Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 3 страница

Потом Крис спохватилась, выскользнула из толпы зрителей и побежала в женскую раздевалку.

Гарольд, узнай он о размышлениях Крис, согласился бы с ней насчет демонов. Однако и у его партнера тоже, видно, был на редкость неудачный день, и он тоже дал волю своей злости. К окончанию часа Гарольду все же удалось выиграть, но лишь с минимальным перевесом. Партнеры, смеясь, пожали друг другу руки, и Гарольд отправился по узкому коридору в раздевалку, вытирая полотенцем влажные волосы, и все еще переживая острые моменты игры. И вдруг со всего размаху Гарольд налетел на женщину, бежавшую на корт по коридору. Его локоть скользнул по мягкой груди, а рука машинально обхватила талию женщины, и ее ракетка вонзилась ему в ребра. Женщина резко оттолкнула его, и Гарольд увидел, что это Крис. На ней были шорты и белая трикотажная майка, волосы перехвачены повязкой. Гарольд не подумав брякнул:

– Вы же ходите сюда только по утрам.

– Боб уехал, и я сегодня играю с подругой, – холодно пояснила она.

Тенниска Гарольда взмокла от пота и прилипла к груди, так что хорошо были видны темные завитки, покрывавшие грудь и спускавшиеся вдоль живота. Он все еще не мог отдышаться после игры.

Крис и сама едва могла дышать от смущения.

– Сейчас ко мне противно приближаться на километр, – озабоченно пробормотал Гарольд; ему тоже явно было неловко.

Чтобы этот мужчина стал отцом ее ребенка? Упаси Господь! Крис немного ободрилась и разрядила ситуацию.

– Я какое‑то время наблюдала за вами и поняла, что никогда не захочу выйти с вами на корт. Из меня вы через пять минут сделаете котлету. Вы что, всегда так играете?

Гарольд словно и не слышал вопроса.

– Крис, вы не придете после игры в «Хэролдз Паб»? Мы могли бы перекусить и выпить пива. Я тут размышлял над вашей идеей…

Крис вспыхнула.

– Я не желаю снова открывать эту дискуссию.

– Жаль, а то я ведь мог бы согласиться.

Она покраснела еще сильнее.

– Вы не шутите?

– Ну, на определенных условиях. Во всяком случае, мы могли бы обсудить это поподробнее.

В глазах Крис появилось какое‑то затравленное выражение, и она торопливо произнесла:

– Мне пора, а то я уже опаздываю. Хорошо, я приду примерно через час.

Гарольд снова вытер потное лицо полотенцем и отправился в душевую. Открывая шкафчик, он убеждал себя, что всего лишь открыл путь к переговорам.

К тому времени, когда она вошла в паб, Гарольд успел расправиться с целой тарелкой тостов, политых острым соусом, и выпить две кружки пива. Мужчины в пабе оценивающе осмотрели Крис, и в Гарольде вдруг проснулся собственник. Он встал и помахал ей рукой. Она улыбнулась и пошла к нему навстречу, лавируя между столиками. В джинсах и коричневом кожаном жакете она смотрелась очень стройной и изящной. Фарбер обнял ее за плечи и поцеловал, уже не удивляясь, что при этом Крис напряглась и вздрогнула.

– Вы поразительная женщина, – сказал он открыто. – Я целый час играл до полного изнеможения и все равно ужасно хочу прямо здесь бросить вас на пол и заняться с вами любовью.

Крис застенчиво улыбнулась.

– Хозяин бара этого не одобрит.

– Да и ковер здесь не мешало бы почистить.

Они заказали гамбургеры и бочковое пиво, затем Гарольд поинтересовался:

– Как сыграли?

– Проиграла – никак не могла сосредоточиться. – Крис колебалась: – Я думала, вы уже вернулись в Нью‑Йорк.

– Собираюсь в пятницу вечером.

Принесли пиво, Гарольд расплатился, подождал, пока бармен отойдет, а потом откинулся на спинку стула и, повернувшись всем корпусом к ней, взглянул Крис прямо в лицо.

– Впрочем, я мог бы отложить отлет до воскресенья, И мы смогли бы вместе провести выходные. А за это время я бы сделал все, что в моих силах, чтобы вы забеременели.

– Гарольд, я… вы меня неправильно поняли…

Можно подумать, она сама знала, о чем говорит. У Крис на этот счет были лишь смутные представления, вычитанные из популярных журналов:

– Все это можно проделать искусственным путем. Существуют специальные клиники.

– Что вы сказали? – Гарольд снова был ошарашен. – Искусственным путем?!!

– Но ведь у нас с вами вся ситуация искусственная! Мы ведь едва знаем друг друга и совсем не влюблены – как же мы сможем заниматься любовью?

– Могу вас заверить – без всяких проблем. Люди постоянно это проделывают.

– Я не «все люди». Я – это я.

– В таком случае мы оба теряем время. Я не собираюсь производить ребенка на свет подобным образом, Крис. Поищите для своих целей кого‑нибудь другого.

Но Крис даже помыслить не могла о том, чтобы заговорить на эту тему с кем‑нибудь другим.

Гарольд мрачно уставился в свой стакан, а она тем временем потихоньку рассматривала его. И словно в первый раз увидела строгий овал его лица, сеточку морщин‑«смешинок», разбегавшуюся вокруг глаз, четко очерченный рот и решительный подбородок. Сейчас он казался старше своих лет. Он ведь тоже страдал, покаянно подумала Крис, вспомнив, какое страдальческое лицо было у него в ресторане. И ровным голосом произнесла:

– Я не хочу просить никого другого.

Гарольд поднял глаза, но его лицо было непроницаемо.

– Вы ведь хотите, чтобы я исчез, как только вы забеременеете.

– Правильно. Я буду матерью‑одиночкой.

– Почему вы так настроены против брака?

– Я независимая и финансово обеспеченная женщина. Восемьдесят процентов мужчин я просто отпугиваю. А остальные двадцать процентов уже заняли женщины более расторопные, чем я.

– Не сомневаюсь, в ваших словах есть доля истины. Но это еще не причина, чтобы вы реагировали, как перепуганный кролик, стоит мне произнести слово «брак». Почему вы не хотите замуж?

Крис пожала плечами.

– Это дело прошлое.

– У вас есть дурная манера давать легкомысленные ответы на серьезные вопросы. Хороший способ держать людей на расстоянии, – мрачно заметил Гарольд.

Крис только бровью повела.

– С большинством мужчин это срабатывает.

– Я – это не «большинство мужчин».

– И это святая истина.

Крис помолчала, раздумывая, что ему можно сказать.

– Я уже была замужем и не хочу больше повторять этот опыт. И не желаю об этом дальше говорить. Потому что, готова спорить, вы сами не собираетесь сообщать, с чего это вы вдруг передумали. Я имею в виду мою идею.

– Вы правы, не собираюсь.

– И дело не в том, чтобы вступать с кем‑то в близкие отношения. Дело в ребенке.

Она попала в самую точку. Конечно, он хотел с ней спать, очень хотел, но соглашался на все ее условия, бесспорно, не из‑за внезапно охватившей его сексуальной мании. При этом прямота Крис покоробила его. Он уклончиво отозвался:

– У меня со здоровьем все в порядке. А у вас?

– У меня тоже. – Крис усмехнулась. – Никаких проблем.

– На какую финансовую поддержку с моей стороны вы рассчитываете?

Крис замерла, не донеся вилку до рта.

– Ни на какую! Речь о деньгах вообще не идет.

Гарольд подозревал, что именно этот ответ и получит.

– Как только выясните, беременны вы или нет, я хочу, чтобы вы дали мне знать.

– У меня нет желания, чтобы вы меня контролировали.

– Но ведь если вы не забеременеете с первого раза, то, вероятно, решитесь попробовать еще раз. Разве нет?

И что, спрашивается, на это можно ответить?! С пылающими щеками Крис заявила:

– Противный какой‑то получается разговор… слишком утилитарный.

– То же самое касается рождения ребенка – я хочу знать, когда это произойдет.

– Я подумаю об этом, – сухо отозвалась она.

– Я уже сказал, что у меня есть определенные условия. Во‑первых, если вам когда‑либо понадобится помощь, вы должны со мной связаться – я говорю это серьезно. Во‑вторых, раз в год я сам буду связываться с вами, чтобы узнать, как у вас дела. И, в‑третьих, как только я узнаю, что вы беременны, я изменю свое завещание в пользу вас и ребенка.

Крис уже перестала делать вид, что ест.

– Знаете, что я сейчас чувствую? Я словно муха, попавшая в паутину. Сначала застревает только одна лапка. Но чем больше муха барахтается, тем сильнее запутывается.

– Послушайте, мы говорим не о какой‑нибудь ерунде вроде игры в теннис, – сурово отозвался Гарольд. – Вы собираетесь произвести на свет ребенка. К этому нельзя отнестись легкомысленно. Вы сами уверяли, что выбрали меня за то, что у меня есть принципы, не думаете же вы, что я поступлюсь ими ради вашей прихоти.

Самое печальное заключалось в том, что он был прав.

– Может быть, лучше все‑таки отказаться от этой затеи? Слишком уж становится сложно. – Крис неожиданно взорвалась. – Ну что плохого в том, что я хочу ребенка? Я знаю, сначала полагается выйти замуж, а потом уже заводить детей. Но я уже была замужем, и это был настоящий кошмар! По‑моему, с тех пор у меня выработался иммунитет к любовным приключениям. Я не хочу влюбляться. Я просто хочу ребенка.

Было очевидно, что она говорила не ради красного словца – она ждала ответа. Однако обращалась явно не к тому человеку, У Гарольда давно выработался иммунитет и к браку, и к детям. И он отозвался, осторожно выбирая слова:

– Быть матерью‑одиночкой не так‑то просто. Если к тому же еще и работать.

– Но я уже учусь перекладывать часть работы на своих сотрудников. Том – моя правая рука – сможет управлять фирмой пару лет.

Гарольд ощутил легкий укол – неужели ревности?

– Тогда почему бы вам не попросить его стать отцом вашего ребенка?

Крис звонко расхохоталась.

– Ну нет, только не его. У него тяжелый случай – этакие не в меру резвые гормоны. Женщины его интересуют, и даже слишком. Когда он только пришел ко мне работать, мне пришлось в первую же неделю поставить его на место, и теперь мы просто хорошие друзья.

Тут Крис посерьезнела.

– У меня отложено немного денег: то, что осталось от агентства, и наследство, доставшееся мне от тети. И я знаю, Вивьен отдаст мне детские вещички, колыбельку и всякое такое… – Крис посмотрела Гарольду прямо в глаза и сказала с обезоруживающей прямотой: – Во мне столько нерастраченной любви. Я буду хорошей матерью, это я знаю точно.

– Если бы я не был уверен, что из вас выйдет отличная мать, я бы вообще здесь не сидел. – Гарольд подчеркнул каждое слово.

Глаза Крис наполнились слезами. Две слезинки упали и покатились по щекам, и Гарольд ласково вытер их.

– Не знаю, отчего я плачу, – прошептала она.

Гарольд и сам расчувствовался, а ведь он вовсе не собирался разводить с ней нежности.

– По‑моему, вам лучше поехать домой и поразмыслить над моими условиями. Может быть, они вас не устроят, в таком случае сделка отменяется. – Он постарался говорить как можно спокойнее и вообще взять себя в руки.

Крис вздернула подбородок, сразу откликнувшись на его изменившийся тон.

– Вы хотите сказать, что, если я принимаю ваши условия, сделка вступает в силу?

– Да… пожалуй, именно это я и хочу сказать.

Крис зачем‑то принялась солить гамбургер.

– Вместо того чтобы чувствовать себя возбужденной и счастливой, я почему‑то в полном ужасе, – призналась она.

Гарольд и сам не мог разобраться в своих чувствах.

– Я позвоню вам завтра вечером, и вы сообщите мне о своем решении.

Тут она с отвращением посмотрела на остатки гамбургера.

– Что‑то мне больше не хочется есть. Вы не против, если я поеду домой прямо сейчас? У меня такое ощущение, словно я двое суток провела на ногах.

Пока Крис пробиралась к двери, он вдруг осознал, что, вполне возможно, в последующие два дня они окажутся вместе в постели. И уж тут‑то Гарольд отлично знал, что чувствует.

 

 

Вечером следующего дня Гарольд взял напрокат машину и отправился к дому Крис. Он ехал под предлогом того, что не хочет выслушивать важное решение по телефону, В действительности же он просто хотел посмотреть, где и как она живет. Сегодня целый день светило солнышко, и его настроение было на подъеме. После работы он отправился бегать трусцой в парк, потом принял душ, побрился, натянул любимые джинсы и хлопчатобумажную рубашку, а поверх накинул кожаный пиджак – апрельский ветерок был довольно прохладным. Насвистывая, он вел машину по засаженным деревьями улицам.

Дом оказался обычным для этих мест небольшим коттеджем, выкрашенным светло‑серой краской, с голубыми ставнями. Вокруг сада шла ограда из кедров, но даже в тусклом свете уличных фонарей сад радовал глаз. Вечнозеленые кустарники были расположены так, что архитектор в Фарбере просто возликовал. Рядом с кустами были разбросаны клумбы подснежников и желтых примул. У южной стены уже начинали цвести пурпурные и розовато‑лиловые крокусы.

В дальнем конце сада Гарольд разглядел шпалеры с розами и клумбы нарциссов, а среди них прелестную бронзовую ванночку для птиц. Круглую лужайку окружал многолетний кустарник. Как, должно быть, приятно сидеть здесь летним вечером, подумал Гарольд.

Впрочем, ему‑то это как раз не грозит. Он прошел по дорожке, ведущей к дому, и решительно позвонил в дверь.

Крис только что вернулась после встречи с энергичной молодой супружеской четой – счастливыми родителями еще более энергичных двухлетних близнецов. Их участок выходил на океан и был украшен великолепными дубами и соснами. Молодой паре требовалась детская площадка, лесной парк, огород и традиционный сад из многолетних кустарников. У Крис при такой перспективе немедленно разыгралось воображение, и она засиделась с клиентами надолго, а потом сделала несколько набросков, произвела предварительные замеры.

Если Крис работала допоздна, вернувшись домой, она всегда подолгу отмокала в ванне, а затем надевала на себя что‑нибудь легкое и удобное. Поэтому, когда в холле зазвенел звонок, она только‑только влезла в любимое домашнее трикотажное платье с длинными рукавами, широкой юбкой, доходившей до щиколоток, и корсажем, плотно облегающим грудь. Крис поспешно провела по волосам расческой. Должно быть, пришел почтальон – накануне, засидевшись с Гарольдом в пабе, она его пропустила.

Одной из причин, почему она вырядилась в это платье, покаянно признавалась себе Крис, было то, что ей требовалось набраться храбрости перед звонком Гарольда. Платье он, понятно, не увидит. Зато она будет знать, что выглядит наилучшим образом, и это придаст ей уверенности.

Она распахнула дверь.

– Ой, это вы! – Других слов Крис просто не нашла.

Гарольд замер, чувствуя, что сердце вот‑вот выпрыгнет из груди. Нефритово‑зеленое платье и волна медных волос – она выглядела просто неотразимо. Крис была босиком, и Гарольд был готов поспорить на что угодно, что под облегающим фигуру платьем на ней ничего не было. Он с трудом проглотил застрявший в горле комок.

– Надеюсь, вы ничего не имеете против, но решение, которое мы с вами собираемся принять, показалось мне слишком важным, чтобы обсуждать его по телефону.

– Да… да, конечно, – неуверенно пробормотала она. – Входите.

Она посторонилась, давая гостю пройти.

– Я как раз собиралась затопить камин, – сообщила она. – Выпьете что‑нибудь?

– Черный кофе, если можно, – отозвался Гарольд. – А камином я могу заняться и сам.

Крис поспешно ретировалась в кухню. Несмотря на страстное желание иметь ребенка, сейчас она готова была отдать все на свете за то, чтобы повторить тот обед с Гарольдом, только без всяких разговоров про детей. Она умудрилась рассыпать кофе, едва не уронила на пол стеклянный кувшин и вообще двигалась как во сне. Из гостиной донесся скрип – это Гарольд поднял крышку ящика с дровами.

Нет, она явно окончательно спятила.

Вода в чайнике закипела. Крис поставила на поднос чашки и выложила в вазочку купленное в булочной по соседству печенье. В это время в кухню вошел Гарольд.

– У вас здесь симпатично, – одобрительно заметил он, оглядывая сосновые ставни, деревянные шкафчики с бронзовой отделкой и яркие вязаные коврики на выложенном терракотовой плиткой полу. На сосновом столе стоял горшочек с крокусами. – Я не смог найти спички.

– Они под раковиной, – пробормотала Крис.

Оба ухитрились наклониться одновременно. Их лица оказались слишком близко: Крис даже разглядела крохотную царапину там, где Гарольд порезался при бритье. Ноги у нее стали ватными, к лицу прилила краска.

Не в силах сдержаться, Гарольд погладил волну шелковистых волос, падавших ей на плечи.

– В первый раз вижу тебя с распущенными волосами, – хрипло прошептал он. – Какие они у тебя красивые – как пламя. Ты должна всегда носить их распущенными.

– Они мешают мне во время работы, – тоже шепотом отозвалась Крис.

В этот раз, когда он наклонился поцеловать ее, она уже не сопротивлялась. Его губы были теплыми, двигались с ласковой уверенностью, от которой Крис вся затрепетала. Может быть, все будет не так уж и плохо, подумала она. Фарбер ведь не Дэн, в конце концов. Надо только постоянно напоминать себе об этом.

Когда они наконец оторвались друг от друга. Крис так и не могла разобраться, рада она, или сожалеет о случившемся.

– Спички, – пробормотала она. – Они с твоей стороны шкафа.

Гарольд спросил неожиданно настойчиво:

– Может быть, сейчас и начнем, Крис?

– Я… пожалуйста, Гарольд, пойдем в гостиную. Я не могу думать, когда ты так близко.

– Это хорошо. – Гарольд неожиданно улыбнулся такой задорной мальчишеской улыбкой, что нервозность Крис сразу куда‑то исчезла.

– Иди, разжигай камин, – тоном, не терпящим возражений, велела она.

К тому времени, когда кофе был готов, Крис уже слышала, как в камине весело потрескивают дрова. Она вошла в гостиную и сразу заметила, что Гарольд опустил шторы и притушил свет. Отблески пламени играли на потолке. Крис уселась в кресло по одну сторону камина, а Гарольд устроился по другую сторону. Она передала ему кофе и печенье и начала:

– Не понимаю, зачем тебе понадобилось связываться со мной раз в году.

– Просто чтобы убедиться, что у вас все хорошо. Я не верю, что ты позвонишь мне, если вдруг будет нужда, – слишком уж ты независима.

Это уж точно, подумала Крис.

– А что, если я кого‑нибудь встречу? И выйду замуж? Ты так и будешь мне звонить?

У Гарольда было такое ощущение, словно его ударили в солнечное сплетение.

– Ну, наверное, мы и этот вопрос решим, когда придет время.

– Чего я действительно хочу, так это чтобы ты вернулся в Нью‑Йорк и оставил меня в покое. – Крис и сама почувствовала, что ее голос звучал преувеличенно сердито.

Гарольд даже себе самому ни за что бы не признался, что злится от этих слов, что от них ему больно.

Но Крис ведь хотела, чтобы отец ее ребенка был человеком принципиальным. И цена этому – условия Гарольда. Выпрямившись в кресле, она решительно объявила:

– Хорошо, я принимаю твои условия.

Гарольд поставил чашку. Лицо его было непроницаемо. В камине весело потрескивали поленья. Он поднялся, взял ее за локти и поднял на ноги.

– Стало быть, пора начинать.

Он снова наклонился поцеловать ее. И деваться было некуда – она уже дала слово. Крис закрыла глаза, остро ощущая, каким настойчивым стал его поцелуй, словно Гарольд заявлял права на нее. Но ведь именно это он и делал, разве нет? И она сама дала ему на это право. Господи, что же она натворила!

– Расслабься, – прошептал он, не отрываясь от губ Крис. – Может, поднимемся наверх?

– Прямо сейчас?

– А почему бы и нет?

– Я… я думала, мы договорились на уик‑энд.

– Я перенесу отлет на воскресенье вечером. И у нас будет время с сегодняшнего дня до конца недели.

– Но…

Гарольд отстранился.

– Так ты хочешь забеременеть или нет?

– Да… да, конечно. Наверное, это оттого, что я думала – мы поедем к тебе в отель.

– У меня такое ощущение, что твой дом – это центр твоей жизни. Разве не лучше здесь?

Для Крис дом был лучшим местом, где она могла расслабиться, отключиться от всего на свете и быть самой собой.

– Тебе что, неприятно, что я здесь? – резко спросил Гарольд.

Крис постаралась не отводить глаз.

– Не в этом дело. Просто я никогда не пускала мужчин в мою постель в этом доме.

– Ты боишься, – констатировал он. – Это было слишком мягко сказано.

– Боюсь, – призналась Крис. – Ведь я тебя в сущности совсем не знаю.

– Тогда давай поправим дело. – Голос Гарольда снова звучал хрипло и возбужденно. – Потому что самый лучший способ узнать человека – это заняться с ним любовью.

Если таким образом он собирался подбодрить ее, то выбрал совершенно неверный путь. У Крис не было ни малейшего желания раскрываться перед ним.

Она должна это сделать, уговаривала себя Крис, прижав кулаки к бокам. Иначе она окончательно струсит и бросит всю затею. Потому что ей ни за что не хватит смелости снова так далеко зайти. С другим мужчиной она точно не сможет.

– Не стоит оставлять огонь в камине. – Голос Крис немного дрожал.

– Я закрою его экраном, – спокойно отозвался Гарольд, – ничего не случится.

Он поставил экран и протянул ей руку, чтобы идти наверх, в спальню. Пальцы Крис совсем застыли, рука безвольно лежала в его ладони.

– Крис, – с нажимом произнес он, – мы, конечно, не влюблены друг в друга, но ты мне небезразлична, и я постараюсь сделать все, чтобы тебе было хорошо со мной. Не бойся.

Легко тебе говорить, подумала Крис, а вслух тихо сказала:

– Моя спальня сразу за лестницей.

И пошла впереди. В спальне был скошенный потолок и в нем – два окна, сквозь которые он увидел звездное небо. Большая старомодная кровать была накрыта ярким покрывалом ручной работы. Рядом стояло старинное бюро, а поверх мягкого бежевого ковра был брошен небольшой вязаный коврик. Гарольд пришел в восторг.

– Эта комната очень похожа на тебя.

Он уселся на край кровати и стал снимать носки. Крис поспешно ретировалась в другой конец комнаты, чтобы задернуть тяжелые бархатные шторы. Ну, и что дальше? – в ужасе спрашивала она себя. Носков на ней нет. На ней нет вообще ничего, кроме этого несчастного платья. И она не может заставить себя снять его!

Гарольд тем временем бросил носки на стул, снял рубашку и отправил ее вслед за носками. Встал, расстегнул ремень и уже взялся за молнию на джинсах, как вдруг до него дошло, что в спальне царит какая‑то уж очень странная тишина. Гарольд поднял глаза. У женщины, стоявшей по другую сторону кровати, вид был совершенно затравленный. Если бы она просто нервничала, это было бы понятно. Но страх, приковавший Крис к ковру, не шел ни в какое сравнение с обычной нервозностью.

Гарольд обошел кровать, откинул покрывало и взял руки Крис в свои. Он стал осторожно согревать застывшие пальчики, а потом тихонько предложил:

– Давай ляжем.

Она промолчала, однако, когда Гарольд мягко потянул ее на кровать, не стала сопротивляться. И все же он ощущал, что она всем существом восстает против их близости. Гарольд обвил руками ее тело, стараясь успокоить. Он прикасался щекой к волне ее шелковистых волос, ее груди были прижаты к его телу, и его желание стало невыносимым. Ты не должен торопить ее, Гарольд, сурово напомнил он себе. Это было бы преступлением, ни в коем случае нельзя этого делать. И он усилием воли подавил нарастающую страсть.

Крис, лежавшая в его объятиях, была напряжена до предела. Гарольд начал осторожно и ласково поглаживать ее по спине, скользя рукой от застывших плеч по позвоночнику и ниже – к соблазнительному изгибу бедер. Одновременно он покрывал легкими поцелуями ее лоб и волосы, лаская и успокаивая. Почему‑то совсем не к месту ему вспомнилось, как когда‑то он вот так же пытался приручить полудикую бродячую собаку. Впрочем, как после выяснилось, это оказался самый лучший пес, какой у него когда‑либо был.

Руки Крис, сжатые в кулаки и упиравшиеся в грудь Гарольда, постепенно потеплели, пальцы разжались, словно лепестки, раскрывающиеся навстречу солнцу. Он скользнул губами по ее щеке, затем стал покрывать ее рот теми же легкими поцелуями, нежными и нетребовательными. Постепенно Крис расслабилась, дыхание ее стало глубже, тело прижалось к нему бессознательно соблазняющим движением. Не в силах больше сдерживаться, Гарольд отодвинулся и зарылся пальцами в ее волосы.

– Когда мне было двенадцать лет, я подобрал бродячую собаку, – заговорил он. – Ее шерсть была такого же цвета, как твои волосы…

Нарочно понизив голос, он стал рассказывать, как нашел собаку и как подружился с ней, а в это время его пальцы тихонько скользили по талии и бедрам Крис, и он снова и снова легонько целовал ее.

Она слушала, и расширенные зрачки ее глаз казались совсем черными в тусклом свете, просачивавшемся с улицы. Гарольд стал ласкать ее грудь под нефритовым платьем, и глаза Крис расширились от удовольствия. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сорвать с нее платье. Собрав все силы, чтобы удержаться от этого, он стал осторожно поглаживать ее грудь, пока сосок не набух под его пальцами.

– Гарольд… – прошептала Крис, и он увидел, как дрожат ее губы.

Он снова поцеловал ее, в этот раз более страстно, пока ее губы не раскрылись в ответ на его зов. Помедленнее, не спеши, уговаривал он себя, чувствуя, как от напряжения вибрируют его мышцы. Она отозвалась на поцелуй, очень робко, несмело, и если бы он не знал, что Крис уже была замужем, то решил бы, что она совсем неопытна. «У меня иммунитет к любовным приключениям» – так, кажется, она сказала?

Несмотря на желание, Гарольд почувствовал, как в его душе растет злость на этого неизвестного мужа, из‑за которого Крис стала бояться физической близости. Ему захотелось защитить ее, и он вдруг перестал бороться сам с собой. На смену бешеному желанию пришло стремление доставить ей наслаждение, полное удовлетворение от акта любви, исцелить ее. Гарольд осторожно прижался губами к ее нежной шее.

Крис лежала в его объятиях совершенно неподвижно. Однако было видно, что она уже успокоилась и больше не трясется от страха. Гарольд осторожно спустил с плеч платье и с неподдельным удовольствием зарылся губами в ложбинку между ее плечом и шеей. При этом он продолжал поглаживать ей грудь в ровном гипнотизирующем ритме, отчего щеки ее запылали.

И тут Крис впервые заговорила. Преодолев смущение, она тихонько попросила:

– Гарольд, ты не смог бы помочь мне снять платье?

– Боюсь, для этого потребуются наши совместные усилия, – поддразнил ее Гарольд. – Придется снимать через голову.

Губы Крис тронула едва заметная улыбка – но все‑таки она улыбалась.

– В кино все это происходит совсем не так, – тихонько сказала она.

Где‑то на середине платье застряло. Крис захихикала и пробормотала из‑под складок ткани:

– Должно быть, я поправилась… Ой, осторожно, не порви.

Наконец ему удалось высвободить руки Крис из узких рукавов. Затем из складок юбки показалось ее порозовевшее личико и грива спутанных волос. Гарольд уронил платье на пол, и что‑то в выражении его лица, когда он увидел обнаженное тело Крис во всей красе, заставило ее шепнуть:

– Гарольд, очнись, это всего лишь я.

Он не ответил, ибо сам уже плохо понимал, что происходит. Осторожным и одновременно очень чувственным движением Гарольд обхватил ладонями ее талию и приподнял Крис так, чтобы груди смотрели вверх. Он стал покрывать поцелуями тело Крис, упиваясь нежной белизной ее кожи. Затем стал целовать одну за другой ее груди, чувствуя, как под его губами колотится маленькое сердце. Наконец он протянул руку к молнии на джинсах.

Отодвинувшись от нее, чтобы полностью раздеться, Гарольд увидел, что во взгляде Крис снова отразился панический страх.

– Не бойся, Крис, – хрипло прошептал он. – У нас сколько угодно времени, и единственное, чего я хочу, – это чтобы тебе было хорошо. Клянусь, я не причиню тебе боли.

Он говорил чистую правду. Выражение лица Крис изменилось, неожиданно она решительным движением, тронувшим Гарольда до глубины души, притянула его к себе и изо всех сил прижалась к нему. Для этого ей пришлось собрать все свое мужество. А мужества у нее было гораздо больше, чем он мог подозревать – да он бы так и не узнал об этом, если бы не уговорил ее лечь с ним в постель.

Ноги Крис переплелись с ногами Гарольда, и желание вспыхнуло в нем с новой силой. Слишком долго ему пришлось терпеть, ведь он хотел ее с первой встречи.

Цепляясь за жалкие остатки самоконтроля, он снова поцеловал Крис, и на этот раз она отозвалась со всей страстью. Неловким от страсти движением он коленом раздвинул бедра Крис и кончиками пальцев дотронулся до сокровенного места. Оно было влажным и жарким – стало быть, Крис ждала его…

Он сгорал от желания, которое могла утолить только Крис, и знал, что стоит ему войти в нее, и он уже не сможет больше себя контролировать. Не сводя глаз с лица Крис, он стал поглаживать ее, словно художник, добавляющий последние мазки к своему произведению, ведя его к полному завершению. И был вознагражден тихими стонами, вырвавшимися из ее груди, легким трепетом ее губ, учащенным дыханием. А потом она вдруг выдохнула его имя, и Гарольд, доверившись своему чутью, вошел в ее жаркое тело.

Ногти Крис впились в его плечи, ее лицо было искажено той же страстью, что сжигала Гарольда. Он продолжал ритмично двигаться, пока не ощутил, как затрепетало тело Крис, приближаясь к экстазу. Она снова и снова, всхлипывая, повторяла его имя, все крепче прижимаясь к нему. И только тогда Гарольд позволил себе полностью отдаться страсти, уносившей его выше и выше… И вот он услышал свой долгий стон, в котором смешались радость и удовлетворение.