Подготовка аналитических психологов

Это приводит нас к вопросу об аналитической подготовке, и здесь мы снова должны установить различие между тем, что Юнг говорил, и тем, что он делал. Нет сомнения в том, что у него были смешанные чувства относительно создания института программ формальной подготовки в Цюрихе или где-либо еще. Когда это произошло, он активно помогал разрабатывать про­грамму и настаивал на том, чтобы проводились экзамены (Hillman, 1962, Fordham, 1978a). Юнг подчинился коллектив­ным нормам и допустил изменения в старой системе, в которой практика в сочетании с анализом, проводимым самостоятельно или близким коллегой, и посещение его семинаров было всем, что необходимо для формирования аналитика. В этом этосе ана­лиз потенциального аналитика был, несомненно, центральным моментом. Фрейд (1912) признавал, что Юнг первым сформу­лировал принцип того, что аналитик должен пройти анализ (CW 4, para. 536). Однако А.-М. Сандлер датирует институт "подготовительного анализа" в психоанализе 1918 годом (Sandier, 1982, с. 386).

Одно более тонкое нововведение в Цюрихе (которое, на­сколько мне известно не было нигде повторено) состояло в том, что можно было посещать некоторые лекции, не обязуясь стать аналитиком. Многие призваны, но немногие избраны, и теперь во всем мире существует тенденция к изучению проблем отбора людей для подготовки, которые привлекают внимание Юнгианских аналитических институтов.

Эти аспекты позиции Юнга относительно обучения заслу­живают упоминания, поскольку они служат противовесом образу Юнга как спонтанного руководителя аналитиков. Юнг осознавал все трудности, с которыми пришлось бы столкнуться первым ученикам в результате недостаточной профессиональной основы для их работы. А более формальная структура скорее может дать больше, а не меньше свободы, обеспечивая демонстрацию различных точек зрения несмотря на риск потери спонтанности. Поэтому то, что Юнг поддерживал экзамены и квалификацион­ные удостоверения, парадоксальным образом могло способство­вать индивидуальному профессиональному развитию, а также обеспечить большую профессиональную мобильность и воспри­имчивость.

РОЛЬ ТЕОРИИ

Теперь нам явно необходимо рассмотреть место теории в аналитической психологии. Может быть полезно рассмотреть взгляды Юнга относительно роли теории, а затем — какой вклад в это внесли отдельные постьюнгианцы.

Возможно, шутя, в какой-то момент Юнг выразил предпоч­тение догме перед теорией, поскольку

«для определенного типа интеллектуальной посредственности, для которой характерен рационализм, научная теория, упро­щающая все, — это очень хорошее прикрытие в силу той ог­ромной веры, которую современный человек имеет ко всему, что несет ярлык "научного"... Сама по себе любая научная теория, какой бы тонкой она Ни являлась,., имеет, как мне кажется, меньшую ценность с точки зрения психологической правды, чем религиозная догма, по той простой причине, что теория по необходимости является очень абстрактной исключительно рациональной, в то время как догма выражает иррациональное целое посредством образной системы гарантирует гораздо лучшую передачу такого иррациональ­ного явления, как душа» (Jung, CW 11, para. 81).

В другом месте (CW 17, с. 7) Юнг говорит:

"Теории в психологии — это сам дьявол. Верно, что нам нужны определенные точки зрения для ориентации и опре­деления эвристической ценности; но их всегда следует рас­сматривать как просто дополнительные понятия, которые можно отложить в любое время."

Здесь выделяется необходимость определения того, какова же была в действительности позиция Юнга по отношению к теории. Многие из работ Юнга не разрабатывают корпус теории вовсе, но были написаны как отдельные лекции — для швейцар­ских пасторов, для Тэвистокской клиники в Лондоне, лекций Терри в Соединенных Штатах.

Он постоянно осознавал, что в психологических исследова­ниях происходит большее перекрещивание наблюдателя и на­блюдаемого, чем обычно, и что личные пристрастия и другие личностные факторы играют важную роль. Но в целом подход Юнга действительно предполагает наличие какой-то теоретиче­ской основы. После получения теоретической формулы из "человеческого материала" Юнг затем применяет ее в "своей практической работе до тех пор, пока она не будет подтвержде­на, видоизменена или же от нее вообще придется отказаться" (CW, 4, para. 685). Далее Юнг утверждает, что сила сравни­тельного, часто мифологического или антропологического мате­риала служит для введения, иллюстрации или расширения теории — не для ее доказательства (там же). Таким образом, теория, полученная в результате наблюдений, существует до того, как получен подтверждающий ее материал. Я считаю понимание такого подхода чрезвычайно важным для понимания работы Юнга. Он начинает с взаимодействия людей в процессе анализа или с наблюдения жизни, разрабатывает теорию, которая затем иллюстрируется сравнительным материалом или дальнейшими наблюдениями. Только после этого можно упорядочить массу образов и данных из различных источников. И тогда уже само это упорядочение помогает понять тот или иной аспект поведе­ния людей. Таким образом, процесс идет по кругу: человеческий материал — теория — иллюстрация — применение к поведению людей.

В этой книге нет теоретических единиц как реальностей. Как показывает Л. Штейн (1958, с. 3), теоретическая единица существует или привлекается только для выполнения определен­ной задачи. Он указывает на позитрон, фотон, электрон в физи­ке, ген в биологии ид, эго и супер-эго у Фрейда, архетипы у Юнга. Современные ученые используют теорию не для того, чтобы достичь эмпирических целей или описать явления, — они пытаются показать суть своих утверждений, того, что они имеют в виду. То, что создается, — это не эмпирическая единица, ко­торая может объяснить факты. Теория не происходит и не вы­водится из фактов; ее можно проверить на них. Штейн иллюст­рирует это, используя Ньютона и гравитацию. Гравитация — это чистый вымысел, поскольку никто никогда не наблюдал гравита­ции, за исключением того, что предметы падают или не падают. Теоретическая единица существует лишь для выполнения опре­деленной работы, которая и является ее "эвристической ценно­стью".

Есть два научных возражения против психологии Юнга. Первое направлено против глубинных психологии, которые считаются ненаучными, поскольку они имеют дело с недоказуемыми областями. В том смысле, что никто не может доказать сущест­вование, например, эдипова комплекса, это, возможно, и верно. Но эдипова теория проясняет такие разные явления, как пред­почтение, отдаваемое ребенком одному из родителей перед другим, вопрос о происхождении половой принадлежности, причины извращений, неверный выбор партнера в браке и так далее. Возможно, нам придется сделать вывод, что в какой-то степени психология не похожа на другие науки.

Юнг в особенности подчеркивал, что психология — это ес­тественная наука, указывая, что ее предмет — не продукты умственной деятельности, но естественное явление, психика. Лично я полагаю, что для тех, которые требуют того, что они считают высшими научными стандартами, Юнгианской психо­логии всегда будет чего-то не хватать, хотя, как мы увидим в следующей главе, современный физик, изучающий строение ато­ма, и человек, изучающий архетипы, имеют больше общего, чем предполагает обычный здравый смысл.

Второе научное возражение исходит от фрейдистов. В этой связи мне вспоминается отрывок из книги "Психоанализ: невоз­можная профессия", где автор - журналист походя комментирует то, как рядовой фрейдист отвергает клейнианские воззрения относительно раннего, внутреннего, детского мира как безумные, фантастические и бездоказательные, "как если бы их собствен­ная реконструкция комплекса кастрации описывала совершенно обычные события, которые происходят каждый день" (Malkolm, 1982, с. 35).

В своем "Критическом словаре психоанализа" (1972, с. ix) Райкрофт признается, что "страдает от вполне обычного врож­денного недостатка, заключающегося в неспособности понять работы Юнга". А Гловер заключил, что "с точки зрения науч­ного изложения, Юнг в лучшем случае пишет путано" (1950, с. 69). В последующих главах я буду рассматривать эти различ­ные возражения идеям Юнга, но при любых намерениях и целях всякие нападки на глубинную психологию и обвинение ее в ненаучности применимо к фрейдистам в такой же степени, как и к юнгианцам.

ОПАСНОСТИ ТЕОРИИ

Прояснение отношения Юнга к теории так или иначе за­трагивает вопрос о том, до каких пределов практик может при­спосабливать теорию, чтобы она переставала быть чем-то искус­ственным, навязанным, техническим, внешним и становилась скорее выражением его индивидуальности. Юнг предостерегал от разрыва между знанием психотерапевтом теории и техники и его индивидуальностью. Неинтегрированное знание - это про­блема. Здесь мы видим, как может быть понято очевидное рас­хождение между Юнгом - бессистемным мудрецом и Юнгом - взыскательным профессором. Теорию необходимо познать, а затем личностно принять; в этом направлении должны работать анализ, самоанализ и интроспекция. Чего мы должны пытаться избегать, так это использования теории как защиты, блоки­рующей собственные чувства; как магии, которая легко дает ответы на все вопросы; или же чисто логически, как это бывает при постановке диагноза.

Конечно же, теория не может диктовать ход анализа; ее не­обходимо адаптировать к каждому конкретному случаю. Если позволить материалу проявиться и наполнить теорию, тогда можно будет избежать опасности сверхинтеллектуализации и чрезмерного влияния со стороны психотерапевта. И только не в меру напыщенный терапевт не признал бы неизбежность лич­ного влияния в процессе терапии. Часть этого влияния и есть интегрированная терапевтом теория. Из всего этого следует, что действие по образцу - это тяжкий грех, так как подразумевает, что теория есть набор шаблонов (см. продолжение обсуждения ниже с. 417-420).