрождения.

Леда вцепилась в руку Лерана и закричала:

– Что?! Да ведь он живой! Так нельзя!

Леран погладил её побелевшие пальчики и сказал Айле-Лимнии:

– Вы поторопились с решением.

Он так и не определил для себя, как называть эту фаэтянку: невозмутимой Айлой, излучающей притягивающее тепло детства, или растерянной Лимнией, холодной носительницей имени его матери.

– Будет по-другому! – объявил Генеральный координатор, – Мы доставим Славеня на Бали. Туда прилетят его сородичи. У них своя медицина. И не нам, а им определять судьбу брата.

– Пусть будет так, – с готовностью согласилась фаэтянка, скользнула взглядом по Леде, добавила, – Хочу развязать ещё один узел. Имя моё – Лания. Оно сложено из двух прежних, но и…

– И оно совсем земное, ласковое, – подхватила Леда, успокоенная новым решением судьбы Славеня.

И, обернувшись к Юниверу, нетерпеливо попросила:

– Я пойду? Я знаю, он слышит меня. Он обрадуется…

– Я провожу тебя, – предложила Лания.

Фаэт и два землянина провожали их взглядами. Царственно строгая и величественная Лания и гибкая, переполненная юной непосредственностью Леда. Универсальное, облегающее совершенные формы серебро и цветастое ситцевое платье, играющее на ветру в прятки с красным золотом девичьих ног…

Ощутив мужскую неловкость, Мартин с Салтыковым повернулись к повышающему штормовые баллы Байкалу. И отошли ближе к полотну железной дороги. Эрланг, невольно ослабив над собой контроль, одновременно слушал два разговора: Леды с Ланией и Эрнеста с Денисом.

– Ты изменилась, подруга вождя. Красавица… А ведь я тебя ненавидела.

– Эрнест, мы столкнулись с цивилизацией биороботов? Этот вообще супер… А если таких множество?

– Я знала, Лания. Это ничего, потому что прошло.

– Биороботы могут обладать самостоятельностью. Но в любом случае они на службе. Вся их планета на службе.

– Леда… Оригинальное имя. Я вижу в тебе то, чего и ты о себе не знаешь.

Неожиданная волна беспокойства и страха со стороны Салтыкова и Мартина отвлекла Лерана от беседы женщин. И он не услышал откровения Лании:

– У тебя будет сын, Леда. Родится он фаэтом. Он будет первым настоящим фаэтом, рождённым на Земле…

 

Эрланг подошёл к Салтыкову с Мартином. Они напряжённо смотрели, как запульсировал, задёргался кусок неживой материи, висящий на обрывке рельса.

– Нормально, – успокоил их Леран, – Самовоспроизводящийся киборг. Если оставим как есть, он сложит себя заново, как рисунок из кубиков. Гравиполе шара блокирует его.

– Их что, на заводе штампуют? И кто директор завода? – спросил Денис.

– Нет никаких заводов. Созданы целенаправленной эволюцией из живых ящеров. Сохранили качества живого. И обрели свойства машины, оснащённой мощным управляющим процессором.

– Слияние двух начал природы, – покачал головой Эрнест, – Дьявольское сочетание жизни и смерти! По созданию можно судить о создателях?

Всё чаще события и вопросы людей актуализировали поиски Эрлангом второго плана агрессии. Второго, который на самом деле был первым, ведущим. Он чувствовал: сканирование бестфайра, любого в их военной иерархии, ничего не даст в этом направлении. И проникнуть на Йуругу не удаётся, он сам сделал три бесполезные попытки. Непроницаемый пси-экран непреодолимой мощности закрыл всю планету. А второй план, теневой штаб – он мог находиться где угодно: и на обломках галактолёт а, и на одной из планет или лун Системы, и в свободном пространстве…

 

Женщины Фаэтона и Земли попрощались почти подругами. Леда сталась у Славеня, Лания приступила к загрузке оживающих останков бестфайра.

Эрланг не вмешивался. Лания заявила, что сохранит настоящее состояние и взаимоположение кусков и кусочков. И заберёт их вместе с верхним слоем грунта, шпалами и рельсами.

– Это же более ста тонн! Ещё тот груз! – воскликнул Эрнест.

– Масса груза не имеет значения, – разъяснил Эрланг, пытаясь уловить излучение жизни от шевельнувшегося останка головы монстра, – Важен объём. Лания хорошо придумала. В Цитадели легче будет разбираться.

Шар поднялся, ушёл в сторону озера-моря. Создав под собой зону штиля, вернулся к берегу, завис над местом падения бестфайра и медленно опустился. Салтыков с Мартином затаили дыхание. Железо и бетон, а вслед за ними гравий и песок грунта прошли через перламутровую стену как сквозь полосу тумана. Погрузившись в землю до трети высоты, шар остановился и начал подъём. На месте его краткого пребывания остался правильный круг чистого песка. Площадка выглядела так, как будто по ней прошёл асфальтоукладчик с катком.

– Вот и совсем разорвали Транссибирскую, – вполголоса заметил Салтыков, провожая взглядом жемчужину шара.

– Не расстраивайся попусту, – грустно улыбнулся Мартин. – Железные дороги человечеству больше не понадобятся. Оставшиеся тут рельсы съест вода нового океана со старым названием Байкал.

– Так что же мы защищаем? Придёт вода. Сойдёт ли нет, никто не знает… а если и сойдёт, – то чёрт знает когда, – и Денис Исидорович с тоской огляделся кругом.

– Систему защищаем. Систему, в которой придётся жить людям после нас, – сказал Леран, – Тем, кто вернётся… Пойдёмте, нам пора. Ждут Леда и Славень.

– Не исключено, и кому-то из нас ещё придётся здесь пройти, – пробурчал себе под нос Денис, оставляя за собой неровную цепочку следов.

 

Земля.

Остров Откровения.

Юнивер пронзил наискось циклоническую массу и пошёл на посадку. Леран выбрал то место на берегу, где ещё стояла бамбуковая хижина.

– Вот уж не думал, что снова здесь окажусь, – прошептал Мартин.

Леда посмотрела вниз и с беспокойством сказала:

– Леран! Здесь слишком пусто и неуютно. А если к буддистскому храму? Где нас с Лией похищали?

Эрланг, поняв её озабоченность состоянием Славеня, перевёл аппарат на горизонтальный полёт. Остров сохранил самобытность и яркость. Война его не коснулась, и Комитет Пятнадцати использовал спокойную территорию под лагерь беженцев. По улицам деревень бегали дети, взрослые трудились на террасах чеков, полях и в садах. Салтыков наслаждался картиной жизни, а Эрнест с Ледой вспоминали приключения из прошлой, ещё довоенной биографии.

Упругий зелёный ковёр храмового двора мягко принял беспомощное тело дракона. У постамента, на котором недавно высилась статуя Эрланга, сверкая лысиной и зубами, стоял Игорь Всеволодович Бортников.

– Как видите, я угадал точку встречи…

– Как же, угадал! – радостно воскликнул Эрланг, – Знал! Следил за нами с самого Байкала. Или нет?

Они обнялись, Бортников приложился губами к пальчикам Леды, пожал руки Эрнесту и Денису.

– А как же Комитет Пятнадцати, Игорь Всеволодович? – задал новый вопрос Генеральный координатор, – Вы окончательно бросили руководство собранием гениев?

– С гениями прекрасно справляется Демьян. И Эйбер рядом с ними. Я слишком стар для головоломных пируэтов мысли. Как наш больной?

Ответила Леда:

– Славень устал. Очень-очень устал. Но он слышит и всё понимает. Надо просто вернуть ему силы…

– Что ж, диагноз вполне определённый, – Бортников посмотрел в глаза Лерану, – Посмотрим на него, пока прибудут собратья…

Объединившись, они вдвоём попытались вступить с драконом в мысленный диалог. Но ничего не добились. Леда общалась с ним на языке эмоций и чувств.

– Психическое истощение. В последний удар он вложил всё, – подвёл итог Эрланг, отводя Бортникова в сторону, – Он на грани. Но жить будет.

– Будет жить, – премьер опустил глаза, – Люди такое состояние называют комой. Нужен неординарный подход. Драконы, дельфины, море… В этом направлении может найтись рецепт быстрого излечения. А как тот?

– Того Славень на кусочки разъял. Кусочки уже начали шевелиться.

– Так… Соединятся – и организм заработает как ни в чём ни бывало? – с недоверием спросил Бортников.

– Не исключено. Для них нет понятия смерть. И, соответственно, нет и грани между смертью и жизнью.

– Бытие без страданий, – Игорь Всеволодович обратил взгляд на неподвижного дракона, – И животных наших не напоминают?

– Нашим кошечкам и собачкам до них далековато. Всё-таки бестфайр – одна из вершин эволюции. Невозможно и представить, какими разными путями идёт развитие живого во Вселенной.

– Негуманоидный разум биоэлектронных полусуществ-полумашин… Вершина бесчеловечности… А я вот думаю, самыми бесчеловечными могут считаться представители человеческой расы. Вершины гуманоидного развития…

Мысли вслух Бортникова стали пророческими. К сожалению, Эрланг понял это слишком поздно.

А земляне, – кроме немногих, – не фаэты. Салтыков, Мартин и Леда ничего не успели. С многоярусной крыши слетел слабо светящийся жёлтым яйцевидный предмет двухметрового диаметра. Скатившись по ступеням лестницы, яйцо остановилось в траве и, ярко вспыхнув, обратилось в фигуру фаэта. На всё понадобилось около трёх секунд. Затем от серебряного тела оторвался огненный шар и, мгновенно преодолев два десятка метров, ударил в голову дракона. Раздался хлопок, привлёкший внимание Эрланга и Бортникова. Тут же в небе засверкала радуга, зашумели крылья. Опоздали все: голова Славеня сгорела, осыпавшись пеплом в опалённую траву.

Эрланг оценил ситуацию в долю мгновения. Кроме Игоря Бортникова, всех землян неведомая сила смела за стенку у входных ворот храмовой ограды. Прилетевшие драконы опустились поодаль, подчинившись мыслекоманде Генерального координатора.

Салтыков очнулся первым. Устроил поудобнее лежащую без сознания Леду, дрожащей рукой отёр мокрое лицо и прошептал:

– Пересвет и Челубей! Вторая серия… И обе в один день!

Мартин, тщетно пытаясь встать на четвереньки, смотрит на него непонимающими глазами. Салтыков, собрав последние силы, переворачивается на живот и перетягивает непослушное тело на полметра. Голова его оказывается вне отгоняющей злых духов стенки. Он получает возможность видеть происходящее, узнаёт Арни и снова теряет сознание…

За спиной Арни восходящая лестница. В двух десятках шагов напротив него – Эрланг. Далее, в створе, – Бортников рядом с испепелённой головой Славеня.

Поединок – всегда драка. Но не всегда по правилам. На Земле сложилась практика поединков. Первым начинает неправый. Начинает тот, за кем прикрытие, кто считает себя сильнее. Тот, кого гложут злость, зависть и жадность. Таково исходное правило поединка, которое стало земным законом всех разборок, начиная с дворовых мальчишеских стычек до межгосударственных побоищ. Этот земной закон крепко сидел в крови Арни, иначе он не стал бы Аполлионом.

Шар энергии, подобной тому, что ударил в Славеня, рванулся к Эрлангу. На полпути он рассыпался роем искр, опаливших траву в радиусе метра.

Прищуренные глаза нападающего расширились – он не ожидал такого: противник спокойно стоит и смотрит на него. Рисунок драки меняется: Арни дёргается всем телом, как пловец от укола хвоста электрического ската, и падает на колени. Эрланг по-прежнему неподвижен, только чуть шевелятся пальцы рук. Арни окутывается зеленоватым прозрачным облачком. Зелень сгущается, тяжелеет, вязкой массой окутывает ноги, руки, голову. Ещё мгновение и фаэт застынет золотым жуком в куске зелёного янтаря, станет кандидатом в экспонаты петровско-питерской кунсткамеры.

Но сегодня Арни не тот, каким был в Нью-прайсе, при первой открытой драке с человеком. Тот поединок он проиграл на глазах у многих свидетелей. Сегодня Арни настроен выиграть.

Зелёный янтарь распадается, золотой жук освобождён… Арни быстрым движением встаёт на ноги. Тот же злой прищур, выброс рук и – две молнии бьют в Эрланга. Тот парирует удар, не замечая скрытой опасности.

…В земных драках принято быть из-за спины, сбоку, из-за угла, из темноты… И при случае, если есть – штакетом, цепью, кастетом, ножом…

Прикрытый молниями, незамеченный тонкий луч проходит беспрепятственно и бьёт точно в центр лба Эрланга. Ало-чёрная перевязь обугливается, рвётся, медленно опускается вниз. На лбу – круглое чёрное пятно, струйка крови заливает левый глаз. Ноги Эрланга подкашиваются.

Арни делает шаг торжества, лицо сияет счастьем. Цель достигнута, главный соперник повержен! Для постоянно угрюмого и скрытного фаэта столь яркое выражение плюсовых эмоций вещь исключительная. Но что-то непонятное случается в этот момент с течением потока времени у входа в храм. Оно расщепляется на отдельные ручейки с разностью продолжительности одних и тех же событий в каждой струйке.

Лента-перевязь всё ещё падёт, а её хозяин взлетает к небу, окутываясь серебристым ореолом. А воздух остаётся неподвижным, ленточка плавно плывёт в нём, и не собираясь опускаться в траву.

Арни удивительно замедленно поднимает голову. Расширенные глаза выражают крайнее изумление. Он растерян. И бесконтрольная мысль вырывается в пространство, достигая Игоря Бортникова:

«Не может быть! Мне подарили силу, превосходящую силу любого существа в Системе! Во мне энергия бестфайра, а Эрланг – один!»

Бортников знает: может быть! Но и он поражён невероятностью происходящего.

Исход поединка определяет не сила, а правота. Мало кто знает, ибо чаще дерутся между собой неправые. И не один-единственный закон неправых господствует на Земле.

Поток времени можно изменить, но остановить нельзя. Время меняет ситуацию. И вот, – будто ангел низринулся с небес и бьёт светящимся крылом по щеке слуги Зверя! Аполлион падает к подножию храма, теряя волю и сознание. При этом успевая заметить тающим зрением: к нему неспешно приближается ненавистнейший из землян! Ненависть воплощается в три слова имени: «Бортников… Игорь… Всеволодович…»

Бортников слышит и улыбается в ответ с сожалением, с сочувствием:

– Кто же ещё, Аполлион!?

Крыло кары небес обращается в Эрланга. Игорь поднимает с травы ленту, передаёт её хозяину. Символом нерушимой печати лента перетягивает запястья предателя.

 

– Что это было? – шепчет оживающими губами Мартин, опираясь о стенку.

– Он мёртв? – со страхом спрашивает Леда, прикованная взглядом к ало-чёрной перевязи.

– Жив, родная. Умирать ему рано.., – отвечает Леран и слышит вопрос драконов.

«Брат, зачем он убил беспомощного Славеня?»

«Славень открыл оружие победы. Оружие Освобождения. Первым из всех. И враг приказал предателю…»

Почему-то его мысленный ответ достигает всех землян. И Салтыков вспоминает, что он – Главком несуществующей обороны:

– В таком случае… Их штаб непрерывно следит за нами. Через шпионов, бестфайров. Ещё неизвестно как…

Эрланг, успевший кое-что выудить из памяти Арни, поясняет:

– Остатки побеждённого Славенем зверя продолжали излучать информацию. Арни-Аполлион получил команду в момент, когда останки дышали баргузином. И за нашим перелётом с самого Байкала следил не один Игорь Бортников.

Салтыков продолжал мыслить в роли военачальника:

– Всё, что знает эта мразь, надо срочно изъять! Сеть агентов… «Нео-Силлабус»… Дезинформация! Штаб Чёрной…

– Радомир! – обратился Эрланг к старшему из драконов, параллельно дублируя мысль словами, – Судьбу изменника и убийцы будете решать вы. Суд и приговор, – ваши.

Драконы окутались клубами серого дыма. Эрланг склонился над лицом Арни; капля крови со лба упала на веко, обозначив красную точку. Арни очнулся и сел, вытянув ноги и не пытаясь освободиться. Слёзы бессилия омыли его глаза от пепла Земли и крови человека. Бессилия, но не раскаяния. Он видел одного Эрланга.

– Мы фаэты, ты и я. Мы с бестфайрами от одной звезды, от одной матери. Пусть потерянная, но у нас одна родина. Вместе мы можем завоевать Галактику. Их неуязвимость плюс сила нашего разума… Земляне, – чуждый, слабый и бесперспективный вид.

– Достаточно! – остановил его Леран, – Смотри, Денис Салтыков, перед тобой классический экземпляр негуманоида. Не надо никаких теорий. Смотри и запоминай.

Леду Арни уже не интересовал. Ладошкой она прикоснулась к ране на лбу Лерана, обнажившей обгорелую кость. Чёрный кружок моментально начал затягиваться красноватой кожей. Дочь Земли обладала колдовской силой фаэтянки.

– Достаточно! – повторил Леран, – Ты расскажешь всё, что знаешь. А судьба твоя – в распоряжении Славеня.

Арни в недоумении покрутил головой; безголовый дракон лежал на прежнем месте.

– Ты не поймёшь. Славень остался с нами. И Радомир огласит его приговор.

Эрланг отступил, увлекая за собой людей. Над предателем нависли три драконьи головы. Леран озвучивал мысли:

– Предварительная мера… До дня окончательного суда... Пока не проявятся все следы предательств и преступлений… Пока не уйдут с лица Земли злоба, ненависть и зависть… До того дня…

Радомир приблизил голову к глазам Аполлиона.

– В одну камеру-клетку с пленным бестфайром. Заморозить физиологические процессы, сохранить ясность сознания. При желании он сам прервёт своё заключение. Оставьте ему доступ к кнопке, освобождающей бестфайра. Если захочет Аполлион, пусть станет пищей тому, кому служил…

Приговор привёл осуждённого в состояние полубезумия.

«Станешь пищей тому, кому служил» – прокатилось эхо по острову Откровения.

Земля.

Цитадель. КНП Департамента Стратегической разведки.

Наступил новый период тревожного затишья. Третья планета застыла в предгрозовом ожидании. Две волны нашествия уничтожили внеземные оборонительные эшелоны и несколько десятков крупных и мелких городов. Бестфайры растворились в земной коре. Стихия и межчеловеческая вражда нанесли человечеству много больше вреда, чем Вторжение. Океан наступал, прибрежные регионы погружались в пучину вод, весна и лето хозяйничали на всех параллелях. Программа «Переход» осуществлялась ускоренными темпами, интенсивно разгружая лагеря беженцев. Тот же океан способствовал чёткой работе Проходов.

Департамент Стратегической разведки, плотно опекаемый Генеральным координатором, тщетно искал лазейки, ведущие к тайне мозга Вторжения. Чёрная планета к себе не подпускала. Оба захваченных бестфайра, – совсем живой и не совсем мёртвый, – одинаково молчали. В глубинной памяти Арни-Аполлиона нашли лишь смутное персонифицированное представление о хозяине монстров. Скорее, – о хозяйке, судя по чувственной составляющей образа, хранящегося в подсознании экс-фаэта. Определённо, Арни не имел прямых контактов со штабом Йуругу, и к Чёрной планете не приближался. Демьян Прохоров предположил, что сведения о некоей императрице бестафайров – наведённая дезинформация. Ещё одна путаная линия в клубке тайн. Хотя, не исключено, Арни втайне от своих хозяев совершил запретную пси-экскурсию.

Война молчала, а люди продолжали гибнуть. У объект С-1 нашли тело фаэта Уйки в неповреждённом скафандре…

Так он и не нашёл в галактолёт е супероружия спасения. Член Комитета Пятнадцати Тоби Болтон, сын фаэта Икуана, погибшего в составе Гео-Армады, расстался с жизнью накануне своего шестнадцатилетия. Мать Тоби, принцесса стёртого с карты наймитами «Нео-Силлабуса» княжества, спрятав горе на дне глаз, добилась аудиенции у Бортникова. И предложила провести немедленное медицинское освидетельствование не достигших совершеннолетия членов Комитета Пятнадцати и Планетарного правительства.

Посмертный диагноз, поставленный Тоби, звучал пугающе: крайняя степень нервного истощения и эмоциональный стресс, вызванные длительным перенапряжением всех сил. Полуфаэт Тоби Болтон занимался борьбой с голодом, охватившим население планеты. Большинство его юных коллег подошли вплотную к рубежу жизни и смерти, не признаваясь в том.

Игорь Всеволодович пересмотрел распорядок их быта; в числе обязательных мер ввели восьмичасовой сон и ежедневный двухчасовой отдых на море. Юными землянами из Комитета Пятнадцати занялись дельфины во главе с повзрослевшим Эриком. Так комитет расширился, включив в свой состав «людей моря». Опека-сотрудничество привели к необходимости совместного осмысления проблем, стоящих перед Комитетом Пятнадцати.

 

Земля.

Остров Откровения.

Остров, на котором началось крушение миллионолетней империи фаэтов, легендарной Шамбалы, встречал Лерана и дельфина Ириана на любимом ими коралловом поле за рифами лагуны. Той самой лагуны, на берегу которой стояло жилище ссыльного фаэта. В бамбуковую хижину теперь можно было заплывать.

Первый сеанс общения показал: Ириан, как и все его сородичи, зная о нашествии со звёзд и прочих бедах человечества, не имел никакого представления об обитателях Йуругу. Мало того: оценки ситуации, методы осмысления, парадигмы понимания разнились до взаимоисключения.

Совместная работа в таких исходных условиях не имела смысла. И Эрланг прервал начатую было Бортниковым и Прохоровым «конференцию».

С помощью Эрланга дельфины построили единую сеть общения, подобную пси-полю фаэтов. Генеральный координатор через Ириана сбросил в неё необходимую сумму данных. Прошли долгие сутки, прежде чем Ириан выдал другу Лерану первые итоги размышлений «людей моря» над узловыми проблемами обитателей суши.

 

«Монстры бескровны. Обмен веществ поддерживает жидкость, подобная паучьей… Организмы практически не подлежат энтропии. Вследствие этого они, – после отлёта от Сириуса, – неспособны к воспроизводству…»

Часть вины снята с Эрланга: не он ответственен за стерильность фаэтянок. Такова цена расставания с родной звездой.

«В космическом вакууме передвигаются по гравитационным линиям экстремального напряжения».

«Организмы бестфайров – своеобразные замкнутые минимиры-биосферы, почти независимые от среды. Самодостаточность на физико-химическом и биологическом уровнях осуществляется за счёт владения субатомными процессами».

«Оторванность от вселенской метрики пространства-времени лишает стимулов развития».

«Цель жизни – биоэкспансия по Галактике с задачей сохранения вида. Сходно с животным инстинктом размножения. Рефлекс самосохранения сообщества сочетается с отсутствием страха смерти у индивида».

«Изощрённый рассудок, нацеленный на борьбу до победы. Понятий «отступление» или «поражение» в лексиконе нет».

«Убеждены: галактическая экспансия позволит овладеть вектором развития во времени…»

Эрланг с помощью Ириана занялся переводом многомерных образов в понятийное поле, а в диалог включились драконы. Вода объединяла мысль разумных обитателей Земли, ибо суша теряла звание опоры человеческой разумности. Круг за кругом проходили общие проблемы, пока наследный царь дельфинов Кинг не приостановил кружение. Самостоятельно отыскав индивидуальные частоты мозговых ритмов Бортникова и Эрланга, он предъявил первые результаты мозговой атаки четырёх рас...

 

«Бестфайры считают землян и фаэтов единой расой. Это знание – внедрённое».

«Руководство вторжения убеждено: в распоряжении людей имеется средство, способное сдержать и даже отразить нашествие. Непонятно, почему люди его не используют».

«Второй план страхов агрессора – предположение о наличии в Системе некоей суперсилы, пока стоящей над обеими сторонами межзвёздного конфликта. Непонятно почему, но именно с этим предположением связан выбор солнечной системы в качестве первого объекта экспансии».

«Штаб Чёрной планеты не высший орган вторжения. Он подчинён кому-то, находящемуся в абсолютной безопасности».

«Следующим актом агрессии будет полное истребление людей, как потенциальных носителей скрытой опасности».

Предложение: наряду с интенсификацией программы «Переход» наладить перемещение людей в океанские глубинные биосферы.