Глава 90. Сорок шесть бобов во благо 3 страница

Но побег из губернаторской резиденции, однако, оказался более трудным делом, чем я предполагала. Возле каждой двери стоял охранник, и моя попытка попросить разрешения у одного из стражников пройти через дверь полностью провалилась и привела к внезапному появлению мистера Уэбба, который взял меня под руку и настойчиво сопроводил вверх по лестнице в душную и жаркую небольшую мансарду, где он меня и запер.

Это было лучше, чем тюрьма, вот и все, что по этому поводу можно было сказать. В мансарде была кушетка, горшок, тазик, кувшин и комод, в котором содержались скудные пожитки и одежда. По всем признакам, комнату явно недавно кто-то занимал, но в данный момент хозяин уже некоторое время отсутствовал. Летняя пыль тонкой пленкой лежала на всех поверхностях, и, хотя кувшин был полным воды, очевидно, что она была несвежей: несколько мотыльков и других маленьких насекомых утонули в ней, и такая же тонкая пленка пыли лежала на самой ее поверхности.

В мансарде было также маленькое окно, наглухо закрытое и прокрашенное в месте соединения его створок, но, решительно стукнув по нему и надавив, я его открыла и поспешно набрала полные легкие жаркого душного воздуха.

Я разделась, убрала из кувшина мертвых насекомых и умылась – блаженное ощущение, которое помогло мне почувствовать себя намного лучше, после предыдущей недели среди настоящей грязи, пота и запущенности. Немного поколебавшись, я вытащила из комода поношенную льняную сорочку, не вынося мысли, что снова одену свою грязную, пропитанную потом рубашку.

Без мыла и шампуня, мне удалось сделать только это, но даже так, я почувствовала себя намного лучше и встала у окна, расчесывая свои влажные волосы – на комоде нашлась деревянная расческа, но не было зеркала – и изучала то, что могла видеть из окна моего высокого насеста.

Там на улице было еще больше стражников, поставленных вокруг, чтобы охранять собственность. Интересно, было ли это обычным? Я подумала, что, вероятно, нет: они казались обеспокоенными и очень встревоженными: я видела, как один из них, показав свое оружие в весьма угрожающей манере, потеснил мужчину, который подошел к воротам. Мужчина, казалось, удивился и попятился, затем повернулся и быстро пошел прочь, оглядываясь назад.

Были там и одетые в форму солдаты – я подумала, что они, возможно, были моряками, хотя я и не слишком разбиралась в солдатских униформах, чтобы быть в этом уверенной – они толпились вокруг шести пушек, расположенных на небольшой возвышенности перед дворцом, нацеленных на город, край гавани и порта.

Среди них были два человека в светской одежде: немного наклонившись вперед, я увидела высокую, тяжеловесную фигуру мистера Уэбба и менее высокого человека рядом с ним. Невысокий вышагивал вдоль ряда пушек, сложив руки сзади под полами сюртука, и моряки – или кто там они были – его приветствовали. Тогда я догадалась, что это и был губернатор, Джосайя Мартин.

Я еще немного понаблюдала, но больше ничего интересного не произошло, и на меня внезапно нахлынула головокружительная сонливость, порожденная трудностями всего последнего месяца и жарким неподвижным воздухом, который, казалось, прижимал меня, как рука.

Я легла в позаимствованной рубашке на кушетку и мгновенно уснула.

***

Я спала до самой полуночи, пока меня не позвали снова ухаживать за миссис Мартин, которая, похоже, переживала новую волну пищеварительных трудностей. Слегка пухлый, длинноносый мужчина в ночной рубашке и колпаке скрылся со свечой в дверном проеме, выглядя расстроенным: я поняла, это и был губернатор. Он сурово на меня посмотрел, но не сделал ни одного движения, чтобы вмешаться, и я была слишком занята, чтобы обращать на него внимание. К тому времени, когда кризис миновал, губернатор – если это и был он – исчез. Когда пациентка, наконец, спокойно уснула, я, как собака, легла на коврик возле ее кровати, свернув свою юбку, как подушку, и снова с благодарностью заснула.

Уже полностью рассвело, когда я снова проснулась, и горячая пора миновала. Миссис Мартин была на ногах и раздраженно звала в коридоре Дилман.

– Дрянная девчонка! – поворачиваясь, сказала она, когда я неловко поднялась на ноги. – Под­хватила лихорадку, я полагаю, как остальные. Или сбежала.

Я догадалась, что, когда несколько слуг слегли с температурой, многие другие просто покинули дворец из боязни заразиться.

– Вы абсолютно уверены, что я не подхватила трехдневную малярию, миссис Фрейзер? – миссис Мартин глядела на себя в зеркало, высунув язык и, прищурившись, критически его рассматривала. – Мне кажется, что я выгляжу желтой.

На самом деле, цвет ее лица был по-английски нежно-розовым, хотя она и была несколько бледной после рвоты.

– Держитесь подальше от кремовых пирожных и устричного пирога в жаркую погоду, не принимайте в пищу ничего, что будет больше, чем ваша голова за один присест, и вы будете в полном порядке, – сказала я, подавляя зевок. Поверх ее плеча я поймала свое отражение в зеркале и передернулась. Мое лицо было почти таким же бледным, как у нее, с темными кругами под глазами, а волосы… что ж, все, что можно было о них сказать – они были почти чистыми.

– Мне следует пустить кровь, – заявила миссис Мартин. – Это правильное лечение полнокровия: дорогой доктор Сибелиус всегда так говорит. Пожалуй, три или четыре унции, перед тем как принять слабительное. Доктор Сибелиус говорит, что слабительное из александрийского листа работает отлично в подобных случаях, – она двинулась в кресле и откинулась назад, ее живот вздымался под халатом. Потянув рукав халата вверх, миссис Мартин томно обнажила свою руку. – Там, в левом ящике шкафа, есть ланцет для вен и чаша, не сделаете это для меня, миссис Фрейзер?

Сама мысль о том, чтобы с утра пораньше пустить кому-нибудь кровь, была достаточной для того, чтобы меня затошнило. Что касается слабительного доктора Сибелиуса – это был лауданум, спиртовой настой опиума, и конечно, я никогда не выбрала бы его, чтобы использовать для беременной женщины.

За этим последовал сердитый спор по поводу полезности кровопускания (и, видя предвкушающий блеск в ее глазах, я начала думать, что то, чего она на самом деле желала, был трепет и нервное возбуждение от того, что ее вены будут вскрыты убийцей), который был прерван бесцеремонным вторжением мистера Уэбба.

– Я побеспокоил вас, мэм? Мои извинения, – он слегка кивнул миссис Мартин, затем повернулся ко мне. – Вы… наденьте свой чепец и пойдемте со мной.

Без всякого протеста, я так и сделала, оставив возмущенную миссис Мартин не продырявленной.

На этот раз Уэбб сопроводил меня вниз по начищенной до блеска парадной лестнице и ввел в большую изысканную комнату, уставленную книгами. Губернатор, теперь в надлежаще напудренном парике и элегантном костюме, сидел за столом, переполненным бумагами, бланками, разбросанными перьями, промокашками, песочными шейкерами, сургучом и всеми другими атрибутами бюрократов восемнадцатого века. Он выглядел разгоряченным, обеспокоенным и почти столь же возмущенным, как и его жена.

– Что такое, Уэбб? – требовательно спросил он, бросив на меня сердитый взгляд. – Мне нужен секретарь, а ты привел ко мне повитуху?

– Она подделывала документы, – ответил Уэбб прямо. Это остановило все возражения, которое губернатор собирался произнести. Слегка приоткрыв рот, он помолчал, все еще хмуро смотря на меня.

– О, – сказал он изменившимся тоном. – В самом деле.

– Меня только обвиняют в подделке документов, – вежливо сказала я. – Суда пока не было, не говоря уж о том, что мне еще не выносили приговора, знаете ли.

Губернатор поднял брови, услышав мою грамотную речь.

– В самом деле, – снова сказал он, на сей раз более медленно. Он осмотрел меня сверху вниз, с сомнением прищурившись. – Откуда ты ее взял, Уэбб?

– Из тюрьмы, – Уэбб бросил на меня безразличный взгляд, как будто я могла быть некой невзрачной, хотя и полезной частью мебели, комнатным горшком, например. – Когда я искал повитуху, кто-то сказал мне, что эта женщина совершила просто чудо с другой заключенной, рабыней, у которой были трудные роды. И поскольку дело было срочным, и никакой другой повитухи было не найти… – он пожал плечами с легкой гримасой.

– Хммм, – губернатор вытащил платок из рукава и задумчиво промокнул им свой пухлый подбородок и складку под ним. – Вы можете разборчиво писать?

Я подумала, что плох тот фальсификатор, который не может, но заставила себя сказать: «Да». К счастью, это была правда: в мое собственное время я быстро и небрежно, не хуже других, писала рецепты и предписания шариковой ручкой. Но сейчас я натренировала себя писать пером чисто, так, чтобы мои медицинские записи и счета были разборчивыми и удобочитаемыми, на благо того, кто бы не читал их после меня. И снова я почувствовала острую боль при мысли о Мальве – но сейчас было не время думать о ней.

Все еще задумчиво разглядывая меня, губернатор кивнул в направлении кресла с прямой спинкой и меньшего по размеру столика у стены комнаты.

– Сядьте, – он встал, покопался в бумагах на своем столе и положил одну из них передо мной. – Давайте-ка посмотрим, сможете ли вы сделать удовлетворительную копию этого, если вас не затруднит.

Это было короткое письмо в Королевский Совет, в котором губернатор высказывал беспокойство относительно недавних угроз ему самому, и насчет отсрочки следующего намеченного заседания Совета. Я выбрала перо из хрустального стаканчика на столике, нашла для него серебряный канцелярский ножичек, поточила перо по моему вкусу, и принялась за дело, глубоко осознавая на себе испытывающие взгляды двух мужчин.

Я не знала, как долго мое самозванство могло продлиться – губернаторша могла по оплошности проболтаться в любую минуту – но в данном случае, я думала, что у меня гораздо больше шансов сбежать в качестве фальшивомонетчицы, нежели в качестве обвиняемой в убийстве.

Губернатор взял сделанную мной копию, внимательно ее изучил и положил на стол, слегка крякнув от удовольствия.

– Довольно хорошо, – сказал он. – Сделайте еще восемь копий, и тогда вы сможете продолжить с этими. – Повернувшись к своему столу, он сгреб в кучу большую пачку корреспонденции, которую и расположил передо мной.

Мужчины – я не имела понятия о должности Уэбба, но он явно был близким другом губернатора – вернулись к обсуждению насущных дел, совершенно меня игнорируя.

Я механически занималась порученным мне делом, находя успокаивающим скрипение пера, обряд посыпания песком, промокания и встряхивания. Копирование занимало очень маленькую часть моего сознания: остальное было свободно, чтобы беспокоиться о Джейми, и думать о том, как лучше устроить мой побег.

Я могла, и без сомнения, должна была, чуть погодя, придумать повод, чтобы пойти и посмотреть, как себя чувствует миссис Мартин. Если мне удастся устроить так, что меня никто не будет сопровождать, у меня будет несколько мгновений свободы без наблюдения, во время которой я могла бы украдкой броситься к ближайшему выходу. Хотя, на данный момент, каждая дверь, которую я видела, находилась под наблюдением и охранялась. Особняк губернатора имел очень хорошо укомплектованный лекарственный шкаф, увы: будет трудно изобрести необходимость в каком-нибудь средстве от аптекаря – и даже тогда, вряд ли они отпустят меня к аптекарю одну.

Подождать ночи – казалось лучшей идеей: по крайней мере, если я и выберусь из дворца, у меня будет несколько часов, до того, как мое отсутствие будет замечено. Но если они снова меня запрут, то…

Я прилежно и старательно царапала строчки, проворачивая разные варианты неудовлетворительных планов, и изо всех сил пыталась не представлять висящее на ветке тело Джейми, медленно поворачивающееся на ветру в какой-нибудь одинокой лощине. Кристи дал мне свое слово: я держалась за него, не имея больше ничего, за что уцепиться.

Уэбб и губернатор тихо переговаривались между собой, но их разговор был о вещах, о которых я не имела никакого представления, и по большей части, это бормотание лилось поверх меня, как шум моря, беззлобный и успокаивающий. Однако, спустя некоторое время, Уэбб подошел ко мне, чтобы проинструктировать относительно запечатывания и направления, куда должны быть посланы письма. Я подумала было спросить, отчего он сам не приложил руку к этой конторской неотложности, затем увидела его руки, жутко скрученные артритом.

– Вы пишете очень красиво и разборчиво, миссис Фрейзер, – в какой-то момент он немного распрямился, чтобы это сказать, и коротко неприветливо мне улыбнулся. – Как неудачно, что вы оказались мошенницей, нежели убийцей.

– Почему? – спросила я, довольно удивленная этим заявлением.

– Что ж, вы явно образованный человек, – ответил он, в свою очередь тоже удивленный моим удивлением. – Когда вы осуждены за убийство, вы можете попросить о помиловании духовным судом, и вас бы отпустили на свободу, предварительно публично выпоров и поставив клеймо на лице. Подделка документов же… – он покачал головой, сжав губы. – Преступление, которое карается смертной казнью, без права на помилование. Если вас осудят за подделку документов, миссис Фрейзер, я боюсь, вы будете повешены.

Мои чувства благодарности в отношении Сэйди Фергюсон внезапно подверглись переоценке.

– В самом деле, – сказала я насколько могла холодно, хотя мое сердце судорожно вздрогнуло, и пыталось сейчас вырваться из груди. – Что ж, будем тогда надеяться, что правосудие выполнит свои функции, справедливость восторжествует, и я буду освобождена, не так ли?

Он издал сдавленный звук, который, я подумала, мог сойти за смешок.

– Ну, конечно. Хотя бы только ради губернатора.

После этого, мы в молчании возобновили работу. Позолоченные часы позади меня пробили полдень, и, как будто призванный этим звуком, появился слуга, который, я так поняла, был управляющим, он поинтересовался, примет ли губернатор делегацию граждан города?

Губернатор немного сжал губы, но смиренно кивнул, и вошла группа из шести или семи мужчин, лавочники, скорее всего, нежели коммерсанты или адвокаты, но все облаченные в свои лучшие сюртуки. Никого, кого бы я знала, слава Богу.

– Мы пришли, сэр, – сказал один, который представился как Джордж Херберт, – чтобы спросить о значении этого передвижения пушек.

Уэбб, сидящий рядом со мной, несколько напрягся, но губернатор оказался готовым к этому.

– Пушки? – спросил он с явным доказательством невинного удивления. – Что ж… лафеты находятся в ремонте. В конце месяца мы собираемся устроить королевский салют, как обычно, в честь дня рождения Королевы. Во время проверки пушек в преддверии этого, все же, было обнаружено, что дерево зарядных ящиков местами прогнило. И пальба из пушек, конечно, невозможна, до тех пор, пока они не будут отремонтированы. Не хотите ли проверить их сами, сэр?

Произнося эти слова, он наполовину приподнялся в своем кресле, как будто собрался лично сопроводить их наружу. Он говорил очень любезно, но с такой заметной иронией, что пришедшие покраснели и, бормоча, начали отказываться.

Обе стороны еще некоторое время обменивались любезностями, но затем делегация ушла, выражая только немного меньше подозрительности, чем, когда они вошли. Уэбб закрыл свои глаза и громко выдохнул, когда за ними закрылась дверь.

– Будь они прокляты, – сказал губернатор очень тихо. Я не думала, что он хотел, чтобы это было услышано, и сделала вид, что не слышала, заняв себя бумагами и держа голову опущенной.

Уэбб поднялся и подошел к окну, которое выходило на лужайку с газоном, по-видимому, чтобы уверить себя, что пушки стоят именно там, где он думал, они должны были стоять. Немного повернувшись вслед за ним, я могла видеть, что так и есть: шесть пушек были сняты с их лафетов и лежали на траве, безвредные бревна из бронзы.

Из дальнейшего разговора, приправленного крепкими солеными замечаниями относительно мятежных шавок, которые имели дерзость задавать вопросы Королевскому Губернатору, как будто он был чистильщиком сапог, ради Бога!.. Я поняла, что на самом деле, пушки были сняты с лафетов и разобраны из-за самого настоящего страха, что горожане могут захватить их и повернуть против самого губернатора.

Слушая все это, я поняла, что все зашло гораздо дальше и развивалось гораздо быстрее, чем я ожидала. Была середина июля, но год был 1775 – еще примерно год оставался до того, как б о льшая и более мощная версия Мекленбергской Декларации разовьется в официальную декларацию независимости для объединенных колоний. И все же, передо мной был королевский губернатор в очевидном страхе открытого восстания.

Если то, что мы видели во время нашего путешествия из Риджа на юг, было не достаточным, чтобы убедить меня, что война началась, день, проведенный с губернатором Мартином не оставил никаких сомнений.

После полудня, увы, в сопровождении бдительного Уэбба, я поднялась наверх, чтобы проверить мою пациентку, и чтобы поинтересоваться относительно того, не заболел ли кто-нибудь еще. Миссис Мартин была вялой и в плохом настроении, жаловалась на жару и тлетворный, отвратительный климат, она скучала по своим дочерям, и жестоко страдала от недостатка личной служанки, ей даже пришлось самой расчесывать свои волосы в отсутствие Дилман, которая исчезла. Она была, тем не менее, в добром здравии, как я могла доложить губернатору, который спросил меня по моем возвращении.

– Она сможет выдержать путешествие, как вы думаете? – спросил он, немного хмурясь.

Немного подумав, я кивнула.

– Я думаю, что да. Ее состояние все еще немного нестабильно после пищевого отравления, но она должна быть практически в норме к завтрашнему дню. Я не предвижу трудностей с беременностью… скажите мне, у нее были какие-нибудь сложности с предыдущими родами?

Лицо губернатора при этом вспыхнуло, и он покачал головой.

– Я благодарю вас, миссис Фрейзер, – сказал он, слегка наклоняя голову. – Ты извинишь меня, Джордж, я должен пойти и поговорить с Бетси.

– Он собирается отослать свою жену отсюда? – спросила я Уэбба, когда губернатор удалился. Несмотря на жару, легкий всплеск беспокойства пробежал под моей кожей.

В первый раз Уэбб показался почти человеком: он хмурился вослед губернатору, и рассеянно кивнул.

– У него есть родственники в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Она там будет в безопасности, с девочками. Ее тремя дочками, – объяснил он, поймав мой взгляд.

– Тремя? Она сказала, что у нее было шесть… ах. – Я внезапно остановилась. Она сказала, что родила шестерых детей, а не то, что у нее шесть живых детей.

– Они здесь потеряли троих младших сыновей от лихорадки, – сказал Уэбб, все еще глядя вслед своему ушедшему другу. Он покачал головой и вздохнул. – Это место не было счастливым для них.

Затем, он как будто очнулся, и человек снова исчез за маской холодного бюрократа. Он передал мне следующую пачку бумаг и вышел из комнаты, не потрудившись кивнуть на прощанье.

 

Глава 93.

В КОТОРОЙ Я ИСПОЛНЯЮ РОЛЬ ЛЕДИ

 

Я ПОУЖИНАЛА В ОДИНОЧЕСТВЕ, В СВОЕЙ КОМНАТЕ. Повар, видимо, все еще продолжал выполнять свои обязанности, хотя атмосфера беспорядка в доме была осязаема. Казалось, что граничащая с паникой тревога, которая побудила слуг уйти, была не страхом лихорадки или малярии, а больше походила на чувство самосохранения, что заставляет крыс бежать с тонущего корабля.

Из своего маленького окошка, я видела лишь небольшой кусочек города, который казался безмятежным в сгущающихся сумерках. Освещение было здесь совсем не таким, как в горах. Рассеянный, тусклый свет четко обрисовывал контуры домов и рыбацких лодок в гавани, но растворялся в дымке, что полностью скрывала другой берег. Эта безмятежная бесконечность, на время отвлекла меня от грядущей перспективы.

Стряхнув задумчивость, я вынула из кармана чернила, перо и бумагу, которые перед этим стащила из библиотеки. Я не имела понятия, каким образом смогу отсюда переправить записку, но у меня все еще было немного денег, и если представится возможность...

Я быстро написала Фергюсу и Марсали, вкратце рассказав, что произошло, принуждая Фергюса, навести справки о Джейми в Брансвике и Уилмингтоне.

Я и сама думала, что если Джейми был жив то, скорее всего, находился в тюрьме Уилмингтона. Ведь Брансвик - лишь крошечный поселок, который находился под контролем грозного бревенчатого форта Джонстон. Однако, форт являлся милицейским гарнизоном, и не было никаких оснований отправлять Джейми туда, хотя если так... Форт находился под командованием капитана Коллета - швейцарского эмигранта, который знал Джейми. В конце концов, там он был бы в безопасности.

Кого еще он знал? У него было много знакомых на побережье, со времен регуляторства, например Джон Эш. Бок о бок, они прошагали до самого Аламанса, и каждый вечер рота Эша разбивала лагерь рядом с нашим. Мы много раз приглашали его к своему костру. К тому же Эш был из Уилмингтона.

Я как раз закончила краткое прошение к Джону Эшу, когда услышала в коридоре звук приближающихся к моей комнате шагов. Не переживая, что буквы смажутся, я поспешно сложила лист и сунула его, вместе с другой запиской, в карман. Сделать что-либо, с украденными чернилами и бумагой, не было времени, кроме как запихнуть их под кровать.

Конечно, это был Уэбб - мой привычный тюремщик. Очевидно, я теперь считалась всеобщей девочкой на побегушках в этом доме, так что меня сопроводили в комнату миссис Мартин и потребовали уложить ее вещи.

Я ожидала увидеть недомогание или истерию, но на деле, она, бледная и спокойная, была не только одета, а сама руководила и даже помогала процессу, с ощущением четко осознаваемого порядка.

Причиной ее самообладания был губернатор, который появился в середине сборов с искаженным от беспокойства лицом. Она тут же подошла к нему и ласково положила руки ему на плечи.

- Бедный Джо, - тихо проговорила она, - Ты что-нибудь поел на ужин?

- Нет. Это не имеет значения. Перекушу позже, - он чмокнул ее в лоб, и тревога в его глазах смягчилась от взгляда на нее. - Бетси, ты вполне здорова? Ты уверена? - внезапно я осознала, что он ирландец, по крайней мере, англо-ирландец. И, хотя не было ни намека на акцент, но его неподготовленная речь сохраняла легкую мелодичность.

- Совершенно здорова! - уверила она и, взяв его руку, приложила ее к своему выпирающему животу, улыбаясь - чувствуешь, как он пинается?

Улыбнувшись в ответ, он приблизил ее пальцы к губам и поцеловал.

- Я буду скучать по тебе, дорогой! - произнесла она очень тихо. - Ты ведь будешь очень-очень осторожен?

Быстро моргнув, он опустил глаза, сглатывая.

- Непременно, - ответил он угрюмо. - Дорогая Бетси. Ты же знаешь, что разлука с тобой невыносима, и если бы не...

- Я знаю. Поэтому так сильно и боюсь за тебя. Я... - в этот момент она подняла глаза и внезапно осознала, что я тоже нахожусь в комнате. - Миссис Фрейзер, - произнесла она совершенно другим тоном, - спуститесь на кухню, пожалуйста, там приготовлен поднос для губернатора - отнесите его в библиотеку.

Я сделала неуклюжий реверанс и вышла. Было ли это шансом, которого я так ждала?

Залы и лестница были пустынны, освещены лишь мерцающими огоньками оловянных бра, судя по запаху, в них горел рыбий жир. Кухня, выложенная кирпичом, конечно же, находилась в подвале. Обычно она походила на роящийся улей, но теперь в ней стояла жуткая тишина, которая делала неосвещенную кухонную лестницу похожей на спуск в темницу.

Сейчас в кухне не было света, за исключением догорающего огня очага, который все еще теплился. Три служанки теснились возле него, несмотря на удушающий жар. Услышав звук моих шагов, они обернулись - испуганные и безликие силуэты. Пар от котла, поднимающийся позади них, тут же создал иллюзию, что я встретилась с тремя ведьмами Макбета, собравшимися для страшного пророчества.

- Двойная работа, двойная забота, - любезно сказала я, хотя, по мере приближения к ним, мое сердце учащенно забилось, - огонь гори, котел кипи (слова заклинания трех ведьм из трагедии У. Шекспира «Макбет» в переводе В. Раппопорт, прим. пер.).

- Работа и забота - это правда! - произнес мягкий женский голос и послышался смех. Приблизившись, я поняла, почему они казались безликими в темноте, ведь они все были черные - рабыни, вероятно, из-за этого они не могли сбежать.

И так же не могли передать мое послание. Тем не менее, дружелюбие никогда не повредит, и я улыбнулась им.

Они робко улыбнулись в ответ, глядя на меня с любопытством. Прежде, я никого из них не видела, впрочем, как и они меня, но прислуга есть прислуга, поэтому я думала, что наверняка они знали кто я такая.

- Губернатор отсылает хозяйку прочь? - спросила та, что засмеялась. Она подошла, чтобы спустить поднос с полки, в ответ на мою просьбу приготовить какую-нибудь закуску.

- Да, - сказала я. Они трое хлопотливо суетились, темные как тени, а их стремительные руки резали, раскладывали, готовили. В этот момент я осознала ценность сплетен как валюты, и поведала им все что знала.

Молли - повариха, покачала головой. Ее белый чепец светился в отблеске огня, словно облако на закате.

- Скверные времена, скверные, - сказала она, цокнув языком, а две другие, соглашаясь, что-то забормотали. Судя по их реакции, губернатор им нравился. Впрочем, они были рабынями, и их судьба была неразрывно связана с ним, независимо от их чувств.

Пока мы беседовали, мне пришло в голову, что даже если они по очевидным причинам не могли совсем сбежать из дома, наверняка у них была возможность, по крайней мере, покидать владения время от времени. Кто-то же должен был ходить за покупками, а по-видимому, больше никого не осталось. На самом деле, так и было. Сьюки - та, что смеялась, собиралась утром за рыбой и свежими овощами. Я к ней вежливо обратилась и она согласилась доставить мои записки в типографию, за небольшое вознаграждение. С ее слов, она знала где это находится - место со всякими книгами в окне.

Многозначительно на меня посмотрев, она припрятала бумаги и деньги себе в корсаж и подмигнула. Лишь Богу известно, что она об этом подумала, но я подмигнула ей в ответ. Подняв нагруженный поднос, я отправилась обратно, в воняющее рыбьим жиром царство света.

Я нашла губернатора в библиотеке, в одиночестве. Он жег бумаги. Рассеяно кивнув на поднос, что я поставила на стол, он к нему даже не прикоснулся. Не зная что делать, после минутного неловкого выжидания, я села на свое привычное место.

Губернатор сунул последнюю пачку документов в огонь и стал мрачно наблюдать, как они чернеют и сворачиваются. Солнце садилось, и в комнате чуть посвежело. Как обычно, окна были плотно закрыты, и ручейки конденсированной влаги стекали по узорчатым стеклам. Промокнув схожую испарину на своих щеках и носу, я поднялась и распахнула ближайшее ко мне окно, глубоко вдыхая вечерний воздух. Он был приторно теплый, но свежий и сладкий от запаха роз и жимолости. Ароматы, доносившиеся из сада, ослабевали с наступлением темноты, которая приближалась с далекого берега.

Еще пахло гарью, так как снаружи горели костры. Они были расположены равномерно, по всему периметру участка, а солдаты, охранявшие особняк, следили за их пламенем. Ну, это поможет от москитов и если случится нападение, мы не будем застигнуты врасплох.

Губернатор подошел и встал позади меня. Я ожидала, что он прикажет закрыть окно, но он просто стоял, разглядывая лужайку и длинную засыпанную гравием подъездную аллею. Поднялась луна и стали видны разобранные пушки, лежащие в ряд, словно мертвецы.

Через некоторое время, губернатор вернулся к своему столу и, подозвав меня, протянул мне одну пачку официальной корреспонденции для копирования, а другую для сортировки и регистрации. Окно он оставил открытым. Думаю, что ему хотелось бы услышать, если что-нибудь случится.

Любопытно, где же был вездесущий Уэбб? В особняке ниоткуда не доносилось ни звука. Миссис Мартин, по-видимому, самостоятельно закончила сборы и легла спать.

Мы продолжили работать под перемежающийся бой часов. Время от времени, губернатор вставал, чтоб предать огню очередную пачку документов. Беря мои копии, он распихивал их в большие кожаные папки, которые перевязывал лентой и складывал на столе. Он снял парик. У него были каштановые волосы, короткие, но кудрявые и очень похожие на мои собственные, после лихорадки. Иногда он останавливался и, поворачивая голову, прислушивался.

Столкнувшись с толпой, мне было понятно, во что он вслушивался. Но я не знала, надеяться ли на нее, в данной ситуации, или бояться. И потому, я корпела дальше, радуясь оцепенелому отвлечению, которое давала работа, хотя отчаянная усталость в руке нарастала и, мне приходилось прерываться каждые несколько минут, чтобы растереть кисть.

В данный момент губернатор что-то писал. Он ерзал в кресле, морщась от дискомфорта, несмотря на подушку. Миссис Мартин говорила мне, что он страдал от свища. Очень сомнительно, чтоб он позволил мне себя лечить.

Он переместил вес на одну ягодицу и потер лицо. Было поздно и он явно устал и, к тому же, измучился. Я тоже утомилась, но подавляла зевоту, которая грозила вывихнуть челюсть и от которой слезились глаза. Губернатор продолжал работать, хотя изредка поглядывал на дверь. Кого он ждал?

Окно позади меня было все еще открыто, и мягкий ветерок, теплый как кровь, ласкал меня. Но его дуновение было достаточным, чтобы шевелить пряди волос на моей шее и заставлять огонь свечи неистово колебаться. Пламя наклонилось в одну сторону и замерцало, словно собираясь погаснуть, но губернатор быстро прикрыл его, сложенной в пригоршню, ладонью.

Ветерок утих, и все снова замерло, кроме сверчков, что стрекотали снаружи. Внимание губернатора, казалось, было сосредоточено на бумаге, лежавшей перед ним. Внезапно его голова резко повернулась, словно он заметил что-то, прошмыгнувшее мимо двери.