Городское и военно-служилое население Сибири в XVIII в.

Развитие сибирских городов
Реформы Екатерины II и их распространение на территорию Сибири
Купечество и торговля
Эволюция сибирского казачества: потеря прежних норм самоуправления
Вооруженные силы Российской империи на ее восточной окраине

Развитие сибирских городов.
На протяжении XVIII столетия росла численность населения в сибирских городах, хотя развитие их складывалось по-разному. Если одни города бурно развивались (Тюмень, Томск, Красноярск, Иркутск, ставший административным центром Восточной Сибири), то другие, напротив, постепенно теряли свое значение (Тобольск, Верхотурье, Енисейск) или же оказывались в состоянии застоя (Березов, Сургут и другие северные города, Туринск, Тара, Кузнецк). Города, основанные как военные крепости, в XVIII в. уже не отвечают своему назначению по мере расширения русских границ к югу, а после проведения Сибирского тракта города, оказавшиеся слишком далеко в стороне от него, также теряют свою привлекательность для новых поселенцев. Впрочем, это не мешало устойчивому росту городского населения Сибири, пополнявшемуся как за счет притока торговцев и ремесленников из Европейской России, так и путем переселения в города крестьян из ближайшей округи. К середине XVIII в. доля горожан среди сибирского населения достигла 16 %. Заметно изменился, впрочем, их социальный состав.
В отличие от предыдущего века, доля представителей военно-служилого сословия начинает падать, уступая место посадским, купцам и чиновникам. Скажем, в Тюмени в 1719 г. посадские составляли менее 10 % от общей численности населения города, а в 80-х гг. на их долю приходилась уже половина всех жителей. Правда, в северных городах купцов и ремесленников по-прежнему было немного, ибо в качестве основной функции там сохранялся сбор ясака, чем и было обусловлено присутствие воинских команд и представителей администрации. Постоянным явлением на Севере был переход из государственных крестьян в посадские. В южных пограничных городах также можно было встретить немало солдат, офицеров и чиновников разного ранга, как военных, так и гражданских. Но основную массу городского населения все-таки составляли посадские люди и ремесленники.
Все они были обязаны платить подушную подать и оброк, а также исполнять различные казенные повинности. Уплата подушной подати, к тому же, производилась по принципу круговой поруки, т. е. членам посадской общины приходилось платить не только за себя лично, но и за всех умерших, больных, стариков и детей. В итоге размеры выплат с души иногда возрастали в несколько раз. Собранные подати шли на расходы по содержанию местных учреждений - городских магистратов, ратуш, земских изб, школ и т. д. Все эти учреждения, появившиеся в эпоху Петра I и формально долженствовавшие превратиться в полноценные органы местного самоуправления, на деле быстро оказались в руках представителей администрации, став одним из средств контроля государства за собственными подданными. В результате горожане вынуждены были угощать начальство, когда это от них требовалось, нести обязательные службы у казны в губернских и уездных канцеляриях, при сборе таможенных пошлин, занимать должности бурмистров, ратманов, старост, сборщиков, смотрителей, сторожей и др.
Справедливости ради, стоит заметить, что с течением времени власти перешли к политике сокращения служб и повинностей посадского населения. Отмена внутренних таможен в 1754 г. и передача "питейных сборов" в руки откупщиков в 1765 г. освободили посадских людей от необходимости выбирать должностных лиц, а главное - от материальной ответственности за недоимки. Правда, сильно стесняли их свободу введенные петровским указом 1722 г. ограничения, свойственные цеховым структурам, в рамки которых преобразователь стремился загнать всех ремесленников страны. Поэтому, в частности, разбогатеть собственным трудом в городах оказывалось невозможным, поскольку одна лишь торговля приносила достаточные прибыли. В силу этого невозможно было разграничить, скажем, купцов с ремесленниками и приказчиками.

Реформы Екатерины II и их распространение на территорию Сибири.
Екатерина II, стремясь к законодательному оформлению и закреплению статуса и прав всех сословных групп в российском обществе, в 1775 г. при проведении административной реформы издала манифест, по которому горожане и посадские с капиталом до 500 руб., а также ремесленники, не записанные в цеха, объединялись в одно общее сословие мещан. Как и у других сословных групп, мещанское звание признавалось наследственным и потомственным. Для записи в мещане необходимо было иметь в городе собственную недвижимость, заниматься торговлей или ремеслом, уплачивать подати, а также исполнять некоторые общественные обязанности в пределах своего города. Уже через 7 лет в мещане оказалась записана, по крайней мере, треть от всего городского населения Сибири, хотя многие из них продолжали жить за счет сельского хозяйства. Другие занимались коммерцией: держали лавки, постоялые дворы, занимались ремеслом или извозом, нанимались приказчиками или агентами к купцам и т. д. Обедневшие или разорившиеся мещане пополняли ряды работных людей, другие, более удачливые, переходили в купечество. Это последнее было формально отделено от других горожан еще в петровское время, однако реально приобрело особый социальный статус опять же лишь в екатерининскую эпоху.
Петр I в свое время старался добиться объединения всех купцов страны в рамках так называемых гильдий - по аналогии с учреждениями европейского средневековья. В 1721 г. им были введены две гильдии: к первой должны были относиться "знатные купцы, судопромышленники и банкиры", ко второй - мелкие торговцы. Позднее, в 1742 г. к ним добавилась и третья гильдия. По закону их члены имели ряд преимуществ в занятиях торговлей, однако эти преимущества сводились на нет тем обстоятельством, что купцы продолжали числиться членами посадских общин, неся, таким образом, налоговое бремя (прежде всего, подушную подать) и всевозможные повинности наравне с остальными горожанами. Более того, на них, как наиболее состоятельных, приходилась и самая большая сумма налогов при мирской раскладке. Поэтому в ходе заседаний Уложенной комиссии конца 60-х гг. XVIII в. купечество настоятельно просило верховную власть об освобождении от посадского тягла и реальном, а не только формальном, закреплении своих особых прав.
В Сибири же, с ее слабым городским населением, гильдии стали появляться только к середине века, а состав их оказывался весьма своеобразным. Поскольку запись туда никак не ограничивалась, среди членов гильдий оказывались даже люди, которые вообще не занимались торговлей или даже не платили податей. В 60-х гг. выяснилось, что из числа всех записанных в купечество реально занимались коммерцией лишь чуть более трети. Их положение также нельзя было назвать стабильным, поскольку купцы становились главной мишенью для вымогательств со стороны военных и гражданских чиновников, уверенных в своей безнаказанности. И хотя торговля в Сибири XVIII в. была делом успешным и довольно прибыльным, положение сибирских купцов было не слишком устойчивым, а разорения - нередким явлением.
Положение изменилось с 1775 г., когда в том же манифесте, где речь шла о мещанах, определялись и правила членства в купеческих гильдиях. Теперь для записи в третью гильдию необходимо было объявить капитал не менее 500 руб., во вторую - не менее 1 тыс. руб., а в первую - не менее 10 тыс. руб. В последующие десятилетия эти нормы неоднократно повышались. Гильдейское купечество освобождалось от уплаты подушной подати, замененной казенным сбором в размере 1 % с объявленного капитала (эта цифра в XIX в. возросла до 5 %). Кроме того, купцов освободили от рекрутской повинности, место которой занял опять-таки денежный взнос. Этими мерами зажиточное купечество было выделено из общей массы городского населения, составив отныне его высший слой. "Жалованная грамота городам" 1785 г. утвердила за купцами монопольное право на ведение торговли (на практике, впрочем, постоянно нарушавшееся). Купцы первой гильдии имели право вести не только внутреннюю, но и внешнюю (заграничную) торговлю, второй - лишь внутри страны, в городах и на ярмарках, третьей же - только на территории своего уезда. Принадлежавшие к первой и второй гильдиям могли заводить фабрики и заводы, иметь свои средства переброски товаров (морские и речные суда). Наконец, купцы освобождались от большинства казенных служб и выводились из-под юрисдикции городских общин. Поэтому неудивительно, что несмотря на резкое сокращение численности сибирского купечества после этих преобразований, оно сделалось реальной силой, претендовавшей, в том числе, и на участие в управлении, а попасть в его ряды стали стремиться очень многие.
К концу XVIII в. можно говорить о том, что большинство жителей сибирских городов были людьми свободными, обладавшими гражданской и правовой дееспособностью. "Жалованная грамота городам" защищала их жизнь, честь и имущество, а также утвердила за горожанами экономические права. В частности, провозглашалась свобода предпринимательской деятельности и заведения промышленных предприятий, доступная, правда, лишь определенному кругу лиц. Горожане сохраняли за собой право избирать органы городского самоуправления: городские думы, городского голову и земских старост, появившихся после екатерининской административной реформы взамен петровских магистратов и ратуш. Правда, немалая часть населения предпочитала самоустраняться от подобных дел, связанных с общественными службами. Не горели желанием взваливать на себя эту ношу чиновники, военные и представители духовенства. А вот состоятельное купечество, напротив, занимало активную позицию, стремясь реально участвовать в городском управлении, тем более, что для большинства сибирских купцов источники дохода напрямую были связаны с торгово-промышленной политикой на местном уровне.

Купечество и торговля.
Основным источником доходов для сибирских купцов в XVIII в. были торговля и винокурение. Купцы-оптовики закупали в Москве, Казани и Нижнем Новгороде большие партии товаров широкого ассортимента (ткани, металлические изделия и т. д.) и привозили их в крупные города Сибири: Тюмень, Томск, Иркутск, откуда в дальнейшем распродавали по всему огромному сибирскому краю. Здесь же они скупали у местного населения сельскохозяйственное сырье (хлеб, кожи, сало, масло) и пушнину, которые затем можно было продавать на ярмарках европейской части страны, где после этого снова закупали промышленные изделия. Этот цикл приносил немалые доходы. Некоторым удавалось чрезвычайно разбогатеть на винокурении - так, верхотурский купец М. М. Походяшин во второй половине столетия выиграл конкурс на подрядные поставки вина во все пункты Тобольской губернии, купив все винокуренные заводы графа Шувалова, а взамен получив освобождение от поставки в казну части меди со своих горнодобывающих предприятий.
Подряды на перевозку казенных и частных грузов по Сибири также приносили заметную выгоду: основатель известнейшей купеческой династии Сибиряковых составил свой капитал как раз на рыбных промыслах и перевозках людей и грузов через Байкал, а один из его потомков М. В. Сибиряков занимался поставками грузов в Якутск и по всей протяженности Охотского тракта. Разбогатев, сибирские купцы начинают вкладывать свои капиталы и в сферу промышленности. Первые стекольные заводы в Сибири были основаны купцом Шайдуровым и дворянином Матигоровым из Тобольска; тоболянин Е. Медведев построил частную бумажную фабрику, на базе которой впоследствии открыл типографию В. Я. Корнильев; Ф. Ланин из Иркутска построил недалеко от Байкала металлургический завод. Однако изделия местной промышленности все же не могли конкурировать с привозными товарами, так что главным занятием сибирских купцов оставалась все-таки торговля.
Современники не зря утверждали, что сибирская торговля "составляет немалую часть российской коммерции". Достаточно назвать в этой связи знаменитую Ирбитскую ярмарку, обязанную своим взлетом, правда, существованию верхотурской таможни и стремлению правительства всю транзитную торговлю пропускать только через нее. Быстро выяснилось, что гораздо выгоднее продавать свои товары и закупать новые до пересечения линии таможенного барьера, а не после, так что Ирбитская слобода стала очень привлекательным местом для любого рода сделок. С проведением через нее Сибирского тракта, упразднением таможни на Верхотурье в 1753 г. и отменой всех казенных и частных монополий в 1762 г. здешняя ярмарка сделалась крупнейшей в стране, и ежегодно, зимой, на нее съезжались купцы со всей Сибири и России. На Ирбитской ярмарке торговали также западноевропейскими, китайскими, среднеазиатскими, персидскими и турецкими товарами. Казахам и бухарцам, например, русские продавали сукна и холсты, металлические изделия и галантерейные товары, рыбу и хлеб. Покупали же восточные ткани, особенно хлопковые, а также лошадей и скот. Эта торговля особенно активно велась на пограничных линиях, в Ямышевской и Семипалатинской крепостях, причем носила меновой характер: за железный котел, скажем, выменивали двух баранов, за два котла - лошадь, и т. д.
Но особенно важным направлением была, конечно, китайская торговля. После договора 1727 г. пограничная Кяхта сделалась главным и единственным пунктом, через который шли торговые караваны. Впрочем, сразу же была разрешена здесь и частная торговля, а в 60-е гг. государственная монополия с ее казенными караванами вообще ликвидируется. Следствием этого стал небывалый взлет деятельности иркутских купцов, сосредоточивших в своих руках всю торговлю с Кяхтой, а Иркутск быстро сделался важнейшим городом Восточной Сибири. Выгоды из пограничной торговли извлекали обе стороны: Россия имела возможность сбывать на китайский рынок пушнину, кожи, сукна, а впоследствии, уже в XIX в. - изделия отечественной текстильной промышленности, успешно конкурировавшие, кстати говоря, с английскими товарами. Из Китая ввозили, в основном, хлопковые и шелковые ткани, а к концу XVIII в. набирает обороты ввоз китайского чая, приносивший и купцам, и казне колоссальные прибыли, поскольку немалая часть его шла дальше транзитом в Западную Европу.
Правда, и здесь торговля носила меновой характер, поскольку правительства обеих стран стремились не допустить оттока драгоценных металлов. Но даже при этом оборот русско-китайской торговли постоянно рос, к началу XIX в. в денежном исчислении равняясь более 8 млн. руб. (для сравнения - еще в середине XVIII в. эта цифра составляла менее 1 млн.), а пошлины, взимаемые с купцов, торговавших в Кяхте, на протяжении второй половины столетия давали более трети всех таможенных поступлений в бюджет империи. "Золотой рекой" называл один из современников (П. А. Словцов) этот поток торговли, утверждая, что ежегодный доход всех жителей Сибири, с ним связанных, достигал полутора миллионов рублей. Так что XVIII в. по праву можно называть временем расцвета экономики Сибири и больших успехов в деле колонизации этого огромного региона.

Эволюция сибирского казачества: потеря прежних норм самоуправления.
Значительные изменения произошли на протяжении рассматриваемого столетия и со служилым населением Сибири. Во-первых, в рамках "регулярного государства" Петра Великого начинается распад единых некогда служилых корпораций, столь характерных для предшествующего XVII в. Сибирские дворяне и дети боярские теряют свое значение "начальных людей", растворяясь среди чиновничества и армейского офицерства, а казачество поглощает все остальные мелкие группы приборного служилого населения, одновременно подвергаясь организационной перестройке по подобию регулярной армии. В 1703 г. думным дьяком А. А. Виниусом, возглавлявшим тогда Сибирский приказ, были разработаны штаты для гарнизонов сибирских городов, предусматривавшие некоторое сокращение их численного состава и упрощение структуры (отмена "литовских списков", деления на конных и пеших казаков). К началу 20-х гг. сибирских служилых людей насчитывалось ок. 9,5 тыс. чел.
Расширение границ в южном направлении и строительство укрепленных линий приводили к тому, что все больше казаков из состава городовых команд переводились туда на службу. К середине века там дислоцировались уже 2 тыс. сибирских казаков. Это вызвало организационное разделение казачества на две категории: городовых и пограничных. Активным сторонником перевода в ряды последних всех сибирских казаков выступал командующий южными пограничными линиями генерал-майор Киндерман. К 60-м гг. в Западной Сибири, например, линейную службу несли уже две трети здешних казаков. Сменивший Киндермана генерал-поручик Шпрингер выдвинул окончательной переброски почти всех казачьих команд на пограничные линии, но тут запротестовал сибирский губернатор Чичерин, настаивавший на том, что "в рассуждении обширности Сибирской губернии и рассеенных жителей из диких народов по городам без казаков никак обойтись не можно". Правоту последнего признал Сенат, указом 1777 г. запретив отправку на линии городовых казаков Тобольской губернии. Для охраны русских границ в Забайкалье тогда же, в 1770-е гг., было сформировано Пограничное казачье войско, а из линейных казаков Западной Сибири уже в начале XIX в. было сформировано Сибирское казачье войско.
Основным источником пополнения казачества в XVIII в. было "самовоспроизводство", т. е. запись в службу детей и родственников тех, кто уже входил в состав этой группы населения. Это вполне отвечало планам правительства, стремившегося превратить городовое казачество Сибири в замкнутую сословную группу. В 1720 и 1733 гг. издаются указы о том, чтобы "из купечества и из крестьянства в такие чины не верстать". Однако сделать казачество абсолютно замкнутым сословием все же не удалось, и до конца столетия в его ряды продолжали проникать выходцы из других слоев населения. Кроме того, можно было воспользоваться указом 1744 г., разрешавшим записываться в службу всем тем, кто был освобожден от уплаты подушной подати. Комплектование городовых казаков находилось в компетенции местных губернаторов и комендантов. Лишь с 1798 г., когда было законодательно закреплено положение о пополнении городовых команд только из казачьих детей, процесс обособления сибирского казачества приобрел необратимый характер, а его результаты отчетливо проявились в первой половине XIX в.
Казаки подчинялись Сибирскому приказу вплоть до момента его упразднения в 60-х гг. XVIII в., в отличие от пограничных соединений, наряду с армейскими подразделениями переданными в ведение Военной коллегии. Но вместе с тем в каждом городе распоряжаться казачьими отрядами имел право местный воевода, над которым, в свою очередь, стояла Сибирская губернская канцелярия. После упразднения Сибирского приказа городовые казаки попадают под юрисдикцию сибирского генерал-губернатора и подчиненных ему обер-комендантов. На местном же уровне они подчиняются сменившим воевод городничим. Правда, нельзя сказать, что традиции самоуправления XVI-XVII вв. оказались окончательно утерянными. Казаки дорожили своим правом выборности непосредственных начальников - голов и атаманов; точнее, выборов кандидатов, утверждавшихся затем вышестоящими властями. По-прежнему собирались общие сходы ("круги"), на которых обсуждались различные вопросы, составлялись прошения, выбирались челобитчики и даже принимались решения об отрешении от должности кого-либо из командиров.
Правда, сохранять эту автономию к концу века становилось все сложнее. Если в первой половине XVIII в. сибирским казакам еще удавалось даже отстранять от власти некоторых воевод (например, в Таре в начале 30-х гг.), то во второй половине столетия об этом уже нечего было и думать. Все, не связанное напрямую со службой, оказывалось теперь вне пределов компетенции казачьих команд. Казаки, правда, сохраняли контроль за доставкой и раздачей жалования, но утратили возможность защищать своих товарищей в случае разного рода нарушений закона или дисциплинарных проступков - всей полнотой власти в этих делах пользовались головы и атаманы. Таким образом, социальная защищенность рядовых казаков оказывалась в значительной степени подорванной ограничением их прав и полномочий.
Как и прежде, казаки за службу получали жалование - денежное, провиант (рожь, крупы) и фураж (овес). Однако величина этого жалования позволяла, в лучшем случае, только прокормить себя, но не снаряжаться на службу за свой счет, как того требовало правительство. Кроме того, получали они его не всегда регулярно и не всегда в полном объеме. Поэтому казакам неизбежно приходилось обращаться к хозяйственной деятельности - земледелию, ремеслам, торговле и промыслам. Петр I в свое время вообще хотел записать всех служилых "по прибору", имевших землю, в сословие государственных крестьян, но после смерти преобразователя эту идею быстро отставили. Взамен, правда, была выдвинута другая, не менее оригинальная: вообще прекратить выплату казакам жалования, обязав их жить исключительно с выделенных им земель. Но после решительного протеста казаков выплаты жалования им восстановили.
К началу XIX в. можно говорить о заметном снижении служебного статуса казаков: у них были отняты все управленческие функции, а оставлены только исполнительские. На пограничных линиях, например, их труд активно использовали для строительства оборонительных сооружений и поддержания их в боеготовности. На городовых казаков возлагалось несение караулов, служба вестовыми, денщиками и рассыльными при казенных учреждениях, конвоирование ссыльных и каторжных, и главное - выполнение полицейских обязанностей и (при необходимости) подавление беспорядков и бунтов. Именно эти последние функции приобретут особое значение в XIX в., когда в отсутствие регулярных войск казаки сделаются фактически единственной силой по охране порядка в условиях все большего притока сюда уголовных и политических преступников. Таким образом, потомки соратников Ермака и покорителей Сибири превратились лишь во вспомогательные административно-полицейские формирования, живущие на казенное жалование и полностью зависящие от абсолютистского государства. Исключением в этом плане были только пограничные казачьи войска, а также расквартированные в Сибири регулярные подразделения из состава армейских частей.

Вооруженные силы Российской империи на ее восточной окраине.
Первым соединением петровской армии здесь стал Сибирский драгунский полк, сформированный еще в 1698 г. из беломестных казаков Тобольского уезда: Петр велел "ис тех казаков прибрать полное число тысячу человек в драгунскую службу". Уже в первые годы своего существования этот полк принимал довольно активное участие в боевых действиях на подведомственной его командованию территории, выступая против отрядов башкир и казахов, совершавших набеги на русские поселения в Зауралье. В 1707 г. были сформированы Тобольский и Енисейский драгунские полки, а в 1711 г. - Сибирский гарнизонный драгунский полк. В 1712 г. появились два солдатских гарнизонных полка, в 1720 г. - еще один. Этот последний (Тобольский пехотный полк) был затем переброшен в Забайкалье и переименован в Якутский, а в 1727 г. был придан отправлявшемуся в Китай графу С. Л. Владиславичу-Рагузинскому. После заключения Кяхтинского договора Якутский полк был оставлен в Забайкалье, а его солдат вместе с казаками использовали для строительства торговой Кяхтинской слободы и Селенгинской крепости (этим, кстати, занимался поручик Абрам Ганнибал, прадед А. С. Пушкина). В 1745 г. для охраны пограничных линий в Западной Сибири сюда были переброшены еще несколько армейских частей. После обострения отношений с Китаем в конце 50-х - начале 60-х гг. в Восточной Сибири формируются Иркутский и Селенгинский конные ландмилицейские полки. Войны, однако, удалось избежать, и в дальнейшем состав регулярных частей в Сибири уже не менялся.
Одной из основных функций армейских подразделений была охрана границ, особенно в Восточной Сибири, где приходилось сдерживать аппетиты Китая. Другой важной обязанностью регулярных полков до 1762 г. был сбор подушных денег. Офицеры широко привлекались для административно-управленческих дел, нередко назначались за воевод и городничих. Кроме того, они возглавляли судебно-следственные комиссии, назначавшиеся для разбора дел о злоупотреблениях местной администрации. В первой половине века офицерские ряды пополнялись присылаемыми или выпущенными из гвардии в армию унтер-офицерами, однако в Сибири таких людей было немного. Поэтому командир Якутского пехотного полка бригадир В. В. Якоби с 1742 г. начал производить в офицерские чины выслужившихся солдат или детей уже давно несших здесь службу офицеров. Продолжалась эта практика и во второй половине XVIII в., несмотря на все усилия правительства произвести сословную чистку армейского офицерского корпуса. Правда, уже чин прапорщика давал его обладателю права потомственного дворянства, но лишь в том случае, если офицер оставался в армии пожизненно. Те же, кто подавал в отставку по собственному желанию, считались только личными дворянами. Это, кстати, было еще одним из проявлений дискриминации со стороны правительства в отношении сибирского служилого сословия: достаточно вспомнить, как сибирские дворяне тщетно добивались от Екатерины II уравнения в правах с "природным" российским дворянством.
Подведем итоги. Несмотря на успешный ход колонизационных процессов, в XVIII в. более заметным стал периферийный статус сибирских земель в составе Российской империи, причем не только в территориальном, но и в социально-сословном отношении. Города здесь оставались слаборазвитыми, и лишь немногие из них смогли превратиться в торгово-промышленные центры, а основная масса горожан занималась преимущественно сельским хозяйством. Только гильдейское купечество выделялось на этом фоне. Сибирское казачество, подвергнувшись регуляризации и более жесткой регламентации по образу и подобию регулярной армии, превратилось в послушное военно-полицейское орудие абсолютистского государства. Правительственная политика в отношении Сибири определялась исключительно заинтересованностью казны в эксплуатации богатств этого региона, а также вопросами обеспечения безопасности этих территорий от посягательств извне. Само собой, одним из следствий такого положения были увеличение налогообложения и повинностей, а также произвол и злоупотребления чиновников.