Бедное братство — Христово воинство 19 страница

Хорезмийцы подвергли город тотальному разграблению, выбросили из могил даже бренные останки Готфрида Бульонского и других иерусалимских королей, похороненных в церкви Гроба Господня, убили немногих оставшихся там свя­щенников и предали церковь огню. Покинув разоренный город, свирепые туркмены направились к средиземномор­скому побережью и соединились в Газе с отрядом египет­ских мамлюков под командованием Рухаддина Бейбарса.

17 октября 1244 года на песчаной равнине неподалеку от деревни Гербия, известной франкам как Ла-Форби, этот еги­петский корпус столкнулся с объединенной армией Дамаска и Акры. Дамасские войска, включая бедуинскую кавалерию под командованием ан-Насира, возглавлял принц Хомсский аль-Мансур Ибрагим. Христианское ополчение было самым мощным с трагических времен Хыттина: шестьсот рыцарей-мирян во главе с Вальтером де Бриенном и Филиппом де Монфором, столько же тамплиеров и госпитальеров, ведомые Великими магистрами Арманом Перигорским и Гильомом Шатоне. Здесь же был небольшой отряд тевтонских рыцарей и христианские ополченцы из Антиохии.

Как и перед битвой при Хыттине, между союзниками возникли споры относительно того, атаковать самим или же занять оборону: аль-Мансур Ибрагим склонялся к последнему варианту, но победила точка зрения Вальтера де Бриенна, который предлагал активные действия. Армия союзников заметно превосходила по численности войска египтян, однака отряд мамлюков отбил фронтальную атаку, а в это время туркменская кавалерия решительно атаковала с фланга. Дамасские войска, которыми командовал эмир Керака ан-Назир, обратились в паническое бегство. Не прошло и нескольких часов, как армия латинян была разгромлена: на поле боя осталось не менее 5 тысяч погибших, а 800 человек попали в египетский плен, и среди них Великий магистр тамплиеров Арман Перигорский. Общие потери тамплиеров составили от 260 до 300 рыцарей. Всего в живых остались 33 храмовника, 26 госпитальеров и 3 тевтона.

 

 

Людовик IX Французский

 

Кто теперь мог спасти Святую землю? Непримиримое противостояние в Европе между Папской курией и императором Фридрихом II лишило последнего какой-либо возможности снова возглавить освободительное христианское ополчение. Фридрих понимал, что его враги в Палестине, особенно тамплиеры, ценой собственной гибели разрушили перемирие с египетскими Аюбидами.

Единственным европейским монархом, который мог возглавить новый крестовый поход, оказался французский король Людовик IX. По воле провидения или просто по совпадению, но именно в год катастрофического разгрома латинян под Ла Форби Людовик заболел малярией и, находясь на волосок смерти, поклялся в случае выздоровления принять крест.

Являясь сыном властной Бланки Кастильской и мужем Маргариты Прованской — обе происходили из родов, издавна боровшихся с мусульманами, — Людовик унаследовал французский трон еще ребенком и сумел удержать его благодаря энергичному регентству матери. В пятнадцатилетнем возрасте он уже командовал армией в очередной военной кампании против английского короля Генриха III. Приятной внешности, с хорошим чувством юмора, легко возбудимый и зачастую несдержанный, Людовик в отличие от Фридриха II был очень набожен и не испытывал никаких сомнений в ис­тинности католической веры. Еще в начале своего правле­ния он подписал Парижский эдикт, по которому провинция Лангедок входила в состав Франции, и это положило конец распространению катарской ереси. Он нисколько не сомневался в правомерности применения силы для защиты христианства и как настоящий рыцарь часто говаривал своему давнему другу Жану де Жуанвилю, что «всякий раз, как ом слышит о принижении христианской веры, его рука неволь­но тянется к мечу и ему хочется пронзить негодяя насквозь». И даже если Людовик пользовался не столь жесткими выра­жениями, это высказывание разительно отличается от ци­ничного скептицизма императора Фридриха II.

В отличие от того же Фридриха французский монарх был счастлив в браке. Его привязанность к супруге Маргарите Прованской даже вызывала ревность у матери: когда они поженились, то жили в отдельных комнатах, встречаясь только на лестнице, где о приближении матери-королевы их пре­дупреждали верные слуги. Однажды во время крестового по­хода Жуанвиль упрекнул короля, что тот смиренно ожидал окончания мессы, вместо того чтобы поспешить навстречу Маргарите и новорожденному младенцу. Однако этот эпизод скорее говорит о его набожности, а не о равнодушии к супруге. За всю совместную жизнь между ними не было и тени отчуждения. Маргарита родила королю одиннадцать детей.

Людовик испытывал трепетный интерес к церковным реликвиям. Выкупив терновый венец Христа у Балдуина, латинского императора Византии, он пронес его босиком по улицам Парижа до великолепной часовни, построенной специально для хранения этой святыни на острове Ситэ. Он также сделал множество щедрых пожертвований, в том числе на строительство Раймонского аббатства, но никогда не поддавался запугиваниям со стороны церковных иерархов и выступал посредником в конфликте между императором и папой. Стремление Людовика к справедливости и правосудию, как и его искреннее внимание к нуждам бедняков снискали ему репутацию святого, но особенно эту славу укрепил принятый им крест, «поскольку крестовый поход являлся высшим выражением рыцарской идеи среди западной аристократии».

И коль обет был дан, Людовик стал готовиться к крестовому походу с тем же упорством и целеустремленностью, которые обычно проявлял при подавлении выступлений строптивых вассалов и реорганизации системы правления французского королевства. Первая его задача — добыть средства для организации дорогостоящей заморской экспедиции. Для этого он ввел новый налог в размере 1/12 от всех церковных доходов и обязал все французские города выплатить дополнительные субсидии. Поскольку порт в Марселе в тот момент находился под властью германского императора, Людовик построил новый портовый причал в Эгморте. Именно оттуда он и отправился в Святую землю 25 августа 1248 года. Без особой охоты, но все-таки за ним последовали его братья и многие вассалы. Вместе с королем отправилась и Маргарита с детьми, в результате Франция осталась под рукой королевы Бланки Кастильской.

Уже за пределами Франции к отряду Людовика присоединились и другие знатные рыцари, в том числе Жан де Жуанвиль, сенешаль провинции Шампань. Местом сбора всего ополчения был выбран остров Кипр, где по заранее намеченному плану уже были размещены провиант и вооружение для 25-тысячной армии Людовика IX; среди них были 5000 арбалетчиков и 2500 рыцарей. Остановившись на зи­мовку, в январе 1249 года король направил двух монахов-доминиканцев с посланием к монгольскому хану, надеясь, что эта мощная азиатская сила — по слухам, она благоволила христианам — поможет ему в борьбе с исламом.

Придерживаясь тех же взглядов, что и ранее кардинал Пелагий, — дескать, обезопасить Святую землю можно, лишь подчинив себе Египет, — и особо не задумываясь о причинах неудач предыдущих крестовых походов, в конце мая Людовик с армией отплыл из Кипра, направляясь в дельту Нила. На рассвете 5 июня флот латинян бросил якорь напротин Дамиетты. Мусульманское войско под командованием Фахруддина, приятеля Фридриха II, уже ожидало их на берегу. «Это было завораживающее зрелище, — вспоминает Жуаи-виль. — Золоченые доспехи султана горели в лучах восходя­щего солнца. В ушах стоял мощный грохот боевых барабаном и заунывный стон сарацинских труб». Не менее красочно выглядело и франкское войско: «Галера графа Яффского сверху донизу, как чешуей, была покрыта яркими щитами с его родовым гербом... Гребцов на галере было не менее трех сотен, и рядом с каждым из них был укреплен небольшой щит с графскими регалиями, а к щиту был дополнительно приделан флажок с тем же гербом, но уже позолоченным».

Несмотря на совет дождаться отставшей части флота, раз­бросанного по морю штормом, Людовик приказал начать высадку, и как только на берегу вспыхнула орифламма (ярко-красное французское боевое знамя с изображением языков пламени), король повел своих воинов на сарацин. Те, не в силах противостоять решительному натиску франкских ры­царей, попытались укрыться за стенами Дамиетты, но вско­ре покинули город, предав его огню. Была одержана стреми­тельная и легкая победа, и французский король вполне мог быть удовлетворен. Однако, помня о печальной судьбе 5-го Крестового похода под командованием кардинала Пелагия, он не стал преследовать египтян, отступавших вдоль ниль­ского берега. Он сделал Дамиетту временной столицей всего Заморья, поручив доставить туда из Акры королеву Маргариту и стал ожидать подкрепления из Франции во главе с принцем Альфонсом, графом Пуатье, а также падения воды в Ниле.

Наконец 20 ноября Людовик решил двинуться в глубь Египта. Отвергнув совет местных баронов держать путь в сторону Александрии, он по рекомендации своего брата графа Робера де Артуа двинулся на юг, по восточному берегу Нила — в направ Артц 20 Акры королеву Марга-лении Мансуры. В авангарде его армии находился отряд тамплиеров, возглавляемый Великим магистром Гильомом де Соннаком — его избрали на этот пост через три года после смерти Армана Перигорского в каирской темнице. Вместе с ними следовали Робер д'Артуа и корпус англичан под началом графа Солсбери. Воспользовавшись бродом, который указал перебежчик-бедуин, они перешли на другой берег и, нарушив повеление короля Людовика дожидаться остальной части армии, атаковали лагерь сарацин как раз в тот момент, когда их командующий Фахрудцин принимал ванну. Не успев облачиться в золоченые доспехи, он бросился прямо в гущу сражения и погиб от рук рыцарей-храмовников.

Робер д'Артуа решил преследовать бегущих сарацин до самой Мансуры. Великий магистр Гильом де Соннак попытался остановить его. Он и без того был крайне раздражен намерением принца оттеснить тамплиеров от командования авангардом. В оценке дальнейших событий мнения летописцев расходятся. Жан де Жуанвиль, оставшийся с главными частями крестоносцев на другом берегу, позднее писал, что Гильом де Соннак действительно пытался уговорить Робера д'Артуа пустить вперед рыцарей-тамплиеров, но в пылу боя тот просто не расслышал его слов. По мнению же Матвея Парижского, Робер д'Артуа отлично все понял, но ответил в крайне оскорбительной форме, повторив измышление Фрид­риха II относительно того, что тамплиеры просто не заинтересованы в окончательной победе, поскольку война приносит их ордену огромные прибыли. Когда же граф Солсбери заметил, что у Великого магистра больше опыта в борьбе с мусульманами, Робер д'Артуа обозвал его трусом и, пришпо­рив скакуна, повел в атаку своих французских рыцарей.

Поставленные перед выбором, тамплиеры и англичане двинулись за Робером д'Артуа и преследовали сарацин, бе­жавших в сторону Мансуры. Но их отступление было не столь безоглядным, как могло показаться. После гибели Фахруддина командование принял на себя опытный офицер мамлюкской гвардии Рухаддин Бейбарс Бундукдари. Поначалу не оказывая франкским рыцарям активного сопротивления, он дождался момента, когда те ворвались в город, и отдал приказ солдатам, укрывшимся на боковых улицах, атаковать крестоносцев. Лишенные возможности маневрировать на уз­ких городских улочках, к тому же перегороженных бревна­ми, рыцари оказались в ловушке и были уничтожены. По­гибло более 300 рыцарей, в том числе граф Солсбери и принц д'Артуа. Тамплиеры потеряли убитыми 280 человек; в живых остались только двое, включая самого Гильома де Соннака, который еще ранее был вынужден покинуть рукопашную схватку, лишившись глаза.

Этот трагический для крестоносцев эпизод, вызванный некомпетентностью и излишней горячностью Робера д'Ар­туа, предопределил дальнейший ход событий. Как только основные силы латинян пересекли один из притоков Нила, на них обрушились мусульмане. Уже раненный, Жуанвиль заметил короля Людовика, сражавшегося в первых рядах сво­его войска, — настоящий образец рыцарского мужества и чести. «Мне никогда не доводилось видеть более прекрасно­го и отважного рыцаря! Подобно башне, он возвышался над своими солдатами; его позолоченный шлем пылал на солн­це, а в руке сверкал надежный меч немецкой стали». По ис­течении целого дня кровавой сечи египетские войска отсту­пили в Мансуру. Когда командующий госпитальеров сооб­щил Людовику, что «его брат теперь в раю... из глаз его пока­тились крупные слезы».

Той же ночью египтяне совершили вооруженную вылазку, но снова были отброшены в Мансуру. Во время их новой ата­ки, предпринятой 11 февраля, Гильом де Соннак, возглавляв­ший маленькую группу оставшихся тамплиеров, лишился и вто­рого глаза и вскоре умер. Армия Людовика с трудом отбивала атаки мусульман, но все-таки устояла, и египтяне в очередной раз укрылись за стенами крепости. К этому моменту стало ясно, что города латинянам взять не удастся, но и у мусульман сил для победы над крестоносцами оказалось недостаточно. Свои надежды Людовик теперь связывал с дворцовыми интригами при каирском дворе, вызванными смертью султана Аюба и его полководца Фахруддина. Целых восемь недель король терпеливо ждал под стенами Мансуры, однако распри по поводу наследования каирского трона быстро прекратились благодаря решительным действиям овдовевшей султанши и уже в конце февраля власть в Египте перешла к сыну Аюба — Тураншаху, вернувшемуся из Сирии.

Переправив, используя верблюдов, легкие суда на берег Нила и спустив их на воду ниже по течению, мусульмане перерезали пути сообщения крестоносцев с Дамиеттой, лишили их поставок провизии и питьевой воды. В лагере латинян свирепствовали болезни. Сам Людовик страдал от хронической дизентерии: приближенный к нему Жуанвиль рассказывает, что, «поскольку ему приходилось непрерывно посещать туалет, он приказал отрезать заднюю часть кальсон». Король решил отступать в Дамиетту и, несмотря на жестокую болезнь, отказался покинуть своих воинов и воспользоваться галерой. Неотступно преследуемый египтянами, Людовик в конце концов оказался в плену и был принужден капитулировать. Жуанвиля от смерти спасло лишь то, что его жена приходилась двоюродной сестрой императору Фридриху II. Более-менее знатные пленники были отпущены за выкуп, а остальные казнены. Королева Маргарита сумела отговорить гарнизон Дамиетты — он состоял из генуэзцев и венецианцев — от капитуляции, поскольку город был весьма ценным козырем в переговорах с египтянами. Вместе с выкупом в миллион безантов, или полмиллиона ливров, это дало возможность освободить короля Людовика и оставшихся в живых крестоносцев.

Операция с выкупом показала как добросовестность, так и черствость тамплиеров. При сборе оговоренной соглашением суммы выяснилось, что в королевской казне не хватает тридцати тысяч ливров, а ведь от них зависела судьба брата Людовика, графа Пуатье. Жан де Жуанвиль предложил одолжить эти деньги у храмовников и от имени короля обратился к командору ордена Этьену д'Отрикуру. Однако тот реши­тельно отказался выполнить его просьбу на том основании, что дал присягу не выдавать деньги никому, кроме тех, кто передал их на хранение.

Этот отказ стал причиной жестокой ссоры Жуанвиля с д'Отрикуром. Но маршал ордена Рено де Вишье придумал выход из положения. Действительно, тамплиеры не имели права нарушать клятву, но король Людовик вполне мог заб­рать эти деньги силой — тем более что казна храмовником размещалась в Акре, — а после возвращения возместить убытки. И Жуанвиль отправился на галеру тамплиеров, вскрыл топором сундук с деньгами и привез королю недостающую сумму.

Вместе с вызволенным из темницы братом и свитой Лю­довик направился на корабле в Акру. Здесь он обнаружил послание от матери, Бланки Кастильской, убеждавшей его вернуться во Францию. К ее совету присоединились братья короля и другие приближенные, но король никак не мог сми­риться с поражением французской армии на берегах Нила. Все силы христианского Заморья были серьезно подорваны этим поражением, поэтому Людовик не торопился покидать Святую землю и оставлять ее в таком бедственном положе­нии, а вместе с ней и пленных франкских воинов, заключен­ных в египетские тюрьмы. Благословив возвращение на ро­дину своих братьев и вассалов, сам он остался в Акре с же­ной и детьми. Формально королем Иерусалимским оставал­ся Конрад, сын Фридриха II и королевы Иоланты, однако фактическим правителем был признан Людовик, который теперь стремился дипломатическим путем добиться того, чего не удалось сделать силой.

 

Тем временем власть в Каире захватили офицеры мам­люков, элитной гвардии, набираемой из рабов. Захваченные в плен еще малолетними детьми — главным образом они происходили из кипчаков, аланов, половцев и других кочевых племен южнорусских степей, — они были проданы в рабство египетским Аюбидам, которые воспитали из них бесстрашных, жестоких и умелых воинов, лишенных каких-либо связей не только с бывшими соплеменниками, но и с любыми сословиями или общественно-политическими силами. По словам арабского летописца ибн-Вазила, это были своего рода «исламские тамплиеры», которые занимали доминирующее положение при дворе Аюбидов, но их положение оказалось под угрозой после прихода к власти сына Аюба — Тураншаха. В самый разгар переговоров с королем Людовиком мамлюки убили Тураншаха, тем самым положив конец правлению в Египте наследников Саладина. Однако Аюбиды остались у власти в Сирии, и, узнав о мамлюкском перевороте в Каире, внук Саладина ан-Назир Юсуф, султан Алеппо, занял Дамаск и направил своих послов к королю Людовику — за помощью.

Людовик решил воспользоваться ситуацией и заставить мамлюков принять его условия, передав их султану через Жана Валансьенского. Втайне от короля тамплиеры предприняли самостоятельные дипломатические ходы. Вместо Гильома де Соннака они избрали Великим магистром бывшего маршала ордена Рено де Вишье. Кандидатура Рено вполне устраивала Людовика, поскольку ранее тот был магистром храмовников во Франции. Во время подготовки к походу именно Рено занимался организацией транспорта из Марселя, он же являлся маршалом крестоносцев на Кипре, был соратником короля в ходе боевых действий на Ниле и крестным отцом еще одного королевского наследника, графа Алансона, рожденного Маргаритой в замке Паломника.

Однако назначение на высокий магистерский пост, по-видимому, вскружило Рено голову и толкнуло на опрометчивые шаги. Не посоветовавшись с королем Людовиком, он направил маршала тамплиеров Гуго де Жуя в Дамаск — для переговоров с султаном по поводу спорных земель. Заклю­чив соглашение, Гуго вернулся с дамасским советником в Акру, дабы ратифицировать договор. Узнав о политических интригах у себя за спиной, французский король пришел, ярость и не только настоял на отмене соглашения, но и потребовал, чтобы великий магистр и все его рыцари покаялись перед крестоносцами, пройдя босиком через лагерь латинян и коленопреклоненно умоляя короля о прощении. Козлом отпущения стал все тот же Гуго де Жуй, изгнанный из королевства Иерусалимского, — этот приговор не бы отменен даже после заступничества великого магистра и королевы. Вне всякого сомнения, таким образом король стремился не столько утвердить свой авторитет среди латинян, сколько произвести впечатление на мамлюков. И это ему, удалось — в марте 1253 года все христиане были освобождены из египетских тюрем.

 

В регионе имелись еще две мощные силы, с которыми Людовик вел переговоры. Первая из них — Старец Горы,, вождь ассасинов. Сразу после возвращения Людовика из Дамиетты он направил к нему послов с требованием контри­буции, или «денег за сохранение жизни», которые ранее ему выплачивали император Фридрих, венгерский король и ка­ирский султан. При этом эмир согласился уменьшить об­щую сумму выплаты на величину, причитавшуюся тамплие­рам и госпитальерам. Как отмечает Жуанвиль, описавший ход этих переговоров, ассасины считали, что нет смысла уби­вать великих магистров, поскольку их места тут же займут «равно достойные и отважные мужи».

Великие магистры, приглашенные на эти переговоры и крайне раздраженные наглостью ассасинов, отправили по­слов к Старцу Горы с предложением поискать другой, более уважительный подход к королю. И через две недели те же гонцы вернулись в Акру с богатыми дарами. Людовик отве­тил не менее щедрыми дарами и направил к нему говоряще­го по-арабски брата Ива Лебретона с миссией проповедовать христианскую веру среди сарацин.

Еще одна делегация прибыла от монголов, которые в те­чение последующих двадцати лет смогли победить ассасинов и даже захватить в 1256 году считавшуюся неприступной их крепость Альмут. Послы прибыли в Акру с доминиканскими монахами, которых в свое время французский король отправил к монголам с предложением объединиться в борьбе с исламом. Монгольский хан потребовал, чтобы Людовик стал его вассалом и «выплачивал ежегодную контрибуцию для сохранения обещанной дружбы. Если же он откажется, то будет уничтожен...» Король, рассчитывавший совсем на другой ответ, по словам Жуанвиля, «горько сожалел, что обра-тиля за помощью к великому татарскому хану».

 

Поражение армии короля Людовика в дельте Нила положило конец попыткам латинян возвратить Иерусалим, используя вооруженную силу. Теперь им следовало извлечь максимум выгоды из исламских междоусобиц, дабы удержать оставшиеся в их руках земли. Поэтому Людовик распорядился укрепить прибрежные города — Акру, Кесарию, Яффу и Сидон, — гарнизоны которых были усилены французскими войсками.

Все отдаленные от берега крепости, содержать которые теперь заморским баронам было не по карману, перешли во владение рыцарских орденов: тевтонам отошел замок Монфор, госпитальерам — Бельвуар, тамплиерам — Шато-Блан (Белый Замок) и Сафет. В 1240-х годах Сафет был за огромные деньги перестроен и превратился в самую мощную цитадель в Иерусалимском королевстве, которое контролировало провинцию Галилея и дорогу между Дамаском и Акрой. В мирное время гарнизон крепости насчитывал 1700 человек, но во время военных действий увеличивался еще на 500 воинов. Сюда входили 50 рыцарей-тамплиеров, 30 сержантов, 50 туркополов и 300 арбалетчиков. На их содержание в год требовался миллион сто тысяч сарацинских безантов, а обслуживали воинов 400 рабов. Каждый год в город пригоняли до 12 тысяч мулов с запасами зерна и другого продовольствия; при этом часть провианта поставлялась из евро­пейских прецепторий ордена Храма.

Завершив укрепление Сидона, король Людовик решил вернуться во Францию. Тамошняя ситуация требовала его присутствия в королевстве; патриарх Иерусалимский и местные бароны уверили его, что он сделал все возможное и те­перь может с чистой совестью возвращаться на родину. И 24 апреля 1254 года Людовик отправился из Акры на корабле тамплиеров. Он исполнил данный им обет, постоянно рис­куя жизнью, не раз пребывая на краю гибели, и оставался четыре долгих года в Святой земле после того, как все его братья и бароны отправились в Европу. За это время он потратил огромные деньги, порядка миллиона трехсот тысяч турских ливров, что превышало суммарный доход француз­ского королевства за 11 — 12 лет. Благодаря его усилиям и Заморье воцарился мир, но в целом положение христиан в Святой земле оставалось непрочным, а Иерусалим по-преж­нему находился в руках неверных.

 

Наместником короля Людовика в Акре был назначен Жоффруа де Саржин. Однако после смерти императора Фрид­риха II (12|0 г.), а затем его сына Конрада (1254 г.) иеруса­лимский трон должен был перейти не к Людовику, а к сыну Конрада — Конрадину. И хотя в Акре оставался француз­ский гарнизон под командованием Жоффруа, его приказам не подчинялись соперничавшие с французами итальянцы из приморских республик — Венеции, Генуи и Пизы. Спор, разгоревшийся между венецианцами и генуэзцами в начале 1256 года по поводу монастыря Святого Себастьяна в Акре, привел к вооруженному конфликту. Тамплиеры и тевтоны поддержали венецианцев, а госпитальеры — генуэзцев. В том же году скончался Великий магистр храмовников Рено де Вишье, которого сменил Тома Берар.

В 1258 году монгольские войска заняли Багдад, убив ха­лифа и вырезав большинство жителей. Приближение этой азиатской орды вызвало панику среди латинян в Сирии и Палестине. Понимая вред и неуместность внутренних рас­прей, особенно в такой момент, Тома Берар заключил пакт о перемирии с Великим магистром ордена госпитальеров Гуго де Равелем и его тевтонским коллегой Анноном фон Зангерхаузеном. Под натиском монголов в январе 1260 года пал город Алеппо, а в марте наступил черед Дамаска. Тома Берар обратился за помощью к руководству ордена Храма в Европе, описав ужасное опустошение, которое несут с собой дикие азиатские полчища. Важность и срочность этих посланий была столь велика, что тамплиерский курьер брат Амадей, добрался до Лондона всего за тринадцать недель, а от Дувра (порт на юге Англии) доскакал до английской столицы всего за сутки. Магистр поведал, что монгольские варвары используют христианских пленников, в том числе женщин, в качестве живого щита для прикрытия своих войск. И если помощь не приспеет вовремя, «то весь мир ждет полное и страшное уничтожение».

Окончательные намерения монголов в отношении христиан оставались неясными. Так, в Багдаде, где уничтожили всех мусульман, христиан все же пощадили. Египетские мамлюки спешно готовившиеся к отпору монголо-татарским захватчикам, запросили у франков военной помощи и разрешения для прохода своих войск по их территории. Согласие на проход было получено от сенешаля королевства Иерусалимского, а вот в реальной помощи, по настоянию Великого магистра тевтонцев, было отказано. Пройдя быстрым маршем через Палестину, 3 сентября 1260 года армия мамлюков под командованием Кутуза разбила монгольский корпус хана Китбоги вблизи деревни Айн-Джалут, что к югу от Назарета. Китбога в этом сражении был убит, а месяц спустя от руки Бейбарса погиб и его удачливый соперник, султан Кутуз.

Ал-Малик аз-Захир Рухадцин Бейбарс происходил из кипчакских турок, живших на северном побережье Черного моря. Еще ребенком монголы продали его в рабство каирскому султану. Поначалу он был рядовым воином отряда телохранителей султана на одном из нильских островов, но сумел дорасти до командирской должности и стал одним из самых способных офицеров египетской армии. Именно Бейбарс командовал кавалерией в битве с крестоносцами при Ла-Форби в 1244 году. Тот же Бейбарс заманил в ловушку и уничтожил в Мансуре отряд Робера д'Артуа, состоявший из французов, англичан и тамплиеров. Позднее он вместе с другими мамлюкскими офицерами убил последнего султана из рода Аюбидов и племянника Саладина — Тураншаха. И еще именно Бейбарс командовал авангардом египетской армии в сражении с монголами у деревни Айн-Джалут.

Разозлившись на султана Кутуза, отказавшегося награ­дить его за отважные действия в бою под Алеппо, Бейбарс попросту зарезал хозяина и сам занял султанский трон. И тут же продемонстрировал свои способности правителя, на­чав, как опытный военный, с восстановления разрушенных монголами крепостей и обновления египетского флота. А немного времени спустя изгнал из своих владений ассасинов и, подобно мудрому Саладину, объединил под своей властью Сирию и Египет.

Поначалу заморские латиняне не вполне оценили значи­мость победы мамлюков у деревни Айн-Джалут для установ­ления равновесия сил в регионе. В феврале 1261 года Жан д'Ибелен и маршал Иерусалимского королевства Жан Гибелийский повели отряд из 900 рыцарей, 1500 туркополов и 3000 пехотинцев на усмирение кочевых туркменских племен, занимавшихся мародерством. Однако поход вышел неудач­ным: отряд латинян был разбит, и среди немногих, кому уда­лось спастись, оказался маршал тамплиеров Этьен де Сисси. Последующие переговоры с Бейбарсом об освобождении хри­стиан из плена зашли в тупик, поскольку тамплиеры и гос­питальеры отказались отпустить на волю свою часть пленни­ков-мусульман.

Расценив подобное поведение как невероятную алчность, Бейбарс разграбил Назарет и устроил нападение на Акру. В бою с местным гарнизоном, оборонявшим город, он ранил сенешаля Жоффруа де Сержина. Поскольку монголы по-преж­нему угрожали ему с севера, Бейбарс пока не мог отважиться на осаду Акры, но и латиняне не сумели воспрепятствовать продвижению его войск из Египта в Палестину. О любой передислокации франкских сил мусульмане тут же узнавали благодаря голубиной почте. В начале 1265 года армия Бейбарса внезапно появилась под стенами Кесарии, которая не­давно была укреплена по приказу Людовика IX. Город капитулировал мал 27 февраля, а замок — неделей позже. Спустя несколько дней была захвачена и Хайфа; все, кто не успел покинуть город, были зарезаны сарацинами.

Следующей целью Бейбарса стал тамплиерский замок Паломника. Но в то время как сам город был довольно быстро взят и сожжен, замок оказался неприступен. Тогда Бейбарс повернул войска на крепость госпитальеров в Арсуфе. После того как стенобитные машины египтян сделали в стене замка пролом, а из 270 госпитальеров в живых осталось меньше трети, гарнизон принял условия капитуляции, которые гарантировали свободу всем уцелевшим в бою. Но коварный Бейбарс, нарушив эту договоренность, захватил этих рыцарей в плен.

В июне 1266 года Бейбарс осадил самый мощный замок тамплиеров в Сафете. Его массивные укрепления, совсем недавно отремонтированные и усиленные, легко выдержали первый натиск сарацин. Однако из-за больших размеров цитадели для ее защиты были привлечены сирийские христиане — и Бейбарс обещал сохранить им жизнь, если они сдадутся. Не рассчитывая на помощь со стороны и понимая, что солдаты-туркополы готовы дезертировать, командовавший гарнизоном тамплиер поручил вести переговоры о сдаче сирийскому сержанту по имени Леон Казеляр. Тот вернулся и сообщил, что Бейбарс разрешает осажденным беепрепятственно покинуть замок и перейти в Акру. Но на самом деле спасся только Казеляр. Как только египтяне овладели замком, они обезглавили всех тамплиеров, а женщин и детей продали в рабство на каирском невольничьем рынке.