Уголовное право и процесс по Псковской Судной грамоте

Несмотря на то, что в целом Псковская Судная грамота[86] недостаточно регламентирует уголовные правоотношения и не дает при этом четкого определение понятия преступления, в ней впервые появляются составы преступления, не урегулированные более ранними законодательными актами. Так, грамота впервые закрепляет уголовную ответственность за государственное преступление - перевет (ст. 7), т.е. мятеж против государственной власти, попытку переворота. За данное преступление наряду с поджогом, конокрадством, кримской кражей ПСГ впервые закрепляет наказание в виде смертной казни.

Отдельно остановимся на характеристике последнего состава преступления. Следует отметить, что в отношении толкования термина «кримская» в историко-правовой науке до сих пор нет определенного мнения. Так, Н.Н. Мурзакевич и Ф.Н. Устрялов считали, что это воровство из храмины, т.е. из помещения или клети. М.Ф. Владимирский-Буданов и С.В. Юшков усматривали под ней кражу церковного имущества, а А.И. Яковлев, Л.В. Черепнин, И.Д. Мартысевич, А.А. Зимин, и Ю.Г. Алексеев полагали, что речь идет о краже, совершенной в Кремле[87]. Со своей точки зрения, мы солидаризируемся с последним мнением: помимо чисто фонетического сходства кража из Кремля, места хранения казны и официальной государственной документации имела особую опасность, по сути, означая посягательство на государственное имущество.

Кроме упоминавшихся случаев, ПСГ устанавливает смертную казнь за кражу, совершенную в третий раз (ст. 8). Таким образом, в качестве отягчающего вину обстоятельства помимо установленного Русской Правдой группового характера совершения преступления, грамота определяет рецидив.

Помимо преступлений, за которые устанавливалась высшая мера наказания, вторая часть первой статьи ПСГ повествует о преступлениях, представляющих значительную общественную опасность: разбой, воспринимаемый как неспровоцированное убийство с целью грабежа, либо организация вооруженной засады на дорогах с той же целью, грабеж (хищение имущества с применением насилия), и наход.

За данные составы преступления ПСГ устанавливает довольно высокие денежные штрафы в размере 70 гривен (2,3 рубля), тогда как даже убийство (головщина) каралась штрафом в размере 1 рубля. Наибольшее недоумение при этом вызывает столь высокий штраф за наход. Мы полагаем, в связи с этим, что совершенно прав О.И. Чистяков, утверждавший, что наход по ПСГ квалифицируется уже не как преступное бездействие, проявившееся в незаконном пользовании чужим имуществом, а как нападение, вторжение, скорее всего вооруженное с целью захвата чужого владения, и именно это объясняет высокий размер штрафа.

Отметим, что штраф, о котором шла речь выше, по ПСГ получил название продажа и распределялся между князем, посадниками и Пско­вом (государством, казной и т.д.). Денежная же компенсация потерпев­шему в грамоте не определяется, поскольку, по нашему мнению, ее определение являлось прерогативой той судебной инстанции, которая рассматривала уголовное дело, и, исходя из его сложности, определяла ее размер. Подтверждением этого является ст. 52, согласно которой, если суд не устанавливал денежное вознаграждение потерпевшему или его родственникам, то и продажа князю не уплачива­лась.

Продажа в размере 1 рубля устанавливается ст. 96 ПСГ за убийство человека независимо от его социальной принадлежности. Кроме этого штрафа убийца должен был выплатить и материаль­ную компенсацию семье убитого. По поводу соотношения размеров виры, установленной Русской Правдой, и продажей за убийство согласия между исследователями нет. Так, А.А. Зимин, произведя расчеты, подсчитал, что продажа за убийство в Пскове равнялась 94 гривнам кун[88], т.е. налицо увеличение размеров штрафа. В то же время, Ю.Г. Алексеев по своим подсчетам, где за основу он взял стоимость овцы, пришел к выводу о том, что продажа была меньше виры в 10 раз, поскольку псковичи не были заинтересованы в обогащении князя. Не вдаваясь в аргументацию финансового плана, отметим, тем не менее, что первая точка зрения является более убедительной, поскольку продажа выплачивалась не только в пользу князя, но и посадника и государственной казны.

Фактическим продолжением вышеупомянутой статьи является ст. 97 ПСГ, выделяющая в отдельный состав преступления, отцеубийство и братоубийство. Особый интерес вызывает то, что по закону данное преступление было подсудно княжескому суду, в то время как ранее оно относилось к юрисдикции суда церковного.

Характеристика состояния уголовно-правовой отрасли была бы неполной без характеристики ответственности за посягательства на честь и достоинство частных лиц. Развивая идеи Русской Правды, ПСГ по-прежнему выделяет такой состав преступления, как вырывание бороды. Примечательно, что штраф за это противоправное деяние установлен в размере 2 рублей (ст. 117), что, т.о., в два раза выше, чем за убийство.

Рассматривая состояние процессуального права, следует отметить, что ПСГ сделала значительный шаг вперед. Так, более четко определяется компетенция основных судебных инстанций и подсудность князя, что, в основном, объясняется ограничением власти последнего, фактически впервые определяется особое положение судебных органов в иерархии публичной власти. Не случайна, в связи с этим, регламентация такого состава преступления как нанесение побоев истцу на суде, за совершение которого санкционировался значительный денежный штраф, как в пользу суда, так и в качестве возмещения морального ущерба оскорбленному ответчику в материальной форме (ст.111).

Для псковских законодателей принцип разделения властей был явно неведом: судебными полномочиями здесь обладали абсолютно все должностные лица и органы государственного управления. Высшей судебной инстанцией является суд Вече, низшей - братчинный суд. Юрисдикция последнего суда ограничивалась преступлениями, совершенными во время пиршества: бои, кража, сам суд тоже происходил на пиру, а судьей являлся князь пира - тамада. Приговор суда вступал в силу только тогда, когда подсудимый был с ним согласен, а если нет - дело передавалось в обычный суд (ст.113).

Статья 1 ПСГ устанавливает пределы юрисдикции княжеского суда, относя к ней такие составы преступлений как кража, разбой, наход и грабеж. В последующих статьях гово­рится о суде князя по делам о бое, убийстве, земельных спорах и др. Таким образом, легислатура князя была довольно обширна, и, осознавая это, составители ПСГ шли на сознательные ограничения: князю мог осуществлять суд только в составе коллегии - Господы, в которую также входи­ли посадники и сотские. Это подтверждается, в частности, ст. 79, согласно которой в случае судебной тяжбы о земле или во­де (рыболовном участке) документы, представлен­ные в суд должны были читаться и княжеским дьяком, и представителем городской администра­ции.

Т.о., содержание ПСГ свидетельствует о том, что определенных судебных учреждений в Пскове не было. Так, ст. 4 вполне ясно указывает, что суд происходит в княжеском доме, коллегиально с посадником. Ст. 77- 78 запрещают князю и посаднику вершить суд на Вече. На наш взгляд это означает, что общеуголовные дела должны были рассматриваться на суде князя, в его доме, а политические - на Вече, поскольку последнее являлось высшим органом государственной власти и занималось вопросами общегосударственного значения.

Говоря о подсудности дел, следует отметить, что в ст. 2 усматривается разграничение суда светского и духовного «..владычню наместнику дела, подсудные светскому суду, не судить…»[89]. Также отмечается, что дела, подсудные княжескому суду, не могут рассматриваться и пересматриваться судом духовным. Помимо разграничения подсудности данная статья, равно как и ст.61 свидетельствует о стабильности решений, су­дебными органами, которые не могли быть отменены князем и посадником (а князю и по­саднику грамот правых не посужати...), за исключением дел в которых будет установлено наличие подлога и фальсификации документов.

Для судебного процесса Пскова характерно наличие различных судебных должностных лиц и разнообразие судебных пошлин.

Так, ст. 49, 50 и 82 устанавливают оплату прогонов для княжих людей и подвойских - судебных должностных лиц. Все должностные лица, обладающие судебными полномочиями обязаны были приносить присягу при вступлении в должность (ст.3, 5, 77,78 и т.д.)

Различные статьи ПСГ определяют порядок оплаты судебных пошлин и оформления различных судебных документов: позовницы - повестки в суд, безсудной грамоты - судебного решения, вынесенного без судебного разбирательства в связи с неявкой стороны в суд, приставной - документа, доставлявшегося судебным приставом. Перечисленные документы могли быть составлены княжим писцом по специально установленной таксе. Если же документы составлялись посторонним лицом, то требовалось наличие печати князя или архива Троицкого собора.

Значительный интерес представляет ст. 58, определяющая порядок рассмотрения дел в суде. Согласно ней в су­дебное помещение (судебницу) допускались только тяжущиеся стороны (двема сутяжникома). Согласно ст. 111 закон предусматривает ответственность за самовольное и насильственное вторжение в судебное помещение, за нанесение ударов подвернику - специальному долж­ностному лицу, следившему за порядком в помещении суда.

Характеристика системы судоустройства Пскова свидетельствует о отсутствии органов дознания и следствия. Вся ответственность за досудебную подготовку дела лежала на суде, что ясно прослеживается в ст. 24, указывающей, что в случае иска, суд ведет следствие и посылает своих людей на место выяснения обстоятельств дела. В ходе проведения следствия судом вызов ответчика производился публично на церковной площади, и, в случае неявки ответчика в суд в течение пяти дней, Господа давала разрешение на его принудительную доставку (ст.25). Грамота на принудительную доставку выдавалась истцу, который сам мог доставить ответчика в суд либо через приставов (ст. 26).

При этом ст. 26 предусматривает обязанность должника не только уплатить долг, но и погасить издержки, связанные с его розы­ском и поимкой, если он скрывался от кредитора. В то же время эта же статья устанавливает ответственность истца в случае совершения им самосуда (избиения либо убийства). В случае убийства из смысла ст. 26 следует, что истцу следует назначить смертную казнь, что явно противоречит статье 96, где за убийство назначается штраф. На наш взгляд речь идет о погрешности перевода на современный литературный язык: скорее всего в статье говорится, что за совершение истцом самосуда в виде убийства ему следует назначить ту же меру наказания, что и за убийство, т.е. продажу.

Ст. 67 анализирует аналогичную ситуацию и запрещает самоуправство истца, приехавшего вместе с приставом и пожелавшего взять силой что-либо из имущест­ва ответчика за долги. В случае если истец проигрывал дело - он сам становился ответчиком и обвинялся в грабеже.

Значительное количество статей регламентирует порядок производства по делам, связанным с кражами. Так, ст. 34-35 указывают, что пострадавший самостоятельно разыскивает вора и ведет его к присяге, которая произносится на месте совершения преступления.

Ст. 46 и 56 устанавливают порядок свода по делу о краже. Если у добросовестного приобретателя были свидетели (4 - 5 чело­век), то других доказательств не требовалось. Если же свидете­лей не было, то следовало прибегнуть к присяге как доказа­тельству (правда дати), очистив себя от подозрений и показав, что он добровольный приобретатель, а не вор. Кроме того, произнеся присягу, он не обязан разыскивать вора.

Если человек, у которого обнаружили про­павшую вещь, представлял на суд или к присяге (у креста поставить) того, у кого он купил вещь, то судебный спор про­исходил между истцом и именно этим человеком. Добро­совестный приобретатель, снявший с себя подозрение, стано­вился поручителем в том, что новый ответчик явится в суд (ст.54).

В ПСГ впервые регламентируется процедура, получившая название обыск, проводимая, как правило, в случае совершения кражи. Лицо, подозреваемое в кра­же, обязано было допустить в свой двор приставов для обы­ска, иначе оно обвинялось в краже. Для правомерного проведения обыска необходимо было обязательное присутствие понятых (2-3 свидетелей), в противном случае данная процедура считалась недействительной (ст.57). В случае обнаружения у обыскиваемого краденой вещи, он признавался вором, если же вещь не находилась - его объявляли свободным от подозрений (ст. 58).

Статья 105 регламентирует упрощенную процедуру судопроизводства по делам о избиении и грабеже, если субъектами выступали иностранец и псковитянин.Гражданин Псковской республики мог присягнуть в том, что не бил иностранца, не грабил его, и тем самым отвести от себя обвинения.

Впервые законодательство регламентирует возможность мирового соглашения между истцом и ответчиком во время судебного процесса, и при этом истец не платил штрафа (ст.62). Аналогичная ситуация прослеживается в ст. 80, предусматривающей возможность решить дело миром в случае драки – при этом наказание так же не назначалось.

Статьи 68-71 устанавливают правила судебного представительства. Отметим, что право воспользоваться помощью представителей согласно ПСГ получали только женщины, малолет­ние, монахи, старики и глухие (увечные). Особо оговаривается круг лиц, которые сами не могут выступать в роли представителя. Так, не мог быть представителем в суде посадник. Последний имел право выступать в суде как сторона в случае спора о его собственных делах или имуществе, или в том случае, если он являлся старостой церкви. Это вполне согласуется со смыслом ст. 69, устанавливающей более общую норму: всякое лицо, облеченное властью (властель), не может быть представителем в суде. Оно может быть стороной в процессе только в случае спора по его делу.

В качестве судебных доказательств ПСГ упоминает присягу, судебный поединок, письменные документы, а также свидетельские показания.

Последним посвящены ст. 20-24. Действительность свидетельских показаний и реальность претензий истца по делам о бое и грабеже зависело от совпадения показаний истца и послуха (ст.20), в противном случае истец проигрывал дело (ст.22); то же самое происходило и в случае неявки свидетеля. Кроме того, свои показания послух должен защищать в поединке, причем при этом он не имеет права заменить себя наймитом, в крайнем случае - свидетель приводится к присяге (ст.20). В случае судебного поединка между послухом и ответчиком, ответчик, отвечающий указанным выше критериям, имеет право выставить вместо себя наймита, что, как только что было отмечено, не разрешается послуху.

При отсутствии доказательств суд мог назначить судебный поединок. Если во время судебного поединка погибает одна из сторон, то другая сторона признается выигравшей, и на нее возлагаются все судебные пошлины. В случае смерти участника поедин­ка взыскания на наследников погибшего не распространяются, истец ограничивается доспехами погибшего, княжеская же пошлина не уплачивается вообще. В случае же мировой пошлины сделки уплачиваются в половинном размере (ст. 37).

Особо отметим положение женщины в процессе. Статья 119 предписывает решать споры между двумя женщинами поединком. Примечательно, что в отличие от ст. 21 и 36, она запрещает сторонам выставлять вместо себя наймитов.

В целом, характеристика содержания Псковской Судной грамоты достаточно убедительно свидетельствует о превалировании процессуальных норм над нормами уголовного права. Документ закрепляет принципиально новые положения судопроизводства - обыск, мировое соглашение, судебное представительство, отмена судебного решения в случае подлога, присяга должностных лиц и т.д., что свидетельствует о достаточно развитой системе правосудия. Система эта, на наш взгляд, имела как отрицательные (отсутствие хотя бы косвенного намека на отделение судебной власти от администрации), так и положительные стороны, к числу которых мы относим присутствие системы сдержек и противовесов, проявлявшееся, к примеру, в запрете князю вершить суд единолично.