Глава XII. Нирвана 2 страница

В годовщины в память о моем уходе возносите искреннюю молитву из самой глубины сердца. Что касается методов приобретения практических знаний, то если какой-то метод приводит к усилению ваших отрицательных качеств и пробуждает эгоистические наклонности, то оставьте его, даже если он признается превосходным, и продолжайте совершать те действия, которые помогают бороться с Пятью Вредоносными Страстями и приносят благо всем живущим. Знайте, что они являются истинной и Святой Дхармой, даже если считаются греховными с точки зрения людей, связанных мирскими условностями.

Если услышавший эти наставления не следует им и вместо этого насмехается над ними, он нарушает Божественный Закон, и, каким бы знающим он ни был, он заработает себе место в самой нижней части преисподней. Жизнь коротка, и час смерти неизвестен. Поэтому усердно медитируйте. Не совершайте грехов и приобретайте заслуги, не жалея сил и даже жертвуя жизнью. Все, что я сказал, кратко выражается в следующем: поступайте так, чтобы вам не пришлось стыдиться самих себя, и твердо придерживайтесь этого правила. Если вы будете поступать именно так, знайте, что вы не нарушаете заповедей Высших Будд, если даже в книгах вы встретите противоречивые требования. К этому сводятся все наставления, касающиеся слушания и размышления. Если вы будете поступать так, сердце мое будет радоваться, а если мое сердце будет радоваться, ваши обязанности будут выполнены как в отношении сансары, так и Нирваны. Никакой другой метод, каким бы он ни казался превосходным для мирских людей, не может удовлетворить меня ни в малейшей степени».

И в заключение Джецюн исполнил гимн о полезных делах:

 

«Я склоняюсь к стопам Милосердного Марпы!

Вы, мои ученики, объединенные верой,

Выслушайте последнее наставление

Старца Миларепы, Духовного Отца,

Йога Миларепы,

По милости Марпы из Лхобрака[270],

Выполнившего все свои обязанности безупречно.

Если вы, мои шишьи и последователи,

Желаете соблюдать мои заповеди,

Делайте то, что я вам сказал,

И тогда в течение этой жизни вы принесете

Неоценимую пользу другим и себе,

Радуя меня и Высших Будд.

Все остальное бесполезно

Для вас и других и огорчительно для меня.

Если гуру не принадлежит к непрерывающейся

апостольной иерархии,

Какая польза от посвящения[271]?

Если Дхарма не проникла в сердце,

Какая польза от заучивания наизусть тантр[272]?

Без полного отречения от мира

Какая польза от медитации на Избранных Истинах?

Если тело, речь и ум не созвучны Учению,

Какая польза от соблюдения религиозных обрядов?

Если гнев не побежден с помощью противоядия[273],

Какая польза от размышлений о терпении?

Если не оставлены все пристрастия, все симпатии и антипатии,

Какая польза от молитв?

Если эгоизм не выкорчеван из сердца,

Какая польза от занятий благотворительностью?

Если живущих в Шести Лока мы не считаем нашими родителями,

Какая польза от посвящения в духовный сан?

Если чистая любовь и благоговение не прорастут в сердце,

Какая польза от возведения ступы?

Если нет способности медитировать круглосуточно,

Какая польза от изготовления тша-тша?

Если произносимая молитва не рождается в глубине сердца,

Какая польза от соблюдения годовщин?

Если не были получены Тайные Учения[274],

Какая польза от страданий?

Если к Святому не относятся с любовью и Верой при жизни,

Какая польза от поклонения его останкам или его изображениям?

Если в человеке не родилось раскаяние,

Какая польза от слов «отвергнись от себя и покайся»?

Если не культивировать любовь к другим, большую, чем к себе,

Какая польза от словесного сочувствия?

Если все греховные страсти не преодолены,

Какая польза от служения религии время от времени[275]?

Если каждое слово гуру не почитается и не исполняется, как закон,

Какая польза от такого учительства?

Все дела, не приносящие пользы,

Не приносят ничего, кроме вреда, и потому не совершайте их.

Йог, завершивший свой путь служения,

Не должен возлагать на себя новые обязанности».

 

Этот гимн произвел на учеников глубокое впечатление.

Вскоре у Джецюна обнаружились симптомы серьезной болезни, и как раз в это время явился геше Цапхува, принеся с собой немного мяса и чанга, якобы для того, чтобы преподнести Джецюну, но на самом деле целью его визита было увидеть своими глазами, в каком состоянии находится Джецюн. Обратившись к Джецюну, он сказал: «Такой святой человек, как Джецюн, не должен болеть такой тяжелой болезнью. Но так как это случилось, ее следует распределить между всеми твоими учениками, если это возможно. Или если есть способ ее переноса, тогда ее можно передать мне. Но если и это невозможно, тогда что лучше всего сделать?»

Джецюн улыбнулся и сказал: «Действительно, эта болезнь настигла меня беспричинно, но у меня не было выбора, как ты, по-видимому, хорошо знаешь. Вообще болезнь йога и болезнь обычного человека не одно и то же. Йогу она может казаться не заслуживающей внимания. Но эта болезнь служит мне украшением».

Сказав так, он спел гимн:

 

«Круговорот рождения и смерти и освобождение от

него можно видеть или постичь в обители Ясного Света.

Когда руки принимают естественное положение[276],

Великая Мудра ставит на них свою печать[277].

Поэтому я обладаю невозмутимостью совершенной и

мужеством, не знающим преград.

Болезни, злые духи, грехи и затмения

Лишь украшают меня премного.

Они заключены во мне, как нервы, как влага и как семя.

Дары я принимаю для украшения знаков моего совершенства.

Пусть грех зложелательства будет искуплен[278].

Эту болезнь, которая мне так к лицу,

Я мог бы передать, но в этом нет нужды».

 

Геше тогда подумал: «Джецюн подозревает, что я его отравил, но он полностью не уверен в этом. А относительно его способности передать болезнь, то я не сомневаюсь, что он не мог это сделать, даже если бы имел на это право». И он сказал Джецюну: «О Джецюн, мне бы хотелось знать истинную причину твоей болезни. Если она вызвана злыми духами, их нужно изгнать. А если это просто расстройство организма, вызванное нарушением равновесного содержания соков, то их нужно уравновесить и нормализовать. Но я в этой болезни не разбираюсь. Однако, если ты можешь передать ее, пожалуйста, передай».

На это Джецюн ответил: «Некое существо сделалось одержимым одним из самых злобных духов, который называется демоном эгоизма. Этот демон и вызвал мою болезнь, нарушив слаженность моего организма. Демона этого невозможно изгнать, и болезнь невозможно вылечить. Если бы я передал ее тебе, ты бы ни одного мгновения не смог бы ее переносить. Поэтому я не буду этого делать». Геше подумал про себя: «Ага! Не желая признаться в своей неспособности передать болезнь, он, притворяясь, говорит, что не хочет ее передавать». И в настоятельном тоне геше сказал: «Передай ее, прошу!»

Джецюн ответил: «Хорошо. В таком случае я пошлю ее не тебе, а в ту дверь, и ты сможешь тогда оценить ее силу». И с этими словами Джецюн послал ее в дверь комнаты для медитаций. Дверь тут же заверещала, задрожала, задвигалась и едва не распалась на части. И в этот момент Джецюн, казалось, не испытывал никакой боли.

Геше и на этот раз не поверил. «Это, безусловно, трюк, производимый магическим способом», – подумал он про себя и сказал Джецюну: «Замечательно! А теперь передай ее мне!»

На это Джецюн сказал: «Я выполню твою просьбу, но передам тебе только часть этой силы». И Джецюн вернул боль из двери и направил ее Цапхуве, сказав ему, что посылает только половину боли, и спросил, как он оценивает ее силу и как он ее переносит.

Для геше боль оказалась столь невыносимой, что он едва не потерял сознание. И когда он испытал на себе эту боль, которую из-за него переносил Джецюн, его охватило глубокое раскаяние. Положив голову под ноги Джецюна, он каялся, проливая потоки слез: «О Джецюн, Святой Владыко. Эта болезнь, как сказал ты сам, послана тебе этим существом, одержимым эгоизмом и завистью. Я молю тебя, возьми все мое состояние, движимое и недвижимое, и прости мне это преступление, дабы злая карма не настигла меня».

Так как эти слова были произнесены в духе искреннего раскаяния, Джецюн увидел, что он действительно покаялся, и с радостью простил его. Вернув всю боль себе, он сказал: «Я никогда не владел[279] никаким домом, никакой собственностью, а сейчас на пороге смерти, когда мне вообще не нужно никаких вещей, что я буду делать с твоим имуществом? Оставь его себе, и больше не нарушай установлений Дхармы. А я буду искренне молиться за тебя, чтобы тебя не постигла злая карма за твое преступление и чтобы ты избежал страданий». И он спел гимн:

 

«Почтение стопам Совершенного Марпы!

Даже Пять Смертных Грехов, беспредельных по их

злым последствиям,

Могут быть искуплены, если своевременно в них покаяться.

И поэтому пусть мои заслуги и блаженство,

Вкушаемое мной со всеми Буддами прошлого,

настоящего и будущего,

Истребят злую карму всех живущих.

Пусть и твоя доля несчастий

Целиком перейдет ко мне и будет также нейтрализована[280].

Мне жаль того, кто делает зло

Своему гуру, наставнику или родителям.

И пусть плохая карма, рожденная этим злом,

Будет съедена мной и тщательно переварена.

Пусть твоими товарищами не будут исполненные порока,

И во всех твоих будущих существованиях

Пусть ты будешь встречаться с добронравными друзьями.

Пусть никто из злобных побуждений не сделает тебе того,

Что исчерпает твою заслугу».

 

Это принесло утешение геше. Радость и вера переполняли его, и он поклялся, что отныне и до самой смерти он не совершит ничего недостойного и посвятит свою жизнь религии. Он сказал Джецюну: «Из-за любви к богатству и собственности я творил зло. А теперь мне не нужны ни дома, ни земли, ни деньги, ни вещи. Поэтому если даже Джецюн в них не нуждается, они могут быть использованы для оказания материальной помощи ученикам и последователям во время их обучения. И я прошу вас принять их от меня».

Несмотря на искренность его слов, Джецюн отказался от имущества геше, но после кончины Джецюна ученики использовали это имущество для оплаты расходов на погребальные церемонии и проведение годовщин в память Джецюна, которые отмечаются и поныне, а сам Цапхува в дальнейшем стал очень преданным верующим.

Джецюн затем сказал: «Мое пребывание в этом месте принесло плоды: закоренелый грешник раскаялся и ступил на Путь Освобождения. И поэтому мои дела здесь закончились. Мне, йогу, больше не следует оставаться здесь. Йогу так же не пристало умирать в населенном месте, как царю в хижине простого крестьянина. Поэтому умирать я пойду в Чубар». На это Себан-Репа сказал: «Из-за твоей болезни тебе будет слишком утомительно идти туда пешком. Мы понесем тебя на носилках, Владыко!» В ответ Джецюн сказал: «Для меня болезнь и смерть одинаково нереальны. Здесь я показал вам знаки моей болезни, а в Чубаре я покажу вам знаки моей смерти. И для этого мне не нужны носилки. Кто-нибудь из младших Репа, учеников Джецюна, могут отправиться в Чубар впереди меня».

Следуя указанию Джецюна, некоторые из младших учеников пошли первыми, но когда они достигли пещеры Брилче – «Язык Самки Яка», они увидели, что Джецюн пришел туда раньше их. Старшие ученики, которые шли сзади, сопровождали другого Джецюна. Еще один Джецюн с симптомами болезни находился в пещере на горе Ядовитая При Прикосновении. Когда одного Джецюна его преданные ученики сопровождали в Чубар, другой Джецюн читал на Красной Скале прощальную проповедь тем, кто пришел послушать его в последний раз. И одновременно он явился к каждому, кто оставался у себя в доме и возносил ему прощальные молитвы.

Поэтому те, кто шел впереди, уверяли, что Джецюн опередил их, в то время как старшие ученики, которые вышли вместе с Джецюном, утверждали, что они сопровождали его. Те, кто пришел позже, в свою очередь говорили, что шли вместе с Джецюном. Другие сказали, что в тот день Джецюн был с ними на Красной Скале. Некоторые говорили, что он был тогда в их доме. А те, кто, оставшись дома, молился ему, сказали, что он приходил к ним как раз в это время. Так, каждому казалось, что Джецюн был только у него почетным гостем и принимал от него все знаки внимания и поклонения, и поэтому в этом вопросе они не могли прийти к согласию. Тогда они все спросили об этом самого Джецюна, и он ответил: «Вы все правы. Это был я, кто играл с вами[281]».

Когда Джецюн находился в Чубаре в Пещере Брилче, болезнь его продолжалась. Все жители этой местности пребывали в это время в состоянии экстаза и видели на небе такие же радуги, которые появлялись во время проповедей Джецюна. От вершин гор исходило сияние, все ощущали действие благодати, и каждый знал, что Джецюн собирается покинуть этот мир.

Тогда ближайшие ученики Шива-Вед-Репа, учитель из Нган-Дзонга (т.е. Нган-Дзонг-Репа) и Себан-Репа спросили Джецюна, в какой мир он собирается уйти и куда им возносить молитвы ему. Они также попросили передать им последние наставления, и каждый из них хотел получить еще специальные указания по методам религиозной практики.

Джецюн сказал им: «О том, куда вам обращать молитвы, решайте сами, согласно вашей вере. В какое место вы бы ни посылали свои молитвы, если вы будете молиться искренне и усердно, я приду к вам[282] и исполню ваши желания. Поэтому молитесь искренне и с твердой верой. Сейчас я собираюсь посетить Обитель Счастья, Нген-Гах, где правит Бхагаван Акшобья. И мое последнее распоряжение, которое вы должны выполнить после моей смерти, состоит в следующем: Речунгу, который, как я предчувствую, скоро прибудет сюда, отдайте мой бамбуковый посох и это платье из хлопка, которые, как вы знаете, являются моей единственной собственностью. Они будут служить ему талисманом и помогать контролировать жизненные токи во время медитации[283]. Пока не прибудет Речунг, никто не должен прикасаться к моему телу. Шляпа Учителя Майтри и этот черный посох из агару будут служить утверждению веры с помощью глубокой медитации и возвышенных устремлений. Их вы должны отдать Юпа-Тенпе. Эту деревянную чашу может взять себе Шива-Вед. Чашу из черепа я предназначаю Нган-Дзонг-Тенпе. Себан-Репе я отдаю кремень и огниво. Эту костяную ложку я оставляю Бри-Гом-Репе. Другим ученикам я отдаю эту накидку из хлопка, которую они могут поделить между собой, разрезав ее на куски. Цена этим вещам невелика, но каждая из них несет в себя заряд духовной силы.

А теперь послушайте о главном. Об этом никто не должен знать, кроме моих близких учеников и преданных мне мирян. Все золото, которое я, Миларепа, накопил в течение жизни, спрятано под этим очагом, и при нем находится письмо, в котором указано, как оно должно быть поделено между всеми вами. После моей кончины не забудьте достать его оттуда и распорядитесь им согласно моим указаниям.

В отношении того, как применять в жизни религиозные учения, вы должны помнить следующее. Среди вас могут найтись такие, кто будет прикрываться показным благочестием, а на самом деле будет стремиться к славе и почестям. Раздавая сотни нужных и ненужных вещей под видом благотворительности, такие люди надеются получить за них щедрое вознаграждение. Хотя боги с их божественным видением отворачиваются от них, эти эгоистичные натуры с ограниченным сознанием продолжают в этом усердствовать. Их показную религиозность, рассчитанную на то, чтобы скрыть страсть к приобретению материальных благ, так как в противном случае об этом станет известно и это послужит поводом к их осуждению со стороны окружающих, можно уподобить употреблению изысканных яств, смешанных со смертельным аконитом. Поэтому не пейте яд желания славы и почестей и, сорвав с себя путы мирской суетности, рождающей это желание, посвятите себя преданному служению».

Ученики тогда спросили, можно ли уделять немного времени мирским делам для оказания помощи другим. На это Джецюн ответил: «Это допускается, если они исполняются без малейшей личной заинтересованности[284]. Но такое отречение встречается редко, и служение другим редко приносит пользу, если помогающий полностью не освободился от желания личной выгоды. Даже при отсутствии желания помогать другим работа, исполняемая в собственных интересах из эгоистических побуждений, требует больших усилий. Это подобно тому, как если бы тонущий, беспомощный сам, пытался спасать другого тонущего. Пока вами не будет достигнута Истина во всей полноте, не бросайтесь слишком поспешно оказывать помощь другим. Слепой не может вести слепого[285]. Пока существует жизнь, будут и нуждающиеся в помощи, и каждый будет иметь возможность ее оказывать. А сейчас я призываю вас стремиться лишь к одному – достижению состояния Будды ради блага всех живущих. Смиряйте себя и удовлетворяйтесь малым. Одевайтесь в лохмотья. Кротко переносите лишения – голод и нищету. Оставьте все помыслы о мирской славе. Умерщвляйте плоть и тренируйте ум и таким путем приобретайте знания из опыта. Чтобы вам не сойти с правильного пути в вашей религиозной практике, храните эти наставления в вашем сердце». А затем Джецюн спел гимн:

 

«С почтением я склоняюсь к стопам Владыки Марпы!

Если вы, стремясь служить религии и достичь Мудрости,

Не изберете себе мудрого гуру и не будете верны ему,

Мало вы заслужите благодати,

Несмотря на вашу веру и кротость.

Если вы не примете Посвящения, глубокого, мистического,

Слова тантр будут только вашими путами.

Если вы не будете сверять свой опыт с тантрами,

Все вами исполняемые обряды будут лишь вашими тенетами.

Если вы не будете медитировать на Избранных Учениях,

Отречение от мира будет лишь напрасной мукой.

Если вы не погасите греховные страсти противоядием,

Словесные проповеди будут для вас пустым звуком.

Если вы не знаете Совершенных Методов и Пути,

Одним усердием вы немногого достигнете.

Если вы не знаете Тайных Совершенных Методов,

Одним упорством вы не сократите Путь.

Если вы не приобретете великой заслуги

И будете жить только для себя,

Ваша жизнь в сансаре будет продолжаться.

Если вы не откажетесь ради Религии от накопленного богатства,

Даже непрестанно медитируя,

Вы не приобретете больших Знаний.

Если вы не развили в себе чувство удовлетворенности малым,

Накопленное вами будет служить только обогащению других.

Если внутри вас не светит Свет Умиротворенности,

Внешнее благополучие и удовольствия станут источником страданий.

Если вы не одолеете Демона Гордыни,

Ваше честолюбие приведет к краху и судебным искам.

Угодничество пробуждает Пять Ядовитых Страстей,

Любостяжание разлучает самых близких друзей.

Возносить одного значит унижать остальных.

Будьте успокоенными и распрей избежите.

Сохраняйте сосредоточенность, и рассеянность исчезнет.

Пребывайте в одиночестве и найдете друга.

Занимайте самое низкое место и подниметесь на самое высокое.

Торопитесь медленно и прибудете скоро.

Откажитесь от всех мирских целей и достигнете высочайшей цели.

Если вы пойдете Тайным Путем, для вас это будет кратчайший путь.

Если вы познаете Пустоту, Сострадание родится в вашем сердце.

Если других от себя отличать не будете, другим служить вы не сможете.

Если, служа другим, вы принесете пользу, тогда вы встретитесь со мной.

И приняв меня, вы достигнете состояния Будды.

Мне, Будде и моим ученикам молитесь искренне, не делая различий».

 

Исполнив гимн, Джецюн сказал: «Так как мне уже совсем мало осталось жить, соблюдайте мои заповеди и следуйте мне».

После этих слов Джецюн погрузился в спокойное состояние самадхи. Так, в возрасте восьмидесяти четырех лет[286], Джецюн покинул этот мир на рассвете четырнадцатого дня последнего зимнего месяца, в год дерева и зайца (1135 г.)[287].

Когда Джецюн уходил из этого мира, совершилось соединение его физического тела с Царством Вечной Истины (с Дхармакаей). Знаки, еще более удивительные и в гораздо большем числе, чем прежде, были явлены дэвами и Дакини, и очень многие из присутствовавших видели их. Небо было пронизано лучами всех цветов радуги, образующими фон в виде квадратных орнаментов, в центре которых находились разноцветные лотосы, некоторые из восьми, а некоторые из четырех лепестков. На лепестках были чудесным образом начертанные Мандалы – мистические диаграммы круглой формы, красотой превосходившие написанные самым искусным художником из людей. Облака чудесной окраски принимали форму церемониальных зонтов, знамен, занавесей, драпировок и различных других ритуальных предметов. Цветы, как густой снег, падали с неба. Разноцветные облака украшали вершины гор и принимали форму ступ, наклоненных в сторону Чубара. Слышалась изумительная музыка и пение псалмов, славословящих Святого. Воздух был напоен ароматом, куда более прекрасным, чем лучшие земные благовония, и каждый ощущал его. Божественные существа, дэвы и Дакини, принесли много даров, как если бы они пришли навестить Джецюна, и многие видели их. Еще более удивительным было то, что люди, видя обнаженные формы дэв, не испытывали никакого смущения, а неприятный запах, исходивший от людей, казалось, не действовал на богов[288]. Боги и люди встречались, обменивались приветствиями или беседовали друг с другом, как если бы наступил снова Золотой Век – Сатья-Юга[289]. Жители Ньянама, узнав вскоре о кончине Джецюна, поспешили в Чубар и обратились к ученикам Джецюна и находившимся там мирянам из Брина с предложением кремировать тело Джецюна в Ньянаме, но их предложение не было принято. Тогда они попросили подождать с кремацией до тех пор, пока они не приведут из Брина всех преданных Джецюну, чтобы те смогли в последний раз взглянуть на своего гуру. В этом им не было отказано, и они пошли в Брин, откуда вернулись с большим людским подкреплением и собирались применить силу, чтобы унести тело Джецюна в Ньянам. Чуть было не разгорелся конфликт, но вмешались старшие ученики и сказали: «Вы, жители Ньянама и Брина! Вы все верили в Джецюна и в равной степени были его последователями. Поскольку Джецюн скончался в Чубаре, кремация также должна происходить в Чубаре, а не в Ньянаме. Те, кто пришел из Ньянама, могут остаться, чтобы присутствовать при кремации и получить свою долю реликвий». Но когда люди из Ньянама, считая себя более многочисленными и сильными, собрались силой унести тело Джецюна, на небе появился Дэва и голосом Джецюна спел гимн:

 

«О вы, ученики, здесь собравшиеся!

И вы, миряне-последователи, затеявшие спор!

Внемлите мне.

Я, дэва, ученик Джецюна,

Явился к вам с советом, чтобы помирить вас.

Миларепа, лучший из людей,

Слил свой ум с Нерожденной Дхармакаей.

И так как все формы нереальны, кроме ума,

И земная форма Джецюна также сольется с Дхармакаей,

Глупо спорить об останках,

Не приобретя Истинных Реликвий.

Только неразумные затеяли бы спор из-за тела Миларепы.

Ссорясь, вряд ли вы его получите.

Молитесь со смирением и верой.

И хотя Дхармакая не имеет рождения,

Если вы будете искренне молиться,

Воссияет Не Знающая Преград[290], рожденная благими помышлениями,

И соответственно вашим заслугам

Вы получите свою долю Реликвий».

 

Закончив петь, дэва исчез, как исчезает на небе радуга, и все ученики-миряне возрадовались, как если бы они снова встретились со своим любимым гуру. Они прекратили спор и начали молиться.

Вскоре обнаружилось, что одно тело Джецюна было у ближайших учеников и жителей Брина, а другое – у жителей Ньянама. Жители Ньянама унесли это тело и кремировали его близ пещеры Дюл-Дюл на Лапчи, на утесе, называемом Орлиное Яйцо. Эта кремация также сопровождалась многими чудесными явлениями. Радуги сияли на небе, и с неба падали цветы. Воздух благоухал неземными ароматами, и божественная музыка звучала на Лапчи и в Чубаре.

В Чубаре ближайшие ученики все время непрерывно молились возле тела Джецюна, и на седьмой день увидели, что от тела исходит сияние, как от божественного существа, а само оно уменьшилось и стало не больше тела восьмилетнего ребенка.

Тогда главные ученики сказали: «Речунг, наверно, не придет. Если мы еще будем откладывать кремацию, от тела может ничего не остаться, и мы не получим священных реликвий. Лучше сейчас совершить кремацию».

Все были согласны, и после того как каждому была предоставлена возможность в последний раз взглянуть на Джецюна, были сделаны приготовления для совершения кремации на большом камне возле пещеры Брилче, на котором Джецюн читал проповеди, и туда с большой торжественностью было отнесено тело. Была также начертана разноцветная Мандала[291]. Хотя приношений от божественных существ было намного больше, приношения от людей, скромно возложенные на место кремации, были лучшими из того, что они могли приготовить. Затем, до наступления рассвета, когда было еще темно, начали зажигать костер, но костер не загорался[292]. Как раз в это время, из облака, окруженного радужным сиянием, вышли пять Дакини и хором спели гимн:

 

«Что может сделать этот земной огонь с Ним,

Непрерывно созерцавшим Ром[293] – божественный огонь

Жизненной Силы?

Ему, всю жизнь проведшему в медитации,

Созерцавшему свое физическое тело как божественную форму,

Разве нужно оставлять его здесь?

Йогу, тело которого запечатлено печатью

Совершенной божественной Мандалы,

Разве нужна Мандала, начертанная на земле?

Ему, сохранявшему Светильник Ума

Всегда ярко горящим вместе с Жизненным Дыханием,

Разве нужны ваши маленькие земные светильники?

Ему, все время вкушавшему Чистый Эликсир,

Разве нужен ваш жертвенный хлеб[294]?

Ему, в Чистоту облачившемуся,

Свободному от двойственного заблуждения[295],

Разве нужен ваш священный сосуд[296]?

Небеса благоухают от курящихся

Благовоний, и приношения богов источают аромат.

И поэтому сейчас вам не нужно жечь здесь ваши благовония.

Четыре чина Дакини поют псалмы,

А Дакини высших чинов совершают молебствия.

И поэтому ваши молебствия сейчас не нужны.

Владыки Мудрости окружили место кремации,

И Герои соревнуются друг с другом в ревностном поклонении.

И поэтому не должны вы сегодня прикасаться к священным мощам.

Человеку, постигшему То, не нужны обычные ритуалы.

И поэтому оставьте сейчас в покое его смертную часть.

То, чему сейчас поклоняются боги и люди,

Не нуждается во владельце, и поэтому вы пребывайте в молитве.

К священным обетам, данным дэвам и гуру,

Не нужно добавлять наставлений.

Перед этой драгоценной сокровищницей

Не произносите «Она моя!», но пребывайте в медитации.

О тайных и глубоких учениях Гуру и Будд

Не заводите легкомысленных разговоров и пребывайте в молчании.

Не профанируйте Священные Избранные Учения,

Носящие на себе дыхание Ангелов.

И поэтому ищите уединения.

В жизни, избранной вами,

Много встречается превратностей;

Поэтому творите молитву тайно.

Наставления, данные вашим чудесным гуру,

Принесут вам благо; поэтому оставьте все сомнения.

Жизнь вашего Учителя Джецюна

Не нуждается в формальных славословиях.

Гимны, исполненные Божественными Дакини,

Принесут благо; помните об этом со смирением и верой.

Среди духовных последователей Миларепы

Будет много святых, о вы, высшего предназначения!

Болезни минуют людей и животных

В этих местах, о вы, божественные и земные существа!

Из всех, здесь собравшихся,

Никто не родится в Несчастливых Мирах. О вы, из

человеческого рода!

Для Мандалы, изображающей То,

Внешние явления и ум – одно; поэтому отбросьте двойственность.

К последним словам Джецюна

Относитесь с особым благоговением и следуйте его

заповедям; их цена велика.

Пусть каждый неукоснительно соблюдает Святую Дхарму:

Она приносит Мир и Счастье всем».

 

Когда гимн был исполнен, Нган-Дзонг-Тенпа сказал: «Приказание не трогать тело Джецюна, пока не придет Речунг, и наставления от Дакини не противоречат друг другу, но поскольку неизвестно, когда он придет, мы рискуем остаться без реликвий, так как священное тело может исчезнуть совсем».

Шива-Вед-Репа сказал: «Воля самого Джецюна, гимн, исполненный Дакини, и то, что костер не загорается, означают одно. Наверняка Речунг скоро будет здесь. И мы должны ждать его, творя молитву». И все они снова погрузились в молитву.

Речунг в это время находился в монастыре Лоро-Дел, и однажды после полуночи он спал и имел видение, которое он воспринимал незамутненным сверхсознанием. Он видел в Чубаре хрустальную чайтью (реликварий), излучающую свет, осветивший все небо. Ее должны были унести сонмы Дакини с помощью братьев по вере и мирян, преданных Джецюну, к которым присоединилось множество других людей и богов. Небеса, казалось, были заполнены поклоняющимися Джецюну людьми и богами, приносящими дары и поющими гимны. Приношений было очень много, и все они были изумительно прекрасны. Речунг также поклонился чайтье и затем увидел Джецюна, который выглянул из чайтьи и сказал ему: «Мой сын Речунг! Хотя ты не пришел тогда, когда я велел тебе, все равно я рад тебя встретить. Эта встреча отца с сыном, действительно, большая радость. Но так как маловероятно, что мы встретимся еще раз, давай используем сполна выпавшую нам редкую и счастливую возможность и поговорим об интересующих нас вещах». И он ласково и любовно гладил Речунга по голове. В этот момент Речунг ощущал невыразимое счастье, любовь и глубокую веру в Джецюна, какие он никогда не испытывал прежде. Вскоре он проснулся. Вспоминая уже наяву, что говорил ему Джецюн, он вдруг подумал: «Неужели мой Гуру умер?» И как только эта мысль посетила его, глубокая Вера пробудилась в нем, и он стал молиться. Его охватило непреодолимое желание увидеть Джецюна, и он решил сразу отправиться в путь, хотя уже прошло время, назначенное ему Джецюном. В этот момент появились на небе две Дакини и сказали ему: «Речунг, если ты не поспешишь, твой гуру скоро уйдет в Священные Обители, и ты больше не увидишь его в этой жизни. Иди, не задерживайся». Когда они это ему говорили, на небе сияли радуги.