Формат оценочного семейного интервью 4 страница

расширенной семейных системах. Часто стрессорами в ядерной семейной системе являются такие

события, как брак, беременность, рождение ребенка, раздельное проживание супругов, расторжение

брака, отъезд или уход ребенка из дома, переезд в семью для совместного проживания бабушки,

дедушки лли какого-либо родственника одного из супругов, серьезное заболевание или травма,

существенное изменение профессионального статуса, финансовая нестабильность и перемена места

жительства семьи. Такие события, происходящие в расширенной семейной системе, как смерть

родителя, развод брата или сестры, серьезное заболевание, травма или травмирующее событие, а также

переезд родственников, также являются потенциальными стрессорами для ядерной семьи. Важность

событий, их количество и временные интервалы между ними, как правило, определяют уровень стресса

в семье. Уровень стресса можно описывать либо в баллах — «от 0 до 4», «от 1 до 10», либо качественно

— «умеренный - тяжелый».

Эмоциональная реактивность

Оценка уровня хронической тревоги или эмоциональной реактивности в ядерной семье основывается на

ряде показателей: количестве симптомов в семье, степени снижения уровня функционирования,

связанного с этими симптомами, увеличении отдаленности и/или количества конфликтов в семейных

взаимоотношениях, а также уровне тревоги и реактивности у членов семьи. Тревога и реактивность

могут проявляться настолько по-разному, что оценка их уровня у отдельных членов семьи может

оказаться достаточно трудным делом. Один супруг может проявлять внешнее спокойствие, поскольку

он убежден, что именно другой супруг виноват в случившемся. Его убежденность — это форма

проявления реактивности. Родитель может сохранять спокойствие, так как не может допустить мысль,

что его сын или дочь имеют проблемы. Отказ родителя признать наличие проблемы — это форма

реактивности. С другой стороны, супруг может выглядеть весьма реактивным, пытаясь послать

окружающим многочисленные сигналы о своей тревоге. Но для него самого подобные сигналы могут

быть просто способом сохранения внутреннего равновесия и спокойствия. Поскольку не существует

никакого прибора для измерения тревоги или реактивности, клиницист обычно оценивает конкретную

семью по сравнению с другими семьями22. Для количественной оценки впечатлений об уровне тревоги

или эмоци-

Можно разработать свою собственную шкалу для измерения тревоги, изучая связь между своими

мыслями, фантазиями, мечтаниями, чувствами, физическими реакциями и формами поведения с

увеличением или уменьшением уровня своей тревоги. Такие технические приемы, как биологическая

обратная связь, могут помочь человеку стать более чувствительным к физическим проявлениям своей

тревоги. Конкретный человек может научиться делать достаточно точные и правильные суждения о

своем уровне тревоги; но в реальной жизни существует так много вариантов и способов регулирования

и проявления людьми своей тревоги, что опыт одного человека не так легко распространить на других

людей. Даже тогда, когда люди приобретают навыки «диагностики» физических и психологических

проявлений своей тревоги, они все равно могут неверно интерпретировать или вообще не воспринять

такие сигналы в критических ситуациях.

ональной реактивности в проблемной семье можно использовать обычные шкалы, например «от 1 до

10»23.

Адаптивность основной семьи

Адаптивность основной семьи оценивается путем сравнения уровня эмоциональной реактивности семьи

с уровнем переживаемого стресса. Высокий уровень эмоциональной реактивности в ответ на низкий

уровень стресса связывают с низким уровнем адаптивности. Низкий уровень эмоциональной

реактивности в ответ на высокий уровень стресса связывают с высоким уровнем адаптивности. Итак,

этот шестой компонент семейного диагноза основан главным образом на сравнении оценок, сделанных

в отношении четвертого и пятого компонентов. Уровень адаптивности подобен уровню

дифференциации.

Степень адаптивности ядерной семьи наиболее точно оценивается при помощи анализа всей истории

семьи, а не только последних событий и реакций на них. В истории семьи может быть ряд периодов,

когда стрессогенные события накладывались друг на друга или когда симптомы проявлялись более

заметно. Оценка функционирования семьи в периоды повышенного уровня стресса и оценка уровня

стресса в семье в периоды необычно интенсивного проявления симптомов дают возможность составить

представление об общей адаптивности семьи. Впечатление, сформированное на основе оценки

нескольких

Выражения «тревога» и «реактивность» часто используются как взаимозаменяемые, поскольку они

сходны друг с другом по уровню интенсивности. Чем выше у человека тревога, тем больше его

эмоциональная реактивность, однако тревога и реактивность обозначают различные процессы. В жизни

человека могут быть такие периоды и ситуации, когда он склонен проявлять приступы гнева,

слезливости и печали. Гнев и слезы — это эмоциональные реакции. Когда общий уровень его тревоги

возрастает, его эмоциональные реакции проявляются более легко и более интенсивно. Тем не менее,

эмоциональная реактивность не всегда связана с тревожностью. Голод и поиск сексуального партнера,

например, являются эмоциональными реакциями, которые могут быть связаны с тревогой, но могут

проявляться и независимо от нее. Спокойный человек, который не ест, может испытывать чувство

голода; беспокойно-тревожный человек, который не ест, может и не быть голодным.

периодов семейной истории, более надежно, чем впечатление, складывающееся только на основе

последнего периода жизни семьи.

В дополнение к уровню тревоги или эмоциональной реактивности и уровню стресса, при оценке

адаптивности терапевт должен также учитывать и рассматривать способы, при помощи которых семья

регулирует свою тревожность. Использование конкретных приемов регулирования тревоги может на

много лет предохранить семью от появления клинических симптомов. Внешне семья может

демонстрировать довольно хорошую адаптивность, но это впечатление иногда оказывается

обманчивым. Семья может в течение длительного периода функционировать без всяких симптомов, но

когда они внезапно возникают, то бывают исключительно серьезными. Эту мысль иллюстрирует

следующий клинический случай.

У 18-летнего юноши, покинувшего свой дом для учебы в колледже, спустя два месяца проявилась

острая психотическая реакция. Молодой человек был на длительный период помещен в

психиатрическую клинику и больше не вернулся к учебе. Он превратился в хронического инвалида,

полностью зависящего от своих родителей. Родители сообщили, что в семье было несколько случаев

проявления симптомов до того, как развилась полная декомпенсация сына. Функционирование обоих

родителей и двух старших детей было нормальным. Теоретически ситуацию в этой семье можно

интерпретировать следующим образом: в период взросления сына семья находилась в эмоциональном

равновесии. Недифференцированность семьи регулировалась главным образом заостренностью

внимания семьи на младшем сыне. Он был очень слабо дифференцированной личностью, но его

состояние стабилизировалось за счет эмоциональной поддержки родителей, пока он жил вместе с ними.

В результате никаких серьезных симптомов не проявлялось. Однако когда треугольник был разрушен

вполне тривиальным событием — ребенок поки1 нул родительский кров, — внезапно выявились очень

серьезные симптомы. Если сопоставить тяжесть симптома и соответствующее нарушение

функционирования из-за незначительного стресса, то можно заключить, что на са-

мом деле адаптивность семьи была достаточно низкой. Отсутствие серьезных симптомов в прошлом

было связано не с адаптивностью семьи, а с конкретным механизмом регулирования тревоги в семейной

системе.

В другой семье уровень адаптивности был таким же, как в только что описанной. Но способы

регулирования тревоги во второй семье были совершенно иными. В истории этой семьи было больше

периодов, когда проявлялись различные симптомы, но не один из них не достигал такой степени

выраженности, как в предыдущем примере. Оба сына в семье употребляли наркотики и имели довольно

серьезные поведенческие проблемы, когда они были молодыми людьми. Их функционирование

улучшилось, когда они покинули родительский дом. У отца были хронические проблемы с

позвоночником, он дважды перенес серьезные операции. Проблемы со здоровьем серьезно отразились

на его профессиональной карьере. Мать была склонна к частым состояниям депрессии. В эти периоды

ее функционирование было умеренно нарушенным, и она три раза проходила курс психотерапии и

лечение антидепрессантами. Никто из членов этой семьи не имел симптомов и нарушений

функционирования, сравнимых с хронической шизофренией. Но у многих членов семьи проявлялись

симптомы, интенсивность которых варьировала от умеренной и до умеренно серьезной. Средний

уровень стресса, который пережила эта семья, не отличался от среднего уровня стресса предыдущей

семьи24. Поэтому одна семья жила двадцать лет без каких-либо серьезных симптомов, а другая — много

лет с разными симптомами, но уровень адаптивности семей был одинаковым.

Когда в семье проявляется много симптомов, то само по себе их наличие является источником стресса.

Это часто выглядит так, будто семья находится под воздействием тяжелого стресса. Однако при более

тщательном рассмотрении оказывается, что основные стрессоры конкретной семьи не очень сильно

отличаются от тех, с которыми сталкиваются другие семьи, например, рождение ребенка, финансовые

затруднения, переходные периоды у детей, смерть родителей одного из супругов и т. д. Многие люди

считают, что они находятся под «огромным» давлением стресса, однако их восприятие больше связано

с их реакциями на наличие стресса, чем на его реальный уровень.

Адаптивность можно описать обычными шкалами. Попытка приписать конкретный уровень

дифференциации ядерной семье, такой, например, как «38» или «46», часто оказывается весьма

непродуктивной, потому что существует слишком много переменных, которые трудно учесть25. Оценки

на шкале «от 1 до 10» делать намного легче. Чем богаче практический опыт клинициста в оценивании

семьи, тем легче ему даются разграничения между уровнями адаптивности семьи. При оценке уровня

адаптивности семьи именно практический опыт терапевта всегда подталкивает его к тому, что нужно

учитывать также степень стресса, уровень эмоциональной реактивности и способы снижения тревоги в

семейной системе. Ошибочная оценка одной из этих трех переменных может привести к ошибочным

представлениям об изучаемой семье.

Стабильность и целостность расширенной семьи

Седьмым компонентом семейного диагноза является оценка стабильности и целостности расширенной

семейной системы каждого из супругов. Стабильность соотносят с усредненным уровнем

функционирования членов расширенной семьи. Целостность связывают с вопросом о том, кто из членов

расширенной системы жив и доступен для взаимодействия. Эти параметры подобны, но не

эквивалентны базовому уровню дифференциации.

Стабильность и целостность расширенной семьи каждого из супругов оценивается отдельно. Для

количественной оценки можно использовать шкалу «от 1 до 5». Оценку «5» можно было бы поставить

такой расширенной семейной системе, в которой усредненный уровень функционирования бабушек,

дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных братьев и сестер

Более глубокие исследования, возможно, смогут более точно определить характеристики, отличающие

одну семью с базовым уровнем дифференциации, скажем, «45» от семьи с базовым уровнем «48».

Однако независимо от того, много ли известно о функционировании семьи на любой отметке шкалы

дифференциации, проблема разграничения функционального и базового уровня дифференциации будет

существовать всегда.

является стабильным по большинству параметров. В семье могут быть какие-то проблемы, но они не

являются основными. Кроме этого, оценка «5» ставится и такой семейной системе, в которой

достаточное число родственников являются живыми и доступными для оцениваемой ядерной семьи.

Оценку «1» можно было бы поставить такой расширенной семье, в которой средний уровень

функционирования бабушек, дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных

братьев и сестер является нестабильным по многим аспектам. Влияние симптоматической личности

простирается почти на всю систему, а сами симптомы оказываются зачастую весьма тяжелыми. В этой

расширенной семье могут оказаться люди, функционирование которых более или менее стабильно, но

они в явном меньшинстве. Кроме этого, расширенной системе можно было бы дать оценку «1», если

многие важные ее члены умерли или недоступны для оцениваемой семьи. Это очень

фрагментированная семейная система.

По большому счету, при постановке семейного диагноза в рамках теории семейных систем основное

значение оценки стабильности и целостности расширенной семьи может состоять просто в том, что эта

оценка подчеркивает важность расширенной семейной системы в эмоциональной жизни ядерной семьи.

Ядерную семью невозможно адекватно понять, если рассматривать ее как закрытую систему. Она

является частью эмоциональной матрицы, состоящей из многих поколений. Поэтому невозможность

или неспособность увидеть и понять природу этой матрицы сужает взгляд клинициста на проблемы

изучаемой семьи. Ядерная семья с явно нестабильной и фрагментарной расширенной системой

находится в абсолютно ином положении по сравнению с ядерной семьей с явно стабильной и

жизнеспособной расширенной семейной системой.

Разрыв эмоциональных связей

У всех людей существуют те или иные непроработан-ные проблемы в сфере эмоциональных

привязанностей со своими родителями и родственниками из расширенных семейных систем. Чем ниже

уровень дифференциации Я, тем больше проблем с эмоциональными привязанностями.

Регулирование этих непроработанных эмоциональных проблем осуществляется путем установления

степени эмоционального разрыва или охлаждения отношений. Этот разрыв фиксируется в поддержании

той или иной физической и/или эмоциональной дистанции. Человек, физически отдаляющийся от своей

семьи, часто оправдывает это тем, что ему необходимо получить независимость от своих родителей.

Обычно он отрицает свою эмоциональную зависимость от других людей и склонен к смене

взаимоотношений, когда ему становится трудно регулировать их эмоциональный уровень. Человек,

который находится в близком физическом контакте со своей семьей, часто ощущает слишком большую

зависимость от нее, чтобы решиться ее покинуть. Однако он может осуществить этот разрыв внутренне,

интрапсхически, чтобы справиться с интенсивностью эмоциональной привязанности. Психотическая

личность, живущая со своими родителями, именно так и делает. Существуют самые разнообразные

градации эмоциональных разрывов.

Несмотря на то, что акт прерывания связей с другими людьми является до некоторой степени

автоматическим эмоциональным процессом, в нем присутствует также и элемент сознательного выбора.

У психотической личности этот процесс в большей степени непроизвольный, автоматический. У

хорошо функционирующих людей вопрос о том, поддерживать или нет контакт с другими людьми,

является скорее результатом сознательного выбора. Человеку, имеющему трудности во взаимодействии

с другими людьми, легче их избегать, чем иметь с ними дело. Это избегание легко оправдать тем, что

его семья «просто невыносима». Люди с одинаковым уровнем дифференциации своего Я могут

принимать разные решения по поводу того, как им строить свои взаимоотношения со своими

семьями26. Один человек может существенно ослабить контакты

Решение о разрыве отношений обычно принимается без особого размышления. Если человек принимает

решение порвать отношения со своими родителями, то основание для этого выбора следует искать в

самой эмоциональной атмосфере семьи. Некоторые люди прерывают отношения очень резко (реакция

на непримиримое разногласие), но большинство отходят от своих семей постепенно. При этом они

со своей семьей и сконцентрироваться на новых взаимоотношениях. Другой может решить сохранить

контакт со своей семьей и попытаться справиться с существующей в семье неразберихой и беспорядком

во взаимоотношениях. У каждого из этих людей одинаковый уровень дифференциации, но один

человек больше отделен от своей семьи, чем другой. Тот человек, у которого разрыв с семьей меньше,

имеет более надежную систему эмоциональной поддержки, чем человек, у которого связи с

родственниками разорваны сильнее. Одинокий человек в периоды стресса в большей степени

подвержен развитию у него разных симптомов и более склонен к смене взаимоотношений.

Оценка степени эмоционального разрыва часто затруднена, поскольку не все члены расширенной

семьи, живущие вблизи друг от друга, имеют одинаковые эмоциональные контакты с семьей, также как

и не все родственники, проживающие далеко от семьи, имеют с ней одинаковые эмоциональные

контакты. Поэтому физическая удаленность или близость не являются надежными индикаторами

эмоционального разрыва. Разрыв оценивается на основе информации о качестве эмоционального

контакта между людьми. Высокое качество контакта не является эквивалентом «полной открытости»,

«правдивости» или «гармонии» во взаимоотношениях. Не является оно также и эквивалентом

способности людей «противостоять» трудностям во взаимоотношениях друг с другом. Настойчивое

требование «полной открытости» или «конфронтации» — это зачастую просто способ справиться с

эмоциональным «слиянием». Эмоциональный разрыв минимален, когда люди стабильно

взаимодействуют друг с другом на основе взаимного уважения и способны слушать друг друга без

эмоциональной реактивности, нарушающей способность «слушать» мысли и чувства собеседника.

Кроме того, эмоциональный разрыв минимален, когда людям нет необходимости вступать в

треугольники, чтобы сохранить взаимоотношения.

не испытывают каких-то эмоциональных обид, им не предъявляют обвинений, которые держали бы их в

разрыве со своими близкими; такие люди обычно допускают саму идею восстановления контакта.

19 Теория

Оценка степени эмоционального разрыва может быть проведена по шкале «от 0 до 5». Человек с

уровнем эмоционального разрыва «5» либо физически не может существовать в рамках своей семьи без

того, чтобы у него не возникли серьезные проблемы со здоровьем, либо не может даже представить

себе, что он способен хотя бы раз встретиться или поговорить с членами своей семьи. Человек, который

полностью порвал связи со своей семьей, весьма уязвим: у него могут возникнуть проблемы со

здоровьем, если его «замещающие» взаимоотношения внезапно разрушатся. Например, оценку «5» на

шкале эмоционального разрыва со своей родительской семьей может получить законченный алкоголик.

У него разрушены также и другие эмоционально значимые взаимоотношения. Человек, которому на

этой шкале поставлена оценка «4», имеет некоторой контакты, по крайней мере с отдельными членами

семейной системы, но он принимает участие в семейных делах крайне редко, делает это формально и

весьма непредсказуем в своих поступках. Он достаточно отстранен от проблем семьи, так что семья и

не считает его действующим членом системы. В семье он считается случайным «визитером», а не таким

человеком, на которого можно положиться и который может взять на себя ответственность за решение

семейных проблем. Человек, которому по этому показателю поставлена оценка «4», может даже жить

внутри семьи, но эмоционально он изолирован либо из-за проблем с алкоголем или наркотиками, либо

из-за физических проблем или социальной изоляции. Он, однако, не так изолирован, как хроническая

психотическая личность.

На другом конце континуума находится человек, показатель эмоционального разрыва которого равен

«О». Такой человек принимает участие во всех важных делах и событиях своей родительской семьи.

Независимо от того, близко или далеко он живет от главных членов семьи, он в курсе их дел,

заинтересованно реагирует на все эмоционально значимые события, связанные с ними, и особенно — с

родителями. Они также информированы о его жизни, поддерживают с ним хорошие взаимоотношения.

Члены родительской семьи знают, что на него можно положиться, а он знает, что может положиться на

семью. Он не будет

избегать трудностей или выполнения не вполне приятных обязанностей, связанных с делами семьи.

Человек, показатель эмоционального разрыва которого равен «1», менее последователен в своих

эмоциональных взаимосвязях с семьей, чем человек с нулевым показателем по шкале эмоционального

разрыва. Например, он может соблюдать дистанцию во взаимоотношениях со своим дядей (братом

отца) из-за конфликтов между его отцом и этим братом. Эмоциональные контакты этого человека с

разными членами семьи чуть более неровны и эмоционально реактивны, чем у лица с показателем «О».

Показатели «2» и «3» могут использоваться для описания средних значений эмоционального разрыва.

Это, конечно, далеко не полные описания людей, которые в той или иной степени эмоционально

дистанцированы от своих семей. Опущено много неучтенного и неопределенного в характеристиках

людей и тех их взаимоотношениях, которые отражают различные степени эмоционального разрыва.

Представленные выше описания служат цели дать общее представление о подходе к оценке разрыва

эмоциональных отношений между членами оцениваемой семьи.

Основная цель терапии

Данные, собранные в ходе оценочного семейного интервью, и оценки первых восьми компонентов

семейного диагноза входят в девятый компонент семейного диагноза — основную цель терапии.

Терапия, базирующаяся на теории семейных систем, независимо от того, какова клиническая природа

проблемы, всегда руководствуется двумя главными принципами: (1) уменьшение тревоги будет

ослаблять проявление симптомов и (2) повышение уровня дифференциации будет улучшать

адаптивность. На начальном этапе терапия в большинстве случаев ориентирована на уменьшение

уровня тревоги. С уменьшением тревоги в ходе терапевтического процесса основное терапевтическое

усилие концентрируется на одной задаче — способствовать дифференциации Я. Большинство семей,

проходящих психотерапию, будут переживать уменьшение тревоги и ослабление симптомов. У

меньшего числа

19»

семей будет происходить некоторое изменение базового уровня дифференциации. Основная цель

терапии касается тех проблем и взаимоотношений, работа над которыми (как полагает психотерапевт на

основе оценки) будет наиболее конструктивной с точки зрения уменьшения тревоги в семейной системе

и повышения базового уровня дифференциации. В процессе терапии эта цель может изменяться.

Семья с высоким уровнем тревоги имеет тенденцию слишком сильно концентрировать свое внимание

на тяжелых, эмоционально напряженных проблемах. Если клиницист систематически пересматривает

все те сферы взаимоотношений, которые могут порождать проблемы, это не только помогает ему

находиться на определенной дистанции от семейного «помешательства», но и помогает членам семьи

отстраниться от текущих проблем и стать эмоционально менее реактивными. После изучения и

обследования текущих и прошлых событий в истории ядерной семьи и семейных систем в целом у

терапевта должны появиться определенные идеи в отношении факторов, повышающих уровень тревоги

в семье. Если какую-то роль в этом играют недавние события и процессы взаимоотношений в одной или

обеих расширенных семьях, то основное внимание в начале терапии можно уделить именно этим

сферам. Если родительские семьи, по мнению терапевта, не влияют на уровень тревоги ядерной семьи,

основным объектом внимания в начале психотерапии должен стать процесс взаимоотношений в самой

ядерной семье. Если выяснится, что внешние события и процессы, не связанные с семейными

системами, представляют важность и оказывают влияние на уровень тревожности ядерной семьи, то,

естественно, именно эти сферы станут объектом внимания в начале психотерапии.

Оценка эмоционального процесса в ядерной семье оказывает влияние на решения о том, что должно

быть объектом терапевтического внимания и каков должен быть подход к решению существующих

проблем. Если основным механизмом «связывания» тревоги является сверхвовлеченность в проблемы

одного ребенка, для родителей будет исключительно полезно разобраться со своими эмоциональ-

ными привязанностями в родительских семьях. Эмоциональная вовлеченность родителей в отношения с

ребенком может быть слишком интенсивной и сложной, поэтому ее невозможно продуктивно

исследовать, если ограничивать свое внимание только взаимоотношениями родителей друг с другом и

со своим ребенком. В треугольнике мать-отец-ребенок присутствует множество автоматических,

неподконтрольных процессов, которые не позволяют ситуации измениться. Независимо от того,

насколько кардинально родитель стремится изменить свое поведение в этой триаде, это может оказаться

достаточно трудным делом. Если внимание родителя сдвинется с данного основного треугольника на

расширенную семейную систему, он может получить новую информацию и начать по-другому

осмысливать свои установки и поведение. Это в конце концов поможет ему изменить взаимоотношения

со своим супругом и с ребенком. Эмоциональная гибкость семьи, сильно сконцентрированной на

ребенке, может существенно возрасти в том случае, когда по крайней мере один из родителей начнет

понимать, что его проблемные привязанности возникли еще в родительской семье. Если это начинают

понимать оба родителя, то результаты оказываются еще лучше. Если главным механизмом снижения

тревоги в ядерной семье является привычка одного супруга приспосабливаться к эмоциональному

давлению другого супруга, то супругам может быть противопоказана встреча на совместных сессиях.

Когда один из супругов легко тушуется в присутствии другого, что он ничего не получит от совместной

сессии. Более того, состояние «обезличенного» супруга может даже ухудшиться. С другой стороны,

совместная сессия в ряде случаев может стать именно тем «форумом», на котором симптоматичный

покорный супруг получит положительный импульс. Участие симптоматичного супруга в совместной

сессии может помочь ему сформировать для себя представление и укрепиться во мнении, что он не

является единственным человеком, у которого есть проблемы. Терапевт должен отдавать себе отчет в

том, что совместная сессия может подорвать стремление члена семьи к изменению. Исключительно

важно, чтобы клиницист отдавал себе отчет в интенсивности эмоционального процесса в семье,

с которой он работает. Терапевту не нужно бояться эмоциональной напряженности, он должен ее

признавать, принимать и относиться к ней спокойно и заинтересованно, как к реальному условию своей

работы. Слабо адаптированный индивид или семья, действительно переживающие сильную

эмоциональную напряженность, находятся в неопределенно-неустойчивом состоянии. В таких случаях

терапевт должен быть более доступен для семьи, чем обычно. Люди, конечно, пытаются

контролировать свою эмоциональную реактивность, но порой делать это очень нелегко. Когда терапевт

уважает и ценит свою собственную эмоциональную реактивность, он способен относиться с

пониманием и уважением к трудностям, которые испытывает семья при контроле ее реактивности. С

другой стороны, терапевт должен остерегаться того, чтобы не попасться в ловушку ошибочного мнения,

что люди не могут себя контролировать. В ряде случаев родители избавляются от своей тревожности,

«разряжаясь» на ребенке и считая, что именно ребенок должен измениться (в поведении, отношениях и

т. д.). Аналогичным образом один из супругов может снижать свою тревожность, разряжаясь на другом

супруге. Такие люди твердо и настойчиво требуют от других, чтобы они изменились. Если терапевт

принимает и разделяет такую установку, он сам становится частью проблемы. Члены семьи,

пытающиеся справиться с действующими на них стрессорами, не всегда понимают, насколько их много