Эй! Земля вызывает Морнинга! Вставай давай, ленивый круп! 4 страница

— Я расскажу тебе больше, — сказала я внезапно монотонным голосом. Он не мог знать, что я задумала. Он не подозревал о ледяной тьме, что написала над нами обоими, как ониксовый потолок. Только я знала о ее существовании, и то была моя вина и только моя, что дела, хромая, зашли так далеко.

— Но сначала, мой маленький флорист, — я едва могла говорить. Мой голос ломался отчаянно. Я прочистила горло и выдавила улыбку. — Сделай кое-что для меня.

— Что угодно, — зачарованно прошептал он. — Только назови.

Взгляд мой отправился в путешествие по ландшафту за его спиной. Там ему встретилась на пути группа деревьев у берега озера. Одни были футах в десяти от нас. Другие в двадцати. Наконец, взгляд наткнулся на ряд деревьев где-то в тридцати пяти футах. Под ними на ветру трепетало несколько ярко окрашенных форм.

— Не мог бы ты быстренько сбегать вот туда… — указала я ослабевшим копытом. —… и принести мне один-другой этих бархатцев?

Он оглянулся себе через плечо в сторону деревьев, затем обратно на меня:

— Бархатцев?

Я хихикнула легко. Мой голос к этому моменту стал резким и хриплым. Я постаралась избежать его взгляда, чтобы он не увидел печали на моем лице.

— Я… я хочу тебе кое-что объяснить, и мне они нужны в качестве аналогии, — я сглотнула. — Я же философ, забыл?

Он моргнул. Затем кивнул медленно.

— Ну ладно тогда. Скоро вернусь.

Он встал. Он ушел, и тень его последовала за ним. Слушая шорох травы под его копытами, я зажмурила крепко глаза и провела копытом по лицу. Со свистом сделав глубокий вдох, я сдержала всхлипы, прежде чем успела ощутить даже намек на них, прорывающийся наружу. Прошло несколько секунд, которые затем превратились в минуты. Наконец, я услышала его голос, звучащий будто за мили отсюда.

— Хм… Бархатцы. У меня их полно в теплице, — безэмоционально проговорил Морнинг Дью. Его тело повернулась, а лицо растерянно оглядело горизонт. — Почему… почему я провожу такой замечательный вечер, собирая их?…

Незнакомец, может, посмотрел в мою сторону, а, может, и нет. Я уже к тому моменту встала с земли и быстрым шагом шла прочь от озера. В конце концов, убийца никогда не остается на месте преступления.

 

Хижина поприветствовала холодом и безмолвием могилы. Я стояла в ней, и платье мое вяло свисало с тела с изяществом мертвой кожи. С каждым вдохом аромат Морнинг Дью улетучивался все больше и больше, окрашивая вечер в бледные тона разлагающейся мечты.

Шатаясь и шаркая безжизненно копытами, я пошла вперед. Перед моими глазами лежали брошенные элегии, выстроившись, как забытая фаланга солдат. Один только взгляд на них жег меня, резал меня заживо, обвиняюще высвечивал те трусливые преграды, что я возвела вокруг себя.

Когда я, наконец, научусь? Когда я, наконец, наконец-таки приду к соглашению между тем, что я заслуживаю, и тем, что я могу позволить себе только желать?

Со вздохом я подняла левитацией тюльпановый венок с головы. Я взяла переплетенные цветы в два копыта. Они столь хрупки, столь нежны, и, при этом, столь безжиненны… Мне нужно было оставить их там, где было их место, на их стеблях, через которые они питались влагой и заботой, необходимой им для выживания столь долгого, сколь это возможно. Но я выбрала другое. Я оторвала их от их основ и связала в шелковистый круг верхоглядства, ничем не отличающийся от всего, что я делала в этот день; всего, что было дешево, жалко и непростительно отчаянно.

Я не могла сказать точно, что меня больше злило: то, что я думала, что такая чувственная презентация может хоть в теории завоевать любовь Морнинг Дью, или то, что этот жест на самом деле почти что достиг успеха.

Я поморщилась. Я заскрипела зубами. Мои копыта терлись друг о друга, грозя размолоть в кашу золотистые лепестки. Но я им этого не позволила. В конце концов, достаточно красоты сегодня было разрушено. Положив цветы на угловой столик, я стащила туфли и проковыляла к кровати. Я рухнула поперек койки; я даже не удосужилась стащить платье. Я была слишком слаба, слишком раздавлена под весом дрожи и теней. Мне вновь снился сон, фантазия о далеком и теплом месте, где призрачный двойник Морнинг Дью держал меня в объятьях, ласкал меня, помнил мое имя и шептал его мне, пробиваясь сквозь железные занавеси проклятой ночи.

Все это всегда было и всегда будет не более, чем видением, навязчивой мечтательной идеей, счастливой мыслью несчастного пленника. Я должна была понимать, что мне не принесет ничего, кроме боли, рассмотрение идеи, что я смогу превратить этот сон в нечто осязаемое и настоящее. Мне нужно было уважать Морнинг Дью, тем самым не вовлекая его в мои беды. У него есть душа, так же, как и у любого пони в этом месте. Пора бы мне уже осознать и принять, что все, что я делаю с окружающими меня духами, хоть и недолговечно, но по-прежнему вполне реально и потенциально разрушительно. Моей задачей в Понивилле было идти по следу богини музыки, а не становиться ею. Одно дело — воспользоваться в жизни золотым шансом. Совсем другое — завоевывать этот шанс за счет душ, что слишком слабы, чтобы удержать в памяти значение сути.

Я крепко зажмурила глаза и прижала ноги к груди. Все, что мне оставалось, — только принять это, наконец-то воспринять в полной мере. Я одинока. Я одинока и таковой буду вечность. Мой долг — раскрыть тайны элегий и более ничего. Мне только лишь надо заново осознать свое намерение. В конце концов, разве можно придумать лучшее дело для призрака?

 

— Вот и последний! — крикнул пони в оранжевой рабочей одежде. Он вышел из опустошенной бурой оболочки, что осталась от заброшенного отеля на северной окраине Понивилля на следующее утро. — Я все подключил! Мы, значит, наконец-то с этим разберемся?

— А как же! Клянусь блестючей тиарой Луны, — проворчала Амброзия, крутя таймер на серебристой коробочке. Множество пучков проводов тянулось из дверей и окон здания. Они все собирались воедино в устройстве, которое Амброзия держала в копытах. — Этой херовине реально лучше бы сработать! Я хочу вернуться назад к строительству домов и возведению амбаров. Серьезно, мэр нам недостаточно платит за всю эту хреноту со снесением. [8]

— Не знаю, Амбер, — усмехнулся жеребец, поправляя шлем. — Мне всегда казалось, что у тебя от природы хорошо получается сносить стены.

— Нет, этим твоя мамочка занимается, когда в сортир ходит.

— Ха-ха-ха.

— Хватит дурака валять. Другие установили периметр?

— Ага. Только что закончили прочесывать местность в четвертый раз. Ни одного пони в радиусе сотни футов.

— Хорошо. Давайте уже с этим покончим, — Амброзия прекратила крутить в копытах таймер и крикнула через плечо. — Так, пони! Три минуты! Держитесь подальше, как вам всем было сказано!

Как оказалось, небольшая кучка случайных прохожих наблюдала за процессом издалека. Они махали копытами и одобрительно кричали с относительно скромным энтузиазмом, ожидая грядущий драматичный взрыв. Амброзия кинула сотруднику еще один последний взгляд.

— Готов?

— Готов, — кивнул он.

— И… Начат счет! — она повернула рычажок. Серебристое устройство начало тикать, когда таймер принялся отсчитывать секунды до взрыва. Оба рабочих не стали терять времени. Они быстро кинулись галопом прочь от площадки, пока не убежали почти до границы слышимости от обреченного отеля. Хватая ртом воздух, Амброзия остановилась рядом с другими рабочими и небольшой группкой возбужденных зевак. Вокруг площадки широким кругом были расставлены оранжевые знаки, повторяющие слова предупреждающего сообщения, которое озвучивалось в Понивилле в течение всех выходных.

— Фух. Ну, как вам такое Гала? — отметила Амброзия. Многие пони вокруг нее одобрительно усмехнулись и захихикали.

Как раз к этому моменту сюда подошла я. Стояло уже более позднее утро, чем обычно, когда я проходила через эти места. И в этом не было ошибки — я надеялась, что не повстречаю одного известного жеребца. К моему печальному облегчению, Морнинг Дью на глаза мне не попался. Я держалась в тенях толпы пони-зевак, чувствуя, как моя седельная сумка прижимает меня к земле, как мешок кирпичей. Мои вздохи были не менее тяжелы, когда я окидывала взглядом обреченное здание отеля. Эта неделя казалась мне идеальным кладбищем для воспоминаний. Я только лишь хотела, чтобы я не была единственным на весь город гробовщиком.

— Мне кажется, мы будто шо-то упустили, — сказала Амброзия.

— Не говори так, Амбер, — проворчал один из рабочих. — Эт даже и близко щас не смешно.

Она усмехнулась, разбивая напряженную тишину, в которой пони ожидали неминуемого взрыва.

— Не, я не о том. О! Я знаю: Морнинг Дью нигде не видать. В чем, интересно, дело?

— А что? Ты надеялась, что он тут будет поблизости, чтоб полюбоваться твоей работой? — спросил ее сотрудник.

— Две минуты! — выкрикнул другой.

Амброзия ответила первому:

— Э, мож, оно и к лучшему. Его всегда, как молокососа, тянет на сантименты. Я вот почему-т уверена: вид рушащегося дома… разобьет… ему сердце… — лицо Амброзии побледнело. Ее челюсть отвисла. Выражение лица неестественнее этого для нее было бы нелегко себе представить.

— А? — прищурился, глядя на нее рабочий. — Амбер, что такое?

— Что… — она указала копытом, шепча почти без воздуха в легких. — Что, во имя Тартара, это такое?…

Все пони посмотрели туда. Я тоже вытянула шею, чтобы разглядеть получше. И когда я увидела, сердце мое рухнуло в копыта.

Крохотный бледный пегас спускался сверху на площадку. Летя, трепеща крыльями, мимо знаков и предупреждений, он приземлился прямо перед домом. Жеребенок тут же принялся шерстить ряды ярких черенков и цветков, оставшихся на подоконниках обреченной постройки. Он срывал один цветок за другим, выбирая самые яркие: дикие цветы, что остались расти здесь только лишь потому, что Морнинг Дью не собрал их… что целиком и полностью потому, что определенная единорожка решила отвлечь красивого садовника на весь вчерашний день.

О благая Селестия, только не это…

— Парень! — выкрикнул пони. Он и несколько других бросились вперед. — Убирайся оттуда…

— Нет, погодите! — крикнула Амброзия, удерживая всех на месте, вытянув в стороны оба копыта. — Не бегите туда всей толпой! Дом вот-вот взорвется!

Она в одиночку сделала несколько шагов и приложила копыта ко рту:

— Эй! Козявка! Уноси свой мелкий бледный круп оттудова! Вот-вот рванут заряды!

Ни за что в Эквестрии я не поверю, что Рамбл этого не услышал. И действительно, он ахнул, его глаза широко распахнулись в панике. Крылья его отреагировали раньше копыт, отчаянно пытаясь поднять его в воздух. Практически мгновенно, впрочем, он, морщась, рухнул тяжело на землю. Он попытался взлететь снова… и снова. Но не мог сдвинуться с места. Все мы в ужасе наблюдали с грохочущими сердцами, в растерянном непонимании его проблемы, пока, неожиданно, нас не озарило, что…

— Сорняки… — тихо пробормотал пони. — Задняя нога малыша запуталась в сорняках!

— Помогите! — пропищал издалека голос Рамбла. — Пожалуйста! Я-я застрял!

— О-одна минута! — паникуя, заикнулся рабочий.

— Держись! — Амброзия указала остальным стоять на месте, тогда как она сама бросилась вперед. — Я за тобой иду, малыш! Просто стой на месте…

— Я помогу! — крикнул голос, голос, что уже был гораздо ближе к Рамблу.

Я не знала, должно ли было мое сердце взлететь при звуке этого голоса, или наоборот, рухнуть в копыта. Я развернулась и увидела его брошенную тележку, перевернувшуюся на бок у начала полосы взбитой копытами травы. Прикрыв рот копытами, я обернулась назад к отелю.

Еще прежде чем мои глаза успели уловить Морнинг Дью, как он уже был там. Затормозив, храбрый садовник положил копыто на шею Рамбла, успокаивая его, наклонился и разорвал запутавшие его ногу сорняки одним могучим укусом своих челюстей. Рамбл, хромая, вырвался на свободу и слегка поморщился, споткнувшись об один из множества опутавших возвышающееся над ними здание проводов.

— Тридцать секунд! — завопил чей-то голос. Я с трудом могла слышать его, ибо хоть одна часть меня хотела порадоваться успешному спасению, другая же часть чуяла холодное дыхание судьбы, все еще сидящей на краю.

— Пошел! Пошел! — задыхаясь, кричал глухо от головокружения Морнинг Дью. О, пожалуйста. Пожалуйста, только не это. Когда Рамбл бросился резвой рысью в одну сторону, Морнинг Дью побежал в противоположную… на какую-то пару секунд. Его дыхание вышло двумя долгими сопящими выдохами и вот, внезапно его тело сдулось, как воздушный шарик на земле.

Грохот его удара о землю заставил Рамбла остановиться. Маленький жеребенок развернулся на месте.

— Ой блин! — пропищал он. Вместо того, чтобы бежать дальше, к безопасности, он развернулся и принялся отчаянно тащить гриву жеребца копытами. — Мистер, вставайте! Вы же слышали, что они сказали!

— Защити нас Селестия… Морнинг! — крикнула Амброзия. Ее глаза метнулись к тикающему таймеру бомбы и увидели, что отелю осталось стоять считанные мгновенья, а потому, она храбро бросилась вперед… но тут же нечто другое пронеслось перед ее носом. Невероятная скорость этого странного движущегося предмета лишила ее устойчивости, и она упала грудью вперед, оставшись на месте беспомощно наблюдать на событиями.

Я отчаянно бежала к двум пони. Сбросив одним движением с боков седельную сумку на бегу, выбивая землю и траву копытами, я неслась, как ракета, топливом которой было только лишь мое захлебывающееся дыхание. Скользнув мимо Рамбла и Морнинга, я зарыла твердо копыта в землю, не обращая внимание на холодный пот, что промочил насквозь каждый угол моей толстовки.

— Пожалуйста, мисс! — молил меня, всхлипывая, залитый слезами Рамбл. — Вы должны помочь мне его передвинуть…

Нет времени.

— Спрячься за мной, — сказала я.

— Но!…

— И держись рядом! — я уже стиснула зубы, закипая, глядя со злостью на отель, что угрожал излить на меня громы в любую секунду. Запульсировал зеленый свет, озарив какие-то жалкие десять футов, отделявшие нас от неминуемой катастрофы.

— Ыынннххх… — прошипела я, когда крохотный купол изумрудной энергии наконец застыл надо мной.

И едва я воздвигла защитное поле, которому научила меня Твайлайт, мир затопил хаос. В центре здания сработал заряд. Отель рухнул во вьющихся облаках пыли и щепок. Затем следом раздалось еще несколько взрывов в глубине, и могучий вес здания заставил основание обвалиться одновременно в дюжине мест. Навстречу нам выплеснулось море щепок и шрапнели.

Рамбл вопил, цепляясь за Морнинг Дью.

Скрежеща зубами, я стояла перед ними, наклонив голову вперед. Основной удар разлетевшихся обломков я приняла на свой щит. Могучая сила взрывов потащила меня назад, вспахивая землю моими копытами, вычерчивая в почве целые маленькие овраги. Моя голова болела так, будто миллион клещей одновременно сдавили ее. Тем не менее, я отразила самую большую часть разрушительной силы, так что только несколько отдельных мелких осколков пролетело сквозь прозрачный зонт из энергии.

Послышались крики ужаса от пони, что наблюдали издалека. Я с трудом нашла силы, чтобы, несмотря на боль, приоткрыть немного глаза. И хотя взрыв поглотил большую часть отеля, фронтон здания по-прежнему демонстрировал последний жест упрямства. Он наклонился вперед всей своей толщиной и тяжестью. Не успела я оглянуться, как над нами нависло два этажа деревянных панелей.

Когда он рухнул вниз, под нами образовался самый настоящий кратер. Циклон зеленой энергии вился и танцевал вокруг меня, пока я изливала все, что осталось в моей душе через лейлинии в последнюю отчаянную попытку сохранить защитное заклинание. Мои ноги подогнулись. Мои мышцы дрожали как струны. Я слышала всхлипы Рамбла и тихое дыхание Морнинг Дью.

Где-то там, в туманных облаках времени, болезненный молодой жеребенок вставал с постели. Он приветствовал рассвет и золотые глаза, что смотрели на него с другой стороны окна, любяще и печально, лишенные возможности приблизиться к нему.

— Ыыннхх… — шипела и рычала я. Мир вокруг сверкал как яркий изумруд: я наклонилась к самому краю своего щита. Рог вибрировал на грани, готовый развалиться, но я тянулась сквозь завесу боли, проталкивая импульс телекинетической энергии прямиком в защитный барьер. — Ааааааагх!

Зеленый купол взлетел по диагонали, как ракета, разрывая пополам фронтон, как расступившиеся воды. Обе половины упали безобидно с обеих сторон от нас с монументальным бумом.

Следом упало уже другое — я сама, тяжело дыша, уткнулась носом в распаханную землю. Я узнала об этом уже только позже, но мой подвиг длился считанные пять секунд. Все, о чем я волновалась тогда, было…

— Ммммм… М… М-Морнинг… — я втащила себя обратно на копыта и подползла к нему.

Рамбл яростно тряс его, изо всех сил при этом стараясь удержать слезы.

— Он не двигается! Он… он…

— С ним все хорошо, парень, — сказала я, сглотнув. Я скользнула вниз и приподняла переднюю часть его тела копытами, положив ему голову себе на задние ноги.

— С нами все хорошо, — тихо проговорила я. Мой голос звучал искаженно, и я поняла, что это оттого, что я улыбалась.

— С нами всеми все хорошо, — пискнула я.

— Но… но… — Рамбл бросил взгляд на меня снизу вверх. Он вдруг распахнул широко глаза.

Я растерялась, пока не почувствовала, как ручейком течет что-то теплое по моей шее. Дотянувшись копытом, я коснулась, тут же сжавшись, тонкого пореза под левым ухом. Я поняла, что мой щит хоть и спас нас, но был все же далек от идеала. Все мое тело покрывало множество мелких порезов и крохотных царапин. Рамбл и Морнинг Дью тоже были изранены схожим образом в нескольких десятках мест, но едва ли стоило бояться худшего.

Тем не менее, когда подбежали Амброзия и несколько других затаивших дыхание пони, первым делом они увидели именно кровь.

— Ничего себе! С вами все хорошо?

— Это было невероятно!

— Вы видели, что она только что сделала?

— Хвала Селестии, чуть не пропали!

— Он… он… — я сглотнула, внезапно осознав, как тяжело я дышу, хватая ртом воздух. — Мы в порядке. Нам просто… нам просто надо…

— Только не шевелитесь! — махнула копытом Амброзия. Я ни разу не видела ее столь напуганной. Ее зеленые глаза были прикованы к лежащему без сознания Морнинг Дью, и только к нему. — Мы сбегаем за Сестрой Редхарт! Давайте не будем щас больше рисковать!

— Извините пожалуйста! — хныкал Рамбл, хлюпая носом, рыдая, смотря затуманенными глазами. — Я не знал про здание! Я летал целый день, и… и… я не знал! О, пожалуйста, скажите, что с ним все будет нормально!

— Давай будем беспокоиться о том, шо может, а шо не может случиться потом, парень, — сказала Амброзия. — Ты можешь лететь, да?

— Да! — я бросила жеребенку взгляд. — Ты здесь самый быстрый! Слетай быстро за доктором!

— Хорошо! — Рамбл успокоился, затрепетал крыльями и взлетел.

— А вы… вы?… — тревожно поглядела на меня Амброзия.

— Я в порядке. Идите за Редхарт! — я кивнула в ее сторону. — Я… я за ним пригляжу.

Она кивнула горячо и, слившись в размытое пятно, бросилась вместе с остальными рабочими в сторону центра города.

Я осталась наедине с Морнинг Дью в моих передних копытах. Пыль и обломки отеля осели вокруг нас в тишине, как после ужасного боя. Чувствуя, как мое дыхание замедляется до спокойных волн, я бережно держала его теплое тело, оглядывая в тщательных поисках малейших порезов и синяков, что оскверняли его обычно идеальную шкурку. Я увидела маленький порез на левой щеке. Я подняла с нежностью копыто к его лицу.

И едва я коснулась его шелковистой шкуры, все во мне застыло, как лед. Реальность ситуации настигла меня, будто несясь на грохочущих колесах. Я чувствовала, как бьется сердце в моей груди, и оно в идеальной каденции слилось с биением его. Я, конечно, достигла понимания того, чего я могу, а чего не могу позволить себе в жизни, но что насчет нас двоих? Элегии, быть может, не несли в себе божественного предназначения лично для меня. Но что же насчет ангельских моментов наподобие этого?

Я сдвинула волосы его гривы в сторону. Его золотое лицо казалось лицом жеребенка, спящего в полуденном свете. Нечто столь прекрасное едва ли заслуживало одиночества. Это эгоистичная мысль с моей стороны, безусловно. Но мне было все равно. Я более не думала.

Я наклонилась к нему. Я нежно держала его голову, пока наши лбы не соприкоснулись. Я никогда прежде не ощущала такой слабости. Я любяще коснулась его носом. Мои ноги тряслись, подгибались, но его присутствие служило мне якорем, притягивающим меня все ближе к нему, пока я не ощутила на своем носу его нежное дыхание.

И это сломало все заслоны. Я молилась ему, тихо рыдая; мои слезы омыли его лоб, как священная река, что протекла между нами. Он был таким теплым, таким хрупким, таким живым. Хотела бы я сама быть живой. Ангелы посещают эту землю расчетливо, с целью. Им необходимы невыносимо блаженные моменты наподобие этого, чтобы напоминать себе о том, что действительно достойно защиты, ибо это обычно то, чем владеть они не в состоянии, в отличие от этого момента — памяти, что будет жить вечность в самом сердце моего увядающего духа, памяти, что я никогда не предам разрушению, пока жива я сама, чтобы хранить ее.

Когда вернулись Амброзия, Рамбл и остальные, ведя за собой Сестру Редхарт, я уже ушла. Морнинг Дью проснулся навстречу их беспокойным голосам, их помощи, их нежным утешениям. Пока его перевязывали, восстанавливая поврежденное здоровье, он протянул копыто и осторожно по очереди потрепал плечи Рамбла и Амброзии. Движения его были рассеяны: его глаза и уши вздрагивали, жаждая тепла, что внезапно покинуло его. Он провел копытом по лбу и удивился весьма влаге его тайного святого посвящения. Он разглядывал испаряющиеся слезы на передней ноге, а потом поднял взгляд в небо, как маленький жеребенок, что пробуждался когда-то навстречу золотому рассвету.

 

На следующий день я сидела на парковой скамейке. Рядом со мной лежала лира. Я почти не дышала. Я глядела на пятна теплых тонов уходящего лета. Грудь моя легко поднималась и опускалась. Несколько бинтов в случайных местах покрывали мое тело, что выздоравливало после вчерашнего бедствия. Я не ощущала гордости. Я не чувствовала победы. Ангел-хранитель, лишенный дома, в который можно вернуться, едва ли достоин восхвалений.

Когда цокот его копыт послышался из-за поворота, он показался мне нежным громом, потревожившим безмятежность уходящего дня. Боковым зрением я увидела одиноко идущего по дорожке Рамбла. Он шел, прокладывая себе путь бесконечными вздохами, один глубже и печальнее другого. Вскоре его мрачная поступь привела его в тень дерева на вершине холма. Он уселся, сгорбившись, под ним, разглядывая жирную почву под своими копытами.

В конце концов я глянула в его сторону. Вычистив сухость из горла, я произнесла:

— Пожалуй, нет ничего ужаснее пегаса, у которого голова не витает в облаках, да?

— А? — он бросил на меня взгляд и поморщился. — Ох. Здрасте.

— Привет.

— Вы… вы тоже на меня кричать будете? — проворчал он. — Все пони кричат.

— За что?

Он вяло потеребил листочки окружавшей его травы.

— Из-за меня вчера чуть не умер пони.

— Правда? — мягко улыбнулась я. — На убийцу ты не похож, насколько я погляжу.

— Нет. Не в этом смысле… — он застонал. — Я сделал глупость и из-за этого пони чуть не погиб, меня спасая. Целое здание практически рухнуло нам на головы. Я по-прежнему понять не могу, как мы оба выжили.

— Возможно, удача в нашей жизни существует с некой целью, — монотонно произнесла я. — Может, это так судьба показывает нам, что нам нужно многому научиться в жизни не по одним только своим ошибкам.

— Пофигу, — выпалил он. — Старший брат мне запретил летать самостоятельно на какое-то время. Наверно, я его не виню. Просто…

— Что?

— Я хотел найти цветов. И с воздуха их заметить проще всего: по крайней мере, легче найти самые лучшие места, где они растут.

— Почему цветы? — закономерно спросила его я.

— Я… — он закусил губу. — Я не знаю, на самом деле. Просто мне показалось, что так правильно.

— Тебе нравятся цветы?

— Нет, — проворчал Рамбл. — Не нравятся.

— Тогда почему?…

— Это неважно, хорошо?! — его голос надломился, а сам он, трясясь от злости и раздражения, спрятал лицо за парой вяло висящих копыт. — Я не знаю. Просто не знаю.

Он протяжно вздохнул.

— Я вообще ничего не знаю, кроме того, что я ненормальный. Как меня друзья и зовут…

Я молча смотрела на него какое-то время, а потом мои уши вдруг встали торчком. Их коснулся мелодичный звук, идущий с противоположного склона холма. Воздух озарял смех, одна из обладательниц которого звучала мелодичнее остальных. Я поглядела налево, как раз вовремя, чтобы заметить три жеребячьи фигурки, бегущие галопом сквозь высокую траву. Я снова бросила на Рамбла быстрый взгляд, сделала глубокий вдох, а затем сузила глаза в сосредоточении. Бледно-зеленая аура подсветила собой скамью, на которой я сидела.

— Хихихихи! — смеялся голос Эпплблум. — Врешь, Скутс! Хороша меня за хвост тягать! Правда штоле?

— А-га, — кивнула Скуталу с дьявольской улыбкой. Она и две других были завернуты в их фирменные бордовые плащи. — А потом, когда он поднялся на ноги, я ему сказала: «Тебе лучше бы перестать оскорблять пустобедрых, или иначе, когда я в следующий раз тебя ударю, ты будешь плакать каждый раз, когда захочешь в сортир!»

— Ну, неудивительно, что он сегодня не сказал за все утро ничего плохого! — заметила Свити Белль, идя позади троицы, взбирающейся на травянистый бугор. — С тобой, Скуталу, никто шутить не будет…

Прежде чем она успела завершить свою фразу, вспышка зеленого цвета сорвала плащ с ее плеч. Она ахнула и развернулась, чтоб увидеть, как ее Искательский плащ уносит прочь магический ветер.

— Ой, блин! Подождите, ребята!

— Ох! Что опять, Свити Белль? — простонал голос Скуталу.

— Те лучш подумать нащет привязать эт штуку себе к гриве! — добавила, хихикая, Эпплблум.

— Очень… смешно!… — выдохнула, хватая ртом воздух Свити Белль, галопом гонясь за сбежавшим кусочком ткани. — Я серьезно! Подождите меня!

Плащ остановился у дерева рядом с парковой тропинкой. Поймав, наконец, его, она подняла его копытом и прошипела, как разозленная модистка:

— Ыыыннх! Чтоб тебя, ткань! Хотела бы знать, как тебя обозвать, чтоб тебе стало стыдно!… — она застыла на полуслове, поняв, что она не одна.

Рамбл понял, что и он тоже более не одинок. Ахнув, он подпрыгнул на месте и вжался спиной в дерево, будто на него нацелили острие копья.

Свити Белль только моргнула на него недоуменно. Он смотрел на нее столь же тупо в ответ. Так растаяли и утекли прочь секунды, пока она, наконец, не сделала несколько шагов назад, жуя нижнюю губу.

Рамбл поерзал. Рамбл встряхнулся. Он подался на пару дюймов вперед, как привязанный к собственной отчаянной улыбке.

— П-привет.

— Мммм… — Свити Белль спрятала наполовину свое лицо за незастегнутым плащом. — Здравствуй…

— Ты… — он на мгновенье скрипнул зубами. — Ты красивая… ухх… уххх … Твой голос, в смысле. Ты очень красиво поешь.

Он сглотнул.

— Ну, то есть, я… я слышал. Ты поешь очень здорово, и, мне кажется, это круто.

Взгляд Свити Белль уперся в траву. Ее копыта теребили землю.

— Ты там делаешь всякое с друзьями, да? — Рамбл почесал копытом затылок за своей гладкой черной гривой. — Потомушт я считаю — это очень клево, что вы втроем всегда… эм… ищете приключения и… типа… делаете всякое хорошее для деревни и все такое. Некоторые пони считают, что вы всех только достаете, но я думаю, что вы реально помогаете и типа того. Я точно не из тех пони, которые думают, что вы достаете. Я… ыннхх… Я даже не знаю, зачем я это вообще сказал…

Свити Белль внезапно задрожала, затряслась даже.

Рамбл сощурился, глядя на нее.

— С тобой… с тобой все хорошо?…

Свити Белль согнулась, и ее вытошнило на траву между ними огромным потоком жидкости.

— Оой! Елки! — Рамбл отпрыгнул назад.

— Ммфф… гр… — Свити Белль рухнула на задние ноги и потерла передним копытом по щеке. Скривив лицо, она стремительно и густо покраснела. — Ой, вот сено! Пр… грп… прости меня! Что… Я-я даже не знаю, с чего это произошло!

Она кашлянула несколько раз, отплевываясь, и прижала ткань к себе.

— Пожалуйста, не думай, что я противная!

— Это… — широко раскрытые глаза Рамбла моргнули. — Это…

Свити Белль сжалась.

— Это… — Рамбл сияюще улыбнулся. — Это было невероятно круто!

Его крылья затрепетали, когда он подался вперед.

— Никогда не видел, чтоб пони блевали вот так!

Она улыбнулась.

— Правда? Ты… грп … серьезно?

— Ага! Готов поспорить, даже моего старшего брата это бы впечатлило!

— Эпплблум говорит, это потому, что я постоянно глотаю мух.

— Правда? — Рамбл подпрыгнул к ней. — Хочешь найти реально больших жуков?

— Эм… — она закусила губу и снова спряталась за тканью. — Н-нет, не слишком-то.

— О, — Рамбл тут же поник. — Ехех… конечно же не хочешь…

— Н-но… Но я тут с другими Искателями, и мы собирались заняться ловлей белок! — сказала Свити Белль. Она, похоже, тут же оживилась, едва завидела его пустую заднюю часть тела. — Хочешь пойти с нами?!

Ее глаза сверкали, а сама она улыбалась лучезарно.