Фетишизм 1 страница

Уже касаясь психологии нормальной половой жизни, мы указали на то, что еще в физиологических пределах особая склонность, особое пристрастие к определенной части тела противоположного пола, прежде всего к определенной форме этой части тела, может приобрести большое психополовое значение. Мало того, эта притягательная сила определенных форм и качеств может распространяться на многих, даже на большинство людей, являясь как бы принципом индивидуализирования в любви.

Эту склонность к определенным физическим особенностям противоположного пола, наряду с которой может быть также констатировано явно выраженное предпочтение определенных психических черт, я, присоединяясь к Бине (Fetichisme dans l'amour. — Revue philosophique, 1887) и Ломброзо (предисловие к итальянскому переводу 3-го издания настоящей книги), называю «фетишизмом», так как, действительно, стремление к отдельным частям тела или даже к частям одежды и обожание их на почве половых влечений в очень многом напоминает почитание реликвий, священных предметов и т. п. в религиозном культе. Этот физиологический фетишизм был рассмотрен нами подробно уже выше (с. 31 и след.).

Но в психополовой области наряду с этим физиологическим фетишизмом существует еще патологический эротический фетишизм, по поводу которого уже имеется богатая фактология и явления которого представляют высокий клинико-психиатрический, а при известных обстоятельствах и судебно-медицинский интерес. Этот патологический фетишизм распространяется не только на определенные части тела, но даже и на неодушевленные предметы, которые, однако, почти всегда являются частями женской одежды и, таким образом, тесно связаны с телом женщины.

Подобный патологический фетишизм постепенно переходит в физиологический, так что (по крайней мере, по отношению к фетишизму частей тела) почти невозможно провести резкую границу там, где начинается извращение. К этому присоединяется еще то, что вся область фетишизма частей тела заключена собственно не вне круга предметов, нормально являющихся половыми раздражителями, но внутри его. Ненормальность состоит здесь только в том, что частичное впечатление от лица другого пола сосредоточивает на себе весь половой интерес, так что наряду с ним все другие впечатления бледнеют и более или менее оставляют фетишиста равнодушным. Поэтому на фетишиста частей тела нельзя смотреть как на monstrum per excessum (нелепость посредством преувеличения), подобно, например, садисту и мазохисту, но скорее, как на monstrum per defectum (нелепость посредством преуменьшения). Ненормально не то, что действует на него в качестве раздражителя, сколько скорее то, что не действует, как таковой; ненормально ограничение области полового интереса, наступившее для него. Само собой разумеется, что этот ограниченный половой интерес в суженной области выступает с огромной, с совершенно ненормальной интенсивностью.

Можно было бы, конечно, при определении границы патологического фетишизма принимать в соображение, является ли наличие фетиша conditio sine qua поп (непременным условием) для полового акта или нет. Однако ближайшее рассмотрение вопроса показывает, что эта граница только кажется столь резкой. Существуют многочисленные случаи, где половой акт, несмотря на отсутствие фетиша, еще возможен, но он несовершенен, вынужден (часто с помощью образов фантазии, заключающих в себе фетиш), во всяком случае, он не дает удовлетворения и истощает; таким образом, и здесь при внимательном рассмотрении основных субъективных психических факторов вся суть оказывается в переходах, которые, с одной стороны, ведут к простому, еще физиологическому пристрастию, с другой — к психической импотенции при отсутствии фетиша.

Поэтому лучше искать критерий для определения патологии в области фетишизма тела в субъективной психической почве. Сосредоточение полового интереса на определенной части тела, которая — на это надо обратить особое внимание — не имеет непосредственного отношения к половой сфере (как груди, наружные половые органы), приводит подобного индивида-фетишиста к тому, что он видит собственно цель для полового удовлетворения не в половом акте, а в какой-нибудь манипуляции с этой частью тела, играющей роль фетиша. Это извращенное влечение при фетишизме частей тела и следует рассматривать в качестве критерия для определения болезни безотносительно к тому, возможен ли обычный акт совокупления или нет.

Что касается фетишизма предметов или одежды, то таковой всегда должен рассматриваться как болезненное явление, поскольку его объект лежит вне круга нормальных возбудителей полового влечения.

Однако и здесь имеется известное внешнее соответствие с явлениями психически нормальной половой жизни, но внутренняя связь и сущность патологического фетишизма носят принципиально иной характер. При страстной любви у совершенно нормального человека могут платки, обувь, перчатки, письма, цветы, которые «она ему дала», локоны и пр. явиться предметом поклонения, но только в смысле воспоминания об отсутствующей или умершей любимой особе, причем таким путем восстанавливается в памяти вся она. У страдающего патологическим фетишизмом нет ничего подобного. Для него фетиш есть все содержание представлений. Где бы он его ни встретил, Наступает половое возбуждение, и фетиш проявляет свое действие.

Патологический фетишизм, судя по имеющемуся в настоящее время опыту, развивается, по-видимому, только на почве психопатического предрасположения (большей частью наследственного) или существующего душевного заболевания.

Бывает, что он сочетается иногда с другими (врожденными) извращениями полового чувства, развивающимися на той же почве. У лиц, страдающих превратным половым ощущением, у садистов и мазохистов фетишизм проявляется нередко в самых различных формах. Более того, известные части тела (фетишизм руки и ноги), по всей вероятности, имеют даже с двумя последними извращениями более или менее явную связь (см. ниже).

Но если патологический фетишизм и опирается на врожденное общее психопатическое предрасположение, то во всяком случае это извращение (в противоположность тем, которые мы до сих пор описывали) само по своей сущности не имеет врожденного характера: оно не рождается с индивидом, как это мы могли утверждать относительно садизма и мазохизма.

В то время как в до сих пор представленных областях половых извращений исследователь встречался со случаями безусловно врожденного происхождения, здесь мы имеем дело исключительно с приобретенными случаями. Независимо от того, что при фетишизме сплошь и рядом удается констатировать повод к развитию этого извращения, здесь существуют физиологические факты, которые в области садизма и мазохизма, под влиянием общей половой гиперестезии, возрастают до степени извращения и, таким образом, оправдывают предположение о врожденном происхождении. В области фетишизма для каждого отдельного случая требуется еще определенное событие, служащее поводом для извращения.

Мы уже говорили выше, что обожание той или другой части тела, даже части одежды женщины и всего того, что с нею связано, еще не выходит из пределов физиологической половой жизни, но именно в рассматриваемом извращении сосредоточение совокупного полового интереса на таком частичном впечатлении составляет главную его сущность, и это сосредоточение для каждого фетишиста должно иметь индивидуальное основание.

Таким образом, можно присоединиться к мнению Би-не, что в жизни всякого фетишиста должно иметь место событие, которое раз и навсегда окрасило именно это единственное впечатление сладострастными ощущениями. Событие это следует искать в ранней юности, и обычно оно падает на время первого пробуждения половой жизни.

Самое событие, послужившее поводом для возникновения ассоциации, обычно забывается, и в сознании фетишиста сохраняется только результат ассоциации.

Поразительный факт, что предметом фетишизма могут быть всевозможные объекты¹, объясняется тем, что индивидуальный фетиш определяется случайными внешними воздействиями, которые временно совпали с состоянием полового возбуждения и образовали с ним ассоциативную связь. То, что подобная ассоциация укореняется, постоянно воспроизводится, доминирует над всей половой жизнью, не позволяет появляться другим ассоциациям, и представляет факт поразительный, сам по себе свидетельствующий о патологичности явления. Подобный характер реакции и действия допустим только при особо патологической конституции, которая находит свое основание в смысле этиологии в психической дегенерации; последняя и создает половую гиперестезию и подобную ненормально длительную ассоциативную связь.

Как и описанные до сих пор извращения, эротический (патологический) фетишизм может внешним образом проявиться в весьма своеобразных, неестественных и даже преступных актах: в удовлетворении на теле женщины в неподобающем месте, краже и грабеже предметов, действующих в качестве фетиша, бесстыдных манипуляциях над ними и т. п. И здесь также от интенсивности извращенного влечения и относительной сохранности и силы этических и эстетических мотивов противоположного характера зависит, доходит ли дело до такого рода актов, и если доходит, то насколько далеко.

Эти извращенные действия фетишистов, подобно действиям лиц, страдающих другими половыми извращениями, либо составляют сами по себе внешнюю половую жизнь, либо идут рука об руку с нормальным половым актом, в зависимости от того, сохранилась ли еще в той или иной степени физическая и психическая способность, возбудимость к нормальным раздражителям. В последнем случае созерцание фетиша или прикосновение к нему является нередко необходимым подготовительным актом.

Таким образом, на основании всего сказанного практическое значение, присущее фактам патологического фетишизма, сводится к следующим двум моментам.

Во-первых, патологический фетишизм нередко является причиной психической импотенции. Так как предмет, на котором сосредоточивается половой интерес фетишиста, сам по себе не стоит ни в каком непосредственном отношении к нормальному половому акту, то сплошь и рядом случается, что фетишист из-за своего извращения утрачивает возбудимость к нормальным раздражениям или, по крайней мере, может выполнять половой акт лишь в том случае, когда он концентрирует воображение на своем фетише. Кроме того, в самом этом извращении и в трудности адекватного ему удовлетворения, совершенно так, как это бывает и при других извращениях полового чувства, в особенности для лиц юношеского возраста и тем более для таких, которые в силу влияния этических и эстетических задерживающих представлений отступают перед осуществлением своих извращенных стремлений, и заключается постоянный соблазн к психической и физической мастурбации, которая, в свою очередь, действует гибельно на половую способность и вообще на весь организм фетишиста.

Во-вторых, фетишизм имеет важное судебно-медицинское значение. Подобно тому как садизм может выродиться в убийство и в нанесение ран, фетишизм может привести к краже и даже к грабежу соответствующих предметов.

Эротический фетишизм имеет своим объектом либо определенную часть тела человека противоположного пола, либо определенную часть одежды, либо, наконец, материал, служащий для одежды. (До сих пор известны лишь случаи патологического фетишизма мужчины, почему здесь и идет речь только о частях женского тела и женской одежды.)

В соответствии с этим фетишисты распадаются на три группы:

а) Часть женского тела в роли фетиша

Подобно тому как и в пределах физиологического фетишизма роль фетиша особенно часто играют главным образом глаза, руки, ноги и волосы женщины, так же и в области патологии исключительным предметом полового интереса являются те же части тела. Исключительная концентрация интереса на этих частях, рядом с которыми все другое в женщине бледнеет, и в остальном половая ценность последней может упасть до нуля, так что вместо совокупления целью желаний становятся своеобразные манипуляции фетишами, — именно это и делает данные случаи патологическими.

Наблюдение 91. (Бине, указ. соч.) X., 34 лет, учитель гимназии, страдал в детстве судорогами. В 10 лет начал мастурбировать, что сопровождалось сладострастными ощущениями, связанными с крайне причудливыми представлениями. Собственно он обожал женские глаза, но так как он непременно хотел создать в своем воображении картину какого-либо вида полового общения, а между тем сексуально оставался в полном неведении, то он напал на идею — дабы приблизить по возможности эту картину к предмету своего обожания, именно к глазам, — переместить местоположение женских половых органов в ноздри. Вокруг этого представления стали с тех пор вращаться со всей силой его половые желания. Он рисовал женские головки с классическим греческим профилем, но с ноздрями, ширина которых допускала бы введение пениса.

Однажды он увидел в омнибусе девушку, в которой, как полагал, усмотрел свой идеал. Он преследовал ее до самой квартиры и стал просить ее руки; получив отказ, он стал настаивать до тех пор, пока его не арестовали.

X. не имел ни разу полового общения.

Такого рода фетишизм носа крайне редок; приведем еще описание случая фетишизма, сообщенного мне из Англии в стихах:

О милый и прелестный нос, как может он чаровать, И лишь букет душистых роз ему бы был под стать. Наполнит сладостью все, что мог бы я поглотить, Чтоб наслаждение мое мне в праздник превратить. Сколь восхитительным, любимый нос, кажешься ты мне И более лакомым всегда, чем земляничный крем.

Очень многочисленны случаи фетишизма руки. Нижеследующий случай собственно не представляется еще патологическим, но мы приводим его в качестве переходной формы.

Наблюдение 92. Б., из невропатической семьи, с очень чувственным темпераментом, психически нормален; при виде руки молодой красивой женщины каждый раз приходит в экстаз и испытывает половое возбуждение, разрешающееся эрекцией. Поцелуй и пожатие руки доставляют ему величайшее блаженство. До тех пор пока рука покрыта перчаткой, он чувствует себя несчастным. Под предлогом предсказать будущее он старается получить в свое распоряжение такую руку. Нога оставляет его равнодушным. Кольца на красивой руке усиливают его наслаждение. Сладострастное возбуждение вызывается лишь самой рукой, но не изображением ее. Только в том случае, когда частое половое общение истощает его, рука теряет свою половую притягательность. Вначале воспоминание о женской руке мешало ему даже в работе (Бине, указ. соч.).

Бине сообщает, что подобные случаи поклонения женской руке встречаются довольно часто.

Напомним в этом месте о том, что в наблюдении 25 садистские наклонности, а в наблюдении 52 — мазохистские могли внушить мужчине обожание женской руки. Такие случаи, следовательно, допускают несколько толкований. Этим, однако, мы отнюдь не хотим сказать, что все или хотя бы большинство случаев фетишизма руки допускают или делают необходимым садистское или мазохистское объяснение.

Приводимый ниже, обстоятельно наблюдавшийся интересный случай показывает, что, несмотря на то что первоначально, по-видимому, замешаны были элементы садизма или мазохизма, ко времени наступления зрелости индивида и полного развития извращения последнее было совершенно свободно от этих элементов. Конечно, они могли в течение времени, предшествовавшего наступлению половой зрелости, выпасть, но предположение о возникновении фетишизма из случайной ассоциации в данном случае является вполне обоснованным.

Наблюдение 93. Случай фетишизма руки, сообщенный доктором Альбертом Моллем. Л., 27 лет, торговец из Вестфалии.

Если исключить то, что отец больного отличался крайне неровным и несколько вспыльчивым характером, то в семье нельзя найти никаких указаний на наследственное отягощение.

Больной в школе не отличался большим прилежанием; он никогда не был в состоянии надолго сосредоточить свое внимание на каком-либо предмете, зато с детства питал большую склонность к музыке. Темперамент его всегда был отмечен некоторой нервностью.

В августе 1890 г. он явился ко мне с жалобами на боли в голове и в животе, производившие полное впечатление неврастении. Больной указывает дальше, что он совершенно лишен энергии.

О своей половой жизни он только после точных, направленных на последнюю вопросов дает следующие показания. Первые начатки половых возбуждений появились, насколько он может вспомнить, уже на 7-м году жизни. Если он видел у мальчиков приблизительно того же возраста орган мочеиспускания, это доставляло ему сильное наслаждение. Л. утверждает, что это возбуждение сопровождалось явной эрекцией. Соблазненный другими детьми, он в возрасте 7 или 8 лет начал мастурбировать. «Как человек с очень легко возбудимой натурой, — рассказывает больной, — я до 18 лет очень часто занимался онанизмом без того, чтобы в моем мозгу всплывало ясное представление о вредных последствиях этого порока или вообще о его значении». В особенности он любил с кем-либо из своих товарищей заниматься взаимной мастурбацией, но для него никоим образом не было безразлично, кто был этот другой мальчик, и в этом направлении он удовлетворялся лишь немногими сверстниками. На вопрос, что именно его побуждало отдавать предпочтение тому или другому мальчику, Л. ответил, что у школьных товарищей его особенно привлекала для целей взаимной мастурбации белая, красиво сформированная рука. Л. припоминает далее, что он часто при начале урока гимнастики занимался совершенно один на стоявшем вдали реке; он делал это с целью как можно больше возбудиться и достигать того, чтобы, не прикасаясь рукой к члену, без эякуляции — как это было в детском возрасте — получать большое наслаждение. Интересно еще одно явление, о котором пациент вспоминает, говоря о своей юности. Любимый товарищ его Н., с которым он проделывал взаимную мастурбацию, сделал ему однажды следующее предложение: чтобы Л. пытался схватить член Н., а он, Н., будет оказывать мнимое сильное сопротивление, стараясь в этом помешать Л. Больной согласился на предложение. Таким образом, здесь онанизм был непосредственно связан с борьбой обоих участвующих лиц, причем побежденной стороной всегда оказывался Н.

Борьба эта оканчивалась неизменно тем, что Н. в конце концов поддавался тому, чтобы его мастурбировали. Л. уверял меня, что такой вид мастурбации доставлял как ему, так и Н. особенно большое наслаждение. Так продолжалось, при частых злоупотреблениях, до 18-го года жизни, когда, повинуясь увещеваниям одного из своих друзей, Л. начал следить за собой, стараясь всеми силами побороть свою дурную склонность. Постепенно это ему действительно удалось, и, после того как он предпринял впервые акт совокупления (в возрасте 21 с половиной года), он совершенно перестал онанировать. Теперь ему кажется непостижимым, прямо внушающим отвращение, каким образом он мог находить удовольствие в мастурбаторных актах с мальчиками. Никакие силы в настоящее время не в состоянии были бы подвинуть его на то, чтобы дотронуться до мужского полового члена, один вид которого уже ему неприятен. Всякая склонность к мужчинам бесследно исчезла, и пациент чувствует безусловное влечение к женскому полу.

Необходимо, однако, отметить, что у Л., несмотря на его неоспоримую склонность к женщинам, все же замечается одно ненормальное явление. Что его именно привлекало у женщины, так это вид красивой руки, особенно возбуждало его дотрагивание до красивой женской руки, как если бы он наблюдал женщину полностью обнаженной.

Как велика любовь Л. к красивой женской руке, видно из следующего факта.

Л. был знаком с одной привлекательной молодой дамой, которая к нему благоволила, но у нее была большая и некрасивой формы рука, временами, может быть, она была не так чиста, как этого требовал Л., и поэтому он не только не мог сильно заинтересоваться ею, но иногда не был даже в состоянии дотронуться до этой дамы. Л. думает, что для него вообще нет ничего противнее грязных ногтей; одно это лишает его возможности дотронуться до самой красивой женщины. Кроме того, Л. часто в молодые годы заменял половой акт тем, что велел женщине для достижения эякуляции дотрагиваться рукой до его члена². На вопрос, что его особенно привлекает в руке женщины, видит ли он в ней символ власти и доставляет ли ему удовольствие испытывать от женщины непосредственно унижение, пациент ответил, что его возбуждает только красивая форма руки, что никакого удовлетворения ему не доставит унижение от женщины и что никогда не приходила ему в голову мысль видеть в руке символ или показатель власти женщины. Его пристрастие к женской руке и сейчас настолько велико, что большее удовлетворение он испытывает, когда женская рука возбуждает его член, чем от соития. Однако пациент предпочитает прибегать к последнему способу, так как считает его естественным, первый же способ — болезненной склонностью. Прикосновение красивой женской руки к его телу тотчас вызывает у него эрекцию; он думает, что поцелуи и другого характера прикосновения дают далеко не такое сильное впечатление.

Пациент последние годы довольно часто совершал половой акт, но каждый раз решиться на это было ему очень трудно.

Кроме того, он не получал от полового акта того удовлетворения, которое искал. Когда Л. находится вблизи женщины, которой он желал бы обладать, то иногда при простом взгляде на нее половое возбуждение у него достигает такой силы, что наступает эякуляция. Л. уверяет, что он при этом не трогает и не прижимает свой член; извержение семени, происходящее при этих условиях, доставляет Л. гораздо больше наслаждения, нежели настоящий акт совокупления.

Сновидения больного, о которых я расспрашивал, никогда не касаются совокупления. Если у него ночью появляются поллюции, то они стоят в связи всегда с совершенно другими мыслями, чем у нормальных людей. Относящиеся сюда сновидения больного касались воспоминаний из его школьной жизни. В то время пациент получал извержение семени не только при вышеупомянутом совместном онанизме, но и тогда, когда его охватывал сильный страх.

Так, например, если учитель диктовал без подготовки и Л. не мог поспевать за ним с переводом, то часто наступала эякуляция. Поллюции, наступающие теперь временами ночью, постоянно сопровождаются сновидениями с таким же или подобным содержанием, как вышеупомянутые школьные происшествия.

Больной считает себя неспособным долго любить женщину вследствие своих ненормальных ощущений.

Лечение полового извращения больного до сих пор не могло иметь места.

Этот случай фетишизма руки не имеет ничего общего ни с садизмом, ни с мазохизмом, но объясняется просто ранним совместным онанизмом. Также нет здесь превратного полового чувства. Раньше чем у него появилось ясно осознанное половое влечение, он пользовался рукой сотоварища. Когда явилось влечение к другому полу, он перенес интерес на руку женщины.

В случаях фетишизма руки, описанных в большом количестве у Бине, к тому же результату могут привести и другие ассоциации.

К фетишистам руки примыкают естественным образом фетишисты ноги. Но в то время как вместо фетишизма руки сравнительно редко выступает фетишизм перчатки, что уже относится к следующей группе фетишизма, у фетишистов ноги сравнительно редко бывает влечение к обнаженной ноге и, наоборот, очень часто фетишизм башмаков и сапог. Причина этого понятна. Женскую руку с детства всегда видят обнаженной, ногу обутой. Вследствие чего ранние ассоциации, которые у фетишистов определяют направление всей половой жизни, связываются естественным образом в одном случае с обнаженной рукой, в другом, с обутой ногой. Это положение применимо, по крайней мере, к людям, выросшим в городе, и объясняет в то же время редкость фетишизма ноги, поэтому я и приведу только следующий случай.

Наблюдение 94. Фетишизм ноги. Приобретенное превратное половое чувство. X., чиновник, 29 лет, происходит от невропатической матери и страдавшего диабетом отца.

Умственно хорошо развит, нервного темперамента, не болел никакими нервными болезнями, не представляет никаких следов вырождения. Больной явственно вспоминает, что, когда ему было 6 лет, он при виде босой горничной приходил в половое возбуждение и должен был бороться с желанием бежать за ней или присутствовать при ее работе.

На 14-м году он однажды прокрался в комнату спящей сестры, схватил и поцеловал ее ногу. Уже на 8-м году он дошел вполне самостоятельно до мастурбации, причем в его фантазии рисовались обнаженные женские ноги.

На 16-м году он часто брал к себе в постель башмаки и чулки женской прислуги, манипулируя с ними, сильно психически возбуждался и мастурбировал.

На 18-м году похотливый X. вступил в половое общение с особами другого пола. Он был вполне потентен, половой акт его удовлетворял, и его фетиш не играл при этом половом общении никакой роли. К мужчинам он не чувствовал ни малейшей половой склонности, мужские ноги его совершенно не интересовали.

На 24-м году произошло изменение в его половом чувстве и самочувствии.

Больной стал неврастеником и начал испытывать половую склонность к мужчинам. Причиной возникновения невроза и превратного полового чувства была, по всей вероятности, сильная мастурбация, к которой он прибегал отчасти от того, что его не удовлетворяло совокупление, отчасти благодаря случайному или умышленному созерцанию женских ног.

С усилением неврастении (прежде всего половой) стала быстро падать его похоть, потенция и удовлетворение по отношению к женскому полу. Одновременно развилась его склонность к мужчинам, и свой фетишизм он перенес на них.

С 25 лет он осуществлял половой акт с женщиной все реже и все с меньшим удовлетворением, а нога женщины его почти больше не интересовала. Все сильнее развивалось его желание вступить в половое общение с мужчинами. Попав на 26-м году в большой город, он нашел возможность выполнить свое желание и предался с настоящей страстью мужской любви. Он мастурбировал мужчин, вбирал в рот их пенис, целовал ноги своих партнеров.

При этом он испытывал огромное удовольствие при эякуляции. Со временем уже одного вида симпатичного, в особенности босого мужчины было достаточно для эякуляции.

И ночные поллюции уже имели у него своим предметом мужчин, преимущественно с фетишистским отношением к ноге.

Обувью он не интересовался. Только босая нога служила возбуждающим стимулом. Он часто испытывал стремление идти за мужчинами по улице в надежде при случае снять у них сапоги. Известным суррогатом для него было хождение босиком. Иногда овладевала им настоящая страсть со сладострастной дрожью пройтись босиком по улицам. Он пытался бороться с этим влечением, и тогда у него появлялись страх, сердцебиение, дрожь. В конце концов он увидел себя вынужденным, невзирая на опасность и неприятности, осуществлять свои стремления по ночам, разгуливая даже под дождем.

Он держал при этом свою обувь в руке, испытывал сильное половое возбуждение и получал удовлетворение в самопроизвольной или искусственно вызванной эякуляции. Он завидовал носильщикам и другим людям, которые могли ходить босиком, не привлекая ничьего внимания.

Самым счастливым для него временем было пребывание в водолечебнице, где лечили по Кнейппу и где он мог, как и все, в целях лечения ходить босиком.

Большой шантаж, которому X. подвергся из-за своего пристрастия к мужчинам, отрезвил его, он решил исцелиться как-нибудь от своего тяжелого полового состояния, открылся врачу, который его направил ко мне.

Больной делал все возможное, чтобы воздержаться от мастурбации и пристрастия к мужчинам, подвергся лечению водой в специальном учреждении, снова получил некоторый интерес к женщинам, причем его фетишизм послужил в этом случае переходным мостом, имел однажды сношения с некоторым удовольствием с одной босой деревенской красавицей, которая соответствовала его желаниям, потом несколько раз с проститутками без удовлетворения, снова вернулся к лицам мужского пола, все прежнее повторилось, явилось непреодолимое стремление к босым крестьянам, рабочим, которых он одарял, чтобы они только позволяли ему целовать у них ноги. Попытка вернуть несчастного на естественный путь при помощи гипноза потерпела крушение вследствие невозможности легким, но действенным в лечебном отношении внушением добиться этого.

Эпикриз. Врожденный фетишизм ноги. Приобретенное превратное половое влечение с переносом фетишистских представлений на лицо того же пола.

Наблюдение 95. Фетишизм ноги при постоянной гетеросексуальности. У., 50 лет, холостой, из высшего сословия, обратился к врачу с жалобой на «нервные» явления. Имеется наследственное предрасположение, с детства нервен, очень чувствителен к холоду и теплу; в течение многих лет страдает навязчивыми идеями, которые носили характер нерезкой и преходящей мании преследования. Так, например, если он сидел за общим столом, то ему казалось, что все взоры направлены на него и что все присутствующие говорят и смеются над ним. Как только он вставал, это чувство проходило, и он не верил больше в свои предположения.

Нигде долго он не чувствует себя хорошо и переезжает поэтому с места на место. Бывали случаи, что он заказывал в гостинице комнату и не приходил туда, так как ему мешали навязчивые мысли.

Половое влечение у него никогда не было особенно велико. Всегда был гетеросексуалистом. Его единственным удовлетворением был так называемый нормальный (редкий) акт совокупления.

У. сообщил врачу, что в своей половой жизни он с детства был своеобразен. Ни мужчины, ни женщины не действовали на него в этом отношении возбуждающим образом, возбуждал его исключительно вид обнаженных женских ног, все равно, принадлежали они детям или взрослым. Ко всем другим частям тела женщины он был совершенно холоден. Если ему случалось на лоне природы видеть обнаженные ноги, то он мог стоять часами, наблюдая за ними, и испытывал сильное влечение потереться о них своими гениталиями¹. До этого времени ему удавалось не делать шагов к удовлетворению этого стремления.