VIII. Географический аспект проблемы.

Геополитика и экономика.

Великие цивилизации Древности смогли возникнуть только в северном полушарии и только в тёплых, богатых природой регионах. И даже в умеренно тёплой Европе первичные цивилизации возникли только на её крайнем Юге, на Балканах: в самом тёплом и благоприятном месте. Очевидно, что качество будущего развития станет всецело зависимым не сколько от таланта и самоуважения тех или иных народов, а того, какую территорию, в каком месте, каких размеров удалось освоить или же завоевать. Очевидно и то, что народы, оказавшиеся в северных холодных регионах Евразии, будут «поздними» цивилизациями, либо не станут цивилизациями вообще. Их главным приоритетом станет не развитие и преумножение собственной культуры, а борьба за выживание в суровых климатических условиях. Климатически экстремальный Юг (типа Месопотамии и Египта) создаёт те же проблемы, но там, под жарким солнцем, возможно решение и той, и другой приоритетной задачи, что, кстати, и было наглядно продемонстрировано первичными цивилизациями Древности.

Очевидно, что цивилизации Средиземноморья, благодаря своим исключительным географическим и климатическим условиям, будут развиваться весьма успешно и как морские, и как речные цивилизации. Восточные славяне смогут развиваться только как цивилизация речного типа (только в XVIII веке Россия сумеет обрести моря: только обрести, но ещё не стать цивилизацией морского типа), вдобавок в крайне неблагоприятных климатических и геополитических условиях: вначале на обширной Русской равнине, а затем - на просторах огромной евразийской империи. Уже этого вполне достаточно, чтобы констатировать очевидное: цивилизации Средиземноморья и последующая цивилизация Запада будут в авангарде исторического развития, тогда как громоздкие внутриконтинентальные цивилизационные структуры станут развиваться по мобилизационному и догоняющему типу развития.

В этом плане одним из главных факторов, предопределивших именно такую судьбу России, является её невероятная протяжённость. Почему? Экономика на больших территориях - неэффективна. Величина территории России (особенно в XIX - XX вв.) не только не способствовала, но препятствовала созданию информационного поля - важнейшего фактора геополитического пространства. Невероятных размеров пространство обезличивает людей: обретая величие, они жертвуют частью своей индивидуальной значимости. Великое пространство может вдохновлять на великие свершения, однако при этом может быть утрачено чувство меры и результатом может стать во многом бесполезная гигантомания, и тогда стремление к масштабности становится превыше стремления к эффективности.

На беспредельном пространстве человек начинает ощущать бесконечность, начинает терять ориентиры, принимая только на веру, что существуют иные регионы. Беспредельное пространство генерирует в человеке его готовность жить будущим, он начинает легко верить обещаниям, воплощение в жизнь которых всякий раз откладывается на неопределённое время. Он начинает жить мечтой, утопией, но никак не рационально. Он не может использовать данное ему пространство рационально: его трудно и почти невозможно преобразить, потому что в человеческом измерении оно беспредельно, и никакая сила воли не способна это осуществить.

Человек понимает: бесконечность пространства невозможно ни познать, ни освоить даже постепенно, шаг за шагом. Познаётся и осваивается только ограниченное пространство: к примеру, западноевропейское. Именно отсюда и начинают исходить спорадические попытки подчинить пространство предельным напряжением всех сил, путём массовой «мобилизации». Именно отсюда и проистекает отказ браться за что-либо вообще (особенно после провала очередной «взрывной» попытки). Так в просторах бесконечности Русской равнины, а впоследствии - Российской империи, рождается неповторимый русско-российский социокультурный феномен.

К началу ХХ столетия Россия психологически устала, волна расширений и освоений затихла. Энергия расширения и развития, порождённая «Большим взрывом» рождения цивилизации, пошла на убывание:

Силы «внутренней гравитации» цивилизации естественным образом остановили расширение, потому что плотность, насыщенность её внутреннего Духа (в физических макросистемах: средняя плотность вещества в них) оказалась выше плотности её внешней Материи-Пространства.

Для Вселенной это означает возврат Материи в прежнее состояние, бывшее до Большого взрыва, это тотальное сжатие и смерть всего существовавшего, вхождение «живой» Вселенной в сферу «не рождённого» Космоса. Для социокультурных макроорганизмов такой процесс может означать возвращение к Истокам, возвращение к самим себе, к своему цивилизационному «ядру»: высшим духовным ценностям, к своей центральной, или же, в меньшей мере, национальной идее. И в том, и в другом случае этот процесс означает конечное завершение, являющееся одновременно началом нового: новой жизни, нового развития, нового расширения.

Географический и климатический факторы в конечном итоге обусловили выбор пути исторического развития. Государство, расположенное в наиболее неблагоприятной геополитической и экстремальной климатической зоне, в обязательном порядке должно взять на себя проблему выживаемости населяемых его этносов. Люди, прекрасно сознающие, что в крайне суровых условиях им просто не выжить, естественно и добровольно делегируют функцию выживаемости человека государству, каким бы оно ни было. А оно, также в обязательном порядке, будет жёстким, авторитарным: этого будут требовать обстоятельства, требовать сам народ. И здесь сразу же всплывает историческая параллель с аналогичным зарождением и формированием первичных цивилизаций Древности, давших миру образцы первого социокультурного типа, названного восточным.

Становится понятным, почему было так важным и на восточнославянских, и позже на российских землях не только укреплять государство, но и заботиться о нём. Этатистское восприятие государства как высшей цели общественного развития, шедшее «снизу», гармонично и естественно дополнилось ответным жестом: государственным патернализмом «сверху». В тех условиях, в которых оказались восточные славяне, а позже - другие многочисленные народы Российской империи, только могущественное государство могло обеспечить необходимое покровительство и относительную безопасность для них. Политический фактор развития неизбежно станет доминирующим, а роль государства во всех сферах жизни общества - гипертрофированной. В силу всех этих причин тенденция к имперскому (военно-гарнизонному), авторитарному, мобилизационному, патерналистскому, этатистскому типу развития станет необходимой, неизбежной и преобладающей. Всё остальное - теоретические альтернативы, которые никак не могли в тех условиях войти в практику российской действительности.

Вопрос о переходе к иному типу государственности долгое время оставался открытым. Он либо не ставился, либо, когда вставал на повестку дня, оставался нереализованным. Жертвами попыток радикального реформирования основ Российской моноцивилизации традиционно становились не только представители третьего сословия или же высшей аристократии, но и реформаторы «сверху»: высшие руководители государства. Не только далёкое прошлое цепко держит в своих руках Россию, не давая ей двигаться в абстрактное для неё «вперёд», но сама Россия защищает саму себя. Она интуитивно, на глубинном подсознательном уровне знает, какой она должна быть. Внутренне она следует инстинкту самосохранения: она свято хранит свою многовековую социокультурную неповторимость, своё отличное от кого бы то ни было внутреннее «Я».

Практически все цивилизации стали результатом влияния на их зарождение и развитие географических факторов. Российская евразийская цивилизация сформировалась как целостная природная система, в которой её европейское и азиатское составляющее, являясь непрерывным продолжением друг друга, сливалось в единое целое. Россия стала цивилизацией выраженного континентального типа. В силу суровых климатических условий особенностями национального характера стали такие черты как коллективизм, способность к концентрации сил, к невероятному напряжению в условиях постоянного недостатка времени. Низкая урожайность и экстенсивный характер земледелия тормозило экономическое развитие страны, усиливало налоговый пресс, содействуя становлению авторитарного режима власти. Климатический фактор обусловил и необыкновенную устойчивость традиций русской общины, которая, как и государство, выступала гарантом выживаемости индивида в крайне неблагоприятной природной среде.

Не без влияния географического (и шире - геополитического) фактора Россия постепенно перешла к мобилизационному состоянию общества. В основе этого перехода лежали внеэкономические факторы развития экономики, экстенсивное использование природных ресурсов, народная колонизация, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия. Такая трансформация стала осуществляться при помощи насилия со стороны государства, принуждавшего население принимать любые решения, идущие «сверху». Как результат: превращение страны в военный лагерь, характерными чертами которого становятся жёсткая централизация и бюрократизация управления, социальная иерархия и тотальный контроль.

Сильное государство в России стало логично сочетаться со слабым обществом. Постепенно государство превратилось из надстройки над обществом в творца исторического развития. Со временем государственность приобрела черты сакральности, и если по каким-либо причинам сакральный характер власти утрачивался, или же ставился под сомнение, государственность утрачивала всякую эффективность, возникал системный кризис, приводивший к национальной катастрофе.

Геополитический фактор сыграл решающую роль не только в выборе социально-политического вектора развития, но и в выборе экономической модели. Генезис и эволюция феодальных отношений европейского типа в Киевской Руси не приведёт, как в Западной Европе, к тенденции инновационного развития и постепенной трансформации европейского феодализма в капитализм. Напротив, со временем Русь начнёт движение в сторону «восточного феодализма», «азиатского способа производства». Раннефеодальные отношения на Руси постепенно трансформируются в социально-экономическую систему эпохи Древности, малоэффективную по сравнению с формировавшейся в эпоху Позднего Средневековья европейской моделью экономического развития.

«Древневосточный» вектор в развитии русской экономики просуществует достаточно долго: его демонтаж начнётся только при Александре II: с 1861 г., продолжится усилиями П. Столыпина: с 1906 г. В дальнейшем можно говорить скорее о восстановлении в 1930 гг. системы «азиатского способа производства» в виде «государственного феодализма», чем о завершении его демонтажа. Ещё с большей долей уверенности можно говорить о полном завершении в эту эпоху процесса тотального огосударствления собственности и общества: если Иван Грозный создал крепостных крестьян, Пётр Великий - крепостных рабочих, то Сталин - создал крепостной народ.

Неудивительно, что такая модель экономического развития, выбранная во многом в силу геополитической необходимости, со временем станет главной причиной нашего отставания от передовых стран Запада. Вследствие неэффективного и экстенсивного развития экономики, высокого уровня военных расходов (как следствие имперских притязаний и необходимости обезопасить себя) в качестве компенсирующих факторов будут включены неисчерпаемые факторы стабилизации: принудительный труд, природные ресурсы и территориальная экспансия. Характерной чертой социального генотипа России станет тотальная принудительная регламентация деятельности всех подсистем общества, включая экономическую.

Россию никогда не устраивал иной тип экономического развития. Иван Грозный стремился «вырезать до конца» не сторонников феодальной модели развития России (это были дворяне, практиковавшие отработочную ренту), а сторонников зарождающегося капиталистического типа развития (это были бояре, практиковавшие денежную ренту для крестьян). И в этом смысле Иван IV регрессивен, однако верен русскому вектору развития. Пётр I расширил сферу крепостного права, сузив пространство свободы, в том числе свободы экономической, положив начало экономическому тоталитаризму: всеобщей регламентации в сфере экономики. Большевики, высоко ценившие этих русских монархов-учителей, благополучно завершили начатое ими, достроив до конца «нулевую» социально-экономическую модель, в которой нет места свободе, самостоятельности, независимости, индивидуальности и «дорезали» до конца всех её носителей и сторонников.

Такой тип экономической модели развития может быть эффективен только в условиях мобилизационного общества, решающего важнейшие для него экстраординарные цели. Он может быть эффективен на время выполнения этих целей, но не может быть эффективным постоянно. И не может быть эффективным в сравнении с непрерывно и естественно развивающимися социально-экономическими системами инновационного типа, работающими на государство, на общество, на человека. Русско-российская социально-экономическая модель мобилизационно-принудительного, преимущественно милитаристского, неэкономно-экстенсивного типа развития не является природно-естественной, она во многом надуманна, искусственна, и потому имеет нулевой вектор развития, так как умеет только стоять на месте, не имея никакой гуманной перспективы в будущем.

Такая модель: модель принудительного, «нулевого» развития, лишающего человека какой бы то ни было инициативности, породит и адекватный ей тип русского человека, который будет способен самостоятельно лишь мучиться, но который никогда не будет способен взять на себя всю меру ответственности, у которого будет невероятно сильна привычка жить при господине. И в этом плане Освобождение 1861 г. предстаёт в совершенно ином свете: психологически оно породит массовый протест «снизу» (протест против устоявшихся патерналистско-этатистских отношений), который выльется в месть всем «освободителям». Последовавшие вслед за актом Освобождения революции и цареубийства в конечном итоге восстановят государственность, привычную не для гражданского общества, а для массы, основанную на принципах патернализма и этатизма, но не на принципах свободы и частной собственности.

Можно предположить, что природно-климатический фактор навсегда останется препятствием для более оптимального и успешного развития России. Она никогда не обретёт тех «тепличных» условий, в которых развивалась и развивается Западная Европа. Не исключено, что народы России за тысячу лет сделали всё, что могли, что было возможным в данных условиях. И вряд ли кто-либо из европейских народов, оказавшихся в эпоху Средневековья на дальнем Северо-Востоке Европы, сумел бы сделать большее.

IX. Россия и Запад.