Казино, Гнесинка и тому подобные радости 4 страница

 

Назавтра после этой удивительной ночи мы с Аллой и тётей Светой съездили в Гнесинское училище – узнать, не вывесили ли информацию о приеме. Были каникулы, и Гнесинка пустовала. Но я все же проникся увиденным: огромное современное здание из стекла и бетона навевало мысли о чем-то вечном и фундаментальном.

 

Две новогодние недели московских каникул пролетели незаметно. Настало время прощаться.

– Ну что ж, - весомо сказал Константин, - ты уже определился с планами?

Он занимался недвижимостью, но имел некоторые виды на приобщение к миру шоу-бизнеса. Константин еще не делал мне никаких предложений, однако он явственно дал понять, что ему интересен и я сам, и то, что я делаю.

Я поспешил его обнадежить:

– Конечно! Я приеду поступать после окончания школы. Как вы считаете, у меня получится?

– Получится, – сказал Константин с улыбкой. – Безусловно.

 

ЭКЗАМЕНЫ В ГНЕСИНКУ

Бешеный ритм: подготовка-зубрежка, экзамены-документы, Майский-Москва. – Тридцать человек на место. – Автограф Киркорова на удачу и другие знаки судьбы. – Если на экзамене вам некуда девать руки, машите ими, это помогает! – Мои чувства у списка поступивших

 

В очередной раз вернувшись в Майский, я с остервенением принялся готовиться к поступлению в Гнесинку. Я искренне верил, что должен быть там – другого пути просто нет. Я был занят с утра до ночи: обычная школа, музыкальная школа, студия в Доме Культуры… Бесчисленные выступления, конкурсы, концерты… Я работал в бешеном ритме, но для меня он уже не был чем-то запредельным. Потому что я поставил себе цель и должен был её достичь.

 

Благополучно сдав школьные экзамены, я задушевно попрощался с родными и вновь отправился в Москву. На сей раз – подавать документы в Гнесинское училище. Для непосвященных добавлю, что поступить туда было не просто нереально. Это, мои обожаемые, было такой же фантастикой, как сегодня – подавать документы на поступление в школу волшебников Хогвартс. Отягчающим обстоятельством служило то, что до экзаменов оставались считанные недели, а мне еще предстояло подготовиться.

 

Моё любимое московское семейство – Алла, Света и Константин – встретило меня радушно. На следующий же день мы со Светланой поехали в Гнесинку узнавать подробности – как подавать документы, есть ли подготовительные курсы, и как на них попасть.

 

Правда, одно время мне казалось, что я готов к экзаменам. Мое погружение в музыку было полным, и я не мог себе представить, что в человеческих силах подготовиться еще лучше. Не прошли для меня даром ни зубрежка сольфеджио по ночам, ни конкурсные выступления от Майского. Но московские требования – это совсем другое. Следовало быть в теме: представлять себе, что будет на экзаменах, знать, как себя вести, и постоянно ориентироваться на критерии оценки экзаменуемых.

 

Для меня всё это было вдвойне тяжело – как человек темпераментный и несколько строптивый, я всегда был против подобных оценочных систем. Я вообще не любил, чтобы меня оценивали. Не люблю и сейчас. Хуже всего, когда на человека лепят ярлык, не пытаясь понять его до конца. Ведь сегодня я сделаю что-либо одним способом, завтра всё будет абсолютно по-другому. И что же, после этого я стану иным, противоположным предыдущему? Вовсе нет. Всё тот же, просто система координат изменилась, захотелось попробовать что-то принципиально новое…

 

Меня записали на предварительное прослушивание – что являлось обязательным условием допуска как на подготовительные курсы, так и на экзамены вообще.

 

И на второе прослушивание я попал в легкие руки Талины Ивановны, колоритной женщины, благоухающей невероятными пряными ароматами. Как всякая истинная представительница московского музыкального истеблишмента, она была харизматична и уверена в себе.

 

Обнаружив во мне несомненные способности, Талина Ивановна даже слегка расстроилась.

– Честно говоря, не знаю, как вы будете поступать, молодой человек, – резюмировала она, покачав головой. – Надо было раньше озаботиться подготовкой к экзаменам. Я понимаю, что вы из другого города, но всё же…

 

Словом, мне предстоял неравный бой за право учиться в стенах одного из лучших музыкальных заведений России. Судите сами: когда я пришел писать заявление в приемную комиссию, выяснилось, что таких желающих попасть на вокальное отделение по классу академического вокала – 30 (прописью: тридцать!) человек на место.

 

От этого открытия мне стало не по себе. Моя уверенность начала потихоньку улетучиваться. До этого момента я был охвачен непотопляемым желанием – приехать в Москву, стать студентом Гнесинки, а затем и профессиональным певцом, получить диплом, добиться серьезных успехов… Но теперь пришлось прокручивать в голове, что же я буду делать, если срежусь на экзамене. Я сжег мосты, объявив близким, что уже практически принят, что всё устроено и решено…

 

«Никогда не сдавайтесь!» – сказал Уинстон Черчилль. Его девиз не раз пригодился мне в жизни. Если бы я испугался и забрал документы, вы бы сейчас понятия не имели, что есть такой человек…

Словно желая ободрить, синяя птица удачи несколько раз махнула крылом у меня перед носом. После чего я снова поверил в успех. Случилось это так.

 

Талина Ивановна прониклась ко мне человеческой симпатией и, во-первых, посоветовала обратиться к еще одному педагогу, который мог бы оценить мои шансы на поступление. Так я познакомился с Маргаритой Иосифовной, знаменитые ученики которой украшали собой оперные и эстрадные подмостки. Во-вторых, Талина Ивановна подробно рассказала мне, на что лучше делать упор на экзамене, какой репертуар подобрать и как себя вести в целом.

 

Нам с Маргаритой Иосифовной удалось выбрать для исполнения два романса и одну русскую народную песню. Надо ли объяснять, как сильно я волновался и как старался не пропустить ни одной рекомендации моей наставницы? Я занимался с ней почти каждый день – ездил и в Гнесинку, и даже к ней домой. Втихую я записывал ее слова на кассету и прослушивал их дома.

 

Незадолго до экзамена Маргарита Иосифовна подарила мне диск с автографом Филиппа Киркорова – на удачу. Диск с подписью состоявшейся звезды в моей ситуации становился символом преемственности. Когда музыканты высокого уровня видят в тебе будущего профессионала, это вдохновляет.

 

* * *

 

В день экзамена я зашел в храм Вознесения Господня у Никитских ворот. Я поставил свечку Николаю Угоднику и попросил его о помощи в моих замыслах. Я стоял перед иконой и мысленно объяснял святому, насколько это для меня важно и как я буду благодарен Господу за безусловную милость его. Затем я вышел из храма и целиком положился на судьбу, ибо сам я уже сделал все, что мог.

 

К моему счастью, в тот год на вокальное отделение теноров набралось намного меньше абитуриентов, чем по остальным тиситурам[2]. Это увеличивало мои шансы стать студентом – к слову об упомянутой выше синей птице.

 

И еще одно знаковое открытие: председателя приемной комиссии звали Виктором Николаевичем, как и меня. Он был старейшим педагогом Гнесинки. Светлая ему память! Виктор Николаевич потерял руку на Великой войне, но это не мешало ему руководить вокальным отделением и растить талантливых воспитанников.

 

Естественно, что я сразу заметил совпадение. Нервничая, как акробат перед сальто-мортале, я переступил порог кабинета, где проходил экзамен, и, собравшись с духом, представился:

– Белан, Виктор Николаевич!

 

Седой педагог с интересом взглянул в мою сторону.

– Ну, здравствуй-здравствуй, тёзка, – усмехнулся он и указал мне, где стать.

– Вас ведь тоже Виктор Николаевич зовут, – сказал я в волнении. – Наверное, это судьба, что экзамен у меня принимаете именно вы…

– Может быть, может быть, – ответил педагог, не прекращая улыбаться. – Давай посмотрим, что ты нам приготовил.

 

И я запел:

Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,и хор в нашу честь не споет...А время торопит - возница беспечный, -и просятся кони в полет. Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,не смолк бубенец под дугой...Две вечных подруги - любовь и разлука -не ходят одна без другой.

 

Я пел и – очевидно, от нервов – эмоционально размахивал руками. Мне это помогало, а вот приемной комиссии почему-то не нравилось.

– Руками можешь не двигать? – спросил Виктор Николаевич, не прерывая романса.

 

От испуга я запел громче и замахал своими непутевыми конечностями совсем уж неистово. Педагогу пришлось дослушивать меня именно в таком состоянии.

 

Я вышел из кабинета с опрокинутым лицом. Пугая своим пепельно-бледным видом ожидающих очереди абитуриентов, я спустился вниз, где меня ждала Светлана. Она отвела меня к скамейке, усадила и только тогда осторожно поинтересовалась, как все прошло. Я почему-то кивнул и, кажется, сказал, что все в порядке и теперь остается только ждать результатов.

 

Всю неделю до их объявления от меня можно было прикуривать. А столичные комары, садясь на мою южную кожу, немедленно сгорали, обдавая меня запахом паленой шерсти.

 

Но настал день, и я, как и многие, дрожащей рукой провел по листку, вывешенному в вестибюле Гнесинского училища.

Мое имя было в списке.

Оно там было! Странно, что я не упал в обморок – щемящего и трепетного чувства такой силы я до того момента не испытывал. Неужели?.. Да, точно… Я поступил в Гнесинку!!!

Как хотите, а без Николая Угодника здесь не обошлось.