Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 6 страница

– Я приехал поговорить.

Крис подняла глаза. Что‑то в его голосе ей не понравилось.

– Тогда лучше зайти в дом, – предложила она, отстраняясь. Ощущение надежности тут же пропало.

В гостиной она повернулась к Гарольду. Глаза ее смотрели настороженно. Нарочно вызвав в памяти ужас, испытанный им прошлой ночью, Гарольд произнес:

– Ты была права, Крис, нам лучше не встречаться. И давай будем честными до конца – нам не следует заниматься любовью так, как это было вчера. Мы заключили сделку. Причем у каждого из нас были свои интересы, так что давай придерживаться условий этой сделки. В следующий раз, когда я приеду сюда, то тебе об этом сообщать не буду. – Он нахмурился. – Но мне все же хотелось бы, чтобы ты дала мне знать, когда родится ребенок.

Крис как будто хотела именно этого – чтобы ее оставили в покое. Тогда почему же у нее такое ощущение, словно ее неожиданно ударили в самое больное место? Сдерживая подступающую тошноту, она сухо отозвалась:

– Ты, конечно, прав. – И только тут заметила белый конверт в руках Гарольда. – А это что?

– Я написал записку на случай, если тебя не окажется дома.

Ни за что на свете Гарольд не отдал бы ей сейчас это письмо – вид у нее и без того был ужасный. Надо поскорее уносить отсюда ноги, решил он.

– Собственно, это все, что я хотел сказать. Да, еще – береги себя, Крис.

– Не волнуйся, – с бесцветной улыбкой отозвалась Крис и пошла провожать его до двери.

Гарольд знал, что, если поцелует ее на прощание, от его решимости не останется и следа, и тогда он – конченый человек. Поэтому он молча вышел и зашагал к машине, ни разу не обернувшись.

Крис заперла дверь и прижалась лбом к прохладному дереву. Ей было слишком больно, чтобы плакать: Крис поняла, что они расстались.

Навсегда.

 

Три месяца спустя, в начале сентября, Гарольд снова прилетел в Портленд. Когда под крылом самолета открылась панорама города, ему отчаянно захотелось крикнуть, чтобы пилот повернул назад в Нью‑Йорк. Ведь здесь, совсем близко, была Крис. И его будущий ребенок.

Со времени своего последнего визита в июне он не получал от Крис никаких вестей. Впрочем, он и не рассчитывал на это и сам тоже не делал никаких попыток связаться с ней.

Мать очень просила, чтобы сын приехал летом и посмотрел ее сад, однако у Гарольда все время находились отговорки. Но больше он уже не мог тянуть: важные дела требовали его присутствия, реконструкция центра должна была начаться не позднее октября. Что ж, выхода нет, он расхвалит сад, как полагается, и через пару дней улетит домой.

Самолет совершил посадку, и через час Гарольд уже подъезжал к дому матери. И не успел он войти, как выяснилось, что Мелани взяла билеты на симфонический концерт с участием знаменитого скрипача, приехавшего на гастроли. Гарольд был в смятении – он понимал, что на концерте может встретить Крис, но матери так хотелось идти именно с ним – ведь это было для нее целое событие.

– Ты ведь не имеешь ничего против, Гарольд? – спросила Мелани робко. – Наверное, мне следовало тебя предупредить, но я надеялась сделать тебе приятный сюрприз.

Да уж, куда приятнее! Гарольд с величайшим трудом выдавил непринужденную улыбку.

– Все прекрасно, мама. Удивляюсь, как им удалось заполучить скрипача такого масштаба.

Без пятнадцати восемь Гарольд усадил мать в кресло в концертном зале и сел рядом. В воздухе витало возбуждение, обычно сопровождающее приезд большого артиста. В программе стоял скрипичный концерт Мендельсона – один из самых любимых концертов Гарольда. Мать завела разговор с сидевшей рядом женщиной, а он принялся потихоньку рассматривать публику в зале. Нервы у него вибрировали, как струны настраивавшегося оркестра.

Публика все прибывала, но довольно долго он не видел знакомых лиц и уже стал понемногу успокаиваться, как вдруг впереди мелькнула каштановая головка, и сердце его бешено забилось. Она, конечно, она.

С ней был мужчина, которого Гарольд не знал. Рука Крис лежала у него на рукаве, и мужчина наклонился, чтобы лучше расслышать слова Крис, затем весело рассмеялся. Похоже, им хорошо друг с другом, и, кроме того, они явно не первый день знакомы.

У нее было три месяца, чтобы завязать знакомство. И все же это было странно, потому что беременность Крис уже бросалась в глаза.

Между тем, Крис наконец пробралась к своему креслу. На ней было свободное платье цвета морской волны, которое ей очень шло. Оба сели и о чем‑то заговорили, сблизив головы.

– Гарольд, это Нэнси Уайт, кузина Уэнделла… Гарольд, ты меня слышишь?

– Извините, – пробормотал Гарольд, пожимая руку дамы, имени которой так и не услышал. Каким‑то чудом ему удалось поддерживать разговор, во всяком случае, ни мать, ни ее собеседница не бросали на него косых взглядов. Наконец, к величайшему облегчению Гарольда, свет в зале погас.

Моцарт и Гайдн помогли ему продержаться до антракта. Гарольд был полон решимости не покидать своего места, но мать попросила:

– Дорогой, тебя не затруднит принести нам чего‑нибудь прохладительного? В зале ужасно жарко, а в буфете всегда такая давка.

Выхода не было – Гарольд поплелся за дамами по проходу, смотря прямо вперед, затем, оставив их в фойе, пристроился в хвост очереди в буфет. Не успев передать даме – как там ее зовут, черт побери? – содовую воду, а матери – ром с кока‑колой, Гарольд увидел, что Крис со своим спутником направляются прямо в их сторону. Крис оживленно болтала с мужчиной, и вид у нее был просто цветущий. Беременность удивительно шла ей.

Мелани тепло приветствовала ее:

– Крис, милая, а я и не знала, что вы замужем.

Крис увидела мать Гарольда, а потом и самого Гарольда, стоявшего позади нее, и румянец медленно сполз с ее щек.

– А я не замужем, – выпалила она.

Мелани Смиттер тут же продемонстрировала современное понимание жизни:

– О, как бестактно с моей стороны! В конце концов, что такое клочок бумаги? Я рада видеть вас такой цветущей. Кстати, это Нэнси Уайт, кузина моего покойного мужа и… вы ведь помните моего сына Гарольда?

О да, Крис его отлично помнила.

Правила приличия требовали представить спутника. Хорошенько стукнув его по лодыжке открытой туфелькой на высоком каблуке. Крис произнесла:

– А это Филипп Браунли.

Мелани пожала руку Филиппу.

– Поздравляю вас. Крис, когда у вас сроки?

– В декабре, – неохотно отозвалась Крис. – Как вам нравится концерт?

Умница, похвалила Крис сама себя за то, что сумела вывернуться. Только в этой сцене, где все атрибуты фарса налицо, отсутствует занавес, падающий в финале под аплодисменты растроганных зрителей. И что теперь говорить? Объяснять, что Филипп – муж моей лучшей подруги? И что отец моего ребенка стоит в двух шагах от вас, миссис Смиттер, и совершенно случайно доводится вам сыном?

Его матери такой финал вряд ли бы понравился…

Положение Крис нечаянно спасла Нэнси Уайт, со знанием дела отозвавшаяся о струнных инструментах. Филипп, большой поклонник симфонической музыки, сразу подхватил эту тему, и разговор завязался. Гарольд в нем не участвовал – он стоял рядом, точь‑в‑точь знаменитый герой великого английского поэта Байрона – угрюмый, недовольный всем на свете Чайльд Гарольд.

Крис с трудом подавила новый приступ истерического смеха. Она изо всех сил старалась не встречаться глазами с Гарольдом, а тот готов был испепелить Филиппа ненавидящим взглядом. Однако Филиппа тоже голыми руками не возьмешь – не тот случай. Не моргнув глазом, без тени удивления он принял на себя роль отца будущего ребенка Крис, а теперь невозмутимо обсуждал тонкости произведений Гайдна. Миссис Смиттер между тем снова обратилась к Крис.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо. Правда, должна признаться, что первые три месяца мне пришлось довольно тяжко.

– Теперь я понимаю, почему все это время моим садом занимается ваш ассистент – кстати, у него блестяще получается. Талант и обаяние – замечательное сочетание.

Миссис Смиттер описала Тома поразительно точно, и лестная характеристика, данная ее помощнику, должна была обрадовать Крис. Взяв себя в руки, она стала расспрашивать пожилую женщину про новоанглийские астры и прочие растения. Мелани отвечала, а Крис каждым нервом ощущала близость Гарольда, его тяжелое молчание. Сердце ее уже перестало бешено колотиться, и в какой‑то момент она решила, что с нее довольно сердитых взглядов. Обернувшись к нему, она дерзко спросила:

– Мы вас не очень утомляем, мистер Фарбер?

В глазах его зажглись вдруг озорные искорки.

– Нет, мисс Робинс, нисколько. Скажите, вы собираетесь замуж за отца своего ребенка, или считаете себя выше мелких моральных условностей?

Мелани так и ахнула от неожиданной грубости сына, а Крис спокойно отозвалась:

– Вообще‑то он и не предлагал мне выйти за него замуж. Я имею в виду, отец моего ребенка.

– Какое упущение с его стороны, – съязвил Гарольд. – Ну а вы бы согласились, реши он исправить свою ошибку?

Один – ноль в твою пользу, Гарольд, подумала Крис, ругая себя за то, что вообще ввязалась в эту дурацкую перепалку. Но после секундного замешательства, взглянув на него смеющимися глазами, она спросила:

– А как, по‑вашему, мне следовало бы согласиться?

– Кто‑то мне говорил, что в этом сезоне очень моден снежно‑белый цвет. Да и семейные ценности возвращаются.

– Я всегда лучше всего смотрелась в бежевом, – парировала Крис. – И потом, я вовсе не думаю о замужестве.

– Жизнь, – философски отозвался Гарольд, – полна неожиданностей.

И не последняя из них – их сегодняшняя встреча.

Тут Крис почувствовала, как Филипп толкнул ее локтем.

– Кажется, нам пора возвращаться на свои места, радость моя, – объявил он и вежливо поклонился дамам: – Рад был познакомиться.

Он повел Крис к входу в зал, и, когда Гарольд и Мелани уже не могли их слышать, строго заявил:

– Начать с того, что моя фамилия не Браунли, а Блэкстон, и я никогда в жизни не изменял Вивьен, тем более с ее лучшей подругой. – Но Филипп быстро сменил гнев на милость: – Скажи честно, тот высокий парень, смотревший на меня так, словно я червяк или таракан, которого надо давить, и он получит колоссальное удовольствие, проделав это лично, – это И есть отец твоего ребенка?

– Только не говори никому, – взмолилась Крис.

Все следующее утро Гарольд провел на крыше дома матери за чисткой стоков. Физическая нагрузка всегда помогала ему избавиться от дурного настроения. А дурное настроение не оставляло Гарольда с той минуты, как этот пренеприятный мужчина по‑хозяйски положил Крис руку на талию и увел ее. Гарольд был так зол на Крис, что готов был придушить ее.

Как она посмела связаться с этим Филиппом Браунли, когда она носит под сердцем его, Гарольда, дитя? Как посмела? Ну ладно, сейчас он получит ответ на свой вопрос, решил Гарольд, слезая с лестницы.

В два часа он отправился к дому Крис. Знакомого грузовичка рядом с домом не оказалось, но Гарольд все же несколько раз громко постучал в дверь. Убедившись, что Крис действительно нет, Гарольд, несмотря на удушливую жару, отправился в офис «Робинс Бьюти Лэнд».

Офис располагался в непритязательном здании на боковой улочке в северной части города, однако дом был заново выкрашен, а сад перед ним восхищал буйством красок. На улице был припаркован грузовик с логотипом компании.

Она здесь, с мрачным удовлетворением отметил про себя Гарольд. Однако в крохотном и безукоризненно чистом помещении он никого не обнаружил. Впрочем, в конторе кто‑то был, потому что, когда Гарольд открыл дверь, прожужжал зуммер и мужской голос крикнул:

– Сейчас подойду!

Откуда‑то из боковой двери появился Том в мятых джинсах и перепачканной землей рубашке.

– Чем могу быть полезен, сэр?

– Я ищу Крис, – без всяких околичностей объявил Гарольд.

– Ее сейчас нет. А я могу чем‑нибудь помочь?

– Где мне ее найти? – Голос Гарольда звучал настойчиво и не допускал возражений. Том задумчиво протянул:

– Если у вас какие‑то жалобы, я мог бы…

– Нет, спасибо. Я хочу поговорить лично с Крис.

Голубые глаза Тома сузились.

– Наверное, она еще на Доу‑стрит. Я могу объяснить вам, где это…

Но Гарольд уже направлялся к дверям.

– Я знаю, где это.

– А вы случайно не Гарольд Фарбер? – враждебно осведомился Том.

– Да, это я. – Рука Гарольда уже лежала на ручке двери. – А в чем дело?

– Вы случайно не тот тип, что сделал ей ребенка? – воинственно наскакивал Том, выходя из‑за конторки.

Гарольд отпустил дверную ручку. Том явно нарывался на драку – ну так он ее получит.

– Да, – ровным тоном отозвался он. – Но вас это не касается.

– Сделал ей ребенка, а потом смылся в Нью‑Йорк. Затащил ее в постель, прежде чем дать подряд в этом чертовом плане реконструкции центра!

У Гарольда потемнело в глазах.

– Нет! – рявкнул он, но сделал глубокий вдох и разжал кулаки. – Я не действую такими методами, ты просто ничего не знаешь.

– Ну, уж меня‑то ты не обманешь! – Том нахмурился. – Теперь припоминаю… ты был у миссис Смиттер в тот день, когда я завозил ей планы. Это было три месяцы назад, и за это время я что‑то не видел, чтобы ты рвался помогать Крис.

– А тебе не приходило в голову, что она могла не желать помощи?

– Нет, как‑то не приходило, – отрезал Том. – Зато я помню, что в тот день, когда я увидел тебя в первый раз, она здесь рыдала – слез хватило бы на то, чтобы полить все наши чертовы сады. А она, между прочим, мне не только босс, но и друг. В тех местах, откуда я родом, есть название для таких мерзавцев, как ты.

– Знаешь, Том, – сухо остановил его Гарольд, – если ты напрашиваешься на драку, ты ее получишь, дружок. Вот только Крис не обрадуется, если узнает, что мы затеяли свару у нее в офисе.

В ответ Гарольд услышал поток отборной брани, где виртуозно поминались его мужское достоинство и его мать. Прежде чем Том успел среагировать, Гарольд приподнял молодого человека в воздух, прижал к конторке и прорычал:

– Твой босс делает все, чтобы я окончательно спятил, и более вздорной женщины я отродясь не встречал. Что до ее пресловутой беременности, то она сама так захотела. Хочешь – верь, хочешь – не верь, мне глубоко начхать!

Потом он без особых церемоний поставил Тома на пол и вышел, прежде чем парень успел сказать хоть слово.

 

 

Гарольд помчался на Доу‑стрит. Припарковав машину в квартале от участка, он отправился дальше пешком, Подойдя к участку, где рабочие «Бьюти Лэнд» разбивали очередной сад, он невольно замедлил шаг и, несмотря на скверное настроение, улыбнулся.

Вместо заброшенного пустыря его взору предстали аккуратные газоны. Подсолнухи и побеги красной фасоли мирно покачивались на ветерке, между зелеными листьями пристроились веселые круглые декоративные тыквы, а с детской площадки доносился нестройный детский гомон.

Оказывается, не все идеи Крис так уж безумны, она талантлива, очень талантлива, эта маленькая упрямица, и не зря рыжий Вилли Тардифф так уговаривал его отдать ей все подряды на садовую и парковую зону. Обратившись к ближайшему из работавших на участке людей, Гарольд спросил, не видел ли тот Крис Робинс. Пожилой мужчина выпрямился, опираясь на лопату.

– Да она минут пять… нет, десять, как ушла. А да! Не знаешь, куда поехала Крис?

Женщина, работавшая поодаль, отозвалась, не поднимаясь с газона, где она устраивала клумбу:

– Сказала – вроде домой. Жарковато нынче для нее.

Ничего, сейчас станет еще жарче, мысленно пообещал Гарольд и отправился обратно. В этот раз машина была припаркована у дома, однако на его стук никто не отозвался. Пока Гарольд размышлял, уж не избегает ли его Крис, из‑за дома послышался скрежет. Обогнув дом по гравиевой дорожке, обсаженной шпалерными розами, он увидел Крис: она как раз собиралась разгружать тачку, где были сложены три пластиковых мешка с землей.

– Подожди, я помогу, – с ходу крикнул Гарольд. – Тебе нельзя таскать тяжести!

Крис подскочила, словно у нее над ухом выстрелили из ружья, и круто повернулась к нему.

– Кто тебя сюда звал?

– А я уже большой мальчик и явился без приглашения, – отозвался Гарольд. – А где же Филипп – ты его прячешь в доме? – спросил он язвительно, подойдя ближе.

– А у тебя есть ордер на обыск? – усмехнулась Крис, наклоняясь к мешку.

– Крис, я сам отнесу, – мягко повторил Гарольд.

– Ничего, как‑нибудь сама справлюсь. – Решительно отодвинув ее бедром, он взялся за два верхних мешка.

– Куда?

– К саду камней, – сердито отозвалась она. – Я хочу, посадить там луковицы тюльпанов, а земля за лето просела.

Она молча следила, как Гарольд относит мешки, и ждала, что будет дальше.

Поставив последний мешок, Гарольд любезно осведомился:

– Ты где хочешь ругаться – здесь или в доме?

Крис пожалела, что на ней надеты лишь свободного покроя шорты и мешковатая футболка с легкомысленной картинкой: кот Сильвестр, готовящийся к прыжку за птичкой.

В такой одежде сохранить вид оскорбленного достоинства затруднительно.

– Слишком жарко для того, чтобы ругаться – где бы то ни было, – ответила она.

– К сожалению, до зимы дело не потерпит, – объявил Гарольд, беря ее под локоть.

Волосы Гарольда блестели на солнце, а глаза сделались особенно яркими от мягкого загара, сохранившегося с лета. Он казался еще выше, чем Крис запомнила, а при его прикосновении сердце ее забилось часто‑часто.

– Тогда хотя бы отойдем в тень. Если мне вредно таскать тяжести, то могу поспорить, что ругаться – тоже.

– Надо было думать об этом пять месяцев назад. Давно ты знакома с Филиппом?

– Пять лет.

У Гарольда на лице дернулся мускул.

– Тогда почему ты не ему предложила стать отцом своего ребенка?

– Да как‑то в голову не пришло, – изумилась Крис. – Что тебя так бесит, Гарольд?

– Ты носишь моего ребенка. По‑моему, не самое лучшее время, чтобы заводить романы.

Поучительный тон Гарольда был не более чем лицемерием – ведь не мог же он признаться ей, что мысль о том, что чужой человек будет растить его ребенка, была для него не менее болезненна, чем мысль о потере Ребекки.

Крис отреагировала с невозмутимостью, приведшей Гарольда в бешенство:

– Ты что, ревнуешь?

– И еще как! – Гарольд сам не ожидал от себя такой прямоты.

– Мне тоже было бы неприятно увидеть тебя на концерте с другой женщиной, а не с матерью, – откровенностью за откровенность отплатила Крис.

– Знаешь что? Терпеть не могу женщин, которые, разочаровавшись в одном мужчине, сразу меняют его на другого! – Боясь, что не сможет сдержаться, Гарольд схватился за ветку яблони, под которой они стояли, и красные яблочки испуганно заколыхались. – Ты собираешься за него замуж?

– Никоим образом.

– Ну да – ты же у нас ярая противница замужества, и как это я забыл? Когда он переезжает сюда.

– Да не собирается он переезжать! Он…

– Ты с ним спала? – Ногти Гарольда впились в кору несчастного дерева.

Крис засмеялась, и кот Сильвестр на ее груди сердито запрыгал.

– Филипп женат. На… – Она не успела сказать, как Гарольд перебил ее, еле сдерживая гнев:

– Ну и что! Что тут смешного? Первым вопросом, который ты задала мне пять месяцев назад, было – женат я или нет. Чем этот парень так уж лучше меня?

– Перестань наконец меня перебивать! – Крис посмотрела ему прямо в глаза. – Филипп – муж моей лучшей подруги Вивьен. У нее вчера вечером разыгралась мигрень, поэтому на концерт с ним пошла я.

Гарольд ошалело помотал головой.

– На Вивьен? На той, у которой не так давно родился ребенок?

– Именно.

Так вот почему она так свободно чувствовала себя с Филиппом – не из‑за того, что они любовники, просто они старые друзья. Гарольд почувствовал, что с души у него свалился груз, гораздо более тяжелый, чем все мешки с землей, которые он сейчас перетаскал, вместе взятые.

– Ты с кем‑нибудь встречаешься?

– Знаешь, я руковожу компанией, которая большую часть своих доходов получает летом, да еще на нас свалилась эта жарища – можно подумать, что мы в Африке. Плюс я на шестом месяце беременности. Имей хоть каплю милосердия!

– Я тоже ни с кем не встречаюсь в Нью‑Йорке. Как‑то желания не возникает, – тихо признался Гарольд. – И много думаю о тебе, – неловко прибавил он.

Щеки Крис медленно залились краской. Она произнесла извиняющимся тоном:

– Если бы я знала пять месяцев назад, что все так осложнится, ни за что не стала бы втравливать тебя в эту авантюру. Но что мне было делать – ведь твоя мать сразу увидела, что я беременна. Оставалось только ткнуть Филиппа под ребро и надеяться, что он не оплошает.

– Если он когда‑нибудь лишится работы, советую ему податься в актеры, – едко заметил Гарольд.

– Если тебе станет от этого легче, то сообщу, что он всю обратную дорогу бубнил мне, что у ребенка должно быть двое родителей.

Крис теребила лоснящийся красный лист дерева, и вид у нее был усталый и совсем несчастный.

– Когда я приехал искать тебя в офис, Том сказал примерно то же самое, только – держу пари – в более красочной форме, чем Филипп.

– Я не хотела, чтобы вы сталкивались с Томом.

– Крис, – неожиданно предложил Гарольд. – Поехали купаться. Прямо сейчас.

– Ты серьезно? – мягко улыбнулась она.

– Я бы даже мог купить тебе вишневое мороженое.

– Ты запомнил?

– Я помню все, что мы с тобой делали и говорили.

Крис слишком долго старалась не вспоминать, что они с Гарольдом делали и говорили. Но она очень хотела поехать с ним на пляж.

На берегу они выбрали уголок подальше от всех купающихся. Гарольд расстелил пляжный матрац и сбросил кроссовки и рубашку. Крис поставила на песок корзину с едой. Поверх купальника на ней был сарафан с завышенной талией. Неожиданно смутившись, она теребила пуговицы. Гарольд взглянул на нее.

– Ну как, идешь купаться?

Крис отступила на шаг, покусывая губу.

– В купальнике для беременных я выгляжу примерно так же сексапильно, как… как гиппопотам.

– Для меня ты всегда красавица.

Когда он так нежно смотрел на нее, Крис хотелось плакать. Или целовать его до потери сознания.

– Но у меня испортилась фигура, – грустно прошептала она.

– Да мне и не нужно, чтобы ты выглядела как картинка из модного журнала. Просто оставайся самой собой.

Гарольд подошел к ней, расстегнул пуговицы сарафана и снял его через голову Крис. Он нарочно тянул время, чтобы как следует рассмотреть ее. Купальник играл яркими красками – бирюзовой, пурпурной и зеленой. Грудь стала полнее, а выступающий живот вызвал у Гарольда такую бурю эмоций, что на мгновение все поплыло перед глазами.

Не зная, как еще выразить свои чувства, Гарольд привлек ее к себе и поцеловал, с радостью ощутив, как ее руки скользнули по его плечам и вплелись в его волосы, а губы, нежные и теплые, ответили на его поцелуй. В душе его вдруг всплыли простые и единственно правильные слова: «Я люблю тебя, люблю тебя».

Это потрясло его, и он испуганно поднял голову. И тут же услышал шепот Крис:

– Что‑то случилось?

Он не мог сказать ей. Пока не мог. У него не хватало мужества произнести эти три коротких слова, которые изменят всю его жизнь. И Гарольд ответил – более или менее правду:

– Один твой поцелуй – и мне уже требуется холодная морская ванна.

Рука об руку они бросились в волны. Крис всегда любила плавать, и в струях прохладной воды просто ожила. Она нырнула под набегавшую волну, вынырнула и задорно крикнула:

– Кто последний, тот трусишка!

Гарольд плеснул в нее водой и ринулся следом. Вынырнув рядом, он засмеялся:

– Скажи, это была хорошая мысль – искупаться.

– Тебе полагается приз! – Крис легко обвила руками его шею и прижалась губами к его губам.

Волна накрыла их сверкающей пеной. Почти час они ловили волны, ныряли за ракушками и хохотали как дети.

Когда они наконец вылезли из воды, Крис вытерлась полотенцем и достала из корзинки две бутылки с апельсиновым соком и большой пакет чипсов. Глаза у нее радостно сияли.

– Я чувствую себя на вершине блаженства! – воскликнула она, усевшись на одеяло по‑турецки и открывая бутылку.

Гарольд вытянулся рядом, очень близко, и повернулся к ней, опираясь на локоть. Неожиданно он увидел, как вздрогнул живот Крис. Он едва сглотнул комок в горле.

– Господи, Крис!

Выражение его лица в эту минуту заставило Крис позабыть про сделку и про то, что она не хотела даже близко подпускать к себе Гарольда. Она взяла его руку и положила к себе на живот, чтобы он еще раз почувствовал, как шевелится ребенок.

– Ты чувствуешь? Это твой сын.

– Сын? – ошеломленно переспросил он.

– Неделю назад я была у врача…

Гарольд закрыл глаза. Энергичные движения младенца, еще не родившегося, но уже рвущегося на свет, разом смели все преграды, которые он так тщательно воздвигал в течение трех лет. Гарольд прижался лбом к ее животу. Слезы жгли ему глаза.

Крис, сама в полном смятении, перебирала влажные темные волосы Гарольда. Дело не просто в ребенке, думала она. Каждый раз, стоит нам встретиться, что‑то происходит, и от этого уже не отмахнешься. Она ведь не собиралась рассказывать ему ни о чем. И вообще не собиралась с ним больше встречаться. Надо же, какая ирония судьбы!

– Э‑эй, очнись!

Гарольд поднял голову. В его глазах блестели слезы, и Крис поняла – в паутине, опутывавшей ее сердце, прибавилась еще одна нить.

– Спасибо, что сказала мне, Крис.

– Врач говорит, что беременность протекает нормально.

– Ты рада, что это мальчик?

– Мне главное, чтобы малыш родился здоровым, – Крис нахмурилась. – Но, наверное, матери‑одиночке воспитывать девочку было бы легче.

Гарольд отодвинулся и хрипло выговорил:

– Твои друзья считают, что нам следует пожениться. Ты с ними не согласна?

– Я поклялась, что после Дэна никогда не выйду замуж, – печально отозвалась Крис.

– А если бы я попытался тебя переубедить? – «Если бы» говорит о многом, отметила про себя Крис.

– Ты ведь сам не уверен, что тебе следует это делать.

– Ну, давай просто представим…

– Нет, я не хочу экспериментов, – отрезала она. – Мне было слишком больно, когда я поняла, что Дэну нужна не я, а мои деньги.

Впервые она сказала о причинах своего разрыва с мужем.

– Я напоминаю тебе Дэна?

– Я не стала бы иметь с тобой дело, если бы ты мне его напоминал…

– Для начала и это неплохо.

Крис неожиданно рассердилась. Ей стало очень обидно, что Гарольд не предложил ей прямо сейчас выйти за него замуж, и подавить эту обиду она была не в силах. Чтобы скрыть ее, она раздраженно произнесла:

– Пойду еще искупаюсь.

Гарольд наблюдал, как она решительно направилась к воде. Сын, у него будет сын. Крис – мать его сына, и настроение ее меняется, как ртуть. Любит ли он Крис? И если любит, то что ему с этим делать?

Для начала пригласить ее пообедать – решил Гарольд, доедая чипсы. Когда Крис вернулась после купания, он объявил:

– Позволь мне пригласить тебя сегодня в ресторан. Говорить будем обо всем на свете, кроме беременности и брака, не волнуйся.

Стройное тело Гарольда было позолочено солнцем, а улыбка – совершенно неотразима.

– Только не очень поздно, – согласилась Крис. – Вечером мне надо посидеть над бухгалтерским отчетом.

– Я привезу тебя домой к половине девятого.

– Вот и прекрасно.

Перекинув через руку полотенце Крис, Гарольд велел:

– Стой смирно! – И ленивыми чувственными движениями принялся растирать ее тело, покрытое каплями соленой воды.

– Я сейчас скажу тебе одну вещь, а потом, клянусь, даже не заикнусь об этом, – застенчиво проговорила Крис. – Знаешь, беременность, оказывается, совсем не притупляет желания.

Гарольд рассмеялся и провел полотенцем по ложбинке между ее грудей.

– Ты всегда можешь сказать бухгалтеру, что у тебя неотложная встреча. В постели.

– Он у меня напрочь лишен чувства юмора, – отозвалась она, проводя пальчиком по груди Гарольда.

– Прекрати сейчас же! У нас запрещается заниматься любовью в общественных местах – это противозаконно.

– А у законников чувство юмора тоже отсутствует?

Домой они вернулись в прекрасном настроении. Крис заняла ванную на нижнем этаже, а Гарольда отослала наверх. По пути он заглянул в спальню и невольно улыбнулся, ибо был уверен, что сегодня вечером они непременно там окажутся, что бы ни говорил бухгалтер. Затем бросил взгляд на комнату напротив, и улыбка слетела с его лица.

Крис уже начала оборудовать комнату под детскую. Гарольд вошел внутрь, вдыхая слабый запах свежей краски – нежного светло‑желтого цвета. По краям Крис наклеила обои с изображением диснеевских персонажей, и занавески были с таким же рисунком. У Гарольда защемило сердце – колыбелька была точно такой же, как когда‑то у Ребекки.

Через четыре месяца у него появится сын. И Гарольд снова станет незащищенным и будет бояться страшного удара, какой нанесла ему три года назад смерть его маленькой дочурки.

Надо лететь отсюда первым же самолетом. Гарольд запер дверь в ванной и встал сначала под обжигающий горячий душ, затем под холодный. Одевшись, он спустился вниз.