Глава 26. Через линию фронта

Строкач отказывается от рельсовой войны! Шифровки, поступавшие в Украинский штаб партизанского движения,становились день ото дня тревожнее. Против партизан готовились крупныекарательные операции. В ряде мест гитлеровцам удалось оттеснить партизан отжелезных дорог, захватить сооруженные ими посадочные площадки для самолетов, а площадки расположенных далеко на запад партизанских соединений сталинедостижимы из-за сокращения ночного времени и нехватки самолетов сдополнительными баками для горючего. Сохранился, по-прежнему принималсамолеты один-единственный партизанский аэродром. Находился он в Лельчицкомрайоне Полесской области. Туда, к базе партизанского соединения А. Н.Сабурова, и потянулись для получения взрывчатых веществ, мин, оружия,боеприпасов и медикаментов партизаны Украины. Между тем из-за нелетной погоды и нехватки самолетов материальноеобеспечение партизан затягивалось, выход партизанских соединений в рейдыоткладывался. Это крайне беспокоило Строкача. Поэтому уже при разработкеплана подрыва 87 000 штук рельсов, "записанных" за партизанами Украиныруководством ЦШПД, Тимофей Амвросиевич согласился с предложениемТехнического отдела осуществлять массовой подрыв рельсов только в сочетаниис широким использованием мин замедленного действия. Тем более что к серединемая мы полностью разработали систему минирования, исключающую применениепротивником мало-мальски эффективных контрмер. Я упоминал о справке, подготовленной к 23 мая Техническим отделом поуказанию Строкача для ЦК КП(б)У. В ней говорилось о возможностях украинскихпартизан по срыву стратегических перевозок противника и указывалось, что принедостатке взрывчатых веществ целесообразнее производить крушения вражескихпоездов, выводить из строя поезда противника, а не подрывать рельсы.Технический отдел предлагал подрывать рельсы исключительно с цельюмаскировки поставленных мин, прежде всего -- новейших мин замедленногодействия. Утром 30 мая Тимофей Амвросиевич сообщил заместителям, что в ЦК КП(б)Урассмотрели эту справку, тщательно взвесили все "за" и "против" исогласились с нашей точкой зрения. -- Иными словами, принимать участие в так называемой "рельсовой войне"украинские партизаны не будут, -- подвел итог Строкач. -- Начинаем совсемдругую войну -- "войну на рельсах". Станем, как и намеревались, уничтожатьвражеские поезда с помощью МИН. Мне же приказал готовиться к вылету с ним в тыл врага. Строкач хотеллично довести изменения в плане боевых действий до каждого партизанскогокомандира и комиссара, лично проверить боевую подготовку партизан, а заодновручить людям награды. Мне предстояло проконтролировать подготовку минеров,проверить обеспеченность соединений минноподрывным имуществом и сохранностьэтого имущества. -- Решение принято крайне ответственное, его и выполнять надо со всейответственностью! -- сказал Тимофей Амвросиевич. Валентина Гризодубова... Строкач запаздывал. Догорал закат, наступало время вылета --генерала нет. Совсем стемнело, звезды проклюнулись, и только на западе, надчерными зазубринами дальнего леса чуть брезжит в просветах тучбелесовато-зеленый отсвет ушедшего дня -- нет Строкача! Пришел дежурный офицер от командира авиационного полка B. C.Гризодубовой: -- Товарищ полковник, полет отменяется: к рассвету до партизан недотянуть! Летящие с нами адъютант Строкача, офицеры связи, инструкторыминноподрывного дела обступили тесным кольцом, ждут моего решения. -- Будем ждать Тимофея Амвросиевича, -- говорю. Офицер пожимаетплечами, уходит. Раздумываю, не пойти ли за ним следом, но тут доносится шумидущей на большой скорости машины, шум приближается, нарастает до предела,стихает, слышен скрип тормозов. Резкий хлопок дверцы. Из темноты быстрымшагом появляется Строкач: -- Вы еще не в самолете?! -- Вылет отменяется, товарищ генерал. Поздно. 20 Строкач Т. А. Наш позывной -- свобода! -- Киев: Советский писатель,1964. С. 362 (на укр. языке). -- Как это " отменяется"? Что значит -- "поздно"? -- Где Гризодубова? Пойдемте к ней, Илья Григорьевич! Валентина Степановна Гризодубова, высоколобая, с широкими разлетистымибровям, выслушала Стро-кача сочувственно. -- Нет, нет, лететь, конечно, можно, -- сказала она. -- Только придетсяизменить маршрут. Полетите через Липецк, товарищ генерал. Там ночь на сорокминут длиннее, а путь по вражеским тылам оттуда короче. Но Строкач запротестовал: -- Помилуйте, Валентина Степановна, дорогой товарищ полковник! Ведь доЛипецка пять сотен километров, если не больше. -- Пять, -- согласилась Гризодубова. -- Ничего. Я же говорила:выиграете при полете в тылу врага. -- Но вылетать-то из Липецка придется уже завтра! -- Само собой. -- Нет, -- отрезал Строкач. -- Никаких "завтра". Погода можетиспортиться, еще что-нибудь случится, а на счету каждый день. Мы должнылететь сегодня. Немедленно! И Гризодубова уступила. Поколебалась, но уступила: -- Будь по-вашему. Через линию фронта Транспортный самолет с ревом и гулом набирал высоту. Сумерки отставали.Стали видны круглые заклепки на могучем сером крыле машины. Ну вот,свершилось, после долгого перерыва я снова направляюсь в тыл врага! Возбуждение, владевшее мною, было, наверное; иным, чем возбуждение молодого адъютанта Тимофея Амвросиевича иофицеров связи штаба. Их могли волновать необычность ситуации, чувствоопасности, необходимость испытать и показать себя. Очень давно, подВильянуево дель Кордовой, я ощущал нечто похожее. Теперь же мозг горячечнопроверял, не допущена ли какая-нибудь, пусть мельчайшая ошибка припланировании предстоящей "войны на рельсах". Я думал, прикидывал, проверял в уме расчеты --ошибки не обнаруживал.Сомневаться же в замысле самой операции не приходилось. О возможностимассированного удара по коммуникациям врага, о массовых крушениях вражескихпоездов, уничтожении подвижного состава противника мы до сих пор моглитолько мечтать. Теперь массированный удар -- реальность. Достаточноеколичество самых современных мин появилось, и получает их поднявшийся наборьбу с оккупантами народ! Катастрофы гитлеровцам не избежать! К линии фронта вышли на значительной высоте: дополнительный бак с бензином, установленный в фюзеляже машины, как быкипел, выделяя пары бензина. А внизу, в окутавшем землю мраке, бушевалабеззвучная световая морзянка: розоватые, алые, золотистые тире и точки. Еслибы не знать, что это орудийные вспышки и разрывы снарядов!.. Внезапно слева от самолета загорелись и зависли "фонари" --осветительные ракеты противника. Почти одновременно вздыбились, пошлиблуждать в ночи расширяющиеся столбы дрожащего света -- лучи фашистскихпрожекторов. Приближались, нащупывали, нацеливались... Я надеялся, что проскочим. Позже и Строкач признался, что надеялся наэто. Не проскочили. В фюзеляже сделалось светло, словно зажгли люстру впятьсот свечей. Резко, отчетливо выделились из темноты металлические ребрасамолетных конструкций, лица и фигуры тесно сидящих на бортовых скамьяхлюдей. Кто зажмурился, кто прикрыл глаза рукавом. В иллюминаторах вспыхнулиблизкие разрывы зенитных снарядов. В минуту смертельной опасности нет ничего хуже пассивного выжидания. Ноничего, кроме такого выжидания, нам, пассажирам, не оставалось. Надеяться мымогли только на летчиков, а не на самих себя! Командир корабля капитан Слепов резко бросил машину вниз. Скамейкирванулись из-под нас, пришлось вцепиться в металл, друг в друга. Удержалисьне все, кто-то упал, покатился к кабине пилота. А самолет ревел и мчался вниз, и в ушах ломило невыносимо. В фюзеляже снова стало темно, в иллюминаторах уже не сверкало, исамолет не падал, наоборот, рев его становился ровнее. Уже не требовалосьнапрягать силы, чтобы удержаться на скамье. Пронесло! Слепов перешел нагоризонтальный полет, внизу опять мрак: жуткая морзянка исчезла, а это значит, что линия фронта далеко позади! Тронул за плечо Строкач, пригласил взглянуть в иллюминатор. Что это?Появляются дрожащие красные и желтые точки, соединяются в квадраты, вконверты, в буквы. Иные фигуры при нашем приближении Гаснут, другиеперемещаются, на смену погасшим вспыхивают новые. Вот, значит, как выглядятс самолета партизанские костры-сигналы! Впрочем, весьма возможно, что иныекостры зажжены фашистскими карателями, пытающимися заманить в ловушкунеопытных летчиков. Ну-ну! С нашими этот эсэсовский номер не пройдет! Послепережитого я, да, похоже, и все остальные пассажиры полностью доверяюткапитану Слепову и его помощникам. К тому же бесконечные партизанские кострывеселят: непрочен фашистский тыл, велик размах народной борьбы сзахватчиками! Люди ожидают, сквозь шум моторов слышны шутки и смех. Смеха и шуток хватило ненадолго. Короткая июньская ночь кончилась, а мывсе шли и шли над Полесьем. Строкач поглядывал на часы. По расчетам, давнопора долететь до Сабурова! Неужели заблудились! Тогда худо дело. В светлоевремя одинокий, беззащитный Ли-2 находка для вражеских истребителей! В Iслучае прямой опасности придется садиться, но куда? Стало совсем светло. Вот-вот и солнце покажет-, ся... Никто не переговаривался, не улыбался. Все напряженно всматривались вплывущую под самолетом местность. И условные посадочные знаки наконец намоткрылись. Не помню, кто заметил их первым. Помню, однако, что вместе соблегчением ощутил усталость. Толчок, другой, самолет легонько трясет, покачи-вает, яркая трава виллюминаторе перестает бежать к хвосту машины, останавливается. Слышитсязатихающий свист винтов. Мимо нас, пригибаясь, проходит второй пилот,отдергивает дверцу, пристраивает железную лесенку: -- Можно выходить, товарищ генерал! В проеме дверцы обдает светом,свежим запахом утренней земли, ласковым шумом листвы. Перед нами -- обширнаяполяна. На краю поляны -- березняк, изба с дымящейся трубой, с жердочкойогорожей и привязанной к колышку, равнодушной к самолету козой. От березнякабегут партизаны. Кто в гимнастерке, кто в немецкой трофейной куртке, кто вватнике. Крепкий русоволосый боец в куртке, в зеленых бриджах, кирзовыхсапогах и шапке-кубанке лихо козыряет Строкачу: -- Командир роты Смирнов! Прислан для встречи и сопровождения! Слышна команда: "Самолет в укрытие! " Облепившие Ил-2 партизанысноровисто страгивают тяжелую машину с места. Она неторопливо, но послушноползет в противоположную от избы сторону, под сень раскидистых, могучихдубов. Примятую самолетом траву ворошат, поднимают, и вот уже нет нисамолета, ни аэродрома, остались только большая поляна, да изба какого-толесовика, да коза... Нам со Строкачем подали коней, наши спутники разместились на подводах. -- Далеко база? -- спросил Строкач обладателя кубанки. -- За полтора часа доедем, товарищ генерал! Дорога вела то лесом, тополем. Безмятежно шумели молодой листвой деревья, издалека, будто изпростодушного детства, доносилось гаданье кукушки, среди медных стволовсосен текло синее серебро речки Уборти, колыхалась, брызгала в глазарадугами непрокосная сочная трава, торчал бурьян на полях, и редко-редкоотыскивал взор среди бурьяна и репья тощую полоску жита. Въехали в сожженную деревню. По сторонам заросшей травой улицы толькодворы да закопченные печные трубы. Чело уцелевшей печи -- как разинутый в крике черный рот. -- Каратели, -- скупо пояснил командир конвоя- Мало кто успелсхорониться. Остановились у голубого от старости колодезного сруба. Пили по очередииз деревянной, окованной железом бадейки. Позвякивала мокрая ржавая цепь.Пришел мой черед. Запрокинул бадейку, пил, а когда опустил бадейку, увиделмальчика, стоявшего рядом. Мальчику лет десять. Он бос, одет в длиннуюобтрепанную рубаху. Смотрит на меня, выставив вспученный живот, держа втоненькой руке хворостинку. На костистом лице, под спутанными, нестриженнымиволосами -- голубые, ничего не забывшие глаза... Я почувствовал себя виноватым перед ним. -- Дяденька военный! -- неожиданно сказал мальчик робким голосом. --Дайте звездочку, дяденька военный! Я торопливо нашел запасную звездочку для погон, протянул пареньку. Онсхватил звездочку и вприпрыжку побежал прочь...