Теперь я решил искать одиночества и сельской тишины в единственном

Месте во Франции, где его можно найти, - в мансарде на пятом этаже, с окнами

На Елисейские Поля. И я даже, знаешь, подумываю, не обеспечить ли мне свою

Политическую репутацию в Рульском квартале подношением просфор нашему

Приходу.

- Да, этого с тобой не случилось бы при Бонапарте! - сказал Фалькоз, и

Глаза его сверкнули гневом и сожалением.

- Здравствуйте, пожалуйста! А чего же он совался куда не надо, этот

твой Бонапарт? Все, что я теперь терплю, - его рук дело.

Тут Жюльен, слушавший внимательно, насторожился еще больше. Он с первых

Же слов догадался, что бонапартист Фалькоз не кто иной, как друг детства

Г-на де Реналя, отрекшегося от него в 1816 году, а философ Сен-Жиро, должно

Быть, брат того самого начальника канцелярии в префектуре... который умел

Прибирать к своим рукам по дешевке общественные здания на торгах.

- Все это твой Бонапарт наделал, - продолжал СенЖиро. - Порядочный

Человек сорока лет от роду, с пятьюстами тысяч франков в кармане, как бы он

Ни был безобиден, не может обосноваться в провинции и обрести там мир

Душевный, - попы да тамошняя знать изгоняют его оттуда.

- Ах, не говори о нем так! - воскликнул Фалькоз. - Никогда Франция не

Пользовалась таким уважением среди народов, как эти тринадцать лет, когда он

Царствовал. Все, все, что тогда ни делалось, было полно величия.

- Твой император, чтоб его черт побрал, - возразил сорокачетырехлетний

Господин, - был велик только на полях сражений да еще когда он навел порядок

В финансах в тысяча восемьсот втором году. А что означает все его поведение

после этого? Все эти его камергеры, и эта помпа, и приемы в Тюильри - все

Это просто повторение, новое издание все той же монархической чепухи. Его

Подновили, подправили, это издание, и оно могло бы еще продержаться век, а

То и два. Знати и попам захотелось вернуться к старому, но у них нет той

Железной руки, которая умела бы преподнести его публике.

- Вот уж поистине речь старого газетчика!

- Кто меня согнал с моей земли? - продолжал разъяренный газетчик. -

Попы, которых Наполеон вернул своим конкордатом, вместо того чтобы держать

Их на том же положении, как держат в государстве врачей, адвокатов,

Астрономов, считать их за обыкновенных граждан и отнюдь не интересоваться

Ремеслом, при помощи которого они зарабатывают себе на хлеб. Разве сейчас

Могли бы существовать эти наглецы-дворянчики, если бы твой Бонапарт не

понаделал из них баронов да князей? Нет, они уже доживали свой век. А

Теперь, после попов, вот именно эти-то сельские аристократишки больше всего

Мне крови и испортили, они-то и заставили меня либералом сделаться.

Разговору этому не было конца; еще полвека Франция будет

Разглагольствовать на эту тему Сен-Жиро продолжал твердить, что жить в

Провинции немыслимо; тогда Жюльен робко указал ему на пример г-на де Реналя.

- Нашли пример, нечего сказать! Эх вы, молодой человек! - воскликнул

Фалькоэ. - Реналь поспешил стать молотом, чтобы не оказаться наковальней, да

еще каким молотом! Но я уже вижу, как его вот-вот спихнет Вально! Знаете вы

этого мошенника? Вот это уж поистине беспримесный. Что-то запоет ваш

Господин де Реналь, когда в одно прекрасное утро он и оглянуться не успеет,

как из-под него вышибут стул и на его место сядет Вально?

- Вот он тогда и останется один на один со всеми своими преступлениями,

- сказал Сен-Жиро - А вы, значит, знаете Верьер, молодой человек? Ну, так

Вот. Бонапарт - чтоб ему на том свете пусто было за все эти его

Монархические плутни, - он-то как раз и дал возможность царствовать всем

Этим Реналям да Шеланам, а те уже допустили царство Вально и Малонов.

Этот мрачный разговор о тайнах политики задевал любопытство Жюльена и

Отвлекал его от сладостных воспоминаний.

Он не ощутил особого волнения, когда вдалеке перед его взором впервые

Показался Париж. Воздушные замки грядущего отступали перед живым и еще не