Судебного конституционализма: основные измерения 2 страница

--------------------------------

<1> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2005 г. N 13-П; Определение Конституционного Суда РФ от 27 декабря 2005 г. N 503-О "По жалобе ФГУП "123 Авиационный ремонтный завод" на нарушение конституционных прав и свобод абз. 1 п. 4 ст. 79 НК РФ" // СЗ РФ. 2006. N 8. Ст. 945.

 

Вместе с тем Конституционный Суд РФ не противопоставляет право и закон и исходит из необходимости использования всех возможных конституционно-правовых средств для обеспечения правового содержания действующего закона, что свидетельствует о бережном отношении Конституционного Суда РФ к закону. Именно с этим связаны презумпция конституционности закона и такой прием конституционно-судебного контроля, как конституционно-правовое истолкование, т.е. выявление в порядке конституционного правосудия правового (конституционного) смысла закона и устранение всех иных - неправовых - его интерпретаций из правоприменительной практики. Согласно Определению Конституционного Суда РФ от 11 ноября 2008 г. N 556-О-Р, если Конституционный Суд РФ установит, что неконституционный смысл придается норме в результате неадекватного Конституции РФ ее истолкования правоприменителем, он вправе, не устраняя саму норму из правовой системы - поскольку это может существенно повлиять на функционирование правовой системы в целом и создать трудности в правоприменении, в частности обусловленные возникшей пробельностью в правовом регулировании и необходимостью ее устранения, - восстановить ее конституционно-правовую интерпретацию, признав не противоречащей Конституции РФ в выявленном в результате конституционного судопроизводства конституционно-правовом смысле. Решение Конституционного Суда РФ, которым подтверждается конституционность нормы именно в данном им, правовом, истолковании и тем самым исключается любое иное, т.е. неконституционное ее истолкование, а следовательно, и применение в неконституционной интерпретации, имеет в этой части такие же последствия, как и признание нормы не соответствующей Конституции РФ.

Согласование естественно-правового и позитивистского типов правопонимания обеспечивается Конституционным Судом РФ также применительно к такому существенному для типологии правопонимания вопросу, как природа прав человека. Конституционный Суд РФ исходит из того, что права человека, провозглашенные Конституцией РФ в качестве высшей ценности, должны рассматриваться в системе конституционного регулирования, что предполагает, во-первых, объективные пределы соответствующих прав, и, во-вторых, их связанность основами конституционного строя и публичного правопорядка. Соответствующий вывод был сделан Конституционным Судом РФ, в частности, в отношении экономической свободы и вытекающей из нее свободы договора <1>. В другом своем решении, касающемся избирательных прав граждан, Конституционный Суд РФ прямо указал, что, закрепляя эти права, Конституция РФ исходит из основ конституционного строя <2>.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности положений п. 1 ст. 779 и п. 1 ст. 781 ГК РФ в связи с жалобами ООО "Агентство корпоративной безопасности" и гражданина В.В. Макеева" // СЗ РФ. 2007. N 6. Ст. 828.

<2> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2004 г. N 17-П "По делу о проверке конституционности абз. 1 п. 4 ст. 64 Закона Ленинградской области "О выборах депутатов представительных органов местного самоуправления и должностных лиц местного самоуправления в Ленинградской области" в связи с жалобой граждан В.И. Гнездилова и С.В. Пашигорова" // СЗ РФ. 2004. N 49. Ст. 4948.

 

Главным же инструментом согласования естественно-правового и позитивистского правопонимания в механизме конституционного контроля являются конституционные ценности и, соответственно, поиск баланса между властью и свободой, правами человека и безопасностью общества и государства, демократией и централизмом, свободой предпринимательства и социальной защитой граждан и другими конкурирующими ценностями как в нормативном содержании действующих законов, так и непосредственно в правоприменительной практике.

 

3.3. Глобализация современного мира и

судебный конституционализм: в поисках ценностных критериев

правового прогресса

 

При формировании эффективной доктрины и идеологии судебного конституционализма, разработке концептуальных основ его практического применения следует учитывать внутренние и внешние условия, в которых существует конкретное государственно организованное общество.

Нет сомнения, что одной из весьма значительных по своему содержанию и объему тенденций современного этапа развития человечества, которая оказывает все более активное, прямое влияние на ценностную систему современного конституционализма, является глобализация.

 

3.3.1. Правовая глобализация как одна из основных тенденций

в развитии современного мира

 

Всеобъемлющие, имеющие универсальный характер процессы глобализации можно оценить не только как "пространственно-объемные", распространяющиеся на все сферы социальной действительности и на все страны в планетарном масштабе, но и как гуманистические, философско-мировоззренческие, натуралистические (отношения человека с природой), нравственно-этические, социально-политические, юридико-правовые и проч.

В этом плане вполне оправданным является выделение - наряду с экономической, политической, иными формами проявления глобализационных процессов - еще и правовой их формы. При этом очевидным представляется тот факт, что правовые аспекты глобализации не сводятся к воздействию соответствующих процессов глобализации на правовые системы отдельных государств мирового сообщества: само понятие "правовая глобализация" не тождественно понятию "глобализация в правовой сфере".

Правовая глобализация отражает не столько пространственные (количественные), сколько качественные характеристики интернационализации правовой жизни. В центре ее внимания - нарастание общего, универсального в нормативно-правовых стандартах бытия современной цивилизации. Но особенно важно то, что правовая глобализация является отражением тенденций юридизации, точнее - правового нормирования основных сфер социальной действительности в условиях перехода современной цивилизации к плюралистической демократии, утверждения во всемирном масштабе ценностей постиндустриального общества и постепенного "врастания" национальных социально-политических систем в единую всемирную информационную систему. Но это только одна сторона. Другая же заключается в том, что правовая глобализация представляет собой реакцию на возникновение в XXI в. новых глобальных угроз человечеству в виде международного терроризма, природных и техногенных катастроф, экологического и энергетического кризисов и т.д.

Таким образом, процессы правовой глобализации объективно нуждаются в конституционных оценках на уровне национальных государственно-правовых систем, хотя в то же время нельзя не учитывать, что они естественным образом - не только в силу глобальных последствий, но и по самой своей природе - выходят далеко за их пределы.

 

3.3.2. Общедемократические конституционные ценности -

основа процессов правовой глобализации

 

Основу глобальной юридизации общественных отношений в современных демократических государствах составляют прежде всего процессы правовой модернизации на основе всеобщего признания и утверждения универсальных конституционных ценностей. В свою очередь, универсализация конституционных ценностей сопровождается их трансформацией из мифологизированных политико-идеологических характеристик сущего в действующие нормативно-правовые императивы должного.

В юридико-глобализационном плане эти процессы могут быть представлены в различных аспектах: а) институциональном, правотворческом, состоящем в сближении правовых систем современности на основе единства их конституционных ценностей; б) правореализационном, где особый интерес вызывает формирование наднациональных юрисдикционных органов по защите общепризнанных ценностей (прежде всего прав и свобод человека); в) в аспекте утверждения новой правовой идеологии, нового типа правосознания и правовой культуры, что выражается в том числе в унификации правовых ценностей и сближении фундаментальных характеристик национальных правовых культур; г) в конституционализации общепризнанных принципов и норм международного права и на этой основе - проникновении внутригосударственных юридико-правовых начал в сферу международных отношений и др.

Важное значение в этом плане имеет уяснение ценностных критериев и ориентиров, лежащих в основе правовой глобализации и, соответственно, правового прогресса демократических государств, если исходить из непреложности того, что процессы правового глобализма должны развиваться в направлении юридизации свободы, власти, собственности как основополагающих компонентов современных социально-политических и экономических систем.

Учитывая, что каждая эпоха неизбежно вносит свои коррективы в систему ценностей, на которые она ориентируется, представляется, что аксиологической и во многом праксиологической основой правовой глобализации являются и, безусловно, должны сохраниться имеющие всеобщее признание универсальные конституционные ценности современной демократии как общее достояние человеческой цивилизации. В ряду таких ценностей - свобода и права человека, социальная справедливость и равенство всех перед законом, правовое социальное государство, разделение властей, политический, идеологический и экономический плюрализм и др.

Для современной государственно-правовой действительности с точки зрения глобалистских тенденций ее развития принципиальное значение имеет вопрос об иерархических связях и зависимостях в системном ряду соответствующих конституционных ценностей, о ценностных приоритетах в рамках процессов правовой глобализации. В наши дни актуален, в частности, вопрос о том, являются ли глобалистскими приоритетами свобода и права человека или же в основу таких приоритетов должны быть положены ценности безопасности.

Еще недавно основой интернационализации, сближения правовых систем, в том числе в направлении формирования единого правового пространства в Европе, безоговорочно признавались права человека. Благодаря имманентно присущей им ценностно-интегративной функции права человека приобрели наднациональный, интернациональный характер. Их признание на международном уровне и закрепление в нормах международного права лишь усилило всеобщность и обязательность заложенных в них требований в масштабах всего мирового сообщества. С момента международно-правового признания права человека как общесоциальная категория приобрели новое, дополнительное качество: они стали международными правами человека, получили четко выраженные в нормах международного права характеристики, что способствовало формированию международного права прав человека, международного гуманитарного права и позволило ретранслировать национальный ценностно-правовой потенциал в общемировом масштабе.

Принципиально иная ситуация сложилась на рубеже XX - XXI вв. На смену интернационализации на основе демократических ценностей приходит тенденция глобализации на основе критериев (принципов) безопасности личности, общества, государства.

Однако можно ли рассматривать сами по себе ценности безопасности в качестве универсальных основ правового прогресса, интеграции социокультурных систем современности? Положительный ответ на этот вопрос представляется по меньшей мере спорным. И прежде всего по той причине, что при очевидной конкуренции конституционных ценностей прав и свобод человека, с одной стороны, и безопасности - с другой, вряд ли правильным является их полное, как это чаще всего случается, противопоставление.

Безопасность - категория конституционная, нормативно-правовое содержание которой не ограничивается чисто публичной направленностью (на общество и государство). Как конституционная категория понятие безопасности призвано отражать состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства на основе последовательного обеспечения их баланса. Уже поэтому категория безопасности призвана отражать как публичные, так и частные интересы в их взаимосвязи и сбалансированности. Не случайно Конституция РФ в ч. 1 ст. 56 определяет в качестве равнозначимых оснований возможных ограничений прав и свобод в условиях чрезвычайного положения: а) обеспечение безопасности граждан; б) защиту конституционного строя. Одновременно Конституция достаточно детально отражает различные стороны безопасности: во-первых, правовую (юридическую) безопасность личности, имея в виду физическую безопасность (ст. ст. 20 - 23, ч. 2 ст. 63), информационную безопасность (ст. ст. 24, 29), экономическую безопасность (ст. ст. 34, 35), экологическую безопасность (ст. 58, п. "е" ст. 71) и т.п.; во-вторых, безопасность государства, высшим проявлением чего является суверенитет государства (ч. 3 ст. 4, ч. 5 ст. 13, ч. 3 ст. 55, ст. 67, п. "м" ст. 71, п. "д" ч. 1 ст. 114); в-третьих, безопасность общества (ч. 2 ст. 7, ст. 14, п. "б" ч. 1 ст. 72, п. "е" ч. 1 ст. 114).

Из этих подходов, основанных на понимании того, что между конституционными ценностями "права человека" и "безопасность" существуют сложные взаимосвязи, основанные в том числе на "присутствии" прав человека в конституционном режиме безопасности, следует исходить при поиске конституционных критериев современных процессов глобализации и правового прогресса.

 

3.3.3. Проблемы конкуренции конституционных ценностей

в условиях глобализации

 

В современном мире главным является поиск баланса между ценностями публичного характера, с одной стороны, и личными, частными ценностями - с другой. В формализованном, нормативно-правовом выражении это проблема соотношения суверенной государственной власти (на характеристике власти как "суверенной" делаю акцент) и свободы, которая прямо или косвенно пронизывает всю систему конституционного регулирования, присутствует в каждом конституционном институте, каждой норме и статье Конституции. В этом смысле нахождение баланса власти и свободы составляет главное содержание теории и практики современного конституционализма <1>.

--------------------------------

<1> См.: Бондарь Н.С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации.

 

Уже поэтому весьма острой является проблема конкуренции конституционных ценностей, лежащих в основе современных процессов глобализации и правового прогресса. В частности, игнорирование мультикультурной природы современных правовых систем, их национальных и исторических особенностей может привести в правоглобализационном процессе (и уже нередко приводит) к политической, идеологической, правовой экспансии экономически, военно-политически господствующих стран и блоков, в основе чего лежит не сила права, а право силы и, соответственно, отказ от фундаментальных конституционных идей демократии и государственного суверенитета.

Это в одинаковой мере опасно как для внутригосударственного, так и для международного мироустройства, что с особой остротой проявилось в контексте глубокой коллизии между двумя общепризнанными и, соответственно, императивными принципами международного права - самоопределения народов и территориальной целостности государств. Политика двойных стандартов, когда на международном уровне (включая ООН, Евросоюз и т.п., не говоря уже об отдельных государствах) за одними народами признается правомерность борьбы за государственное самоопределение (например, Косово), а другие народы такого права лишаются, может привести к разрушению основополагающих принципов современного международного права и заложенных в них ценностей. Поиск же баланса между соответствующими несовпадающими ценностями должен основываться, во-первых, на безусловном признании коллизионного единства указанных и всех других основных принципов современного международного права (закрепленных, в частности, в Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г.); во-вторых, на понимании (и признании!) того, что попрание тем или иным государством одного принципа (в частности, принципа равноправия и самоопределения народов) лишает данное государство права ссылаться на другие принципы, включая принцип территориальной целостности: ценность ни одного из принципов международного миропорядка не может рассматриваться как абсолютная, не зависящая от ценностных характеристик других принципов. В процессе же конституционализации соответствующих общепризнанных принципов международного права (применительно к Российской Федерации это, например, ч. 3 ст. 5 в системном единстве с ч. 4 ст. 15 Конституции) создается дополнительный нормативно-правовой потенциал для поиска баланса и преодоления коллизии между ними на основе проникновения внутригосударственных юридико-правовых начал в сферу международных отношений.

Одним словом, глобализация напрямую влияет на конституционные системы современных государств, предопределяет новые ценностные критерии их развития, модернизации и защиты.

В условиях современного мира процессы модернизации являются неотъемлемым элементом универсальной тенденции глобализации, в рамках которой происходит взаимное переплетение, диффузия внутригосударственных и международных кризисов, конфликтов и противоречий, а преобразование жизнедеятельности конкретного общества и государства обусловливается системой универсальных принципов развития всего человечества.

Правовые факторы модернизации проявляются в первую очередь во все более усиливающейся тенденции сближения англосаксонской и европейско-континентальной правовых систем, их конвергенции. Для нас, пожалуй, наиболее важное, по-своему революционное значение имеет в этом отношении проникновение в нашу национальную правовую систему (как и в континентальную систему права в целом) прецедентных начал. Достаточно вспомнить о приобретающих прецедентное значение для нашей правоприменительной практики решениях Европейского суда по правам человека, а также о юридической природе решений органов конституционного контроля государств континентальной Европы.

Таким образом, существенно меняется представление об источниках права, национальные виды которых расширяются и обогащаются, подвергаются прямому влиянию процессов правовой глобализации. Наглядным тому подтверждением является, например, утверждающаяся в отечественной юридической литературе точка зрения о том, что источниками права выступают решения Конституционного Суда РФ. Конституционный контроль выступает действенным средством развития современного конституционализма, юридизации общественных отношений в соответствии с высшими конституционными ценностями.

Конституционализм как основа современных процессов правовой глобализации проявляет себя в том числе посредством конституционализации правовых систем, национальных отраслей права и всей системы правопорядка в международном (глобальном) масштабе. Одной из наиболее острых проблем в этом плане является конституционализация отношений взаимодействия наднациональной и внутригосударственной правовых систем и институтов и, в частности, национальной конституционной и европейской конвенционной юрисдикции.

 

3.4. Судебный конституционализм в контексте соотношения

национальной конституционной

и европейской конвенционной юрисдикции

 

3.4.1. О конституционном значении

европейской конвенционной юрисдикции

 

Постановка проблемы судебного конституционализма в контексте соотношения национальной и европейской конвенционной юрисдикции вытекает из требований ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы; если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

Эти нормативные положения в силу ст. 16 Конституции РФ относятся к основам конституционного строя Российской Федерации и, как и иные конституционные нормы, имеют высшую юридическую силу и прямое действие на всей территории России и, соответственно, являются равно обязательными как для законодателя, так и для правоприменителя. Они предполагают, в частности, что реализация ценностей, принципов, институтов национального конституционализма обеспечивается не только внутригосударственными правовыми механизмами и юрисдикционными процедурами, но и за счет применения международных, в том числе региональных, средств защиты права и, соответственно, в рамках функционирования наднациональных контрольно-юрисдикционных институтов. Такое взаимодействие национальных и наднациональных элементов в реализации конституционализма присуще не только России, но отражает общую тенденцию развития цивилизации. В пределах Европы, например, оно выражается в формировании общеевропейского конституционного пространства <1>.

--------------------------------

<1> См.: Зорькин В.Д. Интеграция европейского конституционного пространства: вызовы и ответы // Журнал российского права. 2006. N 12.

 

Наиболее ярко интеграционно-правовые процессы в сфере судебного конституционализма проявляются применительно к институту прав и свобод человека и гражданина. В этом плане для России как члена Совета Европы и участницы Конвенции о защите прав человека и основных свобод особое значение имеют взаимоотношения с Европейским судом по правам человека. Это определяется уже тем, что, будучи юрисдикционным органом конвенционного контроля, Европейский суд оказывает существенное влияние на состояние и развитие всех национальных правовых систем государств - участников Конвенции, но в особенности тех из них, которые принадлежат к романо-германской семье права, включая правовую систему России, для которых Европейский суд является одним из важнейших источников (проводников) прецедентно-правового начала.

При этом в условиях современного конституционализма, социально-правовые начала которого составляют, с одной стороны, объективно складывающиеся процессы глобализации, сближения и взаимопроникновения правовых систем и с другой - усиливающиеся тенденции суверенизации национально-государственных систем, проблемы соотношения международного и внутригосударственного права имеют не только доктринальное, но и важное практическое значение. Особым образом, наиболее рельефно эти проблемы проявляются в тех случаях, когда проводником, интегратором международно-правовых норм в национальные правовые системы выступают не сами по себе национальные государства, принявшие на себя соответствующие обязательства, а наряду с ними и специализированные юрисдикционно-контрольные органы, призванные обеспечивать соблюдение международного (регионального) права, в том числе посредством привлечения национальных государств к ответственности за нарушение тех или иных международных (региональных) обязательств. Именно таким юрисдикционно-контрольным институтом выступает Европейский суд по правам человека по отношению ко всем государствам - участникам Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в том числе по отношению к России.

Практическая проблематика функционирования Европейского суда по правам человека обширна. Однако следует признать, что наиболее чувствительный ее сегмент связан с объектами европейского конвенционного контроля (с точки зрения возможности отнесения к ним норм внутригосударственного права), а также последствиями принятия Европейским судом по правам человека решений по делам о нарушении указанной Конвенции и, в частности, значением такого рода решений для национальных, в том числе конституционных, судов.

Теория европейского конституционного права до настоящего времени не выработала универсальных подходов к названным проблемам. Несмотря на достаточно длительный период существования Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ее контрольного органа, единая методология решения обозначенных вопросов вызывает острые дискуссии, с трудом вырабатывается правоприменительной и конституционно-судебной практикой национальных государств. Так, в частности, она получила весьма обстоятельную - и надо признать, не во всем общепризнанную - проработку в практике Федерального конституционного суда ФРГ, который исходит из того, что предметом проверки Европейского суда по правам человека являются решения и действия национальных властей, а не нормативно-правовые акты; в соответствии со своей компетенцией Европейский суд не определяет конкретные субъективные права и обязанности заявителя, а потому его решения, являясь основанием для восстановления нарушенных конвенционных прав и свобод, должны исполняться в системе внутригосударственного права с учетом всего комплекса фактических обстоятельств по делу лица, в отношении которого Европейским судом признано нарушение Конвенции. В рамках этой логики Федеральный конституционный суд ФРГ не считает, что принятие Европейским судом решения о наличии или, напротив, отсутствии нарушения конвенционных прав гражданина со стороны национальных властей устраняет предмет конституционного контроля и выводит за пределы допустимости конституционную жалобу на нарушение прав и свобод человека и гражданина нормами внутригосударственного права, примененными при тех фактических обстоятельствах, которые уже получили конвенционную оценку Европейского суда.

Для конституционного правосудия Российской Федерации эти проблемы пока еще только обозначаются в непосредственной предметно-практической плоскости. По существу, впервые вопрос соотношения европейской конвенционной и национальной конституционной юрисдикций принципиально рассмотрен Конституционным Судом РФ в 2009 г. <1>.

--------------------------------

<1> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений ст. ст. 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 ГПК РФ и ч. 4 ст. 28 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" в связи с жалобами граждан Ю.К. Гудковой, П.В. Штукатурова и М.А. Яшиной" // СЗ РФ. 2009. N 11. Ст. 1367.

 

В своих жалобах заявители по данному делу - граждане, признанные по заявлениям своих близких родственников недееспособными, поставили под сомнение конституционность отдельных положений ГПК РФ, а также Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", которые, по их мнению, недопустимым образом ограничили процессуальные права этой категории лиц. В частности, как это проявилось и в конкретных делах заявителей, процессуальное законодательство в его интерпретации правоприменительной практикой не предусматривало извещение соответствующих лиц о времени и месте рассмотрения их дел, если по результатам назначенных для определения их психического состояния судебно-психиатрических экспертиз был сделан вывод, что характер заболевания не позволяет им понимать значение своих действий и руководить ими и что они не могут присутствовать в судебном заседании. Соответственно, не предполагалось и их личное участие в решении судом вопроса о признании их недееспособными, так же как и возможность впоследствии самостоятельно оспаривать принятое решение в вышестоящих судебных инстанциях. При этом в рамках конкретного дела одного из заявителей - гражданина Ш. еще до момента его обращения в Конституционный Суд РФ Европейским судом по правам человека в Постановлении от 27 марта 2008 г., принятом по его жалобе, было констатировано наличие нарушения национальными властями прав и свобод заявителя, в связи с чем Европейский суд постановил начать процедуру восстановления прав первоначально путем выработки самостоятельных договоренностей между властями Российской Федерации и гражданином Ш.

Закономерно перед Конституционным Судом РФ встал вопрос о том, вправе ли он рассматривать поступившее обращение гражданина Ш., имея в виду состоявшееся решение Европейского суда по правам человека, и, в частности, может ли Конституционный Суд установить соответствие оспариваемых законоположений Конституции РФ, при том что Европейский суд признал нарушение конвенционных прав заявителя? Ведь в схожих ситуациях, при принятии к моменту обращения гражданина в Конституционный Суд РФ или в период конституционно-судебного разбирательства правоприменительного акта, направленного на восстановление нарушенных прав заявителя, конституционное судопроизводство прерывается. Но не является ли такая схожесть мнимой и не требует ли данная ситуация иных (новых) конституционно-правовых подходов?

В итоговом решении по названному делу Конституционный Суд счел жалобы всех заявителей допустимыми, а себя правомочным к их рассмотрению и на этой основе в рамках проведенного конституционно-правового анализа решил, что оспариваемые законоположения не соответствуют требованиям Основного Закона. И хотя вопросы взаимоотношений Конституционного Суда и Европейского суда по правам человека не получили развернутого конституционного обоснования в тексте постановления, принятому Конституционным Судом решению - с учетом характера и содержания его итоговых выводов - присуща вполне определенная методология оценки соотношения конституционной и конвенционной юрисдикции, что подтвердилось и в последующей конституционно-судебной практике. Ее уяснение предполагает необходимость учета более общей проблемы, связанной с определением юридической природы конвенционной юрисдикции Европейского суда по правам человека и места его решений в правовой системе Российской Федерации.