Неуправляемость

Как и бессилие, концепция неуправляемости в Первом Шаге часто неверно понимается взрослыми детьми. Хотя некоторые из нас росли в семьях, где царили хаос и нестабильность, многие семьи производили впечатление управляемых и благополучных. Но мы знаем, что благополучие не всегда подразумевает управляемую и целостную жизнь. За управляемостью и добровольностью наших дисфункциональных семей часто скрывался контроль.

Неуправляемость, о которой мы говорим в Первом Шаге, подразумевает наше желание контролировать других людей и самих себя и приводит к ощущению собственной несостоятельности и неэффективности. Когда нам удается оказаться в ситуации контроля, за ними неминуемо следует болезненный эпизод потери контроля. Нас ранит, когда любимые нами люди противостоят нашему контролирующему поведению. Их действия, направленные на прекращение наших попыток контролировать их, как правило, вызывают в нас чувства гнева или покинутости. Их действия могут ранить нас, но обычно в своем чувстве покинутости мы обвиняем других людей. Мы обвиняем их также за то, что они не читают наши мысли и не ведут себя так, как нам бы хотелось. Мы стремимся к контролю над людьми и ситуациями, чтобы не заниматься своей собственной неуправляемой жизнью. Контроль является попыткой уменьшить неопределенность и избавиться от своих собственных болезненных чувств относительно прошлого и настоящего. Тем не менее, наша неуправляемость, подпитываемая контролем, проистекающим из страха, неизбежно влечет за собой то, что мы боимся больше всего — покинутость.

Многие взрослые дети, будь это новички или участники других двенадцатишаговых программ, не замечают тонкого различия между бессилием и беспомощностью. Им не хватает контроля, в основе которого лежит страх, который они принимают за управляемость. Опыт ВДА показал, что взрослые дети будут придерживаться контролирующего поведения и усвоенной ими беспомощности до тех пор, пока оно работает, и тем не менее эти поведенческие шаблоны преодолимы с помощью тщательной работы по Шагам и регулярного посещения собраний ВДА.

И, наконец, любое обсуждение бессилия и неуправляемости в ВДА будет неполным без концепции заболевания алкоголизмом или семейной дисфункциональностью. Когда в семье есть алкоголь или другая дисфункция, затронутым становится каждый член семьи. Мы испытываем влияние в физическом отношении, в ментальном и в нравственном. За 18 лет своей жизни у нас было 6 570 дней стыда, унижений, игнорирования, критики, манипуляций, а ведь в эти годы формировался фундамент нашего бытия. Это целых 160 000 часов дисфункциональной жизни с нездоровым воспитанием. Это 72 сезона печали, глубоко скрытой на физическом уровне. Дисфункциональность проникает в наши души и становится нашей фальшивой личностью. Чтобы выжить в условиях тесного контакта с дисфункциональностью в семье, наше сознание развило глубоко приживающиеся роли и черты, которые меняют значение слов и опыта. Некоторые из нас стерли из памяти разрушительную природу насилия, так как наша еда и кров зависели от наших насильников.

В детстве у нас не было возможности уйти из дома. Если наши родители били, растлевали или пренебрежительно относились к нам, мы все равно были вынуждены жить с ними. Нам приходилось искать способ выжить. Бессознательные способы выживания, которые мы использовали будучи детьми, включали в себя замену смысла слов. Поскольку мы были уязвимыми, мы изменяли свой способ восприятия эмоционального и физического насилия. Мы боялись за собственную безопасность или боялись, что именно мы вызывали это насилие своими действиями. Мы придумывали оправдания негативному поведению своих родителей или искали причины, убеждающие нас в том, что мы заслужили такое отношение к себе. Мы пришли к убеждению, что мы заслужили, чтобы нас били или жестко критиковали. Мы путали растление с проявлениями любви, так как родственники, которые нас растлевали, выдавали свои действия за любовь. Такое искаженное мышление по поводу избиений или прикосновений подпитывало наше отрицание во взрослом возрасте. Это смещение понятий приводило к тому, что многие из нас говорили, что у нас было счастливое детство в то время, как в действительности мы прошли через ад.

Мы никогда не говорили о семейных секретах. Мы считали, что забыли о насилии, но наше тело и ум помнили. Черты выживания становились для нас возможностью найти выход мучавшим нас страху покинутости и чувству стыда. В течение лет, проведенных в дисфункциональной обстановке, наш Внутренний Ребенок или наша Истинная Личность стал прятаться и ограждаться стеной химических зависимостей и зависимого поведения. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что семейная дисфункциональность влияет на нас телесно, умственно и духовно. Наше заболевание проявляется в языке отрицания и передается следующим поколениям с помощью секретов, обвинений и искажений.

Заболевание семейной дисфункциональностью является прогрессирующим, неизлечимым и иногда смертельным. Если его не лечить, болезнь прогрессирует, тем не менее, эту болезнь часто неправильно диагностируют, в результате чего взрослые дети вынуждены прибегать к средствам, которые, как правило, не приносят облегчения. Многие взрослые дети закончили жизнь самоубийством или умерли от осложнений, вызванных употреблением наркотиков или недугами, корни которых прослеживаются в насилии, причиненном в детстве. Это шокирующее заявление, но наш опыт показывает, что это правда. Семейная болезнь дисфункциональностью губительна и при этом широко распространена. Но ВДА и возможность делиться своей болью с другими выздоравливающими взрослыми детьми несет нам надежду.

Мы призываем вас быть терпеливыми и нежными при рассмотрении этой стороны своей жизни. Это означает, что нам следует позаботиться о себе. Мы выполняем работу по Шагам и работаем в программе для того, чтобы прожить то, о чем говорится в Обещаниях ВДА.