Пусть дождем опадают сирени

Все равно -

Я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели!

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре...

Все равно -

Я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море!

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно,

Когда

Я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно!

Украду -

Если кража тебе по душе...

Зря ли я столько сил разбазарил!?.

Соглашайся

хотя бы

на рай в шалаше,

Если терем с дворцам кто-то занял...

 

1. Стихи В.Высоцкого.

 

* * *

- Что молчишь? - нарушил тишину Игорь. Борька вздохнул:

- А что сказать? "Жди неприятностей!"? Ты и сам это хорошо понимаешь... Я вообще думал, что ты ее с собой увезешь.

- Достаточно и этого, - Игорь вытянул левую руку, на безымянном пальце которой красовался перстень: тонкий серебряный обруч с платиновым ром­бом; внутри него остро светился овальный рубин. - А остальное - впереди. Впереди, слышишь, Борь?! - и он затормошил Борьку за плечи. Тот заорал:

- Врежемся!.. А, черт!.. - остановил машину и, перевесившись через спинку сиденья, вступил в потасовку с другом...

 

8.

Игорь встал поздно. Борьки в его комнате не было - все-таки улетел учиться. За окнами шел дождь, было неприветливо. Игорь занялся утренним туалетом, позавтракал, начал собирать свои немногочисленные вещи для отъ­езда..

Если кого и не ожидал Игорь увидеть - так это Войко Драганова. Он ощутил, что кто-то идет, но всего лишь за миг до того, как дверь номера распахнулась - и тот встал на пороге.

Игорь поднялся с дивана. Он понял, что надо подняться. И еще по­нял: сейчас будет даже не неприятный, а... просто трудно объяснить - ка­кой разговор.

Они стояли и смотрели друг на друга через стол. Войко мог бы ничего не говорить, всё и так было ясно. Нет, не ощущал Игорь ни раскаянья, ни ви­ны. Но ему было неловко и...

И СТРАШНО.

Да, страшно. Раньше Игорь думал, что обделен этим чувством. Он не боя­лся никогда и ничего, никого и нигде, потому что это было недостойно дво­рянина. Здесь, на Сумерле. В школе. Где бы то ни было - он не испытывал страха.

Теперь ему было СТРАШНО. Потому что итог у начинающегося разговора мог быть лишь один. Единственный, и после него уже ничего не будет.

Не будет Светланы.

Это и был он - страх. Не за себя, а за свое счастье - то счастье, ко­торое он испытал впервые в жизни. И он молчал, хотя молчать было постыд­но.

Первым заговорил Драганов:

- Это правда, сударь, что вы обменялись подарками с госпожой Довженко-Змай?

Игорь напрягся. Он готов был сейчас соврать, лишь бы Войко ушел. Хо­тя бы на час ушел, не стоял тут! Но это была мерзкая, малодушная мысль и, когда Игорь представил себя произносящим "нет, неправда", ему стало неве­роятно гадко. Да, Драганов уйдет. Улыбнется и уйдет, но тогда останется то­лько достать карманный пистолет и сжечь себе голову термитной пулей.

Игорь сказал - сухо и коротко:

- Да, сударь.

Лицо Драганова осталось непроницаемым. Только... что-то неясное и страшное незаметной почти волной пробежало по нему. И Игорь понял, что эт­от юноша - на пять лет старше всего - так же больше его, как он, Игорь, больше младшеклассника-лицеиста. Но оба они были дворяне. Игорь не опустил глаз.

- Какого рода был подарок, сударь? - спокойно поинтересовался Войко.

- Это были фамильные перстни, сударь.

Вот и ВСЕ.

Драганов отошел от дверей, закрыв их за собой.

- Я тебя убью, - сказал он тихо. Игорь покачал головой и ответил, презирая себя:

- Я не стану с тобой драться. Ты мне нравишься, Войко.

- Станешь, - Бойко сделал несколько шагов и, нагнувшись через стол, силь­но ударил Игоря по щеке. - Выбирай оружие. Это право за тобой. Я тебя ос­корбил действием.

Игорь поднял ладонь, машинально погасил боль. Мелькнула трусливая мыслишка - выбрать все те же шпаги. Но тут же пришло ясное понимание - такой фехтовальщик, как Войко, его все равно убьет, даже этим прутиком. То­лько убивая, он будет ПРЕЗИРАТЬ его, Игоря Вячеславовича Муромцева, дворя­нина Империи. А это непереносимо.

- Я ее люблю, - сказал Игорь. - И она меня любит, и никто тут не вино­ватая нет ничьего злого умысла... Пусть будут шашки. Завтра...

- Вы не будете драться.

Юноша и мальчик обернулись на девичий голос от дверей. И замерли. Светлана Довженко-Змай широкими шагами подошла к столу и бросила на него немецкое егерское кепи. Рыжие волосы над плечами потемнели от дождя, ноздри красивого носа раздувались, как у породистой лошади.

- Ты не поднимешь на него оружия, Войко, - повернулась она к Драганову, сжав кулак в серой перчатке. - И ты не сделаешь этого, Игорь! - она об­ратилась к Муромцеву.

- Что ты делаешь здесь? - обрел дар речи Драганов.

- Брат сказал мне, что ты отправился сюда, - Светлана вскинула голову. - Вы не будете драться! Хорошо, что я успела...

- Это мужское дело, - Драганов был спокоен, как спокойна вода над бурле­нием омута.

- Я не могу отказаться, - покачал головой Игорь, - прости.

- Я хочу, чтобы вы отказались, - твердо сказала девушка. И повторила с нажимом: - Так Я хочу! - из ее руки на стол между противниками упал платок с монограммой. - Вы видите это, господа? Кто из вас скрестит, шашки над ЭТИМ?!

- Светлана!.. - с такой мукой вырвалось у Войко, что Игорь почувствовал: зашевелились волосы на голове.

- Я выбрала, - мягко, но непреклонно прервала его девушка, подходя к Иго­рю. Встала возле него, положив на стол узкую ладонь - на перчаточном пальце сидел перстень Муромцевых.

Секунду Драганов смотрел на эту руку. Потом поклонился и вышел прочь. А Светлана, пошатнувшись, оперлась на стол уже по-настоящему - Игорь едва успел поддержать ее и усадить в кресло.

- Дай воды,- попросила она. - Нет, погоди, не отходи от меня, а то опять что-нибудь случится... Я едва успела! - она запустила в растрепанные во­лосы пальцы.

Игорь принес ей воды. Светлана выпила, поставила стакан и помотала головой:

- И вы бы убили друг друга?! Скажи - убили бы?!

- Ага, - Игорь кривовато улыбнулся. - Вернее - он бы меня убил. Это не турнир. Ох, Свет-Свет...

- Как ты меня назвал? - вскинулась девчонка.

- Свет, - Игорь улыбнулся уже по-настоящему и коснулся ее волос. Светла­на жалобно посмотрела на него:

- Ты меня прости. Это же я про перстни рассказала, не выдержала...

- Ты?- Игорь подумал. - Ну и правильно.

Светлана вздохнула, обеими руками прижала к горячей щеке ладонь Игоря. Прошептала:

- Я и не думала, что такое может быть.

Игорь хотел ответить, но не успел. И ощутить тоже ничего не успел - просто на пороге возник генерал-губернатор.

Скользнул взглядом по Игорю. Посмотрел на сестру, зло бросил:

- Пшла домой.

- Не смей с ней так разговаривать! - заорал Игорь. Довженко-Змай рявк­нул:

- Молчите, сударь!

- Молчите сами, сударь! - крикнул Игорь, сжимая кулаки. Глаза генерал-гу­бернатора полыхнули, но мальчишка только сощурился.

- Я правда поеду, - Светлана встала. - Теперь все в порядке... Я поеду, а потом вернусь. Сережа, пойдем. И учти, это - мое дело.

Генерал-губернатор махнул рукой и уставился в пол, став вдруг поте­рянно-усталым. Не поднимая глаз, сказал:

- Я догоню... Твою машину я приказал отогнать, там моя "манта". Садись, я сейчас.

- Сережа, - Светлана коснулась его плеча под жестким форменным погоном.

- Иди, все будет в порядке, - сказал Игорь и улыбнулся.

Они проводили оглядывающуюся Светлану взглядами. Потом генерал-гу­бернатор повернулся к Игорю и тяжело сказал:

- С праздником, - а потом положил на стол коробочку. - Хотел тебе вру­чить после бала, но ты так заспешил...

- Что это? - без особого интереса спросил Игорь.

- "За заслуги перед Отечеством", правда, без мечей, - ответил Довженко-Змай.

- А, - кивнул Игорь. - Это хорошо.

- Куда лучше, - генерал-губернатор огляделся. - Так. Ты уезжать собрался? - Игорь снова кивнул. - Я тут посплю. Пойдешь - скажи адъютанту, чтобы не ждали... Ну, ты мне устроил историю.

- Не ругай ее, - попросил Игорь.

- Да вас не ругать, а пороть надо, - грустно сказал Довженко-Змай. - Как несовершеннолетних еще можно, только поздно, боюсь... Пошел отсюда, с глаз долой. Забери награду.

Игорь сунул в карман коробочку. И, уже у порога обернувшись сказал:

- Ты меня прости. Пожалуйста - прости. Я...

- Иди, а? - попросил генерал-губернатор, уже полулежа в кресле о закрыты­ми глазами. Внезапно Игорю стало так его жаль, что сдавило сердце. Было в том, как он полулежал, что-то... что-то, заставившее мальчишку попросить:

- Ты поднимайся, Сергей. Обязательно поднимайся. Пожалуйста, поднимайся...

- Если я поднимусь, то оборву тебе уши, - ворчливо, но уже не безнадежно ответил, не открывая глаз, Довженко-Змай. - Ты уйдешь, наконец?.. Я поднимусь. Отдохну - и поднимусь, Игорь, дел полно.

 

 

Верещагин Олег Николаевич: другие произведения.