Глава третья, в которой мы знакомимся с юрием Деточкиным, страховым агентом.

Прошла неделя. Человек, как известно, ко всему привыкает. Картузов привык к тому, что у него угнали машину. Больше того, это горестное происшествие по-своему украсило его жизнь. Он стал ощущать себя невинной жертвой произвола, и это возвысило его в собственных глазах. Он начал рассказывать на работе о событиях знаменательной ночи. Постепенно рассказ обрастал новыми деталями. Когда появилась сцена, в которой Картузов стрелял из ружья в преступника, но промахнулся, у слушателей сдали нервы, и они начали избегать страдальца. Тогда Картузов стал делиться своей бедой с людьми незнакомыми. За отсутствием машины, он ездил теперь на работу автобусом. За шесть остановок можно было поведать эффектную историю со всеми подробностями. Кроме того, у Картузова появилась уважительная причина, чтобы ежедневно уходить со службы в прокуратуру. Запрет следователя не подействовал, и потерпевшие упрямо торчали в его коридоре. Но Подберезовиков не мог сообщить ничего утешительного.

Прошла неделя…

Пассажирский лайнер ТУ-104 приближался к Москве.

– Наш самолет, следующий по маршруту Тбилиси – Москва, прилетает на Внуковский аэродром, – профессионально сияя от счастья, объявила стюардесса. – Пассажиров просят пристегнуться!

И пассажиры стали послушно пристегиваться, словно это поможет в случае катастрофы.

Худой человек с простодушным унылым лицом старательно привязал себя к креслу. Потом он достал из портфеля бухгалтерскую ведомость на выплату командировочных и в графе "фамилия" аккуратно вывел "Деточкин Ю. И."

В рубрике "количество дней" он проставил цифру "7". Его сосед, пожилой южанин, повернул к нему бритую голову:

– Из командировки едешь?

– Да, домой, – застенчиво улыбнулся Деточкин, расписываясь в ведомости и скрепкой подкалывая к ней авиабилет.

Самолет крепко встряхнуло. Южанин болезненно поморщился – он плохо переносил полет.

– Вы читали в "Вечернем Тбилиси", – Деточкин счел долгом вежливости продолжить беседу, – при заходе на посадку разбился самолет Боинг-707?

– Слушай, не надо, – голос южанина дрогнул, – не люблю я этих разговоров!

– А я воспитываю себя так, кротко разъяснил Деточкин, – чтобы смотреть опасности прямо в глаза! Тем более от нас ничего не зависит, все в руках летчика. Вы застраховали свою жизнь?

– Слушай, зачем пугаешь? Зачем нервы мотаешь? – простонал попутчик, изнемогая от воздушной болезни.

– Страхование – прекрасная вещь, – вдохновенно продолжал Деточкин, вынимая из портфеля гербовую бумагу. – Вот ты гибнешь при катастрофе, а твоя семья получает денежную компенсацию!

Побледневший южанин ничего не ответил.

– Может быть, застрахуемся от несчастного случая? – предложил Деточкин. – Можно оформить здесь, пока мы еще в воздухе!

– Слушай, – догадался южанин, – ты страховой агент, что ли?

– Да. – младенческая улыбка осветила лицо Деточкина, и он похорошел.

– Я так скажу, дорогой, – сосед рассердился, – ты не страховой агент, ты, дорогой, хулиган! Коли мы разобьемся, кто ее найдет, эту бумагу? А если мы не разобьемся, я буду зря деньги платить!

– Но вы же не в последний раз летите. – Деточкин ободряюще глядел на него наивными и грустными глазами.

Тут самолет провалился в воздушную яму. Южанин вцепился в подлокотники.

– Зачем я лечу? Зачем, я спрашиваю?

– В самом деле, зачем? – Деточкин был не чужд любопытства.

Южанин мечтательно улыбнулся:

– Сын в институт поступает!

– В какой? – спросил вежливым Деточкин.

– Я подберу самый лучший!

Деточкин улыбнулся:

– Вы что же, летите за него сдавать экзамены?

– Не будь наивным! Экзамены – это случайность. А в важном деле нельзя полагаться на случай!

В проходе между сиденьями появилась стюардесса с подносом в руках. На подносе лежали мятные конфетки. Деточкин потянулся к конфетке, но сосед схватил его за руку и отослал стюардессу:

– Понимаешь, девушка, не нуждаемся!

Он изловчился, снял с багажной сетки чемодан и раскрыл:

– Бери, страховой агент, это лучше будет!

Чемодан был заполнен черешней.

– Своя? – опросил Деточкин, отправляя ягоду в рот.

– У нас в стране все свое… – уклончиво ответил хозяин черешни. Самолет накренился, и южанин опять застонал:

– Ненавижу летать и круглый год летаю…

– Бывает… – Деточкин уплетал черешню.

– Это потому, что каждому овощу свое время, мимоза – одно время, помидор – другое, а мандарины – они, вообще, сами по себе!

– Вы бы на поезде ездили, – посоветовал Деточкин. Видя, что аппетит у него отменный, сосед захлопнул чемодан:

– Я-то могу на поезде, черешня не может!

В иллюминаторе показался аэродром.

– Ну, как, – спросил Деточкин, – Все-таки будем страховаться? Самый последний момент – самый опасный!

– Опоздал, дорогой! – усмехнулся южанин. Самолет уже катился по бетонной дорожке. – Я подумаю. Ты ко мне заходи.

– На Центральный рынок? – лукаво спросил Деточкин.

– Зачем на Центральный? Я всегда на Тишинском работаю!

Через тридцать минут Деточкин прибыл в центр города. Тысячи москвичей в хорошем московском темпе бежали по улицам, скрывались в тоннеле подземного перехода, выбегали из-под земли и вновь исчезали в кратере метро. К остановке один за другим подъезжали троллейбусы. Сквозь их стеклянные стены, как товары в витрине, были видны пассажиры.

Деточкин терпеливо стоял на остановке и чего-то ждал. Прошло около часа. За означенное время от остановки отъехало 23 троллейбуса. Ни в один из них Деточкин не сел. Когда подошел троллейбус, 24-й по счету, Деточкин засуетился. Он сошел с тротуара, обежал машину спереди и заглянул в окошко водителя.

– Люба! – сказал Деточкин ненатуральным голосом. – Здравствуй, Люба! Я вернулся!

Водитель, воспетый современным поэтом – "Она в спецовочке такой промасленной, берет немыслимый такой на ней", – не обратила на Деточкина никакого внимания. Она нагнулась к микрофону и объявила:

– Товарищи, побыстрей заполняйте машину! Не скапливайтесь в хвосте!

А потом, позабыв отодвинуться от микрофона, продолжила в той в той же интонации:

– Юрий Иванович, вход в троллейбус с другой стороны!

Деточкин просветлел лицом и обрадованно кинулся ко входу. За его пробегом следил весь троллейбус. Когда Юрий Иванович финишировал возле двери, створки плавно захлопнулись. Пассажиры захохотали. Троллейбус медленно отошел от остановки. Глядя в зеркальце, Люба наблюдала за тем, как уменьшалась сутулая фигура Деточкина.

Смотря вслед троллейбусу, Юрий Иванович был полон неправильных пессимистических мыслей по поводу своей личной жизни. Понимая, что Люба появится здесь не раньше чем через полтора часа и поэтому примирение надо отложить на вечер, Деточкин побрел к себе на службу. Известно, что работа – лучшее лекарство от душевных невзгод. Если тревожно на сердце, легче всего забыться при встрече со своим начальником.

Когда Юрий Иванович вошел в комнату, где сидели его коллеги по районной инспекции Госстраха, арифмометры перестали трещать, все сотрудники оборвали разговоры на посторонние темы и начали, как по команде, с соболезнованием глядеть на Деточкина. Наступившая тишина ему не понравилась. Желая избегнуть расспросов, он быстро проследовал через комнату и толкнул дверь в кабинет начальника.

Руководитель инспекции, Андрей Андреевич Квочкин, встретил Деточкина репликой, полной сарказма:

– Ну? Как ваш тбилисский дядя?

– Дядя плох! – сокрушенно ответил Деточкин.

– В прошлый раз была тетя?

– Двоюродная сестра. Она скончалась…

– Все мы смертны, – вздохнул начальник. – Если бы люди не умирали, мы бы не страховали их на случай смерти! Вы не станете отрицать, Деточкин, что я проявляю к вам чуткость. Каждый раз, когда заболевают или помирают ваши родственники, я предоставляю вам отпуск за ваш собственный счет.

– Это верно, – согласился Деточкин, – вы на редкость чуткий руководитель!

– Но родственников у вас много, а штатных единиц у меня мало. Ваши отъезды срывают нам план.

– Андрей Андреевич, – пообещал Деточкин, – я нагоню!

– Идите и нагоняйте! – начальник отпустил подчиненного, ограничившись поучением общего характера: – Помните, я не позволю ставить родственные интересы выше общественных!

Выйдя на улицу, Деточкин с облегчением подумал, что в жизни все компенсируется. Вот встреча с Любой – она оказалась хуже, чем он предполагал. Зато встреча с начальником не принесла ожидаемых неприятностей. Одним словом, ничья, 1:1. Но оставалось главное – надо было позвонить домой. Деточкин вошел в автоматную будку, набрал номер и, взяв себя в руки, беспечно сказал:

– Мама, это я! Я приехал из командировки! За мной, я хотел сказать, ко мне никто не приходил?

– Кому ты нужен? – последовал энергичный ответ.

И никому не нужный Деточкин, сразу успокоившись, отправился нагонять свой производственный план.