Формирование нормативно-регулятивной системы права 11 страница

С позиций излагаемого либертарного правопонимания очевидно, что свобода индивида, свобода его воли подразумевает свободу и той воли (всеобщей воли свободных индивидов — граждан государства), которая представлена в праве и правовом законе. Индивид, по логике правового типа отношений и смыслу правовой формы свободы, свободен и обладает свободой воли не только как адресат действующего права, но и как его творец (совместно с другими свободными индивидами). Действительная и полная правосубъектность индивидов предполагает и их законотворческую правосубъектность, их соучастие (в той или иной форме) в законотворчестве, их право на участие в установлении правового закона. Свобода возможна лишь там, где люди не только ее адресаты, но и ее творцы и защитники. Там же, где люди лишь адресаты действующего права, вместо права как формы свободы людей действуют навязываемые им свыше принудительные установления и приказы отчужденной от них насильственной власти (деспотической, диктаторской, тоталитарной).

Свобода при всей кажущейся ее простоте — предмет сложный и для понимания, и тем более для практического воплощения в формах, нормах, институтах, процедурах и отношениях общественной жизни.

В своем движении от несвободы к свободе и от одной ступени свободы к более высокой ступени люди и народы не име-toT ни прирожденного опыта свободы, ни ясного понимания Предстоящей свободы.

Поскольку свобода всегда связана с борьбой за освобождение от прежнего гнета, она прежде всего ассоциируется у °ольшинства с самим процессом высвобождения от прошлого, со свободой от чего-то (или свободой против чего-то). При аком негативном восприятии свободы кажется, будто освобождение от некоторого известного по прошлому опыту гне-а -— это освобождение на все будущее от всего негативного 1 Достижение абсолютной свободы и счастья. Подобные иллю-!, абсолютизирующие некую относительную ступень и форму свободы, не только типичны, но, видимо, и социаль-

Раздел III. Сущность, понятие и ценность

но-психологически необходимы для надлежащей мотивации активной борьбы за нее против прошлого.

При этом даже среди участников процесса освобождения от старого царит разнобой в представлениях о позитивном смысле грядущей свободы, в ответах на вопросы типа: свобода для чего? свобода к чему? какая именно свобода? Конкретные представления по этому кругу проблем формируются позже, так сказать, постфактум.

Отмечая различные значения, придаваемые слову "свобода", Монтескье в работе "О духе законов" писал: "Нет слова, которое получило бы столько разнообразных значений и производило бы столь различное впечатление на умы, как слово "свобода". Одни называют свободой легкую возможность низлагать того, кого наделили тиранической властью; другие — право избирать того, кому они должны повиноваться; третьи — право носить оружие и совершать насилие; четвертые — видят ее в привилегии состоять под управлением человека своей национальности или подчиняться своим собственным законам. Некий народ долгое время принимал свободу за обычай носить длинную бороду. Иные соединяют это название с известной формой правления, исключая все прочие"1.

Тем, кто высвободился из тисков прежней несвободы, свобода кажется вольницей, мягким, податливым материалом, из которого можно лепить все, что душа пожелает и воображение подскажет. Пафос такого настроения удачно выражен в поэтической строчке В. Хлебникова: "Свобода приходит нагая". Но такой она только грезится. На самом деле свобода приходит в мир и утверждается в нем в невидимом, но прочном одеянии права. Это, конечно, более скучная материя — правопорядок, дозволения и запреты, правонарушения, ответственность и т. д. Но такова действительность свободы.

Какой-либо другой формы бытия и выражения свободы в общественной жизни людей, кроме правовой, человечество до сих пор не изобрело. Да это и невозможно ни логически ни практически.

Люди свободны в меру их равенства и равны в меру & свободы. Неправовая свобода, свобода без всеобщего масштаб и единой меры — словом, так называемая "свобода" без ра венства — это идеология элитарных привилегий, а так назы". ваемое "равенство" без свободы — идеология рабов и угнете: ных масс (с требованиями иллюзорного "фактического рав&

1 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 288.

глава. 1. Основные концепции правопонимания

ства", подменой равенства уравниловкой и т. д.). Или свобода iB правовой форме), или произвол (в тех или иных проявлениях). Третьего здесь не дано: неправо (и несвобода) — всегда произвол.

Отсюда и многоликость произвола (от "мягких" до самых жестких, тиранических и тоталитарных проявлений). Дело в tow, что у права (и правовой формы свободы) есть свой, только ему внутренне присущий, специфический принцип — принцип формального равенства. У произвола же нет своего принципа; его принципом, если можно так выразиться, являются как раз отсутствие правового принципа, отступления от этого принципа, его нарушение и игнорирование. Бесправная свобода — это произвол, тирания, насилие.

Фундаментальное значение свободы для человеческого бытия в целом выражает вместе с тем место и роль права в общественной жизни людей. Наблюдаемый в истории прогрессирующий процесс освобождения людей от различных форм личной зависимости, угнетения и подавления — это одновременно и правовой прогресс, прогресс в правовых (и государственно-правовых) формах выражения, существования и защиты этой развивающейся свободы. В этом смысле можно сказать, что всемирная история представляет собой прогрессирующее движение ко все большей свободе все большего числа людей. С правовой же точки зрения этот процесс означает, что все большее число людей (представители все новых слоев и классов общества) признаются формально равными субъектами права.

Историческое развитие свободы и права в человеческих отношениях представляет собой, таким образом, прогресс равенства людей в качестве формально (юридически) свободных личностей. Через механизм права — формального (правового) равенства — первоначально несвободная масса людей постепенно, в ходе исторического развития преобразуется в свободных индивидов. Правовое равенство делает свободу возможной и действительной во всеобщей нормативно-правовой PopMe) в виде определенного правопорядка.

Об этом убедительно свидетельствует практический и духовный опыт развития свободы, права, равенства и справедливости в человеческих отношениях.

Между тем повсеместно довольно широко распростране-

bI представления о противоположности права и свободы, права

справедливости, права и равенства. Они обусловлены во мно-

°М тем, что под правом имеют в виду любые веления власти,

Раздел III. Сущность, понятие и ценность пра8.

законодательство, которое зачастую носит антиправовой, про„ извольный, насильственный характер.

Нередко свобода противопоставляется равенству. Здесь можно выделить несколько направлений критики равенств (по сути дела правового равенства) с позиций той или иной концепции свободы.

Так, уже ряд софистов младшего поколения (Пол, Кал-ликл, Критий) отвергали правовое равенство с позиций аристократических и тиранических представлений о свободе как праве "лучших" на привилегии и произвол, как праве сильных, господствовать над слабыми и т.д. Аналогичный подхода XIX в. развивал Ф. Ницше. Религиозно-аристократическую концепцию "свободы личности" (в духе апологии неравенства и критики равенства) обосновывал в XX в. И. А. Бердяев1.

В отличие от аристократической критики правового равенства "сверху" (в пользу элитарных версий свободы) марксистское отрицание правового равенства и права в целом идет "снизу" (в целях всеобщего прыжка в коммунистическое "царство свободы", утверждения "фактического равенства" и т.д.),

В наши дни широко распространено представление, будто "суть перемен, которые идут в России и в посткоммунистических странах" (т. е. их "модернизация"), состоит "в переходе от логики равенства к логике свободы"2. Тут социализм с его уравниловкой (т. е. антиподом права и равенства) предстает как царство равенства, от которого надо перейти в царство свободы без равенства.

В этих и сходных противопоставлениях свободы и равенства данным явлениям и понятиям, по существу, придается (в силу ошибки, социальных интересов и т. д.) произвольное значение.

Если речь действительно идет о свободе, а не о привилегиях, произволе, деспотизме, то она просто невозможна без принципа и норм равенства, без общего правила, единого масштаба и равной меры свободы, т. е. без права, вне правовой формы. Свобода не только не противоположна равенств} (а именно правовому равенству), но, напротив, она выразим» лишь с помощью равенства и воплощена в этом равенстве.

Свобода и равенство неотделимы и взаимно предполий ют друг друга. С одной стороны, исходной и определяюШе1 фигурой свободы в ее человеческом измерении является свО

1 См.: Бердяев И. А. Философия неравенства. М., 1990. С. 68, 75, 128,

2 Козловский В. В., Уткин А. И., Федотова В. Г. Модернизация: от ства к свободе. СПб., 1995. С. 3.

1. Основные концепции правопонимания 173

Гд индивид — необходимая основа правоспособности и пра-в0субъектности вообще; с другой стороны, эту свободу инди-В0дов можно выразить лишь через всеобщий принцип и нормы равенства этих индивидов в определенной сфере и форме их в3аимоотношений.

Право не просто всеобщий масштаб и равная мера, а всеобщий масштаб и равная мера именно и прежде всего свободы индивидов. Свободные индивиды — "материя", носители, суть и смысл права. Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть права (и правового принципа формального равенства), там не может быть и каких-то действительно правовых индивидуальных и иных (групповых, коллективных, институциональных и т. д.) субъектов права, действительно правовых законов и правовых отношений и в обществе в целом, и в различных конкретных сферах общественной и политической жизни.

Эти положения в полной мере относятся и к такой существенной сфере жизнедеятельности общества, как экономика и производство, как отношения собственности в целом. Сама возможность наличия начал свободы, права, равенства людей в сфере экономической жизни общества с необходимостью связана с признанием правоспособности (а следовательно, и свободы, независимости, самостоятельности) индивида в отношениях собственности, т. е признания за индивидом способности быть субъектом права собственности на средства производства.

Здесь особо следует подчеркнуть то обстоятельство, что именно отношения по поводу средств производства образуют содержание, смысл и суть экономических отношений. Там, где сложились и действуют правовые формы экономических отношений, где, следовательно, признано и функционирует право собственности индивида на средства производства, там и другие (непроизводственные) объекты, включая предметы лично-го потребления, вовлекаются в сферу правовых отношений собственности, становятся объектом права собственности. Но собственность на предметы потребления носит вторичный, производный характер, зависящий от наличия или отсутствия, чризнанности или непризнанности в соответствующем обще-СТве права собственности индивидов на средства производства.

Индивид как субъект права собственности (и прежде все-0 на средства производства) — исходная база и непременное предварительное условие для возможности также и других, Индивидуальных (групповых и т. д.) субъектов права собственности ("юридических лиц").

Раздел III. Сущность, понятие и ценность права

В целом право собственности — это свобода индивидов и других субъектов социальной жизни, причем свобода в ее адек-ватной правовой форме и, что особо важно подчеркнуть, свобода в такой существенной сфере Общественной жизни, как отношение к средствам производства, экономика в целом.

Исторический прогресс свободы и права свидетельству ет о том, что формирование и развитие свободной, независимой, правовой личности необходимым образом связаны с признанием человека субъектом отношений собственности, собственником средств производства. Собственность является не простр рдной из форм и направлений выражения свободы и права человека, но она образует собой вообще цивилизованную почву для свободы и права. Где полностью отрицается право индивидуальной собственности на средства производства, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода и право.

В логике таких взаимосвязей собственности, свободы и права коренятся глубинные причины несовместимости социализма (всеобщий запрет частной собственности, ее обобществление и т. д.) с правом и свободой. Этой же логикой определяется фундаментальное значение десоциализации собственности во всем процессе перехода от тоталитарного социализма к началам права и свободы.

Понимание права как равенства (как общего масштаба и равной меры свободы людей) включает в себя с необходимостью и справедливость.

В контексте различения права и закона это означает, что справедливость входит в понятие права, что право по определению справедливо, а справедливость — внутреннее свойство и качество права, категория и характеристика правовая, а не внеправовая (не моральная, нравственная, религиозная и т. д.).

Поэтому всегда уместный вопрос о справедливости или несправедливости закона — это, по существу, вопрос о пра вовом или неправовом характере закона, его соответствии ил несоответствии праву. Но такая же постановка вопроса неуме стна и не по адресу применительно к праву, поскольку оно (уже по понятию) всегда справедливо и является носителей справедливости в социальном мире.

Более того, только право и справедливо. Ведь справедл11 вость потому, собственно, и справедлива, что воплощает собой и выражает общезначимую правильность, а это в сзо рационализированном виде означает всеобщую правомерное?1" т. е. существо и начало права, смысл правового принципа вс общего равенства и свободы.

1. Основные концепции правопонимания

И по смыслу, и по этимологии справедливость (iustitia) к праву (ius), обозначает наличие в социальном мире правового начала и выражает его правильность, императивность и необходимость.

Латинское слово "юстиция" (iustitia), прочно вошедшее во многие языки, в том числе и в русский, переводится на русский язык то как "справедливость", то как "правосудие", хотя, по существу, речь идет об одном и том же понятии — о справедливости, включающей в себя и правосудие (и в исходном значении суждения по праву, и в производном значении судебного решения спора в соответствии с правом, справедливо). Кстати, все эти аспекты правового смысла справедливости нашли адекватное отражение в образе богини справедливости Фемиды с Весами Правосудия. Используемые при этом символические средства (богиня с повязкой на глазах, весы и т. д.) весьма доходчиво выражают верные представления о присущих праву (и справедливости) общезначимости, императивности, абстрактно-формальном равенстве (повязка на глазах богини означает, что абстрагированный от различий равный правовой подход ко всем, невзирая на лица, — это необходимое условие и основа для объективного суждения о справедливости).

Справедливо то, что выражает право, соответствует праву и следует праву. Действовать по справедливости — значит действовать правомерно, соответственно всеобщим и равным требованиям права.

Внутреннее единство справедливости и правового равенства (общезначимости и одинаковости его требований в отношении всех, включая и носителей власти, устанавливающих определенное правоположение) хорошо выражено в комментариях знаменитого римского юриста Ульпиана к одному пре-т°рскому эдикту. Замечателен по своей справедливости преж-Де всего сам эдикт, кодифицированный Сальвием Юлианом в Первой половине II в. Смысл эдикта — в формулировании одного из существенных требований принципа равенства в сфе-Ре правотворчества и правоприменения, который звучит так: Какие правовые положения кто-либо устанавливает в отношении другого, такие же положения могут быть применены и в отношении его самого" (D. 2.2).

Более развернуто это требование в приводимом Ульпиа-°М фрагменте эдикта выражено следующим образом: "Маги-Рат или лицо, занимающее должность, облеченную влас-

установив какое-либо новое правовое положение по делу

гив другого лица, должен применить то же правовое по-

Раздел III. Сущность, понятие и ценность праа.

ложение, если его противник предъявит требование. Если либо достигнет того, что (в его пользу) будет установлено какое-либо новое правовое положение магистратом или лицом, занимающим должность, обеспеченную властью, то это же правовое положение будет применено против него, когда впоследствии его противник предъявит требование" (D. 2.2.1)

Комментируя данный эдикт, Ульпиан замечает: "Этот эдикт устанавливает положение величайшей справедливости и не может вызвать чье-либо обоснованное неудовольствие: ибо кто отвергает, чтобы по его делу было вынесено такое же решение, какое он сам выносит для других или поручает вынести... Понятно, что то право, которое кто-либо считает справедливым применить к другому лицу, должно признаваться действительным и для самого себя..." (D. 2.2.1).

Другой, не менее важный аспект единства справедливости и равенства как выражения соразмерности и эквивалента зафиксирован в традиционном естественноправовом определении справедливости как воздаяния равным за равное.

В обобщенном виде можно сказать, что справедливость — это самосознание, самовыражение и самооценка права и потому вместе с тем правовая оценка всего остального, внеправо-вого.

Какого-либо другого принципа, кроме правового, справедливость не имеет. Отрицание же правового характера и смысла справедливости неизбежно ведет к тому, что за справедливость начинают выдавать какое-нибудь неправовое начало — требования уравниловки или привилегий, те или иные моральные, нравственные, религиозные, мировоззренческие, эстетические, политические, социальные, национальные, экономические и т. и. представления, интересы, требования. Тем самым правовое (т. е. всеобщее и равное для всех) значение справедливости подменяется неким отдельным, частичным интересом и произвольным содержанием, партикулярными притязаниями.

С этой проблемой под несколько другим углом зрения мь уже сталкивались при рассмотрении разных направлений крй тики принципа правового равенства (и права в целом) с позй ций неправовой (и антиправовой) свободы.

При отрицании правовой природы справедливости, ° существу, мы имеем дело с тем же самым, но уже примени тельно к справедливости, т. е. с неправовой (антиправовой и5 внеправовой) справедливостью. По логике такого подхода лучается, что право как таковое (право вообще, а не антиправовой закон) несправедливо, а справедливость

Глава

1" Основные концепции правопонимания

чо представлена в том или ином внеправовом (социальном, политическом, религиозном, моральном и т. и.) начале, правиле, требовании.

Здесь, следовательно, справедливость права, если тако-зая вообще допускается, носит производный, вторичный, условный характер и поставлена в зависимость от подчинения права соответствующему внеправовому началу. И поскольку такие внеправовые начала лишены определенности принципа правового равенства и права в целом (объективной всеобщности правовой нормы и формы, единого масштаба права, равной меры правовой свободы и т. д.), они неизбежно оказьгааются во власти субъективизма, релятивизма, произвольного усмотрения и частного выбора (индивидуального, группового, коллективного, партийного, классового и т. д.). Отсюда и множественность борющихся между собой и несогласуемых друг с другом внеправовых представлений о справедливости и праве, односторонних претензий того или иного частного начала на всеобщее, присущее праву и справедливости.

С позиций правовой всеобщности (формально-определенной всеобщности правового равенства, свободы и справедливости), в равной мере значимой для всех независимо от их моральных, религиозных, социальных, политических и иных различий, позиций и интересов, все эти внеправовые начала с представленными в них особыми потребностями, требованиями и т. д. — лишь особенные сферы в общем пространстве бытия и действия права и правовой справедливости, специфические объекты, а не субъекты справедливой правовой регуляции.

Право (и правовой закон) не игнорирует, конечно, все эти особенные интересы и притязания, и они должны найти в нем свое надлежащее (т. е. именно справедливое) признание, Удовлетворение и защиту. А это возможно только потому, что справедливость (и в целом право, правовой подход и принцип Правовой регуляции) не сливается с самими этими притязаниями и не является нормативным выражением и генерализаци-еи какого-либо одного из таких частных интересов. Напротив, справедливость, представляя всеобщее правовое начало, воз-вышается над всем этим партикуляризмом, "взвешивает" (на Диных весах правовой регуляции и правосудия, посредством "Пдего масштаба права) и оценивает их формально-равным, а °тому и одинаково справедливым для всех правовым мери-

Например, те или иные требования так называемой "со- сиъной справедливости" с правовой точки зрения имеют ра-

Раздел III. Сущность, понятие и ценность

циональный смысл и могут быть признаны и удовлетворен, лишь постольку, поскольку они согласуемы с правовой всеоб. щностью и равенством и их, следовательно, можно выразить в виде требований самой правовой справедливости в соответ. ствующих областях социальной жизни. И то, что именуется "социальной справедливостью", может как соответствовать праву, так и отрицать его. Это различие и определяет позицию и логику правового подхода к соответствующей "социальной справедливости".

Так в принципе обстоит дело и в тех случаях, когда правовой справедливости противопоставляют требования моральной, нравственной, политической, религиозной и иной "справедливости".

В пространстве всеобщности и общезначимости принципа правового равенства и права как регулятора и необходимой формы общественных отношений свободных субъектов именно правовая справедливость выступает как критерий правомерности или неправомерности всех прочих претензий на роль и место справедливости в этом пространстве. Отдавая каждому свое, правовая справедливость делает это единственно возможным, всеобщим и равным для всех правовым способом, отвергающим привилегии и утверждающим свободу.