Болезнь

Вряд ли я смогу забыть того пациента. Его привели ко мне служители правопорядка. Такое же как сейчас было утро, солнце отражалось от стен белых зданий, вытянувшихся к самым облакам, отблескивало на серебристых полукругах антенн. Атомные часы показывали без сорока тысяч делений час. Наша клиника работала в обыкновенном режиме, санитары сновали из одной палаты в другую. Я заканчивал подписывать заявление о переводе наших клиентов на лечение курсом усиленной электротерапии, в этом заведении такая привилегия была лишь у меня. Подозвав своего заместителя Ариэля в сером пиджаке, наглухо застегнутом под горло, я отдал ему распоряжение о пожизненной кремации безнадежных пациентов, он, поклонившись, вышел из кабинета.

В эту минуту в мой кабинет вошел мужчина в форме жандарма, за ним следовали еще двое, держа под локти очередного нарушителя порядка, с такими нам приходилось сталкиваться часто, однако редко бывало, чтобы их приводили лично ко мне.

- Что это такой, жандарм?

- Добрый день профессор Берг.

- По вопросам нарушителей спокойствия вам следует обратиться к доктору Смиту, это его компетенция, у меня и без них полно обязанностей, не менее актуальных, так что вынужден вас попросить…

- Профессор, это особый случай. Дело может касаться безопасности Республики, вы понимаете, что отказав мне, вы можете оскорбить Систему, а это уже сулит неприятные для вас последствия.

- Я вас слушаю, – в такой ситуации не могло быть и речи о том, чтобы отказывать, положение явно щекотливое, однако тогда я даже не мог догадаться, насколько страшным окажется то, что мне предстояло узреть вскоре.

- Нам поступил звонок, звонила напуганная женщина из подземки со станции «Гиперион В», когда мы туда приехали, то задержали его. Он представлял опасность уровня А для Системы, впрочем, вы сами сможете в этом вскоре убедиться. Пришлось использовать шокер, чтобы успокоить его. Через некоторое время он очнется. Вам следует узнать не заразна ли болезнь, которой болен задержанный и, если окажется так, то мы будем вам крайне признательны, если сможете провести исследования в этом направлении, если же нет, то поступайте с ним в соответствии с Инструкцией71.

- Мне все ясно.

- И последнее профессор, вы врач, но не военный, а этот человек крайне опасен, мы можем остаться с вами, так как от вашей сохранности, возможно, зависит будущее Республики.

- Благодарю вас, жандарм. Я сталкивался с такими типами, которых вы даже в страшном сне не видели.

- Возможно.

С этими словами жандарм и его люди откланялись, оставив моего вновь прибывшего пациента лежать на койке.

Склонившись над обмякшим телом, я решил осмотреть его повнимательней, пока тот не очнется, кто знает будет ли у меня возможность сделать это впоследствии без применения грубой силы, подрывающей доверие пациента. За годы практики я смог убедиться, что в моем деле не малое значение играет именно это хрупкое доверие больного ко мне. На вид это был мужчина лет тридцати пяти, немного небритый, среднего роста и телосложения, черные волосы его наполовину закрывали лоб, смуглое лицо было еще свежим, совсем не тронутым морщинами. Оттянув веко, я осмотрел его глаз, на вид он казался обыкновенным глазом спящего.

Тут о его телу прошла судорога, он приподнялся на локте, потряхивая головой, сбрасывая оцепенение с тела. Когда пациент сел на койке, я обратился к нему:

- Добрый день. Профессор Берг, к вашим услугам. Представьтесь, пожалуйста

Очевидно, что такого он не ожидал, ведь после оглушения нарушителей лишь в случаях подозрения на психическое расстройство доставляют к нам, иначе – сразу в карцер на трое суток, обычно после посещения этого места не остается желания вставать против Системы.

- Роберт Найт, прошу прощения, но почему я оказался в этом месте?

Я не мог не отметить: для всего, что говорил мужчина совершенно определенно осознавая свои слова, впрочем поспешных выводов я не стал делать.

- Расскажите, Роберт, что произошло там, на станции подземки, чем вы так напугали людей, что они решили вызвать жандармов?

- О, поверьте, я представления не имею, чем вызвал такую реакцию, право, я не сделал ничего дурного, просто я рассматривал одну древнюю книгу, а потом внезапно на меня набросились они и оглушили, как я понимаю, шокером…

- Как вы знаете, в нашей стране царит Демократия, Роберт, и применение силы без оснований невозможно, поэтому, потрудитесь вспомнить, что конкретно произошло в тот момент, - я начал убеждаться, что произошла какая-то ошибка, и с этим молодым человеком все было в порядке, за исключением того, что он находится в нашей клинике.

- О, право я не могу себе представить, почему…

Дальнейших слов я не услышал, ибо подтверждение того, о чем говорили жандармы, было на лицо: болезнь проявила себя, пациент наверняка этого не замечал, но мне было ясно. Никогда не забуду, что произошло с ним. У меня по лбу заструилась капля пота, руки стиснули подлокотники и я почувствовал тошноту в груди. Такого страшного зрелища мне и вправду не приходилось видеть на протяжении всей моей долгой, надо заметить, карьеры. С тех пор воспоминание об этом не покидает меня ни на секунду. Сейчас, когда я пишу эти строки, которые прежде вызывали хладнокровное успокоение, теперь провоцируют судорогу.

- Профессор, с вами все в порядке?

В страхе я затряс головой, симптомы пациента прошли, и он сам вытащил меня из оцепенения, не знаю, наверняка он успел многое рассказать за это время, а я, соответственно, многое упустить.

- Да, благодарю, здесь просто душно. Я так полагаю, что сумел найти причину вашего задержания.

- Правда? – он был явно доволен происходящим, но тут это снова началось, однако в этот раз я вовремя отвел глаза и, несмотря на гудение в голове, продолжил задавать вопросы.

- Да. Но не спешу вас утешить. Расскажите, у вас было трудное детство?

- Что вы! Мы с отцом работали в библиотеке, причем библиотеке Древних, там мы занимались сортировкой книг по искусству, философии и многим другим наукам. Я особенно любил рассматривать картинки в одной из них. Она была посвящена живописи. Я, конечно, е мог понять ни слова из языка Древних, но у них были потрясающие произведения. На них они изображали завораживающие взор поля, леса, озера, моря, у них были красивые дома, представляете, какие они глупые были – их дома тоже должны украшаться, иметь свой стиль, форму. В наше век идеальной примитивизации это кажется просто безумием. Я сохранил эту книжку и по сей день, именно ее я смотрел, когда меня схватили, печально, наверняка она потерялась, там на станции «Гиперион В».

Он говорил еще многое, о «прекрасных», по его мнению, вещах, о природе, просторах, натюрмортах, отражавших быт Древних, восторгался глупыми вещами. И все это время болезнь его всплывала на поверхность, поэтому я так и уткнулся глазами в одну точку – в стальную дверцу медицинского шкафа, слушая его. Тогда я не понимал его, вернее был уверен, что понял как облупленного, но я глубоко и опасно ошибался. А его слова обратились к архитектуре, к красоте Древних женщин и мужчин, к их богам и легендам, храмам и ратушам… так он говорил примерно полчаса, пока я не прервал его повелительным жестом руки, тем самым прекратив и симптомы его болезни. Отправил на время в стационар, где он должен был наблюдаться и сдавать различного рода анализы. Однако я прекрасно понимал, что это лишь самообман, когда пришли жандармы, я попросил у них выдать мне все улики, найденные на месте задержания.

Через день в герметичном пакете мне прислали книгу, которая была испещрена древними рунами, не понятными мне, однако, стоило заглянуть внутрь, и я открыл для себя новый мир. Пред моим взором вставали и рушились их империи, проходили войны и одерживались славные победы, я увидел чудеснейшей красоты просторы, занесенные снегом и огромные, залитые солнцем луга, я узрел прекрасные дома, все покрытые завитушками, и имеющие строгие формы, но при этом не кажущиеся менее красивыми. Я видел юношей, купающих своих коней, и девушек, собирающих виноград. Водопады, слетающее вниз, хоть и нарисованные, но все равно, я словно слышал плеск воды, низвергающейся со скал…

И главное. Все, кто был изображен там, страдал той болезнью. В отчете я написал, что болезнь не может быть заразной без внешних возбудителей (про себя отметив, что сам пациент является таковым), что она является крайней стадией нервно-паралитического заболевания, вызванного ненавистью к Системе.

На следующей недели я с парой жандармов заявился в палату к Роберту. Он сидел на кровати, раскачиваясь взад и вперед.

- Пройдемте с нами – мой голос звучал твердо, но пациент повиновался и, послушно проследовав за нами, лишь спросил:

- Профессор, скажите, наконец-то моя судьба решилась?

- Да, Роберт, пожалуйста, не волнуйтесь, с вами теперь все в порядке.

- Благодарю вас, профессор Берг.

- Только последний осмотр, и мы вас отпустим, договорились?

- Конечно.

Когда мы спустились на минус двадцать пятый этаж, жандармы заломили руки пациента и насильно положили на каталку, покрытую огнеупорным материалом, его сковали по рукам и ногам, однако, по всей видимости, он оказался не таким уж наивным, как показалось мне.

- Я так и понял, профессор, но прошу вас, исполните мою последнюю волю. Дайте мне ту самую книгу.

- Держите, Роберт, она сгорит вместе с вами.

Пациенту по моему приказу освободили руки, однако сковав их на плечах, и я вложил ему в ладони открытую книгу на странице, где девушка сложив руки, пристально наблюдала за смотрящим на нее. Роберт взглянул на книгу, откинул голову и тут вновь проявилась его болезнь.

Жандармы в ужасе отступили от каталки, а я взялся за ручки и закатил ее в железную камеру. Захлопнул крышку и щелкнул выключателем на приборной доске.

Рык пламени заполнил помещение своим шумом.

С тех пор прошло два месяца и сегодня утром, проснувшись и глядя в зеркало, я вдруг увидел отблеск солнца, которое каким-то чудесным образом просочилось сквозь ряды стального цвета домов. Оно попало мне в глаза, и я прикрыл их руками. В этот момент, зеркало отразило меня, и я узрел, словно возвращение кошмара. Себя. И на лице – та самая болезнь. Решение возникло само собой, я медленно прошел в кабинет. Положив ручку и бумагу на стол, я начал писать эти строки. Однако на этом мой рассказ подходит к концу. Теперь вы предупреждены о грозящей нам опасности. Прощайте. В моей смерти прошу не винить никого.

Профессор Карл ван Берг. Подпись.

Палец профессора твердо нажал на курок. Тишину кабинета прорезал грохот выстрела.

P.S. Лицо лечащего врача было невозмутимо, при этом он старался не смотреть на него, беззащитного, лежащего на каталке, сжимающего в руках бесценную книгу. Профессор уверенно двигался к крематорию, а перед глазами Роберта мелькали шпили, дворцы, поля, леса, моря, юноши и девушки, он вспоминал все это и, смотря в глаза Джоконде, вселял страх в их сердца, одним только жестом. Он лежал и беззаботно, словно маленький ребенок улыбался.