Верещагин Олег Николаевич: другие произведения

Глава 7. Красный Гранит.

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]

 

· Комментарии: 10, последний от 31/03/2009. · © Copyright Верещагин Олег Николаевич ([email protected]) · Размещен: 29/06/2008, изменен: 17/02/2009. 312k. Статистика. · Роман: Фантастика · Мир вашему дому! Роман · Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Оценка: 8.18*13 Ваша оценка:
· Аннотация: В конце экспедиции – надо сказать, очень бурном – многим её участникам суждены самые разные встречи. Кому-то со своим прошлым. Кому-то с чужим. А кому-то – и со своим будущим…

 

 

ГЛАВА 7.

КРАСНЫЙ ГРАНИТ.

 

У мужчины не бывает слёз -

Это память капает из глаз...

Солдатская песня.

1.

Вечером не лесоходе вопреки всякой секретности включался ревун с проблесковыми маячками. Унылый и мощный вой был слышен на многие десят­ки километров, огни видны почти так же далеко. Правда, во время сигнали­зации приходилось прятаться под броней - звук был непереносимым.

Третьи сутки Женька и Степан не появлялись и не выходили на связь. Собственно, последнее было бы затруднительно - она по-прежнему работала из рук вон плохо, Игорь собирался мастерить эквалайзер. Лизка ходила, как в воду опущенная и, хотя не плакала, похоже, находилась близко к этому. Катюха эгоистично не обращала на нее внимания. Они с Борькой все свободное время просиживали на носу лесохода, разглядывали долину и строили между поцелуями предположения о том-, что ждет экспедицию впереди: Борь­ка - с точки зрения лесничего, Катька - с точки зрения генетика.

С точки зрения Игоря это было все равно что складывать цвет с дли­ной. Но, похоже, эти двое находили удовольствие просто в факте общения.

Если честно, Многоструйная долине и горы за ней очень сильно драз­нили воображение юного начальника экспедиции. Пользуясь мощнейшей опти­кой лесохода, превращавшей полтораста километров в три с половиной, он разглядывал подолгу склоны и прорезавшие их ущелья, венцы из вечнозаснеженных скал и голубое сияние глетчеров. Иногда к нему присоединялся Зиг­фрид и, глядя во второй бинокуляр, негромко читал германские баллады. Од­нажды он сказал:

- Вернусь - предложу отселить часть наших сюда. Желающие найдутся.

- А радиация? - спросил Игорь.

- А мы на нее положим. Скрамасакс, - невозмутимо ответил Зигфрид. - Гер­манца радиацией не возьмешь... А это что?!

- Что такое? - быстро спросил Игорь. - Что увидел?!

- Странно, - немного напряженно ответил Зигфрид, не отрываясь от аппара­та. - Мне показалось, что я вижу замок.

- А? - не понял Игорь.

- Замок, - Зигфрид вертел шарнир. - Странно так... Посмотрел и вижу трехбашенный замок. А сейчас нет, - разочарованно отстранился он.

Игорь молча вгляделся. Он знал, что природа часто шутит такие шутки - особенно если человек боится что-то увидеть или наоборот - очень хо­чет. Но знал так же, что бывает и наоборот - человек (и не человек) маски­рует сделанное им под творения природы. На какой-то миг и ему показалось что он видит трехбашенную твердыню - но уже в следующий миг Игорь при­знался себе, что себя же и обманул: это была просто тройная скала, смахи­вавшая на трезубец.

- Ничего нет, - разочарованно отстранился он от аппарата, повторяя дви­жение Зигфрида. Мальчишки уныло посмотрели друг на друга. Зигфрид улыбну­лся. Игорь подмигнул:

- Хочется найти новую Черную Цепь? (1.)

Зигфрид не успел ответить - из кормового отсека послышался вопль Лизки:

- При-е-ха-ли-и-и!!!

 

1. Двойная цепь башен из черного камня, поставленная неизвестной цивилизацией по берегам Большого Канала на Марсе.

* * *

Со все еще мокрыми после душа волосами, улыбающиеся, Степка и Женька сидели за столом и ели печенья, поливая их взбитыми сливками и запивая молоком. Лизка, устроившись напротив Женьки, неотрывно не него смотре­ла.

Игорь при этом не присутствовал. Он опробовал свои эквалайзер - и связь прорезалась неожиданно великолепная. Игорь включил факс и видео на перегонку добытых материалов, а сам вышел на генерал-губернатора.

Довженко-Змай выглядел усталым и умеренно обрадовался визиту. Пос­ле взаимного обмена приветствиями он тут же деловито спросил, как впечатле­ние Игоря от увиденных земель.

- Отличные места, - сообщил Игорь. - Если поставить струнники и проло­жить кое-где обычные дороги, то они примут без проблем до полусотни ты­сяч человек. И никому не будет тесно.

- Может быть, ты мне найдешь эти пятьдесят тысяч? - задумчиво полюбопыт­ствовал генерал-губернатор. - Ладно... Скажу по секрету - людей-то я, по­жалуй, найду, - Игорь поднял бровь. - А ты как думал? - сделал тот же жест генерал-губернатор. - Указ об экономическом развитии подмахнул и этим ограничился? Нет, его выполнять надо. Иначе меня оппозиция в покое не оставит. Да и ты тоже. А за вами всеми приглядывать - глаза разбегутся.

- У тебя этих глаз много, - заметил Игорь. Довженко-Змай не возразил, а сказал вместо этого:

- На развитие колонии нужны деньги, и деньги немалые. У нас в бюджете профицит, но этого плюсового баланса даже на две новые губернии не хва­тит, министерство финансов на голую романтику не возьмешь. Частных инве­сторов - тоже.

- А Русская Колониальная Компания? - поинтересовался Игорь живо. - Ты же им концессию на пустыню отдал, не ужели не помогут в благодарность?

- Дают пятнадцать миллионов рублей, - понизил голос генерал-губернатор. - А нужно минимум вдвое больше. Ну, сколько-то дадут переселенческие коо­перативы, сколько-то - частные фонды колониального развития... Все равно - нужно будет еще миллионов пять. Их мне дашь ты.

- Я? - спокойно полюбопытствовал Игорь. - У меня, конечно, есть деньги. Но мало. Да и те больше частью от Дзюбы...

- Ты уверен в том, что говорил о радиоактивных материалах в горах? - спросил генерал-губернатор.

- Уранинит, 238-й, 235-й уран, - подтвердил Игорь. - Я сомневался, но сей­час изучил образцы. Точно.

- Вот под это дело министерство финансов недостающее даст, - убедитель­но объяснил генерал-губернатор. - Если привезешь образцы и хороший от­чет.

- Так, - Игорь сел удобнее. - Любопытно. Значит, Империи и ее всемогуще­му представителю пригодитесь детсадовцы на прогулке? А знаешь - я, пожалуй, откажусь. Из вредности. Я гуляю, и все тут.

- Да пожалуйста, - таким же тоном ответил Довженко-Змай. - Из Фелькишер Ланд севернее тебя к тем же горам приближается поисковый германс­кий отряд. Они этим и займутся. Гуляй спокойно, деточка.

- По прикладной психологии у тебя, конечно, было "отлично", - задумчиво определил Игорь.

- И по прикладнОй, и по приклАдной, - согласился Довженко-Змай. - Так я в надежде на отчет?

- Будет, - пообещал Игорь. - Кстати, не в службу, а по службе - перешли мне снимки этого района, к которому мы приближаемся. Обычные и спектраль­ные.

- Минут через десять принимай, - и генерал-губернатор отключился.

 

2.

Этим вечером - четвертым - в лесоходе собрался совет. Все люки бы­ли задраены, вся аппаратура, кроме дежурной - выключена. Игорь веером раз­ложил на столе снимки - поверх наскоро составленной Лизкой карты.

- Мы перейдем Многоструйную в ее северной части, - Игорь провел паль­цем, - перевалим отроги Зубастых Гор, спустимся с них и пойдем прямиком на восток. Выйдем прямо к Чернолесью где-то в начале серпеня.

- А "индрик" через горы пройдет? - усомнился Женька.

- Найдем место, где пройдет. Эти вот отроги не очень высокие и крутые, - указал Игорь.

- По-моему, тут нечего возразить, - повела плечами Катька. Остальные за­кивали.

- Значит, завтра начинаем спуск, - Игорь потянулся. - Надеюсь, все у всех готово. Личные вещи, матчасть, кони, оружие? - в ответ раздалось многоголо­сое утвердительное бурчание. - Ну, так в шесть подъем, поедим и выезжаем.

- Поедим и поедем, - срифмовал Зигфрид, зевая. - Спать пошли, что ли?

* * *

Игорь не мог заснуть. Вполне можно было бы себе приказать, но не хо­телось. Он лежал с. закрытыми главами и неспешно прокручивал в мозгу соз­даваемые им самим фантастические сюжеты - разноцветная живая мозаика колыхалась перед мысленным взором Игоря, за закрытыми веками, словно сияю­щий занавес. Игорь, как и все выпускники лицеев, легко играл с этими видениями - это помогало. Но если ждешь чего-то...

...Игорь открыл глаза. Он уловил еле слышный шум - наверху, на броне лесохода. В открытые люки светилось ночное небо. Да, там, наверху, остава­лись Женька и Лизка. Их голоса, что ли? Или не голоса? Да, не голоса, а...

Игорь почувствовал, как у него начинают теплеть, а потом загораются щеки, уши и все лицо. Смуглый, он не краснел, а бурел. Впрочем, в темноте ни­кто не видит. А звуки означали только одно - там, наверху, мальчишке и девчонке, открывшим для себя эту сторону любви, очень-очень хорошо сейчас вместе...

...По меркам некоторым звездных рас земляне были весьма распущен­ными существами. Девчонки преспокойно блокировались и вступали в первый сексуальный контакт в 13-15 лет, а то и раньше. С мальчишками было то же самое... В периоды обострения отношений на землян выливали немало грязи именно по этому поводу. Но в полемическом запале обвинители - не замечала другого - что на Земле нет сирот при живых родителях и прерванных бере­менностей, нет браков по принуждению и половых извращений, а уж если де­вушка с кем-то ложится - то можно с вероятностью 90 процентов быть уверенным, что это ее будущий муж. Даже если сейчас им по 15 лет...

....Теоретически Игорь знал весь процесс. И, оповести он кого-нибудь, что в 15 лет все еще девственник - этот кто-нибудь, тот же Борька, очень удивился бы. Подобно всем дворянам не в первом поколении, он сочетал в себе преданность Империи с почти полным равнодушием к личным удобствам к индивидуальному быту, практически с рождения считая, что смысл жизни - в служении Родине, поиске приключений и познании нового. Нет, знал он и то, что когда-нибудь будет семья, будут дети, как иначе?! Но ни о какой любви не думал никогда, разве что немного завидовал чувству, которое было меж­ду отцом и мамой - редкости у дворян.

А вот сейчас он, испытывая стыд за то, что подслушивает то, что не­льзя слушать - он вдруг позавидовал Женьке.

И приказал себе уснуть.

* * *

Спуск проходил медленно и, чем можно было ожидать. Пришлось попарно двигаться верхом впереди, разведывая путь. Все остальные сидели в носу лесохода, непрерывно вглядываясь в склон холма, в ход пускали аппаратуру, несколько раз поднимали вертолет. Это предельно выматывало - Игорь в ко­нце концов поделил своих на две смены: двое едут впереди, один ведет ма­шину, трое отдыхают, Ленька - все время в "вертушке". Лесоход полз медлен­ней пешехода, при всей его проходимости и массе машину мотало и подбра­сывало на валунах, и сломанных деревьях. Пришлось всем пристегнуться наплотно ремнями.

Зеленое море внизу постепенно становилось ближе, а обзор по гори­зонту сокращался. Казалось, что на самом деле погнушаешься в воду.

Потеряли почти два часа, пробивая ход через каменную глыбу - грома­дину, начисто перекрывшую путь. Аккумулятор плазмы пришлось ставить на астроподзарядку. Потом - буквально через десять минут - со склона сорва­лась лавина камней. Борька с Катькой, ехавшие впереди, едва успели спрята­ться за корпусом "индрика", который коротко ухал от попадании летящих со скоростью пущенной из лука стрелы глыб. Еще страшней были мелкие оскол­ки - они откалывались от глыб при столкновениях и летели рикошетами, взвизгивая, словно пули. И почти так же опасны были... Один из них вдребезги разнес дальномер на артиллерийской башенке. Несколько - прошили металлизированный чехол, закрывавший вертолет и моторку. Еще что-то дол­го сыпалось, стучало, шуршало, грохало и поскрипывало - Игорь при каждом таком звуке коротко вздрагивал, не снимая руки с гиросистемы. Отточенным чутьем он понял то, чего не понимали остальные - у камнепада могло хва­тить силы перевернуть, опрокинуть лесоход, уволочь с собой...

Очень нескоро он смог позволить себе вздохнуть как обычно. И по связи скоман­довал:

- Продолжаем спуск! Осторожнее...

И снова - медленное сползание. Игоря заменил Зигфрид - удалось немного поспать, а проснувшись - перекусить. К счастью, самая трудная часть спуска осталась позади - лесоход шел между пышно-зеленых деревьев доли­ны. Живность кишмя кишела тут - из-под гусениц что-то порскало, с ветки на ветку перелетало, за деревьями перемещалось... Весь экипаж снова соб­рался в лесоходе, с интересом посматривая вокруг.

- Радиация, - отметил Борька, - и неслабая.

- Да ничего страшного, - возразил Игорь. - Народ активней будет... Все. Тормозим.

3.

Заворочавшись во сне, Игорь едва не свалился с кровати и, опершись на пол рукой, проснулся. Все вокруг еще спали, только катькина кровать пу­стовала. Насквозь через люк светило утреннее небо.

Зевая и натыкаясь на углы, Игорь выбрался на броню. Катька сипела на носу, обхватив руками колени и смотрела на восходящий Полызмей.

- Доброе утро, - Игорь встал рядом, потянулся. Девчонка кивнула, потом по­днялась на ноги:

- А я давно встала, - сообщила она. - Сижу любуюсь - до чего красиво... Слушай, если уж и ты поднялся, будь другом - сделай кофе, а я завтраком займусь...

...- И правда - красотища кругом, - оценивающе сказал Женька, сидя со скрещенными ногами на корме лесохода и окидывая окрестности взгляд­ом хозяина. - Только скучно. Приключений мало.

- Слушай! - вдруг возмутился Игорь, толкая его в бок. - Если тебе мало всего, что уже было - то чего нам ожидать в будущем?!

- Удивительных чудес и происшествий, - серьезно отозвался Женька.

- О нет, - так же серьезно выдохнула Лизка. Зигфрид перегнулся в люк, извлек гитару и хлопну по ней. Без слов. Женька протянул ру­ку:

- Дай-ка мне...

- Погоди, - попросил Степка, перехватывая инструмент. - Вот, послушайте-ка... - он что-то помурлыкал, перебрал струны и вдруг запел печально, покачивая головой и глядя куда-то невидящими глазами:

- Мой конь притомился, (1.)

Стоптались мои башмаки...

Куда же мне ехать -

Скажите мне, будьте добры?..

- Вдоль синей реки, моя радость, вдоль синей реки.

До красной горы, моя радость, до красной горы...

- А где те река и гора -

Притомился мой конь...

Скажите пожалуйста,

Как мне проедать туда?..

- На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь.

Езжай на огонь, моя радость - найдешь без труда... Вот, - он вздох­нул. - Не знаю, что-то в голову пришло. У нас ее любили.

- Дай мне,- Женька все-таки вытребовал себе гитару. - А вот наша, мест­ная... Борь, девчонки - подпевайте!

Не жди меня, не жди - я ухожу с утра - (2.)

Туда, где ветер вновь лавину стронул,

Где за рекой встает гора,

А за горой - река,

И снова горы, и зеленый лес на склонах...

Прости меня, прости - я снова не приду,

В который раз поедут все прахом сроки...

Не обнимай меня - меня обнимет дуб,

Обнимет тенью дуб,

А для тебя - вот, только эти строки.

И знаешь что, вот что - быть может, не вернусь,

И где прервался след - друзья тебе не скажут...

Забудь меня скорей - и пусть,

И только-то, и пусть...

...А смерть - плевать, тут уж как карта ляжет.

 

1. Стихи Б.Окуджавы. 2. Стихи автора книги.

 

Игорь поднялся, подошёл к корме и встал там, скрестив руки, задумчи­вым взглядом окидывая горизонт. Степка, встав рядом с ним, посмотрел туда же и тихонько спросил:

- Игорь, ты чего?

- На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь, - так же тихо отозвался Игорь, не отводя глаз от леса. - На ясный огонь... Поехали, Степ.

* * *

Нос лесохода погрузился в воду, и машина остановилась. Впереди на всем видимом пространстве ничего не было, кроме воды и красивых лесис­тых островков, натыканных густо, как чаинки в хорошем чае.

- Похоже на Черную Чашу у берегов, - определил Борька. - Только тут зе­лени больше. Игорь, как мы - обождем, или напрямик?

- Да напрямик, - беззаботно предложил Игорь, - нам что суша, что вода...

- Мы в такие шагали дали, (1.)

Что не очень-то и дойдешь,

Мы в засаде годами ждали,

Невзирая на снег и дождь,

Мы в воде ледяной не плачем

И в огне почти не горим...

Мы - охотники за удачей,

Птицей цвета ультрамарин! - проорал изнутри Женька, и лесовод солидно и неотвратимо двинулся в воду. Волны разбежались от носа двумя пологими горбами, разбиваясь об островки и коряжины. Выбравшийся наружу Степка, гордо задрав нос, прикрепил к стволу скорострелки, глядевшему в небо, импе­рский флажок и постоял возле него в позе Петра Великого, наблюдающего за спус­ком на воду кораблей Балтфлота. Потом наверх снова выбрались все - кро­ме ведшего "индрик" Женьки и Лизки, которой Женька был нужен для душевно­го равновесия. Мальчишки и Катька уселись вдоль борта и с интересом на­блюдали плывущую мимо панораму, по временам включая запись в комбрасах. Катька снимала камерой.

 

1. Стихи А. Макаревича.

 

- Тут полно рыбы, - заметил Борька. - Ого, смотрите!

В десятке метров от лесохода под прозрачной водой скользило, плав­но и бесконечно извиваясь, тело гигантской змеи. Хвост и голова видны не были.

- Ничего себе... - признал Степка. - Анаконда!

- Нет, это местная мутация, - определил Игорь.

- А это какая мутация? - Зигфрид поднялся в рост. - Да смотрите же, что, не видите?!

Все завертели головами.

- Да вниз, вниз смотрите! - Зигфрид плюхнулся на живот и, свесившись, вы­тянул руку вниз, к воде.

- Ёлки зеленые, мы плывем над дорогой! - вырвалось у Игоря.

Это было правдой. Под лесоходом тянулась широкая и прямая белая дорога. Ее затягивали облачка мути, поднятые машиной в движении, но муть тут же сносило в сторону - очевидно, каким-то подводным течением. Минуты две все пятеро не поднимались с животов, созерцая это. Потом, по-прежнему не вставая, Игорь сказал: - Знаете, на что это похоже? - он сел, скрестив ноги. - На Карибский про­лив. Ну знаете, там когда-то Мексика была... Вот так же - на мелководье видны дороги. Или еще чище: дорога на остров из моря выходит, а на другом конце острова снова под воду...

Игорь хотел ещё что-то сказать, но Зигфрид, опять поднявшиеся на ноги, вдруг выкрикнул:

- Это же город!!!

4.

Этот город не походил на тот, что у границ колонии. Тот все еще ждал хозяев и хранил их голоса в надежде на возвращение прошлого.

А это были развалины. Сумрачные и печальные, между которых и в кото­рых росли тонкие, но раскидистые и пышные деревья. Воду вдоль стен и дре­весных стволов покрывала пленка красной ряски с потрясающе красивыми золотисто-синими цветами (напомнившими Игорю гербы шведских автономий), но девчонки молчали - это было все равно что брать в подарок цветы с могил. Лопнувшими струнами изгибались над руина­ми мосты.

И молчание. Тяжелое, глушившее звук двигателя лесохода.

НА СВЕТЕ НЕТ НИЧЕГО ВЕЧНОГО говорили руины. ВЗГЛЯНИТЕ НА НАС, ГОРДЫЕ ЛЮДИ. ПОДУМАЙТЕ О СЛАВЕ НАШИХ СОЗДАТЕЛЕЙ, ВЛАДЕВШИХ ГАЛАК­ТИКОЙ. ГДЕ ОНИ? ГДЕ ИХ ИМПЕРИЯ? И ЧЕМ ВЫ ЛУЧШЕ ИХ? ВЫ ТОЖЕИЯ? И ЧЕМ ВЫ ЛУЧШЕ ИХ? ВЫ ТО-' УЙДЁТЕ, И САМИ ПЛОДЫ ВАШИХ ДЕЛ, КОТОРЫЕ ВЫ ПОЛАГАЕТЕ ВЕЧНЫМИ, СТАНУТ РУИНАМИ, В КОТОРЫХ УМРЕТ САМЫЙ СЛЕД ПАМЯТИ О ВАС...

- Мне страшно, мальчики, - вдруг прошептала Катька, тиская свой РПП. - Они все еще здесь. Они умерли, но не совсем. Им больно, много тысяч лет больно, и они кричат...

Борька обнял ее за плечи и притянул к себе. Степка и Зигфрид трево­жно озирались, явно чувствуя себя не в своей тарелке. И только Игорь по­нял, что имеет в виду более восприимчивая, чем мальчишки Катька. Его само­го буквально скорчило изнутри от количества некротического поля, закон­сервированного на брошенных улицах. Да, тут умирали. Многие погибли - и их смерть была ужасной...

Игорь моргнул, ему почудилось среди развалин движение. Но тут же стало ясно - нет, вовсе не почудилось. Со страшной быстротой развалины менялись. Ушла вода, исчезли одни и возникли другие деревья. Дома приобрели вид свежеразрушенных, их охватило пламя. "Индрик" оказался в центре горя­щего города! По улицам бежали люди... нет, Рейнджеры, Игорь узнал их лица, но не спокойные и невозмутимые, как на памятниках, а охваченные ужасом, который, как ни странно, делал эти лица более человеческими. Бежали женщины, дети; мужчин было мало, они держались позади, отстреливаясь из какого-то оружия вроде РАПов от множества закованных в броню существ, потоками мчавшихся по улицам на таких же бронированных, но явно живых тварях. Над пылающим городом висели незнакомые корабли, похожие на стилизованные лилии - они извергали пламя совершенно безнаказанно.

- Игорь, что это?! - закричал Степка.

- Хронопрокол! - ответил Женька снизу. - Приборы с ума сошли! Надо убираться отсюда!

- Да что же это! - заорал Борька, выхватывая РПП. - Посмотрите же, что они делают, гады такие!!!

Прямо к лесоходу мчались мальчишка и девчонка лет по 10-12. Им по­могала бежать женщина в широком развевающемся платье, а эти существа уже настигали, рубя длинными изогнутыми клинками (?!) тех, кто бежал позади, затаптывая их, еще живых...

Борька с воинственным кличем выстрелил поверх голов спасающихся; дети и женщина пробежали сквозь лесоход.

Чудовищная картина исчезла.

* * *

Мягкие шаги офицера заставили Уигши-Уого поднять голову. Погранич­ник, остановившись возле кресла, почтительно поклонился:

- Донесение с юга, отец. От... - он сделал многозначительную паузу.

- Я слушаю, - глава Совета вытянул по столу руки - длинные, мускулистые, с сухими узловатыми пальцами. - Вести добрые?

- Да, отец... Эти нечестивые щенки вошли в Утонувший Город. Теперь они не вернутся - помешает любопытство, которым прокляла их род Птица. А там их всех ждет гибель.

- Хорошо-о... - Уигши-Уого удовлетворенно убрал, руки и позволил себе кивнуть чуть-чуть. - Передай нашим друзьям, что я очень прошу - пусть они убь­ют всех, но сохранят жизнь Муромцеву, - он закрыл глаза и сладостно про­изнес: - В нашем благословенном городе его ждут долгие дни мучений -самых страшных, какими только вооружила нас наша вера для смирения слуг Пещерного Змея...

Отсалютовав, офицер так же бесшумно вышел, а Уигши-Уого позволил себе вновь кивнуть удовлетворенно. Скоро, очень скоро этот наглый мальчишка будет в его руках. А у страшного Довженко-Змая, если не подведет тот куп­чишка-предатель, хватит своих забот. Он же, Уигши-Уого, объединит силы Иррузая и Аллогуна, заставит присоединиться колеблющиеся государства Запа­да и снова отбросит белокожих за Вторые, а то и за Первые горы, на самое побережье... или вообще утопит их в соленых водах. Как наяву, Уигши-Уого, увидел ряды кольев с насаженными на них головами, пылающие селения пришельцев и отступников-вабиска (а об этих он позаботится ОСОБО...), груды трупов вдоль дорогой простершуюся нр Востоке тень Крылатой. Он заставит их захлебнуться собственной кровью. Каждого, кто попадется в его руки, он казнит такой смертью, что от их кри­ков рухнут стены их же домов. Он сошлет их жен в южные болота, в грязный, вонючий ад. Он отправит их выродков на север, работать на ледяных полях, в холодных пещерах....

Так будет, потому что он, Уигши-Уого, лишь смиренно исполняет волю Крылатой.

А Муромцев... Муромцев будет жить долго-долго... И его проклятая улыбка, которая преследует Уигши-Уого в кошмарах, исчезнет с губ, её сменят мольбы сперва о пощаде... потом о смерти... и лишь когда он охрипнет от мольбы - лишь тогда его убьют... убьют, не очень спеша, понемногу...

Глава Крылатого Совета довольно кивнул в ответ на свои мысли.

* * *

Гат оборонялся отчаянно. Понтонные мосты разбрасывало несколько раз подряд - вторгшиеся в новообразованный Ливийский Залив воды Средиземки не могли успокоиться лет тридцать, слишком глобальными были тектоничес­кие сдвиги. В конце концов, штурмовые группы обошли залив по отвесным голым скалам и обрушились на голову бандам практически с неба. Дул страшный ветер, раздувал пожары, нес с собой массу мелкого песка. По небу сплошным строем летели, клубясь, облака; иногда в их крутящемся жутком движе­нии безумным глазом проглядывала яркая синева, напоминая всем, что на земле - день...

Франко-бельгийская бригада "Леон де Грелль" погибла на окраинах Гата почти полностью - бандиты были хорошо вооружены и сражались с осата­нелым мужеством, понимая, что Чрезвычайный Трибунал не оставит в живых никого из попавших, в плен или сдавшихся, безразлично. Тогда в бой вновь были брошены отряды "витязей" РА и "хускерлов" "Фирда"...

...Под стеной стонали раненые. Стоя прямо над ними, живые стрелки выпускали магазин за магазином, выставив стволы "клеронов" в проломы. Тут же минометчики, одетые в жилеты на голое тело, в бешеном темпе сгружали с прицепов свои стодвадцатимиллиметровки.

- Они вообще что-нибудь могут делать молча? - спросил Артем. На него ни­кто не обратил внимания, мы двигались вперед.

Длинная гремучая очередь полоснула по верху стены, и тот взвился серо-белым маревом. Митяй добежал до угла, хлопнулся в пыль, на животе до­ехал к самому повороту, выставил наружу ствол РПК - плечи его затряслись от выстрелов. Я и Степка сползли почти на четвереньки и в таком положе­нии подбежали к нему - как раз в тот момент, когда Митяй перекатился на спину и закрыл голову руками с пулеметом: по углу врезали так, что он осыпался сухими бесформенными кусками.

- Минарет! - прохрипел он пыльным ртом и, перевернувшись на живот, снова начал стрелять длинными очередями, опустошая двойной стосорокапатронный барабан.

Я осторожно выглянул над его плечом. Остаток минарета был похож на изуродованный кариесом зуб. Тридцать лет назад где-то неподалеку упала одна из ракет, которыми стороны пуляли друг в друга в короткой, но чудовищ­ной по масштабам Третьей Мировой. Почему уцелел этот памятник зодчества - было неясно. Лучше бы и его снесло; из окна со свисающей выбитой реше­ткой безостановочно строчил и строчил пулемет - судя по звуку, еще НАТОвский BRG-15. Он стоял в глубине комнаты и для пуль был практически неуя­звим.

- Не мучайся, - Степка хлопнул Митяя по спине. - Ну-к, Игорян...

Я кивнул и, прислонившись плечом к стене, поднял, пошире расставив ноги, тульский ГМ94. Плавным движением прицелился и выпустил два фугаса - к сожалению, термобариков не осталось.

Из окна полетели куски, рванули дым и огонь, я помчался следом за Степкой, подстегиваемый в спину треском митьковского пулемета.

Дверь мечети была забаррикадирована - Степка на бегу уложил под баррикаду "эргэдэ", и завал разнесло. Он перескочил через дымящиеся обло­мки и влип в стену; я проскочил мимо него к ведущей наверх лестнице и очередью калаша прошил бегом спускавшегося по ней автоматчика - тот неловко перевалился через тонкие перила и рухнул вниз одновременно со своим оружием - у него тоже был калаш, но старый.

- Сдавайтесь, если есть кто! - крикнул Степка вверх. - Сдавайтесь, суки! и пустил вдоль лестницы три коротких очереди. Я, подняв голову и ствол автомата, начал осторожно подниматься. На деревянных балках - примерно в трёх человеческих ростах от пола - висел комок окровавленного тряпья; очевидно все, что осталось от сброшенного вниз взрывами гранат бан­дита. Я не сводил глаз с площадки и, невольно сглатывая, поднимался ступе­нька за ступенькой... и выстрелил раньше, чем понял сам, что же заметил. Через баллюстраду перевесилось, судорожно дергаясь, тело, но граната, выпу­щенная убитым из пальцев, коротко, увесисто чокнула о каменный пол. Я упал на спину, Степка пнул гранату в дверь и откатился под стену - взрыв, меж­ду стен и этажей тонко запели осколки, один чиркнул меня по шлему.

Мы уже вдвоем продолжали подниматься лестницей. Степка, удерживая "калашников" одной рукой, другой ощупывал прозрачные рожки магазинов в жилете. Я прыжком выскочил на площадку, рыскнул стволом, потом вынул из кармашка "лимонку" и, показав ее Степке, - тот кивнул - выдернул зубами ко­льцо, отпустил рычаг, задержал гранату на пару секунд в руке... перебросил вверх, присел, а сразу за взрывом рванул с низкого старта по лестнице.

Бандит, зажав уши руками и открыв рот, стоял, привалившись к стене - я ударил его коленом в пах, торцом приклада в затылок, тот зарылся лицом в пыль. Около опрокинутого пулемета лежали два или три трупа, стоял, це­лясь из пистолета, живой бандит - совсем молодой, он что-то выкрикнул, но выстрелить не успел - вынырнувший сбоку Степка выстрелил раньше - очередью от живота. Бандит повернулся вокруг себя, выстрелил в окно и рухнул на пулемет. Я бросился к окну, выхватывая из кармана флажок на пружинной антенне-куликовке, поспешно выставил наружу. Не поворачиваясь, бросил:

- Стёп, один живой, вон он.

- Вижу, - Степка толкнул ногой оглушенного мной. Бандит застонал, пошеве­лился; Степка уже не толкнул, а ударил, приговаривая: - Поднимайся, скот, поднимайся... ну?!

Тот сел, потом - начал выпрямляться, перебирая руками по стене и испу­ганно глядя на оружие в руках Степки; парнишка не старше нас, с растерян­ным грязным лицом - европеец или американец. Тут их было много среди бандосов - остатки тех, кого вышибли с севера восемь-десять лет назад.

- Не убивайте,- попросил он, и я пораженно повернулся. Степка присвистнул:

- Ты русский?!

Тот хлопнул глазами, провел рукой под носом и тихо ответил:

- Да... русский...

- И с ними? - продолжал спрашивать Степка.

- Меня заставили, - прошептал он. - Я не хотел... меня заставили... - Степка молчал и только поглаживал магазин автомата. - Мы ждали... отец... он хотел вернуться на север, но боялся... они нас заставили, заставили... Я не виноват, меня били... я не хотел... - его голос сел, парнишка как-то посерел лицом, хотя на этом лице и так уже лежал слой пыли.

- Русский - и с ними, - словно не слыша его, задумчиво-задумчиво сказал Степка. - Ну что ж...

Мальчишка шарахнулся к стене и распластался по ней, словно хотел в нее войти и с ней слиться - он все понял еще раньше меня, потому что я-то просто смотрел удивленно и переваривал факт такой встречи - уже, на­верное, лет десять русские не воевали с русскими, с тех пор, как с терри­тории России выбили последние банды, и они растворились где-то на прос­торах юга. А он - понял, и закричал, истошно, не сводя с моего лучшего дру­га расширенны, распятых глаз:

- Я не хотел! Меня заставили! Пацаны! - он давился ужасом, как горячей ка­шей. - Я не хотел!!!

- Я это слышал уже, - устало оборвал его Степка. Парень на миг замолк, потом дернулся всем телом и рухнул на колени, словно ему подрубили ноги, сказав - даже не закричав, а просто сказав:

- Не убивай. Пощади. Пощади. Я искуплю. Я все сделаю.

Он глотал и глотал какой-то комок, и на шее под грязной кожей пуль­сировали артерии. И смотрел на Степку с умоляющей покорностью...

- Ты предал нас, - ответил тот. - И их готов предать. А потом снова пре­дашь нас... Зачем ты такой нужен? Кому?

- Я хочу жить, - парнишка на коленях пополз к Стёпке. - Я очень хочу жить, я хочу жить, я очень хочу жить, да пойми же ты... - и вдруг закричал снова, истошно и визгливо, разом залившись слезами: - Не надо! Не убивай меня! Я хочу жить, я на все согласен... не у-би-ва-а-ай!!! Я все, что хочешь...

- Я ничего от тебя не хочу, - устало сказал Степка, - кроме того, чтобы ты перестал быть.

И тогда парень умолк и, закрыв лицо ладонями, осел, весь дрожа и всхлипывая.

- Убери руки,- приказал Степка. Тот затряс головой, возя ими по лицу. Стёпка скривился, и я увидел, как ему непередаваемо противно - но голос моего друга остался скучным и спокойным: - Убери руки. Ну, слышишь? Убери, хоть умрешь, как человек, раз уж жил, как предатель.

- Да я не жи-и-ил! - простонал парнишка, не убирая рук. - Я не жил совсем! Ну пойми же меня! Пойми!

- Не хочу я тебя понимать, - ответил Степка. - Руки убери, а? Мне же про­тивно так стрелять.

Парень не отнимал ладоней от лица. И тогда, скривившись, Степка выст­релил прямо в дрожащие: серые руки.

Словно алой кистью махнули по стене.

И в это алое шмякнуло убитого - развороченным затылком.

Ствол АК-103 дымился...

...В центр Гата мы прорвались на "гусарах" утыканных пулеметами, как еж - колючками, прошли высохшим каналом и поднялись на его склон лебед­ками-самотасками. Не меньше сорока машин с "витязями" ринулись по улицам к действующему аэродрому, поливая все вокруг лавинами огня из всего бортового и личного оружия. На аэродроме, где стояло не меньше полусотни ле­гких машин и вертолетов, воцарился ад - все взрывалось, выбрасывая фонта­ны полыхающего низкосортного керосина, взлетевшие разрывало на куски в воздухе... Потом разом рванули (от чьей-то дурной лихости, керосин, пусть и фиго­вый, и нам самим пригодился бы) два огромных склада с горючим.

Наш с Ярославом и Лешкой "гусар" затормозил у приземистого здания вроде ангара. Славка, развернув "утес", вынес внутрь дверь вместе с куском стены, и мы все трое прямо с машины попрыгали внутрь.

Очевидно, несколько бандюг стояли в момент атаки прямо за дверью - глупые, наивные дети пустыни... Пятидесятиграммовые бронебойные пульки летели со скоростью 840 м/с - так и не успевших в нас выстрелить банди­тов разнесло в куски и разбросало по полу большого помещения, у дальней стены которого наверх, на второй этаж, вела решетчатая лестница. Вдоль той же стены, под лестницей, стояли два или три обшарпанных грузовика, а на самой лестнице - двое с автоматами. Я выстелил из ГП - на месте двери над лестницей образовалась дыра, один из автоматчиков, кувыркаясь в поле­те, рухнул в грузовик, пробив тент, второй - свалился на пятую точку, бро­сил оружие и тонко, визгливо завопил что-то, выставив трясущиеся руки. Леш­ка прошил его очередью, легко перескочил, упершись рукой в перила, катяще­еся навстречу тело - и еще в воздухе метнул в пролом эргэдэху, разорвав­шуюся где-то внутри с металлическим эхом. Славка обогнал Лёху, проскочил, пригнувшись, в дверь - и завопил. Причина его крика мне стала ясна тут же - за дверью, казалось, не было пола. А на самом деле большущее помещение было разделено решетками на два уровня, а уровни, в свою очередь - на множество мелких клетушек. По центру на обоих ярусах шли коридорчики - в начале одного такого мы и оказались.

- Тюрьма, что ли? - выдохнул Славка. Он родился на северо-востоке России и даже краем не застал, в отличие от нас с Лешкой, отечественного беспре­дела, хотя и воевал отлично. Мы переглянулись. Я по наитию вытянул, руку, указывая на дверь напротив, в конце коридорчика:

- Туда!

В клетушках было чисто, но... запах! ЗАПАХ, страшный и знакомый, никакой дезинфекцией неистребимый, ставший частью моей памяти, хотя я и недолго ощущал его...

Мы пробежали по решетке. Славка, на бегу прыжков взвившись в воз­дух, высадил дверь вместе с косяком сдвоенным ударом ног.

Комнатка выглядела типичным присутственным местом - или, как гово­рят западники, офисом. Стол со старой аппаратурой - ещё довоенного выпу­ска - сканер, принтер, ксерокс, коробки с бумагой. Работающий компьютер, за ним - повернувшийся в сторону двери пузатенький человечек, одетый в бе­лое, в очочках с золотой оправой. На стене напротив входа - большой, яр­кий, не вяжущийся с миром вокруг плакат: на коленях стоят голые дети лет 4-14, в ошейниках.

Рев Славки - не крик, рев какой-то запредельный:

- Сидеть, скот!!!

Выстрел его автомата - одиночный, страшно громкий, дикий вой толс­тячка, слетевшего со стула и прижимающего к животу разорванную попада­нием с такого расстояния надвое ладонь - потянулся куда-то не туда...

- Так, - вбил слово, как гвоздь, Лешка, - насквозь знакомые дела. Оптовая база работорговцев.

Держа автомат правой, он боком привел за компьютер. Славка наступил толстой подошвой ботинка на морду толстячку, прижал его к поду. А я смотрел только на плакат и видел не его, а забойную камеру, до которой мне оставалось две очереди, когда отцовские бойцы взяли штурмом полевой ла­герь налетчиков на Крестовском перевале, где меня продержали восемь дней. У Лёшки тоже было что-то похожее - его схватили при налете на станицу неда­леко от только начавшего отстраиваться Константинополя и угнали аж в Аравию, откуда он через полгода бежал вместе с еще одним русским, своим ровесником, и шведом постарше...

Пальцы Лешки быстро бегали по клавиатуре. Толстяк не отрываясь сле­дил за ним масляными от ужаса глазами и со всхлипами дышал перекошен­ным ртом. "Кап-кап-кап..." - стучала по металлическому полу кровь.

- Вот, - сказал Лешка. По экрану, повинуясь щелчкам пробела, сменяя друг друга в спокойном, ровном темпе побежали странички электронного досье.

Мы все смотрели на экран. Не отрываясь.

Дети, подростки. Мальчики, девочки в том же возрасте, что и на плака­те. Две фотографии: лицо крупным планом и обнаженная фигура в рост спе­реди и сзади. Но в этом ни капли разврата - просто нужно показать товар лицом. Вот они - лица. Испуганные, ожесточенные, отчаявшиеся, ненавидящие, отупевшие, умоляющие.

Было какое-то прошлое. Была какая-то жизнь где-то на только-только начавшей оживать Земле. Потом остался только товар. Развлечение и мясо для джунглей Южной Америки и Центральной Африки, куда мы ещё не добрались и где грызутся друг с другом, сходят с ума, готовят набеги десятки "государств" - тех же банд, только название другое...

Ни имен, ни фамилий. Национальность. Возраст. Пол. Рост. Вес. Физические дефекты и состояние здоровья вообще... Всё записано на английском поче­му-то...

И цена - обменная. Топливо, наркотики, оружие... А ниже - чаще всего - отметка "продан" /"а"/.

Все.

Лица под пальцами Лешки сменяли друг друга... сменяли... сменяли... Вот они слились в калейдоскоп. И выскочила цифра 5000.

Круглая. Поражающая своей завершенной конечностью.

Клик-клик.

"Не проданы - 211 единиц." Число, месяц, год. Старые, я никак не могу понять, когда это...

- Это вчера, - Лешка достал из коробки чистую дискету, бросил ее в сто­рону, вытащил лазерный диск - довоенный. Вставил в блок, начал перекачи­вать. - Это вчера, - он повернулся к толстячку. - Ты кто, сволочь?

- Он не местный, - Славка ткнул поднявшегося на колени толстячка ство­лом в макушку. - Ты не местный?

- Я... я... - тот икнул. - Я немец... Арон Штайн... пощадите, прошу, меня зас­тавили...

- Немец, жирная сволочь! - Славка ткнул его стволом в плечо, и Штайн взвизгнул, содрогнувшись всем телом, из-под очков у него текли мутные сле­зы, искривленный рот дрожал. - Немцев ты тоже продавал? Торговал своими, да, сука?! Торговал?!

- Откуда дети? - спросил я, нагибаясь. Я на грозил, не повышал голоса, но Штайн почему-то засипел, отстраняясь от меня - Славка ударил его коленом в спину:

- Говори, когда командир звена спрашивает!

- Их привозили... после налетов... со всего севера... - захлебываясь сло­вами, заговорил толстяк. - Но я - я нет, я только вел счета, я финансист!

- Где забойная камера? - спросил я, и Славка с изумлением покосился на меня, но лицо толстячка окрасилось таким ужасом, что я даже усмехнулся: - Где камера?

- Внизу, в подсобке... там цех... - он дрожал весь, дрожал, как кусок студ­ня. Я вспомнил, как нам бросали еду - мне и Никитке, с которым меня похи­тили... а мы не ели, потому что знали, что это. И еще вспомнил, что Никитка был убит за полчаса до меня, и его матери и младшей сестре привезли разделанные останки.

- Паёк получал? - спросил я. Штайн открыл рот и с отчетливым звуком обга­дился. - Где те, кого не успели обменять или убить? Вот эти двести одиннад­цать - где они?

- Я... я... я...

Левой рукой я не глядя принял у Лешки коробку о диском и засунул ее в разгрузку, за магазины. Правой - достал "пернач" и нацелил его в лоб стоящему на коленях "финансисту":

- Где дети?

- Их увезли! Вчера! - в ужасе завопил Штайн. - Их увезли на юг, самолетом!

- Опоздали, - сказал Лешка.

- Тут рядом "Гетц фон Берлихинген", бригада германская, - вспомнил Славка. - Давайте его туда отвезем и немцам отдадим. Они его жопой на пуле­метный ствол натянут и...

- Подыхай! - крикнул я, и Славка еле успел обскочить в сторону - выпу­щенная в упор экспансивная пуля подняла Штайна с колен, а я продолжал жать на спуск, и пистолет выплевывал пули, а я - слова: - Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай! Подыхай, подыхай, подыхай, подыхай!..

Изрешеченное, брызжущее кровью тело "финансиста" врезалось в аккуму­лятор и боком свалилось на пол. Последняя - восемнадцатая - пуля со щелчком прошибла экран компьютера, тот погас и, подпрыгнув, взорвался.

- Баба с возу - и волки сыты, - заметил Славка, сачимая меня за плечи. Я не чувствовал губ и никак не мог убрать пистолет в кобуру - так тряс­лись руки. - Соберись, пошли, ещё не конец.

Лёшка выходил последним. Сделав пару шагов, он быстро повернулся и швырнул в комнату зажигательный патрон...

...Лесоход чуть покачивался. Достаточно большого сухого пятачка най­ти не удалось, и поступили просто - полностью задраившись, остались на плаву.

- А чего так душно? - спросил в темноту Игорь.

- А кто его знает, - отозвался Борька. - Ты чего так орёшь?

- Я орал? - с трудом сообразил Игорь.

- Ересь какую-то - подыхай, подыхай... Да я все равно не спал, правда жарко... Пошли в рубку, посидим.

Мальчишки перебрались в рубку. Борька притащил с собой два пакета лимонного сока, они вытянули соломинки и уселись в креслах, задрав босые ноги на пульт. Игорь пяткой нажал снятие затемнения.

Над заболоченными островками плясали огоньки. Вода отсвечивала серебром и алым. Что-то здоровенное плавно и бесшумно скользило невдалеке над ее поверхностью.

- Съёмка ведётся? - спросил Игорь. Борька кивнул. Потянул сок и сообщил:

- А живность местная шевелится... Вот что значит - неподвижно стоим, ни­кого не пугаем...

- Борь, - окликнут его Игорь, - а почему ты начал стрелять в призраков? Испугался, что мы "провалимся"?

- Ты же знаешь, что нет, - без обиды ответив Борька. - Казаки с детьми и бабами не воюют. Как увидел... короче, ты понял.

- Понял, - подтвердил Игорь дружелюбно. А Борька задумчиво продолжал:

- На стольких планетах жили, а потом пропали куда-то - и все... Я ещё подумал, а если и мы когда-нибудь... вот так?

- Мои мысли, - вздохнул Игорь. - Вообще-то знаешь - примеров великих империй, погибших от каких-то причин, полно в истории всех планет... Да вот, - оживился он вдруг, - года четыре назад у нас был бал. У нас - это в Верном. Мне тогда всего одиннадцать было... Приехал один наш родствен­ник, офицер пластунов, молодой совсем. Приехал с дамой, а прямо там что-то поссорились - тихо, но капитально, она уехала, а он остался... но я не об этом. Мы с ним заговорили. Вообще я для него, конечно, сопляк был, но ему, кажется, так плохо стало, что лишь бы с кем поговорить. Он два года жил на Тайге, с тамошними охотниками. И ему там один священник такую теорию вы­строил - а он мне пересказал, ну а уж я запомнил... Так вот. Нет вечных государств. Рано или поздно каждое натыкается на более сильного и беспо­щадного врага - ну, как это было с Третьим Рейхом или США, если нашу ис­торию вспомнить. Или они просто видоизменяются до не узнаваемости, как это случилось с Римской Империей или СССР. Но, сказал тот священник, есть веч­ные идеи. Добро, мужество, верность, честность, справедливость, любознательность... Носители меняются - идеи нет.

- Подожди, - Борька помотал головой, - мне это все равно не нравится. Значит, мы все можем измениться, предать те самые идеи, о которых ты говорил?!

- Да понимаешь, - Игорь повозился в кресле, - я и сам не очень в этом разобрался... Но исторический же опыт показывает... Знаешь, может быть, эти самые идеи и подводят. Добро становится высокомерием, мужество - беспоща­дностью, верность - слепотой, справедливость - безразличием, честность - бездушием, любознательность - бесцеремонностью... Не сразу, конечно. Процесс растягивается на века.

- Понять бы, когда он начинается, - Борька допил сок, - и в зародыше при­давить.

- А это и не кончалось, - вдруг печально оказал Игорь. - Вот на Земле, в России - думаешь, там нет бездушных, ленивых, подлых? Есть. Очень-очень мало, но есть - и сейчас им легче, чем было лет... ну, два века назад. Тогда их давили. А сейчас махнули рукой - мол, сами вымрут от общего настроя жизни. А они не вымирают. Живут и даже где-то процветают... Может, с них наша ги­бель и начнется.

- А я? А ты? - напружиненно спросил Борька. - Мы не в счет? Нас же боль­шинство, подавляющее большинство? Нет, Игорь, - Борька решительно покачал головой. - У меня будут дети, и у тебя. И мы их воспитаем, как воспитывали нас. Тогда, может быть, мы станем исключением из правила. Иначе получается, что моему пра-пра зря выхлестнуло осколками глаза на Первой Галактичес­кой, когда ему еще и восемнадцати не было. И дядя Роман зря своей кровью захлебнулся, когда ему легкие разорвало на "Разящем". И твои отец и ма­ма... Разве ТАКОЕ бывает зря, Игорь?

Игорь отчетливо вспомнил свой сон. И твердо сказал:

- Нет. Не бывает, Борь. Ты прав, - потом протянул Борьке пакет с остатками сока. - Ты вернул мне веру в человечество и можешь за это допить мой сок.

- Давай, - охотно согласился Борька и присосался к пакету. Игорь развалился удобнее и задумчиво рассматривал пейзаж за остеклением. Потом небрежно поинтересовался:

- Ты спал с Катькой?

Борька поперхнулся. Откашлялся и допил сок со смущенным видом. Кашлянул опять, уже просто так.

- Угу. Да, то есть, - и встревожился: - А что?

- Да ничего, - Игорь вздохнул, потом засмеялся и признался: - Я тебе за­видую.

- Из-за этого? - спросил Борька и очень серьезно возразил: - Неправильно, Игорь. Это, конечно, здорово, правильно, ну, про что ты, то есть... - он сбился и признался: - ОЧЕНЬ здорово, если честно. Но все равно. Суть не в этом. Суть, Игорёк, в том, что я ее люблю, а она - меня. В этом, а не в физическом контакте... И давай про это не будем больше, не очень удобно. Ты мне друг, но...

- Понял, извини, - Игорь поднял ладонь. - Что-то я заболтался. Или, как Степка скажет, затрепался.

- Ты что с ним делать будешь? - поинтересовался Борька. - С собой возь­мешь?

- Не могу я, - вздохнул Игорь. - Вот хочу его на латифундию к генерал-губернатору сосватать. Там ему легче будет адаптироваться, полузамкнутый военизированный социум... Документы я приготовлю, настоящие, причём.

- Он, по-моему, уже адаптировался, - заметил Борька. - Дирижаблями увлекся...

- Так пусть учится и водит! - предложил Игорь с легким раздражением. - Вон, Ревякин помог бы. Нет, он ко мне прилип.

- Не надо так, - покачал головой Борька. - Ты его из небытия в прямом смысле слова вытащил, чего же ты хочешь...

- Ладно, потом решим... - Игорь помолчал и неожиданно сказал: - Мне тут не нравится. Так красиво казалось, а сейчас... - он призадумался и призна­лся: - А сейчас страшно.

- Тебе? - поразился Борька, даже ноги скинул с пульта.

- Ну, не страшно, - поправился Игорь. - Не по себе... Ты когда на горы смотрел - ты ничего странного не видел?

- Замок, что ли? - хмыкнул Борька. - Мне Зиг рассказывал... Буйное герман­ское воображение.

- А это тоже? - кивнул наружу Игорь

Перед ними был канал. Над облицованными сверкающими плитами берега­ми склонялись водопадами пышные деревья. По каналу медленно плыла длинная узкая лодка, по бортам которой, покачиваясь на резных стойках, горели ажур­ные фонари. Через секунду все это растаяло.

- Не залететь бы нам туда, - буркнул Борька, - а то будет у нашей экс­педиции очень оригинальный конец... Ну, я, пожалуй, спать пойду. Да и ты бы ложился.

- Лягу, - пообещал Игорь, но остался сидеть задумчиво. Борька ушел; Игорь сидел довольно долго, потом медленно, словно бы нехотя, включил связь и вышел на Довженко-Змая.

- Что случилось? - с легким недовольством спросил генерал-губернатор. - У меня встреча с директорами компаний, извини.

- Один вопрос. - Игорь наклонился к экрану. - Это правда, что у тебя во дворце есть стабильный хронопрокол?

Глаза генерал-губернатора нехорошо сузились, став поожими на лез­вия ножей, лицо окаменело. Потом он выдохнул и прикрыл лицо ладонью. На пальце сверкнул тяжелый гербовый перстень.

- Извини, - с трудом сказал он и убрал руку. - Мне показала этот... это место девушка, которую я любил. Я туда не хожу и не люблю вспоминать.

- Ты не пробовал... - начал Игорь, но Довженко-Змай перебил его:

- Один раз. Еще с ней. Бравировал. ОНИ меня видели, а я их начал даже слы­шать. Буквально несколько секунд - как вспышка, - генерал-губернатор сно­ва закрыл лицо рукой и глуховато сказал: - Не смей больше спрашивать, иначе я тебя убью.

- Ты ведь ходишь туда, - упрямо сказал Игорь. И с трудом выдержал взгляд, Страшный - таким и впрямь убивают... - Я хочу узнать, Сергей. Мне очень нужно, правда.

- Спрашивай, - отрезал генерал-губернатор. - И проваливай.

- ЭТО... ну, проколы. Они связаны с яшгайанами?

Довженко-Змай моргнул, его глаза стали искренне удивленными:

- Нет, конечно... С чего? Если хочешь, возьми монографию, она недавно вышла. Войко... э... Драганов написал. "Систематика и темы сумерлианских проколов в хронопространство Рейнджеров." Это к яшгайанам имеет отношение не бо­лее, чем восход и закат... У тебя все?

И, не дожидаясь ответа, отключился.

Игорь медленно протянул руку и тоже отключил связь. Он еще долго си­дел в кресле, то вглядываясь в темноту, то обшаривая окрестности ментальным "щупом".

Его не оставляло ощущение, что впереди ждет большая опасность.

5.

Оказалось, что заночевали они не так уж далеко от сухого места, и лесоход весь день шел по роскошным лесам, оставлявшим впечатление большо­го заброшенного парка, кишащего живностью. Гнетущее ощущение, навеянное за­топленным городом, постепенно покидало всех.

Кроме Игоря. Для него наоборот - росло напряжение. Немного отпустило только вечером, когда поужинали, убрали за собой, погасили костер и взобрались обратно - на машинный верх.

Катька спустилась вниз - слышно было, как она включила связь и за­глушила ее, очевидно, усевшись в не ушниках отрабатывать сеанс. Остальные разлеглись на крыше лесохода. Молчали, задумчиво смотрели в небо и слу­шали звуки ночной жизни, по временам вздыхая. Звезды светили особенно яр­ко, плыл между них огонек орбитального терминала, а левее - огни рейсово­го...

- Стратолет до Озерного, - лениво сказал Женька. Борька развернулся, сел и решил:

- Пойду вниз...

Но спуститься не успел - послышался шум, стук, и наружу, как пробка из бутылки, вылетела Катька. Борька отшатнулся и сел, едва успев опереть­ся руками:

- Ты чего?!

- Подожди! - отмахнулась она. - Ой, ребята, Лизка! Ой, что я услышала!

Все повскакали.

- Что, что?!

- Война?! С кем?!

- Катюх, не бормочи, говори!

- Ой, - в очередной раз сказала Катька, уж совершенно непохоже на себя, - только что новости передавали - какой-то корабль скиуттов, я не запом­нила, какой - встретил недалеко от освоенных территорий "Челленджер"!

Наступило молчание. Все моргали ошеломленно, только Степка просто ни­чего не понимал и переводил взгляд с одного на другого.

- Да ну, ерунда, - неуверенно разродился Игорь. - Хотя... Пустой?

- Да не пустой, в том-то и дело! - завопила Катька, полностью вылезая из люка...

...Когда окончились Серые Войны, резко поредевшее и сильно поумнев­шее человечество довольно быстро освоило Солнечную Систему, выяснив, что пригодных для жизни планет в ней не существует. Проекты геизации некото­рых из них вышли удачными, но долгосрочными... а главное, человечество не­удержимо тосковало по звездам, до которых не могло добраться.

Тогда родились несколько амбициозных и ошеломляющих проектов, к чи­слу которых относился "Челленджер".

Летом 35 года Промежутка (так позже стали называть время между око­нчанием Серых Войн и Галактической Эрой) с англосаксонского космодрома в поясе астероидов к звезде Альграб, дельте Ворона, стартовал фотонный звездолет "Челленджер" с экипажем из сорока человек. Грандиозный проект был рассчитан на полвека полета с околосветовой скоростью, большую часть этого времени астронавты должны были провести в криостатах, посменно де­журя. Англосаксы как бы заранее ставили себя в приоритетное положение по отношению к русским, как покорители звезд, превращаясь в первую астродержаву Земли. На осуществление проекта были брошены лучшие силы, а "Челленджер" для своего времени был превосходным кораблем.

Неплохо начинавшийся проект оборвался через три месяца вместе со связью. Ученым осталось лишь строить предположения, что же случилось с "Бросающим вызов".

Через полгода практически та же судьба постигла русский "Рейд" и второй английский корабль - "Стар хоум", осуществлявший принцип самовоспро­изводящегося социума: на нем летели больше трех тысяч человек. После это­го человечество скрепя сердце отказалось от игр с космосом, начало искать иные пути и нашло их. Новые корабли искали пропажу, снаряжались даже специальные экспедиции, но всем было ясно, что это просто дань мужеству первопроходцев. Дальний космос никогда не отдавал свои жертвы. Ес­ли с кораблем прервалась связь - он погиб. Это правило было непреложно даже сейчас, через два с лишним века после тех событий.

Но через эти два с лишним века "Челленджер" возвращался...

...После полутора часов, проведенных в молчании и неподвижности у экрана связи, все оставались такими же неподвижными и молчаливыми, даже когда Игорь отключил аппарат. В тишине Лизка вдруг зашмыгала носом и то­нко сказала:

- Жалко их... Восемь человек осталось, и видели, почти все покалеченные...

- Жалко?! - возмутился Борька.- Да они герои! На такой лоханке... - он затряс головой. - Но ДВА ВЕКА! Двести сорок пять лет, вы слышали, двести сорок пять, как же так?!

- Тебе объяснили, - степенно отозвался Зигфрид. - Попадание в свертку. По этому древнему Эйнштейну. У нас - два с половиной века, у них - два го­да. А космос огромен, не удивительно, что их никто не встретил.

- А не слышал их никто, потому что ни чистым радио, ни чистым теле давно никто не поль­зуется и не принимает, конечно... - Женька что-то еще хотел оказать о пробле­мах космической связи, но вместо этого замотал головой, как Борька. - Не представляю!

- Они летели к Альграбу, - Игорь встал и ладонями уперся в потолок, сло­вно хотел поднять его, как люк. - Они готовы были отдать этому всю свою жизнь. Хорошо, долетели - для них! - за два года. Но Пространство отняло у них их открытие, их жертву...

- Альграб - семнадцать планет, около века назад англосаксы застолбили там свои Луны - две, - тихо сказала Катька. - Могли, кстати, найти следы вы­садки, но просто не искали. Слишком невероятно...

- Да, - Игорь скривился. - Я нескладно сейчас говорю, мне не говорится как-то... - он смущенно махнул рукой и умолк.

- Сохранило им молодость и отняло цель, - так же тихо, но очень внятно оказала Катька.

Игорь кивнул:

- Да, спасибо...

- Они все равно совершили подвиг, - упрямо возразил Борька. Игорь кивнул:

- Никто и не спорит. ТУТ не о чем просто спорить, Борь. Я о том, каково им теперь. Мы-то порхаем по Галактике, как мотыльки с цветка на цветок. Я бы лично и два-то года в этой жестянке не выдержал. А они были согласны на полвека!

- Ничего не понимаю, запутался, - тихо-тихо, так, что услышал только Иг­орь, шепнул Степка.

- А я бы согласился, - вдруг сказал Женька. - Если бы знал, что это пра­вда нужно людям. Согласился бы. Неужели мы слабее тех, кто был тогда?! Все помолчали. Лизка вздохнула:

- Вылечат их, конечно...А вокруг - новый мир! - о та вдруг засмеялась. -Вот они удивятся!

- А может, и нет, - возразила Катька. - Скажут: "Мы за это и воевали!"

Теперь посмеялись все. Зигфрид задумчиво произнес:

- Значит, могут вернуться "Рейд"... "Стар хоум"...

- Наверное, могут, - согласился Игорь и фыркнул: - Им теперь только в отшельники куда-нибудь в глушь - иначе офигеют от внимания!.. Черт! - он треснул кулаком по коленке. - Они старше нас на пять-шесть лет! Не вос­принимается как-то даже...

- Как они там, у Альграба, на таком корабле сесть-то решились, - вспомнил передачу и поежился Женька. Борька возразил:

- Они садились на катерах, один погиб.

- А, да, я забыл уже... Эх, вот бы в Канаду сгонять! - исторг Женька почти трагический вопль. - Увидеться!!! Сняться!!!

- Обняться, - добавил Игорь серьезно. - Остынь. У англосаксов и так про­блемы, им и без тебя тяжко, а если уж еще и ты у них появишься, так вообще феодальная раздробленность может наступить...

6.

Ветер колыхал теплое разнотравье, стекая с пологих склонов. Небольшое стадо бизонов шло неподалеку по грудь в шевелящейся зелени - до ле­совода доносилось их пофыркивание, запах. Картина умиротворяла и настраи­вала на прочный аграрный лад.

Но семеро друзей смотрели поверх этой картины, стоя на крыше лесохода. Смотрели внимательно и с интересом.

- Да, - сказал Игорь, - а еще говорят про германские фантазии.

- Кто говорит? - рассеянно спросил Зигфрид. Игорь не ответил.

Зрелище впечатляло. Руки неизвестных мастеров превратили скалу-тре­зубец в оптическую шутку. Даже с близкого расстояния нужно было делать над собой усилие, чтобы видеть то, чем скала была на самом деле - горной крепостью, запиравшее то самое ущелье, которым экспеди­ция собиралась идти дальше.

- Крепость Рейнджеров, - завороженно сказал Борька. - Неужели мимо прой­дем?

- Нет, мимо мы не пройдем точно, - ответил Игорь со страной интонацией, опираясь на кобуру РАПа так, словно это была единственная поддержка в его жизни. - Жень, поднимай вертушку, обследуй крепость поближе. Я поведу. Зиг - в орудийную башню. Борь - к скорострелке. Степ - к проходческому лазеру.

- А мы?! - за себя и за подругу возмутилась Ленка.

- Готовить обед, - отрезал Игорь так, что девчонки не посмели сказать ни слова. - Жень, я провожу тебя, с машиной помогу...

... - Чего-то опасаешься? - спросил Женька, водя включенным тесте­ром вдоль хвоста вертолета.

- Не то слово, - Игорь соскочил с лесенки и отряхнул ладони. - Помнишь, как мы чуть-чуть не разбились над Сааском? Когда остановился двигатель нашего с Борькой вертолета?

- Ты думаешь... - Женька смерил взглядом крепость. - Думаешь, там яшгайаны?

- Там есть что-то очень нехорошее, - убежденно ответил Игорь. - Будь осторожен и внимателен. Не потеряй контроль за собой.

- Так, может, вообще обойти это место? - Женьке застегнул ремни краг.

- М? - Игорь вопросительно посмотрел на него.

- Шутка, - согласился Женька. - Ладно, давай вниз и дождитесь моего сиг­нала. Я включу связь...

...- Боевая готовность на местах.

- Готов оружие.

- Готов скорострелка.

- Готов лазер.

- Готов обед! - с невероятным ядом отозвалась Катька из-за спины Игоря.

- В чем все-таки дело?!

- У меня есть опасения, что эта крепость - одновременно приманка и засада, - исчерпывающе объяснил Игорь. - И если найдется хоть один желающий ее обойти - мы немедленно отправляемся назад.

Молчание превратилось в недоуменное. Очевидно, такая мысль никому но приходила в голову.

Что не могло не радовать.

На экране плыло передаваемое Женькой изображение. Выщербленная до­рога - снизу она была не видна, пряталась в скальном распадке - поднима­лась вверх довольно полого. Ее окружали столбы с навершиями в виде похожих на лилию цветков. Вертолет летел как раз в этот ущелье, узком и прямом, как стрела.

- Смотрите, - послышался голос Женьки. - Вон там смотрите. Показываю!

- Ого! - вырвалось у Игоря. Дорога на протяжении почти километра была взломана. Создавалось впечатление, что камень кипел - шесть или семь огромных лунок заполняла похожая на застывшую лаву пузырчатая масса. Что-то похожее показывали в фильмах о последствиях мощных плазменных ударов с орбиты. - Тут применяли энергетическое оружие? Ничего, проедем... Покажи-ка замок, Жень.

- По-моему, он заброшен, - Женька показал ряды небольших стрельчатых бо­йниц, скальные выступы, умело превращенные в контрфорсы, лестницу - только для пешего подъема - ловко встроенную в неровности камня и казавшуюся их продолжением. - Проезда я вообще не вижу. Могло и завалить... А вот пещеры.

Черные зевы - несколько и на разных уровнях - виднелась у подножья скалы, из которой вырастал замок. Женька завис возле них - почти вплотную

- Осторожнее, - попросила Лизка. - Жень, ну пожалуйста, осторожнее, пода­льше!

- Все нормально, - отозвался Женька. - Не похоже, чтобы тут кто-то был... Я поднимаюсь выше.

Поплыли стены - трещиноватой мощный камень.

- Он разобьется, - шептала Лизка, - он безо всяких яшгайанов разобьет­ся, снесет себе винты о скалу... Игорь, да скажи ты ему!

- Женька, отведи машину, - приказал Игорь, - дай общий план. А то я вижу только, как от твоих винтов трава треплется.

Склон отдалился, давая панораму.

- Подойдем ближе, вплотную к лестнице, - сказал Игорь, - и попробуем найти проход для машины. Заодно исследуем эту махину.

- Пещеры? - загорелись глаза у Катьки. - Чур, я исследую пещеры!

- Жень, мы начинаем движение, - не обращая внимания на ее "заявку", сооб­щил Игорь. - Пошли! - и он двинул "индрик" вперед. - Давай обратно, Жень. Девчонки, обед разносите, на ходу поедим!

Лесоход вошёл в ущелье, оказавшееся по сравнению с ним довольно тесным - почти задевая бортами столбы. Появился Женька - он посадил верто­лет так, что никто и не заметил.

- Дела для меня нет? - он уселся на место оператора рядом с Игорем и поставил на колени стакан с квасом и открытую упаковку салата.

- Отдыхай, - посоветовал ему Игорь. - Или нет, стоп. Сядь за меня. Я пойду свою снарягу посмотрю.

Игорь забрался в спальник и, открыв шкаф начал проверять геологическое снаряжение. Вот вечные вещи; молоток, например... Полевой спектроопределитель с кассетами... Елки?!

- Кто паковал прибор?! - крикнул Игорь.

- Да ты, кто же, - ответил Борька сверху. - А что?

- Ничего, - буркнул Игорь смущенно, созерцая спектроопределитель. Вместо профессиональной камеры "Паркфилд" производства Англо-Саксонской Империи, имеющей выборочную распластовку, глубину промера в пятьсот метров и кру­говой обзор с секторным вычленением, он каким-то образом сунул в укладку оформленный под "Паркфилд" отечественный "Глаз-2М" - модель для пионеров, с автоматикой распластовки, стометровой глубиной и направленным сектором. - Природой доказано, - пробормотал Игорь, - что даже если начать собираться за год - все равно что-нибудь обязательно забудешь... Так, ну и как мне?.. Прошв со свечкой по пещерам лазить, маните ли меньше и не так тяжело... Жень! - крикнул