О том, как правильно исповедоваться. нием является случат, когда обиженный человек умер или же его невозможно разыскать, потому что он сменил мес­то жительства

нием является случат, когда обиженный человек умер или же его невозможно разыскать, потому что он сменил мес­то жительства, и нельзя попросить прощения хотя бы в письме. Но если у кающегося есть расположение сделать это, то Бог, видя это расположение, его прощает.

— Геронда, а если мы попросили прощения у чело­века, обиженного нами, а он нас не прощает?

— В этом случае будем молиться, чтобы Бог умягчил его сердце. Однако Бог может не умягчать сердце этого человека и по той причине, что, если он нас простит, мы можем легко впасть в тот же самый грех снова.

— Геронда, а допустимо ли, совершив какой-то тяже­лый грех, исповедовать его не сразу?

— А зачем оставлять его на потом? Для того чтобы он прокис? Ведь чем дольше ты не выбрасываешь какую-нибудь тухлятину, тем больше она тухнет. Зачем ждать два-три месяца, а потом идти исповедоваться в тяжелом грехе? Надо идти как можно быстрее. Если мы имеем открытую рану, разве надо ждать, пока пройдет месяц, и только потом ее лечить? Нет. В таком случае даже не на­до ждать, когда у духовника будет больше времени или больше возможности уделить нам внимание. Надо тут же бежать к духовнику, кратко исповедовать ему совер­шенный грех, а потом, когда у духовника будет больше времени, можно пойти к нему, чтобы побеседовать или получить духовное оставление.

Для того чтобы обрисовать духовнику положение, в котором мы находимся, много времени не нужно. Если совесть работает правильно, то человек описывает свое состояние в двух словах. Однако если внутри у человека сумбур, то он может произносить много слов и при этом не давать духовнику представления о своем состоянии. Некоторые люди присылают мне целые тетради с рас­сказами о себе и о своих проблемах. По двадцать-тридцать страниц мелким почерком, а в конце еще несколь-

ко страниц постскриптума... Хотя все, о чем они пишут, могло бы уместиться на одной странице.

Оправдывая себя во время исповеди, мы отяжеляем свою совесть

— Геронда, если во время исповеди кающийся не чувствует той боли, которую он ощущал, совершив грех, значит, у него нет действительного покаяния?

— Если с того момента, как он совершил этот грех, прошло какое-то время, то рана затягивается и столь силь­ной боли он не чувствует именно поэтому. Но надо быть внимательным, вот к чему во время исповеди не должно се­бя оправдывать. Приходя на исповедь и каясь перед духов­ником в том, что я, к примеру, на кого-то разгневался, — хотя по большому счету тому, на кого я разгневался, стоило дать и тумака, — я не рассказываю духовнику о том, что этот человек был действительно виноват, чтобы духовник не стал меня оправдывать. Человек, который, исповедуясь, оп­равдывает себя, не получает внутреннего упокоения — на­сколько бы он ни попирал свою совесть. Те самооправдания, которыми он прикрывается во время исповеди, ложатся бременем на его совесть. А вот тот, кто, имея утонченную совесть, преувеличивает тяжесть совершенных им грехов и принимает от духовника тяжелую епитимью, — чувствует неизреченное радование. Есть люди, которые, сорвав без спросу всего одну виноградинку, чувствуют себя так, словно украли много корзин винограда, и постоянно думают о сво­ем грехе Они не спят всю ночь, пока этот грех не поисповедуют. А другие, воруя виноград целыми корзинами, оправ­дывают себя и говорят, что они взяли всего одну виноград­ную гроздь. Однако знаете, какое божественное утешение испытывают люди, которые не только не оправдывают се­бя, но и преувеличивают свое ничтожное прегрешение, пе­реживают и очень страдают за какой-то маленький совер-