Приключение в Даумат ал-джандале 7 страница

Постепенно начинало сказываться численное превосходство

отступников. Сражаясь массивными, компактными отрядами против

более жидких мусульманских рядов, они усиливали натиск.

Мусульмане все время продолжали отступать. Затем темп отступления

увеличился. Атаки отступников стали смелее. И отход мусульман

превратился в хаотичное отступление. Некоторые полки развернулись

и побежали с поля боя, другие вскоре последовали их примеру, вызвав

массовый исход с поля боя. Офицеры были не в состоянии остановить

отступление, их сметало лавиной отступавших воинов.

Мусульманская армия прошла через свой лагерь и еще некоторое

время продолжала отступать за него, прежде чем остановилась.

Когда мусульмане оставили равнину Акраба, отступники пустились

преследовать их по горячим следам. Это был не заранее спланирован-

ный маневр, а инстинктивная реакция, подобная реакции мусульман

на бегство курайшитов в первой фазе битвы при Ухуде. И, подобно

этим мусульманам, отступники прекратили преследование,

добравшись до лагеря противника, и начали грабить его. И вновь, как

при Ухуде, занявшись грабежом, неприятель дал Халиду время

подготовиться и нанести ответный удар. Однако об этом позже.

В мусульманском лагере стоял шатер Халида, и в этом шатре сидели

его новая жена, Лайла, и пленный вождь Муджа'а, закованный в

железо. Несколько неверных, распаленных успехом и возбужденных

мыслями о предстоявшей грабительской оргии, ворвались в шатер

Халида. Они увидели и узнали Муджа'а. Они увидели Лайлу и

захотели убить ее, но вождь остановил их. «Она под моей защитой, —

предупредил он их. — Воюйте с мужчинами!»135 Спеша запустить

свои руки в трофейное добро, неверные даже не стали тратить время на

освобождение своего вождя.

В течение некоторого времени продолжалось стремительное,

необузданное разграбление лагеря, и неверные старались унести все,

что было возможно, и уничтожить все, что они не могли унести. Они

разрубали шатры в клочья. Затем грабеж прекратился так же внезапно,

как и начался. Отступники заторопилсь назад, в долину Акраба,

поскольку на юге показалась мусульманская армия, построенная в

идеальном порядке. Плотно сомкнутыми рядами она вновь шла в

наступление.

* * *

Поразительно, но когда мусульмане остановились перевести дух и

подумать о том, что произошло, в их сердцах не было страха. Была

только злость на собственную разобщенность и отступление, ставшее

ее последствием. И как же такое могло случиться? Как такое

произошло? Ведь они нанесли врагу значительно большие потери, чем

понесли сами.

Их мужество осталось непоколебленным, но вместе с тем они были

расстроены. Их гнев, вызванный разочарованием, нашел выход во

взаимных упреках: одно племя обвиняло другое, один клан — другой,

горожане обвиняли жителей пустыни. Они возлагали друг на друга

ответственность за поражение. «Мы лучше разбираемся в войне, чем

вы», — заявляли горожане. «Нет, — отвечали арабы, жившие в

пустыне, — это мы лучше разбираемся в ней». Послышались громкие

требования: «Давайте разделимся на отряды по племенам. Тогда

увидим, кто и как отстоит свою честь».136

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

135 Ат-Табари: т. 2, с. 511.

136 Там же: т. 2, с. 513.

Халид понимал, что именно пошло не так. Фронт отступников не

развалился под бешеным натиском мусульман, как это бывало ранее с

другими фронтами. Более того, отступники воспользовались недо-

статком организации в рядах мусульман и перешли в

контрнаступление. Мусульмане утратили равновесие и под натиском

контратаки не смогли восстановить его. Дело было не в отсутствии

храбрости.

Халид понял, что формирование полков из разноплеменных отрядов

было ошибкой, ибо среди арабов все еще были очень сильны клановые

чувства. Они служили дополнительной поддержкой мусульманскому

рвению, личному мужеству и искусству, какими отличалась

мусульманская армия. При троекратном превосходстве врага в живой

силе и слепой, фанатичной решимости последователей Мусайлимы

нехватка верности племени ослабила единство мусульманских полков.

Халид исправил эту ошибку и перегруппировал свое войско. Он

построил его так же, как и прежде, оставил прежних командиров, но

воины теперь были организованы в отряды по кланам и племенам.

Таким образом, теперь каждый сражался не только за Ислам, но и за

честь своего клана. Между кланами возникло здоровое чувство

соперничества.

Когда реорганизация была завершена, Халид и его старшие коман-

диры прошлись по полкам. Они беседовали с людьми и укрепляли их

решимость покарать Мусайлиму за то, что он навлек на них позор.

Воины поклялись, что в случае необходимости они будут сражаться

зубами.

Халид также отобрал горстку воинов и сформировал из них отряд

своих телохранителей. Он намеревался показать своим людям пример,

лично бросившись в гущу боя. Телохранители могли очень

пригодиться. «Держитесь вплотную за моей спиной», — сказал он этим

бойцам.

Таким образом, реорганизованные и выстроенные в четкие ряды, му-

сульмане вновь выдвинулись на равнину Акраба. Они вернулись,

чтобы сражаться не как львы, но как голодные львы!

Между тем Мусайлима-Лжец расставил свое войско в прежнем по-

рядке. Он ожидал второго удара Меча Аллаха, уверенный в том, что

снова сумеет заставить мусульман отступить с поля боя.

* * *

По приказу Халида мусульманская армия вновь хлынула вперед с

криками Аллаху Акбар и боевым кличем этой битвы: Йа Мухаммад!

Меньшая армия вновь вступила в бой с превосходящими ее по

численности силами отступников. Фланги налетели на фланги, а центр

— на центр. Командующий правым флангом мусульман, Зайд,

сражался против Раджжала, командовавшего левым флангом

отступников. Желая спасти ренегата от геенны огненной, Зайд

воскликнул: «О Раджжал! Ты отступился от истинной веры. Вернись в

нее. Это было бы благороднее и добродетельнее».137 Ренегат отказался

от этого предложения, и в результате последовавшего за этим

яростного поединка Зайд отправил Раджжала в адское пламя.

Мусульмане неистово атаковали по всей линии фронта, и отступни-

кам с трудом удавалось удерживать свои позиции, однако они

держались. Их фронт не желал прорываться. Отступники погибали

сотнями, начали нарастать и потери мусульман. При численном

превосходстве отступников и превосходстве мусульман в боевом

искусстве и мужестве силы обеих сторон в конце концов сравнялись.

Части двух фронтов, сцепившиеся в смертельной схватке, подавались

то вперед, то назад. Пыль клубами вздымалась от топота тысяч ног и

тучей висела над головами сражающихся. Сломанные мечи и копья

устилали долину и равнину, повсюду на пропитанной кровью земле

лежали груды растерзанных и разрубленных тел. Самая чудовищная

резня произошла у водостока, по которому человеческая кровь ручьем

стекала в долину. В результате этот водосток стали называть

Кровавым водостоком, Шу'айб ад-Дам, и он до сих пор известен под

этим названием. Однако силы сражавшихся оставались равными, и не

было никаких признаков решающего перелома в ходе сражения.

Тогда Халид понял, что при их фанатичной вере в своего

лжепророка отступники не сдадутся. Было ясно, что только смерть

Мусайлимы сможет подорвать боевой дух неверных. Она стала бы

моральным ударом, который быстро обернулся бы их физическим

поражением. Однако Мусайлима не участвовал в боевых действиях на

переднем крае, как Халид. Его предстояло достать из-под надежной

защиты рядов отступников, из- за щита, образованного его верными

последователями.

Когда первый неистовый приступ боя исчерпал свои силы, воины

остановились перевести дух. Наступило затишье. Затем Халид высту-

пил вперед перед вражеским центром и бросил вызов на единоборство:

«Я — сын ал-Валйда! Желает ли кто-нибудь сразиться со мной один на

один?» Несколько бойцов вышли вперед из рядов отступников, чтобы

принять вызов Халида, и по очереди сразились с ним. Халид, наверное,

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

137 Ат-Табари: т. 2, с. 511.

потратил около минуты, чтобы разделаться с каждым из них. После

каждого поединка он цитировал сочиненные экспромтом стихи:

Я — сын многих вождей.

Мой меч остр и ужасен.

Это самая могущественная вещь,

Когда неистово бурлит котел войны.138

Халид медленно, но верно приближался к Мусайлиме, убивая

одного бойца за другим. В конце концов не осталось никого, кто

рискнул бы сразиться с ним один на один. Однако к этому моменту он

находился на достаточно близком расстоянии от Мусайлимы, чтобы

можно было поговорить с ним, не переходя на крик. Однако Лжец был

окружен своими охранниками, и Халид не мог пробиться к нему.

Халид предложил переговоры. Мусайлима согласился. Он

осторожно выступил вперед и остановился на недосягаемом для

оружия расстоянии от Халида. «Если мы придем к соглашению, какие

бы условия ты принял?»1 — спросил Халид.

Мусайлима склонил голову на бок, словно прислушивался к кому-то

невидимому, кто стоял рядом и разговаривал с ним. Таким образом он

получал свои «откровения»! Его вид напомнил Халиду слова Святого

Пророка, который сказал, что Мусайлима никогда не бывает один, что

он всегда слушается шайтана и что когда он слушает его, у него изо рта

идет пена. Шайтан запретил Мусайлиме соглашаться на условия, и

Лжец повернулся лицом к Халиду и отрицательно покачал головой.

Халид уже принял решение убить Мусайлиму. Переговоры были

лишь предлогом для того, чтобы заставить его подойти поближе. Ему

надо было действовать быстро, прежде чем Мусайлима успеет

скрыться под защиту своих телохранителей. Халид задал еще один

вопрос. И снова Мусайлима склонил голову набок, напряженно

прислушиваясь к «голосу». В этот момент Халид набросился на него.

Халид был проворен. Но Мусайлима оказался проворнее. Он

молниеносно развернулся и исчез!

Мусайлима вновь находился в безопасности под защитой своих те-

лохранителей. Однако в момент его бегства что-то важное изменилось

в настроениях армий, повергнув в уныние одну и взбодрив другую.

Бегство их «пророка» и главнокомандующего от Халида в глазах

отступников было позорным поступком, мусульмане торжествовали.

Для того чтобы воспользоваться представившейся психологической

возможностью, Халид приказал немедленно идти в новое наступление.

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

138 Там же: т. 2, с. 513.

С криками Аллаху Акбар мусульмане вновь ринулись в атаку. Они

сражались с новой энергией и задором: наконец вперед замаячила по-

беда. Отступники начали отступать под ударами мусульманских мечей

и кинжалов. Отступление становилось все более стремительным.

Боевой дух мусульман креп, и они наступали с удвоенной энергией.

Затем фронт неверных распался на части.

Мусайлима не мог ничего поделать. Его главный командир,

Раджжал, погиб. Теперь спасать отступников взялся Мухакким,

командир правого фланга. «О бану хашим! — крикнул он. — Сад! Сад!

Заходите в сад, а я прикрою вас сзади!»

Однако отступники были разделены на части, и этому уже

невозможно было помешать. Основная часть армии дрогнула и

врассыпную обратилась в бегство. Только четвертая часть армии

Мусайлимы была в состоянии продолжать сражение, и эта часть

поспешила в обнесенный стеной сад, аМухакким прикрывал ее отход с

маленьким арьергардом. Этот арьергард вскоре был изрублен

мусульманами, а Мухакким был сражен стрелой, посланной сыном

халифа — 'Абд ар-Рахманом.

Теперь мусульмане гнали врагов, разбегающихся во все стороны по

равнине Акраба, нанося удары направо и налево. Вскоре они оказались

у окруженного стеной сада, где укрылись чуть более 7000

отступников, в том числе Мусайлима. Неверные заперли ворота и,

глядя на высокую стену, которой был обнесен обширный сад,

чувствовали себя в безопасности. Как же они ошибались!

Основная часть мусульманской армии собралась неподалеку от Сада

Смерти. Время перевалило за полдень, и мусульманам очень хотелось

успеть до темноты завершить дело, которое они начали с первыми про-

блесками зари. Однако не было никакой возможности пробраться

внутрь сада. Стена, окружавшая его со всех сторон, служила

непреодолимой преградой, а ворота были наглухо заперты изнутри.

Осадного оборудования у них не было, как не было и времени на саму

осаду.

Пока Халид мучительно искал выход из создавшегося положения,

один пожилой воин по имени Бара'а ибн Малик, стоявший в группе

перед воротами, сказал своим товарищам: «Перебросьте меня через

стену, чтобы я оказался в саду». Товарищи отказались исполнить его

просьбу, ибо Бара'а был уважаемым и высокочтимым сподвижником и

они не хотели предпринимать ничего такого, что привело бы к его

неминуемой гибели. Однако Бара'а настаивал на своем. Наконец его

товарищи согласились на его просьбу и поставили его себе на плечи у

самых ворот. Он дотянулся руками до края стены, подтянулся и

спрыгнул в сад. В течение минуты он убил двоих-троих неверных,

которые оказались между ним и воротами, и прежде чем остальные

успели помешать ему, он отодвинул тяжелый засов. Ворота

распахнулись, и мусульмане наводнили сад, словно поток,

прорвавший плотину. Битва при Йамаме вступила в свою последнююи

наиболее кровавую фазу.

Поначалу неверные сдерживали наступление мусульман, которые

были ограничены узким горлышком ворот и не могли развернуться.

Однако постепенно мусульмане прорубали себе дорогу через

отступников, которые штабелями падали под ударами нападавших. По

мере того как число мусульман в саду возрастало, отступники

отступали.

Сражение приняло более ожесточенной характер. Поскольку места

для маневров не было, противники вступили в массовую сечу.

Постепенно ряды отступников редели, а горы их трупов росли. Однако

Мусайлима продолжал сражаться: у него не было намерения сдаваться.

Когда фронт приблизился к нему, он обнажил меч и вступил в бой,

поразив мусульман силой и проворством. Хитрый полководец оказался

также искусным и отважным бойцом. У него начала идти пена изо рта,

ибо отчаяние превратило уродливого самозванца в страшного демона.

Но вот заключительная фаза сражения достигла своего апогея. Му-

сульманская армия теснила врага повсюду, и только усилиями

Мусайлимы ему удавалось избежать полного поражения. Мусульмане

резали, рубили и кололи с дикой яростью. Изувеченные и

расчлененные тела устилали землю. Раненые нашли лютую смерть,

затоптанные теми, кто не желал сдаваться. Побоище было ужасным, а

покрывавшая землю пыль превратилась в красную грязь.

Многие отступники в отчаянии бросились к Мусайлиме. «Где обе-

щанная тобой победа?» — спрашивали они. «Продолжайте сражаться,

о бану ханйфа! — неизменно отвечал им самозванец. — Сражайтесь до

конца!»

Мусайлима __________знал, что Халид не пощадит его, что он обречен, и этот

злобный гений решил, что его племя должно погибнуть вместе с ним.

Его меч был обагрен кровью нескольких мусульман, а его телохраните-

ли, по-прежнему столь же фанатичные, сражались, окружив его живым

кольцом. Затем на него упал соколиный взор Свирепого.

* * *

Свирепый был одним из «военных преступников», названных Свя-

тым Пророком накануне завоевания Мекки. Боясь худшего, он бежал

из Медины и обосновался в Та'ифе, где некоторое время прожил среди

сакифитов. В 9 г. хиджры, когда сакифиты подчинились Пророку, он

также принял Ислам и лично поехал принести присягу Пророку.

Пророк не видел его много лет и не был уверен, он ли это. «Ты —

Свирепый?» — спросил он.

«Да, о Посланник Аллаха!»

«Расскажи мне, как ты убил Хамзу».139

Свирепый рассказал всю историю от начала до конца. Ему никогда

не приходило в голову, что у этого эпизода была и этическая сторона,

что он убил одного из благороднейших и отважнейших правоверных.

Он рассказывал эту историю как гордый ветеран, потчующий

слушателей историями своих героических подвигов. И убийство

Хамзы, воина, которому не было равных, было, без сомнения, военным

достижением. Как рассказчик, Свирепый превзошел самого себя.

Однако аплодисментов не последовало. На лице Пророка появилось

выражение глубокой печали, когда он сказал: «Чтоб больше я тебя не

видел». 140 Какой-то внутренний голос предупредил Свирепого, что

ему не стоит оставаться вМедине, где глубоко чтили память о Хамзе, и

он немедленно уехал из города.

В течение последующих двух лет Свирепый жил в разных поселе-

ниях в окрестностях Та'ифа, стремясь не привлекать к себе внимания и

сторонясь путешественников. Его мучили совесть и страх за свою

жизнь. Он влачил жалкое существование. Затем началось

отступничество. Свирепый остался верен своей новой вере и

предпочел сражаться за Ислам против неверных. Теперь он служил

под знаменем Меча Аллаха.

Увидев Мусайлиму, Свирепый плотнее сжал свое копье — то самое

копье, которое унесло столько человеческих жизней. Лжец бился не на

жизнь, а на смерть. Отражая атаки мусульман, которые старались до-

браться до него, он оказался не в кольце своих телохранителей, а за его

пределами. Временами телохранители заслоняли его, но черный

убийца ни на мгновение не спускал с него свой немигающий взор.

Свирепый выбрал свою следующую жертву — того, чья смерть могла

облегчить грызущую его сердце муку.

Со своей позиции на некотором расстоянии позади от

мусульманского переднего края Свирепый украдкой пробрался

вперед, чтобы оказаться на расстоянии полета копья от своей цели.

Толпа божащихся, покрытых потом и кровью воинов вокруг

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

139 Ибн Хишам: т. 2, с. 72.

140 Там же.

Мусайлимы, казалось, перестала существовать для него. Все помыслы

Свирепого были о его жертве.

Свирепый увидел, как Умм 'Аммара, великая героиня Ухуда (хотя в

данный момент ничто в ее облике и поведении не напоминало о том,

что это женщина), пытается добраться доМусайлимы. Она сражалась с

неверным, стоявшим на ее пути. Внезапно этот неверный нанес удар и

отсек ей руку. Ее сын, сражавшийся подле нее, свалил этого неверного

одним смертельным ударом и помог матери покинуть поле боя. Она

была подавлена тем, что не смогла добраться до Мусайлимы.

Свирепый подошел поближе. В его памяти возник образ

благородного мученика Ухуда, Хамзы, убийство которого стало

причиной всех его проблем. Он ясно представлял себе красивого,

сильного, мужественного Хамзу. Свирепый с трудом отогнал от себя

болезненное воспоминание и вновь вперился взором в Мусайлиму. Он

был поражен контрастом между ним и Хамзой. Уродливое желтое

лицо самозванца с плоским носом было искажено яростью и

ненавистью, изо рта у него стекала пена, и все это вместе производило

пугающее впечатление. Казалось, что на лице этого демонического

человека отразилось все заключенное в нем зло.

Наметанным глазом Свирепый определил расстояние. Оно было

именно таким, какое требовалось. Пока Свирепый готовился к броску

и прицеливался, он заметил, что к Мусайлиме рвется с мечом Абу

Дуджана (живой щит Пророка при Ухуде). Абу Дуджана прекрасно

владел мечом и вот-вот должен был достигнуть своей цели. Издав

утробный звук, Свирепый метнул свое копье.

Копье впилось Мусайлиме в живот. Лжепророк рухнул на землю с

искаженным от боли лицом, вцепившись обеими руками в древко

копья. В следующее мгновение на него обрушился Абу Дуджана.

Одним точным ударом меча он отсек преступную голову Лжеца. Когда

Абу Дуджана выпрямился, чтобы провозгласить радостную весть, на

него обрушился меч одного из неверных. Один из отступников, глядя

на Свирепого, крикнул: «Его убил черный раб!» Этот крик,

подхваченный и мусульманами, и неверными, разнесся по всему саду:

«Мусайлима мертв!»

Позднее Свирепый участвовал в Сирийском походе Халида. Когда

Сирия вошла в Ислам и стала провинцией мусульманского

государства, Свирепый обосновался в Эмессе и дожил до глубокой

старости. Однако большую часть своей жизни он провел в

алкогольном дурмане. За пьянство он даже получил 80 ударов плеткой

от 'Умара (он стал первым мусульманином в Сирии, наказанным за

этот грех) 141, но не смог отказаться от бутылки. 'Умар сдался,

философски заметив: «Наверное, проклятие Аллаха остается на

Свирепом за то, что он пролил кровь Хамзы».142

Позднее, в Эмессе, Свирепый стал знаменитой личностью и местной

достопримечательностью. Посетители приходили к нему домой,

надеясь застать его трезвым и расспросить о Хамзе и Мусайлиме. Если

он бывал трезвым, то подробно рассказывал им сначала о том, как убил

Хамзу, а затем — о том, как убил Мусайлиму. В конце своего

повествования Дикарь со свирепой гордостью потрясал своим копьем

и говорил: «Этим самым копьем во дни моего неверия я убил лучшего

из людей, а во дни моей веры — худшего из людей!»

Известие о гибели Мусайлимы способствовало скорому прекраще-

нию сопротивления со стороны отступников. Некоторые, охваченные

желанием как можно дороже продать свою жизнь, пытались сражаться

с еще большим ожесточением, но это лишь продлевало их агонию, но

не спасало им жизнь. Большинство отступников прекратили

сопротивление и в полном отчаянии ожидали, когда мусульманский

меч положит конец их страданиям. Одним последним,

нечеловеческим, усилием мусульмане налетели на подавленную,

беспомощную толпу отступников и своими мечами обрушили на

неверных кару Господню. Теперь это было уже не сражение, а

настоящая бойня.

К закату в Саду Смерти вновь воцарились мир и тишина.

Мусульмане слишком устали, чтобы заносить мечи. И не осталось

никого, с кем надо было сражаться.

Мусульмане засыпали там, где их застала ночь, и сон спасал

победителей от кошмаров сражения.

* * *

На следующее утро Халид обошел поле битвы. Повсюду он видел

печальные следы сражения. Изувеченные, скрюченные тела в

причудливых позах устилали долину, равнину Акраба и Сад Смерти.

Местами ему приходилось идти по пропитанной кровью земле.

Все значительные вожди отступников в Йамаме были уничтожены,

все, за исключением взятого в плен Муджа'а, который, по-прежнему

􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃��􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃􀀃

141 Ибн Кутайба: с. 330.

142 Ибн Хишам: т. 2, с. 73.

закованный в железо, плелся за своим победителем. Халид захватил

его с собой, чтобы он помог опознать некоторых из убитых вождей, а

также ощутил истинные масштабы поражения, понесенного бану

ханйфа.

Состояние мусульман также было ужасающим. Битва потребовала

от них больших жертв, и теперь они были не в состоянии не только сра-

жаться, но и хотя бы защищаться. Измученные и обессилевшие,

мусульмане лежали там, где их застала ночь, давая отдых усталым

конечностям. Однако у Халида были основания испытывать

удовлетворенность исходом сражения: Мусайлима был мертв, а его

войско было изрублено в клочья. Чувство радости согревало сердце

Халида. Однако вскоре Муджа'а омрачил его.

«Да, ты одержал победу, — признал он. — Однако ты должен знать,

что победил только малую часть бану ханйфа — ту, которую успел

собрать Мусайлима. Основные силы по-прежнему находятся в