Критический очерк марксистской 1 страница

Теории семьи

 

Позитивистские концепции семьи вполне согласуются с материалистической теорией семьи, предложенной марксистской социологией. Реконструкция марксистской трактовки социальной сущности семьи – важная задача современной социологической науки. Наступило время объективно оценить роль марксистской социологии, избавившись от политических спекуляций и научной недобросовестности как одного из направлений социологической науки в системе социологического плюрализма. Существует парадоксальный факт: активными критиками марксистской теории семьи были теоретики сталинской школы. Дело в том, что в известной работе И. В. Сталина "О диалектическом и историческом материализме", написанной в 1938 г. для "Краткого курса истории ВКП(б)", сказано об ошибке Ф. Энгельса, относившего семейные отношения к фундаментальным факторам истории наряду с производством средств производства.

В этой работе сказано, что рост народонаселения не может служить определяющей причиной общественного развития[5]. Этого тезиса И. В. Сталина было достаточно, чтобы в трудах советских обществоведов надолго утвердился вывод об ошибочном отнесении Ф. Энгельсом семейных отношений к определяющим факторам истории. Вся литература по проблемам семьи, вышедшая после 1938 г., на все лады критиковала "ошибки" Ф. Энгельса. Постепенно изучение семьи вовсе свелось на нет. В конце 30-х гг. советское обществоведение прекратило изучение семьи. Классическая марксистская разработка теории семьи парадоксальным образом приобрела статус антимарксистской, диссидентской. Между тем материалистическое понимание сущности семьи, выработанное марксизмом, вошло в мировую социологическую науку еще в середине XIX в.

Определение семьи, вошедшее во все отечественные учебники социологии без ссылки на авторов, было дано К. Марксом и Ф. Энгельсом в совместном труде "Немецкая идеология": семья - это отношение между мужем и женой, родителями и детьми[6].

Марксистская социология связывает существование семьи на всем протяжении ее истории со способом производства. Подчеркивается неразрывная связь производства средств производства с производством самой жизни. В марксистской трактовке вся социальная история связана с двояким отношением: производством средств к жизни посредством труда и производством жизни посредством рождения. Люди, ежедневно заново производящие свою собственную жизнь, начинают производить других людей, размножаться[7].

Развивая материалистический взгляд на семью, Ф. Энгельс в своем знаменитом труде "Происхождение семьи, частной собственности и государства" утверждает, что определяющим моментом истории является производство и воспроизводство непосредственной жизни. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды жилища и т. д., с другой – производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки каждой определенной исторической эпохи и каждой страны определяются этими двумя видами производства: ступенью развития с одной стороны – труда, с другой - семьи[8]. Семья содержит в миниатюре все те противоречия, которые позднее широко развиваются в обществе и в его государстве[9].

Существенным вкладом в социологию семьи является материалистический анализ предпосылок возникновения моногамии. Экономической основой появления моногамии, единобрачия, по мнению Ф. Энгельса, явилась победа частной собственности над первоначальной общественной. Поскольку частная собственность попала в руки мужчин, моногамная семья с самого начала связана с господством мужа, дети которого должны были наследовать его богатство. Моногамия явилась формой порабощения одного пола другим. Ф. Энгельс считал, что единобрачие – это такая социальная клеточка общества, по которой можно изучать природу общественных противоречий. Моногамия сделала громадный шаг вперед в очеловечивании сексуальных отношений.

Ф. Энгельс в "Происхождении семьи, частной собственности и государства" поставил вопрос, который звучит современно и сегодня: исчезнет ли моногамия в будущем?

Ответ на этот вопрос вписывается в общую марксистскую концепцию неизбежности коммунистического будущего человечества. В марксистской трактовке моногамия сохранится с превращением средств производства в общественную собственность, она приобретет новую социалистическую форму. С исчезновением частной собственности, для сохранения и наследования которой возникла моногамия с господством мужчины, исчезнет это господство. В семье решающую роль будут играть другие личные и общественные условия. Самым важным основанием брака явится фактическое равенство между полами. Первой предпосылкой появления новой формы моногамии является освобождение женщины, возвращение всего женского пола к общественному производству. Индивидуальное домашнее хозяйство должно исчезнуть, сменившись общественными формами быта[10]. При этих условиях впервые в истории единобрачие осуществится для мужчины, и тогда моногамия осуществится полностью как результат дальнейшего нравственного развития человечества. Нравственный прогресс прежде всего проявится в появлении обязательного любовного мотива для заключения брака. Исчезнет брак-сделка, брак-купля. Новые общественные условия будут способствовать облагораживанию полового влечения исключительностью человеческих чувств. Брак, не основанный на взаимной любви, будет считаться безнравственным.

В марксистском прогнозе будущего семьи точно угадана действительная тенденция: брак, основанный на индивидуальной любви, по форме может быть только единобрачным, так как половая любовь по природе своей исключительна[11].

Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он остается таковым, только пока любовь продолжает существовать. Новая форма моногамии не предполагает обязательную пожизненность брака. В будущем обществе будет безусловная свобода развода, причем надо избавить людей от необходимости "брести через ненужную грязь бракоразводного процесса"[12].

Развод – результат нравственной смерти в браке. Так как семья тесно связана с обществом, брак является предметом законодательства. Брак нельзя искусственно придумать или отменить, как нельзя отменить законы природы. Брак поэтому не может подчиняться произволу вступившего в брак, наоборот – произвол вступившего в брак должен подчиняться сущности брака. Произвольное расторжение брака недопустимо. "Никто не принуждается к заключению брака, но всякий должен быть принужден подчиняться законам брака, раз он вступил в брак"[13].

Развод необходим, если брак умер и его существование есть только видимость и обман. Расторжение брака отражает и его внутренний распад[14].

Таким образом, марксистская социология связывала отношения между полами в будущем с единобрачием, основанным на полном социальном равенстве между мужчиной и женщиной. Моногамия из формы угнетения, попрания человеческих чувств, должна стать любовным свободным союзом.

Привлекательность и популярность марксистских идей – феномен, который в истории человечества сравним только с влиянием религиозных учений. Если научные идеи Конта, Спенсера, Дюркгейма, Вебера и других великих социологов не вышли из узкого круга профессионалов, то учение Маркса, как он и мечтал, стало достоянием масс и приобрело значение материальной силы. На основании этого учения политики стали переделывать мир, подготавливая кризис, а затем и крах марксизма, который в наши дни был безоговорочно отнесен к утопии.

Классики марксизма прежде всего были революционерами, их теоретический гений был полностью подчинен собственной политической доктрине. Создав гениальный метод исследования социальных явлений – материалистическое понимание истории, основоположники марксистской социологии сами подчинили все теоретические открытия коммунистической идеологии, обрекая свое учение на догматизм. Последователи марксизма стали апологетами и вульгаризаторами этого великого учения. Особенно наглядно это проявилось в области социологии семьи.

XX в. вопрос о положении семьи выдвинул в число глобальных проблем человечества. До недавнего времени, пока не произошел развал социалистической системы, исследователи-марксисты (автор не составляет исключения) не сомневались в реальности марксистского тезиса о том, что социалистическая революция, коренным образом преображая общественные отношения, способствует созданию семьи социалистического типа, новой исторической формы социалистической моногамии. Это представление полностью отражало классическую марксистскую схему исторического развития семьи, по которой в основе социалистического преобразования семейных отношений лежат ликвидация частной собственности, высвобождение от эксплуатации и уничтожение дискриминации женщин.

Россия, ставшая полигоном реализации марксистского учения, стала родиной многих теоретических идей, мало известных в социологической литературе, но лежавших в основе социальной политики советского государства.

Характерно внимание к проблемам организации семьи и ее нового быта после революции со стороны руководителей страны. Сейчас, когда стали приоткрываться материалы спецхранилищ, обнаруживаются новые имена и факты, связанные с поиском новых теоретических подходов преобразования быта на революционной основе.

С книгой "Вопросы быта" в 1923 г. выступил Л. Д. Троцкий, высказав мысль, что быт гораздо больше отражает прошлое человеческого общества, чем его настоящее[15]. Авторитетные идеологи партии Е. М. Ярославский, А. А. Сольц неоднократно выступали в печати, обращаясь к молодежи, призывая уничтожить старую, ложную мораль феодально-буржуазного общества, опрокинуть все старые представления о семье и браке[16]. Поражает самоуверенная убежденность идейных руководителей молодежи первых революционных лет в легкости нравственных преобразований. Основная идея сводилась к необходимости соблюдать классовую бдительность в делах любви. Емельян Ярославский был серьезно озабочен тем, что "комсомольцы, особенно активисты, женятся на дочерях атаманов, белых офицеров. Этому нужно объявить борьбу. Нам нужно подходить к подбору не только с точки зрения внешней красоты, но и с точки зрения политических взглядов... Мы никак не можем понять, что может быть общего у активиста, члена ВЛКСМ, с мещанкой, нэпманкой"[17]. Увлечение внешней привлекательностью считалось нарушением пролетарского подхода к личным отношениям. Известный участник Октябрьской революции А. А. Сольц считался специалистом по этическим вопросам. Он ввел термин "партэтика" и неутомимо проповедовал идею классового, пролетарского принципа выбора супруга: "Довольно значительное количество членов партии, занимающих более или менее ответственные посты, берут себе жен из чуждого класса. Я к этому вопросу подхожу прежде всего с точки зрения эстетики, красоты и нахожу, что у этих людей дурной вкус. Этот дурной вкус в том заключается, что вот это должно быть воспринято как раньше, в прежнем обществе представляли себе женитьбу графа на горничной. Господствующему классу неудобно связываться с этой средой. Связь комсомольца с дочерью полковника, попа или нэпмана приводит к тому, что комсомолец попадает под ее влияние"[18]. Как быстро сформировался и насаждался пролетарский снобизм.

Излюбленной темой популярных молодежных изданий было противопоставление пролетарской культуры и буржуазного мещанства. Непоправимый вред в ходе борьбы за новую "пролетарскую" нравственность был нанесен народным традициям. Автор статьи о пролетарской культуре и мещанстве Т. Л. Сосновский обрушивался на посиделки, "устраиваемые беспартийной молодежью". На посиделках наблюдается половая распущенность[19].

Теоретики 20-х гг. объявили семью ареной классовой борьбы. Многие страницы книг 30–50-х гг. скорее напоминают злобные доносы, чем научное исследование. Страшно читать о том, что "враги народа", подлые фашистские наймиты Троцкий, Бухарин, Крыленко и их приспешники обливали грязью семью в СССР, распространяли контрреволюционную теорию отмирания семьи и беспорядочного полового сожительства. Они утверждали, что все мужчины и женщины в колхозах будут спать под одним одеялом[20].

К малоизвестным фактам относится обвинение Александра Косарева в распространении теории независимости семьи и быта от политики и общественной жизни. И. В. Крыленко обвинялся в контрреволюционных взглядах на семью, которые выразились в том, что он выдвигал "чувственное влечение в качестве основного и единственного стимула для общения между полами, протаскивая идейку о том, что следует считать правомерной чувственную любовь к контрреволюционеру, шпиону, ко всякому врагу советской власти". Это фрагмент из текста обвинительного заключения по делу Крыленко. Крыленко был также обвинен в том, что он в "завуалированной форме выступал против развода, пока не был разоблачен органами НКВД"[21].

В конце 30-х гг. посыпались обвинения на А. М. Коллонтай и А. В. Луначарского за то, что они создали теорию "отмирания семьи при социализме".

В эти годы был выдвинут чудовищный тезис, что по отношению к семье и быту требование партии об усилении политической бдительности сохраняет свою силу, так как "шпионы и диверсанты проникают через семью в среду советских работников и вербуют морально разложившихся. В необходимых случаях нельзя отказываться от репрессий"[22]. Сталинская пропагандистская машина внедрила в сознание масс представление о том, что вражеская тактика разложения нашего общества рассчитана в первую очередь на то, чтобы подорвать основы советской семьи и помешать воспитанию нового поколения, поэтому общество должно строго контролировать чувства людей, чтобы они не пошли по ложному пути и не были обращены к врагам народа[23].

Тотальное бесправие личности проявилось в самых интимных сферах жизни людей. Чего стоит утверждение "теоретика" того времени, что "половое влечение" должно быть подчинено социальному тяготению друг к другу, интересам социализма, и наоборот – социальный антагонизм между мужчиной и женщиной может и должен потушить половое влечение к человеку враждебного класса и смениться классовой ненавистью и отвращением"[24].

Верхом безнравственности и цинизма была общественная установка, что если "один из супругов или других родственников (отец, мать, сестра, брат, сын, дочь и т. д.) окажется предателем своей родины, классовым врагом, то все остальные члены семьи, несмотря на свою былую любовь к этому человеку, должны немедленно сообщить об этом соответствующим государственным органам и помочь им изолировать врага народа, ибо не может быть любви и дружбы к изменнику родины и контрреволюционеру"[25].

Такой трагической гримасой в судьбах миллионов людей отразилось, на первый взгляд, невинное теоретическое утверждение, что в социалистическом обществе личные интересы подчинены общественным. Считалось аксиомой, что у советского человека нет и не может быть противоречия между личным и общественным[26].

Реконструкция идеологизированных мифов, связанных с социальной политикой советского государства в отношение семьи, была сделана на основании изучения немногочисленных исследований по проблемам семьи, партийных документов и материалов прессы, вышедших в течение 30– 60-х гг., которые сами уже превратились в исторический источник, ярко отражающий идейную атмосферу своего времени.

В советском обществоведении утвердилось понятие "социалистическая семья". Социалистическая семья в ее советской форме была провозглашена новой исторической формой семьи. При этом утверждалось, что в противовес развитию самой прогрессивной формы семьи – социалистической - происходит деградация буржуазного брака как продукта разлагающегося капиталистического общества. Это положение пропагандировалось средствами массовой информации, литературой, кинематографом и прочно вошло в общественное сознание, превратившись в мировоззренческое. Прямой отход от научной методологии изучения семьи как общественного явления выразился в предельной прямолинейности, вульгаризации суждений о буржуазной семье.

Была создана устойчивая схема, в которую вводилась категория "буржуазная семья" в противоположность "социалистической семье". На протяжении десятилетий не могло быть и речи о развитии отечественной социологии семьи.

Утверждалось, что происходит разложение буржуазной семьи в связи с усилением загнивания капитализма и ростом аморализма.

По этой схеме буржуазная семья основана на голом расчете, буржуазный брак – сделка.

Без всяких статистических данных, фактов, вне всяких признаков научного анализа делался вывод, что современный капитализм завел в тупик жизнь трудящихся масс, обрек миллионы семей на нищету, голод, проституцию. Бездоказательно утверждалось, что в капиталистических странах бытовые условия трудящихся резко отстают от уровня развития производительных сил[27].

Резко противопоставлялись семейные функции при капитализме и социализме. При капитализме семья – ячейка накопления капитала, социалистическая семья – ячейка организации быта.

Был создан теоретический миф, что при социализме общественный труд и быт, личное и общественное не противопоставимы, а при капитализме между семьей и обществом существует антагонистическое противоречие.

Резко противопоставлялся буржуазный индивидуализм в быту социалистической коллективности, взаимопомощи, гуманизму. В угоду деформированной идеологии полностью искажались экономические критерии изучения семейного быта. Считалось, что быт того или иного народа нельзя выводить непосредственно из уровня развития экономики. Высокий уровень экономического развития, по этим теориям, совсем не обязательно делает быт трудящихся благоустроенным. Трудящиеся капиталистических стран при этом богатстве содержатся в нищете и невежестве, воспитываются в религиозном духе и в их жизнь внедряются наиболее отсталые и уродливые формы быта. Быт трудящихся при социализме неизмеримо выше, богаче и содержательнее, чем быт трудящихся даже развитых капиталистических стран[28].

Такая демагогическая фальшь призвана была прикрывать нашу экономическую отсталость и неустроенность.

Особенно непримиримы были критики буржуазного брака в отношении его нравственных основ. При изображении семейных отношений в условиях капитализма обязательно говорилось о том, что угнетатели-капиталисты прививают трудящимся все уродливые, гадкие черты господствующего класса, связанные с распущенностью, бесстыдством, аморализмом[29]. Поскольку буржуазная семья основана только на расчете, она является союзом эгоистическим, внутренне неустойчивым, построенном на обмане супругами друг друга. Любовь сводится только к вожделению[30].

Внутренняя отчужденность супругов порождена отсутствием подлинных моральных устоев в обществе и бедностью духовной жизни. Поскольку буржуазная семья находится во власти экономических расчетов, в ней господствует черствый эгоизм и индивидуализм. В противовес разложившемуся буржуазному браку советская семья изображалась в идеализированном виде: это крепкий супружеский союз, в основе которого лежат не корыстные цели, не стяжательство, а взаимная любовь и служение общественному долгу.

Теоретическим и моральным стержнем этих рассуждений была установка на то, что при социализме на личную жизнь нельзя смотреть как на обособленную от общественного контроля область; главный мотив в общественной и личной жизни – служение общему делу. Под эти пропагандистские тезисы подводилось методологическое обоснование о буржуазном индивидуализме как общекультурном фоне межличностных отношений, которым свойственны острые внутренние противоречия и полные гармонии внутрисемейные связи при социализме. Поэтому большинство советских людей правильно анализируют свой труд, быт, досуг, хорошо учатся, хорошо отдыхают, стремятся к идейному росту[31]. Стремление искусственно противопоставить буржуазную и социалистическую семью привело к серьезным теоретическим деформациям. Существовало убеждение, что при социализме с исчезновением частной собственности должен отпадать институт наследования как компонент частной собственности. На этом основании семья начала изображаться только как потребительская ячейка. Появилась по существу идеалистическая выдумка, что семья в условиях социализма базируется не на экономических отношениях, а только на духовно-нравственных[32].

Определяющими функциями семьи стали считать не экономические, а эмоциональные и культурные. Это привело к дискредитации домашнего труда и домашнего хозяйства, росту потребительских настроений. Семья изображалась только как сфера позитивных эмоций и тесной культурной общности. Эти красивые фразы не могли прикрыть реальные противоречия, трудности быта, материальные заботы, несоответствие семейного быта и социальной политики. На помощь был призван еще один идеологический миф о тлетворном буржуазном влиянии на социалистическую семью.

Общепринятым было представление, что влияние; враждебного капиталистического мира поддерживает предрассудки в сознании людей: "...носители буржуазных пережитков пытаются внести в наш советский быт омерзительные нравы буржуазного общества".

Этические установки исходили из признания обязательного первенства общественных интересов над личными. Это порождало цепочку ханжества, лжи, социальной мимикрии, конформизма, отравляя нравственный климат, деформируя людские судьбы и характеры. Считалось аксиомой, что у советского человека нет и не может быть противоречия между личным и общественным[33]. Например, в методических материалах для лекций и бесед, опубликованных в журнале "Московский комсомолец", говорилось, что "беда состоит в том, что общество мало вмешивается в личную жизнь людей"[34].

Трагически отразилось в судьбах миллионов людей, на первый взгляд, невинное теоретическое положение, что в социалистическом обществе личные интересы и интересы семьи гармонически сочетаются с интересами всего общества.

Трудно сегодня поверить, что пропагандистские издания того времени провозглашали: "Можно привести тысячи высказывании трудящихся женщин нашей страны, выражающих чувство благодарности т. Сталину за то, что он поставил советскую женщину на небывалую высоту, за то, что он заботится о советской семье"[35].

В чем же выразилась эта забота? Оказывается, по личной инициативе И. В. Сталина был отменен принцип свободного материнства, провозглашенный в послеоктябрьских декретах советской власти.

27 июня 1936 г. был опубликован закон о запрещении абортов. Этот закон трактовался как прогрессивная мера укрепления социалистической семьи. В прессе сообщалось, что трудящиеся с восторгом приняли эту меру: "Работницы, колхозницы и служащие в тысячах писем от всего сердца приветствовали Закон о запрещении абортов, благодарили т. Сталина за то, что он бережет как зеницу ока жизнь и здоровье трудящихся нашей великой родины"[36]. Даже в фундаментальном научном исследовании, посвященном семье, академик С. Я. Вольфсон вынужден был упомянуть, что условия, вызывающие аборты в нашем обществе, ликвидированы, а "гению Сталина, гению нашего вождя и учителя мы обязаны тем, что в нашей социалистической стране создается и развивается социалистическая семья"[37]. Драконовский указ диктатора был отменен вскоре после его смерти 23 ноября 1955 года. Наш историографический экскурс приоткрыл еще одну страничку преступлений тоталитарного режима, касавшуюся каждой семьи.

Советская историография семьи всегда связывала ее историческое развитие с коммунистическим строительством. После XVIII съезда партии, в последние предвоенные годы, Ни у кого не было сомнения, что первая фаза коммунистической формации – социализм в СССР, в основном построен и страна вступила в полосу завершения строительства бесклассового общества и перехода от социализма к коммунизму[38].

Во имя создания высокоразвитой экономики будущего Коммунизма нужно было сознательно идти на самоограничение в области жизненных удобств в быту. "После полной и окончательной победы коммунистических начал можно будет заняться переустройством быта"[39]. За этой удобной идеологической формулой аскетизма "для народа" складывалась система привилегий для партийно-государственной бюрократии.

Третий пятилетний план (1938–1942) ориентировал; народ на построение коммунистического общества, не забывая "систематически громить и корчевать врагов народа"[40]. Переустройство быта на коммунистических началах изображалось как борьба с буржуазными пережитками в семье, как одна из форм классовой борьбы, "ибо классовый враг, цепляясь всеми мерами за старое, пытается сохранить и старые семейные формы"[41].

В послевоенные годы почти отсутствует даже популярная литература о семье. С большим трудом в генеральном каталоге бывшей Ленинки мы обнаружили брошюру М. И. Лифанова "Советская семья и дальнейшее ее укрепление", выпущенную издательством "Знание" в 1954 году, вскоре после смерти И. В. Сталина. На первый взгляд, все вопросы излагаются по-старому: капитализм завел в тупик жизнь трудящихся масс, при социализме общественные и семейные интересы едины и т. д., но уже ощущается что-то новое. Полностью исчезло упоминание имени И. В. Сталина. Впервые заговорили о необходимости укреплять домашнее хозяйство и личную собственность. И что самое удивительное - это пропаганда механизации домашнего быта. Впервые сообщалось о планах выпуска отечественной бытовой техники: стиральных машин, холодильников, пылесосов, о существовании которых советские люди не догадывались. В каждой семье того времени продукты питания вывешивались за окно через форточку в сетке. Это была примечательная черта быта. После XX съезда партии в печати стали освещаться бытовые проблемы, появились призывы: "Вопросы быта трудящихся - в центр внимания всех организаций и учреждений"[42].

Впервые после сталинских десятилетий стали открыто говорить о трудностях быта: недостатке товаров, жилья и т. д. В качестве задачи социальной политики выдвигалась необходимость обеспечения коренного улучшения жилищных условий в городе и деревне, торговли, общественного питания, качества продукции.

В основном был очерчен круг социальных проблем, не решенных в нашем обществе до сих пор.

В качестве причин, объясняющих тяжелые бытовые условия жизни трудящихся, приводились факторы объективного характера: дореволюционное отставание и последствия воины[43].

По-прежнему утверждалось, что факт развивающегося кризиса семьи в буржуазном обществе очевиден[44]. С середины 60-х гг. начала оформляться концепция ожесточенной классовой борьбы между социалистической и капиталистической системами. На смену откровенной вульгаризации пришло наукообразное сравнение буржуазной и социалистической семьи. Семья при капитализме уже не называлась аморальным союзом, наоборот, она стала изображаться в виде бастиона, гарнизон которого ведет упорную борьбу с обществом, в котором отношения строятся по принципу "человек человеку враг". Семья на Западе изображалась убежищем, противостоящим враждебному окружению, в котором члены семьи "укрываются хотя бы на время от этого окружения"[45]. Надуманность такой трактовки очевидна. Что касается советской семьи, она стала провозглашаться "важнейшим орудием построения коммунизма"[46]. В связи с принятием программы коммунистического строительства (XXI, XXII съезды партии) намечалось за 10–12 лет перейти от полного достатка к изобилию[47].

Семилетний план (1959–1965) должен был решить задачу создания изобилия. По собственным расчетам главы экономической науки тех времен академика С. Г. Струмилина, СССР должен был превысить уровень развития передовых капиталистических стран к началу 70-х гг. Появился знаменитый призыв "ДИП" - догнать и перегнать!

С этого времени общество сможет перейти к коммунистической системе бесплатных услуг по удовлетворению насущных потребностей, таких как проезд на общественном транспорте, бесплатное жилье, ежедневное общественное питание и даже рабочий костюм. Праздничный костюм, деликатесы, предметы роскоши остаются в системе рыночного снабжения[48].

Семилетний план был объявлен грандиозной программой перестройки быта на коммунистических началах.

Непрерывный, быстрый рост общественного богатства, повышение благосостояния и культуры народа должны были выражаться в возрастании роли бесплатных услуг, развитии коллективных форм обслуживания, ликвидации домашнего быта и полного его обобществления.

За 10–12 лет планировалось обеспечить обилие всех предметов потребления, создать самый высокий в мире жизненный уровень, ликвидировать "остатки неравенства" в сфере потребления, уничтожить разницу между городом и деревней, умственным и физическим трудом, достигнуть полного богатства духовной культуры[49]. В результате в решениях XXII съезда партии было записано, что "каждой семье будет обеспечен достаток, а затем и обилие материальных и культурных благ"[50]. Общество было охвачено энтузиазмом, связанным с идеей практического строительства коммунизма. Никому тогда не приходило в голову, что в сознании людей, уставших от ужасов сталинской диктатуры, кажущаяся легкость достижения коммунистических целей породила мощные потребительские импульсы. Все услуги бесплатны, домашний труд не нужен, дети содержатся полностью за счет государства – вот казавшийся совсем близким идеал общественного быта. Основной путь достижения изобилия – развитие общественной собственности и общественных фондов потребления и при этом предельное сокращение личной собственности. Это теоретическое положение было обоснованием для ликвидации подсобного хозяйства и всех форм индивидуального производственного труда. Постоянное расширение общественных фондов, в свою очередь, должно было привести к отмиранию семейного потребительского хозяйства. Раздвоенность экономической основы семьи – (город, деревня) будет изжита. Единой и единственной экономической базой семьи станет народное хозяйство[51]. В материалах XXII съезда КПСС сказано: "Колхозники будут полностью удовлетворяться за счет общественного хозяйства колхозов"[52]. Колхозники будут все покупать в магазинах и питаться в общественных столовых[53]. Стержневым теоретическим тезисом, определяющим дальнейшее развитие семейных отношений по пути к коммунизму, была идея, высказанная Н. С. Хрущевым на XXII съезде партии о том, что при переходе к коммунизму семья не исчезнет, а наоборот, укрепится, семейные; отношения окончательно очистятся от материальных расчетов, достигнут высокой чистоты и прочности[54]. Прогнозировалось быстрое, в течение десятилетия, отмирание xoзяйственно - экономической функции семьи путем коммунизации быта, замены обособленного домашнего хозяйства общественным коммунистическим[55]. При этом делался вывод, что при капитализме в силу господства частной собственности развитие общественных форм удовлетворения; потребностей людей невозможно. Преимущество социализма над капитализмом в сфере семейно-бытовых отношений трактовалось как преобладание общественных, коллективных форм быта над индивидуальными. Поэтому ставилась задача в короткий срок обеспечить перевес общественного^; быта над частным, домашним. Теоретики утверждали, что, поскольку интенсивно идет превращение мелкого домашнего хозяйства в крупное общественное хозяйство коммунистического типа, промышленности нет необходимости производить стиральные машины, пылесосы, холодильники для индивидуального пользования, ибо большинство; видов бытового обслуживания будут брать на себя общественные предприятия и учреждения.