Православная психопатология 3 страница

Однако, помимо силы Христовой, которая играет здесь важнейшую роль, требуется и содействие человеческой воли. Если же такого содействия не будет, то для человека почти невозможно победить страсти, то есть, в сущности, бесов, поскольку "победивший страсти уязвляет бесов" (Леств. 26:139), и "над какою страстью кто одержит верх, такого же и беса изгоняет" (Γεροντικόν. Σ.104). В дальнейшем мы попытаемся рассмотреть, каково это содействие человеческой воли.

Прежде всего от человека требуется самопознание. Очень важно знать собственное духовное состояние. Неведение собственной немощи делает нас неисцелимыми вовек. Евангелист Иоанн пишет:

"Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас" (1Ин. 1:8).

Петр Дамаскин, описывая восемь видов духовного созерцания, из коих первые семь касаются века сего, восьмой же – века будущего, в качестве второго вида рассматривает "ведение наших прегрешений и Божиих благодеяний" (Φιλοκαλία T.Г'. Σ.32). Таким образом, самопознание, ведение своих грехов и страстей – это тоже духовное созерцание Бога.

Поскольку гордость часто сплетается с мужеством, "непрестанное дело наше должно состоять в том, чтобы не просто не верить помыслу, когда нам кажется, что мы стяжали какое-нибудь благо". Следует избегать малейшего помысла такого рода (Леств. 26:161). Отцы, обладающие великим духовным опытом, знают, насколько трудно для нас в точности распознать признаки страстей, поскольку мы больны и страсти соединились с нашим естеством. Поэтому они требуют постоянно следить за ними: "Непрестанно испытывай также и признаки страстей, и ты увидишь, что в тебе находятся многие страсти" (Леств. 26:162). По отношению ко всем страстям и добродетелям, но в особенности к страстям, нужно исследовать самих себя, "чтобы узнать, где мы находимся: в начале ли, в средине или в конце" (Леств. 26:75). Это необходимо потому, что духовная жизнь есть постоянное движение, и нет предела совершенству. Мы непрестанно очищаем себя, чтобы достичь общения с Богом. Кроме того, на этом пути нас постоянно подстерегают косность и самодовольство.

Самопознание требуется еще и потому, что в человеке есть три устроения: "он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет ее" (Авва Дорофей. С.119). Таким образом, недостаточно остановить действие страсти с помощью различных целебных средств, но нужно преобразить ее в любовь к Богу и людям. Для успешного самопознания необходимо внешнее безмолвие (ησυχία). Следует перестать грешить делом. До тех пор, пока чувства действуют по плоти, самопознание невозможно. "И потому должно наблюдать за умом при тех вещах и узнавать, к какой он имеет страсть" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.209).

Познание собственных страстей теснейшим образом связано с покаянием и исповедью, тем более что именно осознание своих грехов и ощущение душевных недугов является первой ступенью покаяния. Внешнее проявление покаяния – это исповедание своего проступка. Речь здесь идет именно о таинстве исповеди.

Впрочем, необходимо заметить, что в текстах Священного Писания и святоотеческих творениях говорится о двух видах исповеди. Первый из них – это мысленная (νοερά) исповедь, которую мы совершаем, молясь Богу; второй же – это исповедь духовному врачу, который является и нашим целителем. Преподобный Иоанн Синайский, говоря об умилении и определяя значение этого слова, говорит, что "умиление есть непрестанное мучение совести, которое прохлаждает сердечный огонь мысленною исповедию перед Богом" (Леств. 7:2). Мысленная исповедь создает умиление, которым утешается сердце человека. Кроме того, исповедь есть неудержимое покаяние, и осуществляется она в атмосфере покаяния. Это сердечный плач, рождающий "забвение естества". "Исповедь есть забвение естества, как некто забых снести хлеб свой (Пс. 101:5)" (Леств. 7:2). По словам преподобного Диадоха Фотикийского, "надлежит убо нам тотчас и о невольных падениях сокрушенное исповедание приносить Владыке" Христу, не останавливаясь до тех пор, "пока совесть в слезах любви не удостоверится в прощении их" (Добр. Т.3. С.73). Кроме того, святой призывает нас быть очень внимательными, "чтоб совесть наша как-нибудь не обманула себя, подумав, что уже довольно сокрушалась и исповедовалась Богу" (там же). Блаженный пишет так потому, что мы, молясь Богу и исповедуя свои прегрешения, часто делаем это невнимательно и в результате живем в обольщении тем, что исповедуем свои грехи. Это ложное чувство. Следовательно, необходимо никогда не расслабляться, поскольку если мы не будем исповедоваться должным образом, "то во время исхода нашего страх некий неопределенный найдем в себе" (там же).

Исповедь Богу в молитве не упраздняет исповеди наших грехов духовному отцу, как и исповедь духовному целителю не устраняет потребности в исповеди через молитву. Оба типа исповеди непременно должны сочетаться друг с другом. В любом случае, после исповеди в молитве необходимо посетить духовника, ибо Бог дал духовным отцам право отпускать грехи: "...примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Ин. 20:22-23). Из этих слов хорошо видно, "какой чести удостоила священников благодать Духа" (Свт. Иоанн Златоуст. Т.1. Ч.2. С.426). Священники, по словам святителя Иоанна Златоуста, живя на земле, "поставлены распоряжаться небесным", ибо "что священники совершают на земле, то Бог довершает на небе, и мнение рабов утверждает Владыка" (там же). Вот почему нам необходимо прибегать к духовным врачам за исцелением. "Прежде всего исповедуем доброму судии согрешения наши наедине; если же повелит, то и при всех, ибо язвы объявляемые не преуспеют на горшее, но исцелеют" (Леств. 4:10). Разумеется, для успеха лечения необходим хороший врач. Все духовники могут совершать таинство исповеди, но не все могут исцелять, поскольку не все обладают духовным священством, о чем мы подробно сказали в другой главе.

Если распознание телесных болезней "удобопогрешительным кажется и на деле очень немногим доступно бывает", то гораздо более это относится к духовным недугам. "Так тем более удобопогрешительно и более трудно, чем оное, распознание болезней душевных". Страсти души узнаются с трудом (Свт. Иоанн Златоуст. Т.1. Ч.2. С.426). Когда священник "признает себя недостаточным для исцеления нас, тогда должно идти к другому, ибо редкие исцеляются без врача" (Леств. 4:70).

Ценность исповеди засвидетельствована и многими современными психиатрами. Очень важно, что человек открывается, а не затворяется в себе. На языке Церкви мы говорим, что если человек умеет открыться для Бога при посредстве духовника, то может избежать многих душевных болезней и даже помешательства. Мы ощущаем значение исповеди на деле. Ведь существование греха угнетает нас и телесно, так что мы испытываем и телесный недуг. Когда мы принимаем решение исповедоваться, начинается первый этап лечения. Душа и тело наполняются тишиной. Однако исповедь, конечно, должна быть правильной.

Поскольку диаволу известно значение исповеди, он делает все, чтобы убедить нас либо не исповедоваться вовсе, либо делать это "как бы от лица иного или складывать вину своего греха на других" (Леств. 4:63). Однако для того, чтобы обнажить свою рану перед духовным отцом, требуется духовное мужество. Преподобный Иоанн Синайский призывает: "Обнажай струп свой врачу сему". Открывая свой недуг, необходимо брать всю вину на себя, говоря со смирением: "Отче, моя язва сия, моя рана сия; она произошла не от иного кого-нибудь, но от моей собственной лености; никто не виновен в ней, ни человек, ни злой дух, ни плоть, ни другое что-либо, но только мое нерадение" (Леств. 4:61). При этом не следует стыдиться или, вернее, необходимо победить стыд своего греха и его обнажения. Открывая духовнику свои внутренние язвы, следует "как наружным видом, так и внутренним чувством и мыслию" уподобиться осужденному преступнику. Более того, преподобный Иоанн советует: "И если можно, то омочай слезами ноги судии и врача твоего, как ноги самого Христа" (Леств. 4:62). Тот же святой утверждает, что он видел исповедующихся, которые проявили столь смиренное расположение и исповедовались со столь печальным видом, с такими мольбами и криками отчаяния, что смягчали суровость судии и "гнев его преклоняли на милосердие" (Леств. 4:66).

Естественно, что человек испытывает стыд, намереваясь исповедовать свою рану, однако этот стыд должен быть побежден. "Не скрывай своего срама" (Леств. 22:40). Вслед за его обнажением, объявлением немедленно приходит внутренняя тишина. Сохранилось известие о том, как некий усердный монах, будучи одержим бесом хулы, изнурял тело свое постом и бдением, но никакой не получил от этого пользы. Когда же он решил открыть этот помысел духовному врачу, описав его на бумаге, то немедленно исцелился. По его собственным словам, "он еще не успел выйти из келлии старца, как эта страсть исчезла" (Леств. 23:54). Отсюда явствует та истина, что исповедь не состоит в человеческом усердии, но совершается силою Божией. Божественная благодать исцеляет душу. Ни пост, ни бдение не могут принести большой пользы, если они не сочетаются с откровением помыслов.

Обычно духовные врачи сталкиваются с враждебностью исповедующихся, когда эти последние не проявляют должного смирения и самопознания. Таинство исповеди – это духовная "хирургическая операция", и потому-то ей так противится больной. Однако предписание отцов звучит ясно: "Не оскорбляйся на того, кто против твоей воли оперировал тебя; но, взирая на выброшенную нечистоту, себя окаявай, а Бога, бывшего причиною такого о тебе устроения, благословляй" (Св. Илия Пресвитер. Добр. Т.3. С.425). Откровение помыслов удаляет из души всю нечистоту, и это должно возбудить в нас, с одной стороны, осуждение самих себя, а с другой – благодарность по отношению к духовному отцу. В любом случае, "отвергающий обличение обнаруживает страсть, а кто принимает оное, тот разрешился от уз ее" (Леств. 23:11).

Мы должны снова подчеркнуть, что покаяние, соединенное с таинством исповеди, исцеляет раны человека. Покаяние, возникающее по вдохновению Утешителя Духа, опаляет сердце, так что все раны уничтожаются там, где есть место плачу. В таком состоянии человек обретает великое сокровище девства. Никита Стифат призывает:

"Не говори в сердце своем: невозможно мне прочее стяжать чистоту девства после того, как я столько раз растлевал себя и подпадал неистовству тела".

Если даже человек утратил девство, он может обрести его вновь слезами второго крещения, то есть покаяния. Поэтому святой продолжает:

"Ибо, где приложены будут болезни и труды покаяния со злостраданием и теплотою душевною и источатся реки слез умиления, там все твердыни греха разрушаются, всякий огнь страстей угасает и совершается новое свыше рождение наитием Духа Утешителя; и душа опять соделывается палатою чистоты и девства" (Добр. Т.5. С.126).

Возрождение человека не может совершиться, если он не подчинится духовным отцам, способным исцелить его во Христе. "Нежелание подчиниться отцу духовному" в подражание Христу, который подчинился Отцу Своему даже до смерти крестной, означает "не быть рожденным свыше" (Св. Никита Стифат. Φιλοκαλία T.Г'. Σ.311, νδ'). Ведь такое рождение "обыкновенно происходит от подчинения духовным отцам" (там же, Σ.311, νγ').

Однако часто бывает так, что горестные страсти души не исцеляются сразу же после исповеди. Чтобы душа освободилась от своих страстей, требуется великая борьба и великое подвижничество. В сущности, прощение грехов – это не та обычная исповедь, на которую мы иной раз приходим под грузом тяжких психологических проблем, но свобода от страстей. Тот, кто не освободился от страстей с помощью благодати Христовой, "еще не улучил прощения"(Преп. Фалассий. Добр Т.3. С.296). "Как одержимому долговременною болезнию невозможно в одно мгновение получить здравие, так невозможно и в короткое время победить страсти или хотя одну из них" (Леств. 26:239). Требуется время и, разумеется, подвижничество, поскольку "делами укореняющиеся страсти делами же" и врачуются (Св. Никита Стифат Добр. Т.5 С.91). Поэтому "утеснение себя во всем и воздержание, труды и подвиги духовные" приносят бесстрастие (там же).

В дальнейшем мы скажем о способах, служащих для лечения трех частей души, душевных и телесных страстей, а также о последовательности применения этих способов. Сейчас же речь пойдет о том, как исцеляется душа в целом.

Мы уже заметили в другом параграфе, что святитель Григорий Палама, разделяя душу на три части: разумную, раздражительную и вожделевательную, пишет о том, что удаление от Бога – это болезнь не только каждой отдельной части души, но и всей души человека в целом. Итак, требуется лечение. Это лечение заключается в духовной нищете, которую Господь назвал блаженной. "Вознищенствуем же и мы духом, смиряясь, плоть умерщвляя и нестяжательствуя, да и наше будет Царствие Божие и благих сподобимся надежд" (Свт. Григорий Палама. Добр. Т.5. С.271). Разум, где беснуются страсти славолюбия, будем лечить смирением. Желание, в котором беснуются страсти любостяжания и сребролюбия, будем лечить нестяжанием, гнев же, в котором беснуются страсти плотские, будем лечить подвижничеством и воздержанием. Очень характерно, что святитель Григорий причисляет к способам лечения страстей славолюбия отшельничество и умное безмолвие. "Содействует к уврачеванию таковых особенно удаление от сообщества с другими, жизнь наедине и сидение в келлии" (Добр. Т.5. С.267). Плотские же страсти "ничем другим не врачуются, как умерщвлением тела, споспешествуемым молитвою и смирением сердечным, что и есть нищета духом" (там же, с.270-271).

Переживание тройной нищеты рождает плач по Боге, который приносит соответствующее утешение. Раскаяние рождает слезы. Значение плача для очищения человеческого ума очень велико. Телесная нищета сокрушает сердце, "...сердце же приводит в сокрушение троякое воздержание – в сне, в пище и в телесном покое. Душа, освободившись чрез сердечное сокрушение от таких чувств и от горечи их, восприемлет вместо их духовную отраду" (там же, с.273-274). Самоосуждение, которое играет важную роль в духовной жизни человека, рождается от этого смирения и от телесного плача.

Материальная нищета, находящая выражение в нестяжании, которое тесно связано с нищетой духа, очищает ум. По словам святителя Григория, когда ум "отторгнется от всего чувственного и, возникнув от потопления заботою о сем, начнет всматриваться во внутреннего человека, тогда, увидев лице его до отвратительности загрязненным блужданием долу, во-первых, спешит омыть его плачем" (там же, с.275). Таким образом человек достигает очищения ума и вкушает мир помыслов. Когда ум "начнет полным чувством вкушать благостыню Святого Духа", тогда "благодать начинает как бы живописать в нас на том, что по образу, то, что по подобию" (Добр. Т.5. С.277). Тогда человек становится личностью, ибо личность создается переживанием подобия Божия в нас. Плач бывает поначалу болезненным, поскольку сочетается со страхом Божиим, однако он приносит большую пользу. Если он становится постоянным, то в человеке рождается любовь к Богу, а сам человек уподобляется Ему. Когда же человек глубоко переживает этот плач, он "приносит сладчайший и священный плод утешения по благостыне Утешителя" (там же, с.280). "Начало плача есть как бы искание обручения Божия, которое кажется недостижимым". Поэтому любящие Бога трудятся и молятся. "Конец же плача – брачное в чистоте совершенное сочетание" души с Богом (там же, с.280-281).

Следовательно, по мнению Григория Паламы, исцеление трех частей души достигается соответствующими им тремя видами нищеты. От нищеты рождается плач, который после многих слез в конце концов приводит человека к Богу. Плач очищает ум и сердце.

Преподобный Иоанн Дамаскин, как мы уже видели, также разделяет душу на три части: разумную, раздражительную и вожделевательную. К уврачеванию и исцелению разумной части души "служат несомненная вера в Бога, истинные и непогрешительные догматы, постоянное изучение словес Духа, чистая молитва, непрестанное благодарение Богу". К уврачеванию и исцелению грехов раздражительной силы служат "человеколюбие, любовь, кротость, братолюбие, сострадание, терпеливость и доброта". Наконец, уврачевание и исцеление вожделевателыюй силы – это "пост, воздержание, злострадание, нестяжательность, расточение денег на бедных, стремление к будущим благам, желание Царствия Божия, вожделение всыновления" (Добр. Т.2. С.373).

Краткая формулировка этого учения принадлежит преподобному Иоанну Синайскому: "С помощию Святой Троицы вооружимся против трех главных страстей тремя добродетелями", то есть против сластолюбия, сребролюбия и славолюбия – воздержанием, любовью и смирением (Леств. 26:33). Мы уже упомянули о том, что раздражительную и вожделевательную силы отцы именуют страстною частью души. Таким образом, душа имеет разумную и страстную части. Разумная часть очищается чтением и молитвою, а страстная – любовью и воздержанием (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.301).

Преподобный Марк Подвижник, как уже было отмечено, считает забвение, неведение и разленение тремя великими исполинами страстей. Он призывает лечить забвение "прекрасною по Богу памятию", пагубное неведение уничтожать "просвещенным небесным ведением", а разленение изгонять "готовою на всякое добро живейшею ревностью" (Добр. Т.1.С. 484).

Кроме того, существует деление страстей на душевные и телесные. Эти страсти исцеляются соответствующими им духовными деяниями.

"Телесные похотения и взыграния плоти останавливают воздержание, пост и борение духовное; разжжения же душевные и волнения сердечные чтение божественных Писаний охлаждает, непрестанная молитва смиряет, а умиление, как елей, утишает" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.132).

Святые отцы в своих аскетических творениях описывают и ту последовательность, в которой следует бороться со страстями. По словам Никиты Стифата, основными страстями являются сластолюбие, сребролюбие и славолюбие, соответствующие трем частям души. Поскольку основных страстей три, то и способов борьбы с ними тоже три: вводный, средний и совершенный. "Кто теперь только обнажился для подвигов благочестия и вводится в ополчение против страстей, тот всю брань свою устремляет против духа сластолюбия". Он измождает плоть "неядением, спанием на голой земле, бдениями и всенощными молитвами", а душу сокрушает "помышлением об адских мучениях и памятию смертною". Находящийся в середине подвижничества, то есть уже очистившийся от страсти сластолюбия, "теперь поднимает оружие веры против духа сребролюбия". Тот же, "кто с помощью созерцания и бесстрастия, прошед средину... вступил с помощию Слова и ипостасной Премудрости Божией во мрак богословия", сражается против духа славолюбия (Добр. Т.5. С.92-93). Таким образом, брань ведется последовательно против сластолюбия, сребролюбия и славолюбия. Такова последовательность лечения.

До сих пор мы перечисляли лечебные средства, предназначенные для исцеления различных сил души, то есть трех ее частей, телесных и душевных страстей, трех исполинов страстей и так далее. Теперь же надлежит исследовать общие способы лечения, пригодные для всех страстей.

Прежде всего в этой духовной борьбе недопустимо смущение. Смущение является большим злом для подвизающейся души. Когда некая страсть причинит нам беспокойство, тогда не следует смущаться, ибо это "есть дело неразумия и гордости, и происходит оттого, что мы не знаем своего душевного устроения и избегаем труда". Следует терпеть, подвизаться и молить Бога (Авва Дорофей. С.150).

Вслед за этим необходимо не слишком доверять самим себе, но быть обращенными к Богу. "Будучи страстными, мы отнюдь не должны веровать своему сердцу; ибо кривое правило и прямое кривит" (там же, с.188).

Еще одна рекомендация заключается в том, чтобы бороться со страстями, пока они еще не успели развиться. "Пока проступок еще мал и не созрел, истреби его, прежде нежели распространится и созреет". Если же человек пренебрежет недостатком, то впоследствии найдет в нем "бесчеловечного властелина". "А кто вначале противоборствует страсти, тот вскоре возгосподствует над нею" (Св. Исаак Сирин. С.294). Ведь и в самом деле, "иное дело вырвать малую былинку, и иное – искоренить большое дерево" (Авва Дорофей. С.102). Поначалу искоренение страстей бывает легким делом, требующим малого усилия, но чем более они укрепляются, чем больше времени проходит, "тем большего требуют от нас труда" (там же, с.126). Чем моложе страсти, тем легче с ними бороться.

Требуется отсекать прилоги и причины, вызывающие страсти. Мы уже описали развитие помысла в страсть. Будучи внимательными к помыслам и отвергая предложения лукавого, мы препятствуем рождению и возбуждению страстей. Кто отсекает прилог, тот "за один раз пресекает все остальное" (Авва Дорофей. С.102). Если же ум человека задержится на чем-либо чувственном, то, естественно, это породит или возбудит в нем страсти. Следует пренебрегать тем, что пленяет наш ум. Если же человек "не вменит ни во что той вещи, то не может освободиться от страсти" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.177). Для этого духовного подвига нужно, "чтобы мы воздерживались от пакостных желаний и действий, навсегда отвернулись от них" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.183).

Общим для святых отцов является учение об отсечении причин и поводов ко греху. Бог, целитель душ и телес, призывает нас не оставить общение с людьми, "но отсечь живущие в нас причины греха" (Св. Иоанн Кассиан Римлянин. Φιλοκαλία T.А'. Σ.75,14). "Кто ненавидит страсти, тот отсекает и причины их" (Св. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.549). Если подвижник духовной жизни будет сопротивляться помыслу, то "страсть ослабевает и не имеет сил бороть его и наносить ему печали; и таким образом, мало-помалу, подвизаясь и получая помощь от Бога, он преодолеет и самую страсть" (Авва Дорофей. С.187). В целом об отсечении причин и поводов для страстей можно сказать, что общая заповедь отцов здесь такова: "когда бы ни пришла к тебе страсть, тотчас же отсеки ее" (Γεροντικόν. Σ.113, κβ').

Необходима упорная борьба, чтобы умалить страсти; в дальнейшем же требуется духовное трезвение, "чтоб не умножились они", и новая брань, чтобы стяжать добродетели, а после того бдение, дабы сохранить их (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.179). Таким образом, все наше усердие должно стоять между бранью и трезвением.

Это требует великого подвига. Человеку нелегко преобразить самого себя, очиститься от страстей и исполниться добродетелей. Ведь очищение человека – это и отрицание старого, и приобретение нового. По словам святых отцов, духовная брань заключается в соблюдении заповедей Христовых. Хорошо известно, что, когда человек подвизается, чтобы подчинить тело душе, а душу – Богу, в нем рождаются телесные и душевные добродетели. В падшем человеке тело получает пищу из материального мира, а душа – от тела, требуется же совершенно противоположное. Нам необходимо избавиться от этого противоестественного состояния, чтобы душа научилась получать пищу от благодати Божией, а тело – от "благодатной" души. Тогда весь наш организм придет в равновесие. Это достигается усердием к приобретению добродетелей: смирения, любви, поста, подвижничества, молитвы, послушания и так далее. В этой связи нам хотелось бы обратить внимание на некоторые из этих добродетелей, необходимые человеку для внутреннего преображения.

Стремление к переживанию любви отгоняет все страсти: "Подвизайся полюбить одинаково всякого человека, и зараз отгонишь все страсти" (Преп. Фалагсий. Добр. Т.3. С.299).

Непрестанная молитва, "непрестанное призывание имени Божия есть лекарство, уничтожающее не только страсти, но и действенный грех". Подобно тому как врач прикладывает лекарство к ране больного и оно оказывает действие, даже если тот не знает, каким образом это происходит, так и имя Божие, "когда его призывают, уничтожает все страсти, хотя мы и не знаем как"⁸('Αγ. Νικόδημος ο 'Αγιορείτης. Βίβλος Βαρσανοουφίου και 'Ιωάννου. Σ.216-217).

Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что "умерщвление всем... страстям есть смиренномудрие; и кто приобрел сию добродетель, тот все победил" (Леств. 26:49). Царь и пророк Давид говорит в предначинательном псалме о зверях лесных: "Возсия солнце, и собрашася, и в ложах своих лягут" (Пс. 103:22). Объясняя эти слова, преподобный Иоанн пишет, что, когда "из темной глубины смирения" в нашей душе воссияет солнце, тогда "сии звери, собрашася к себе и в ложах своих лягут, то есть в сердцах сластолюбивых, а не в нас" (Леств. 26:158). Благодаря смирению поднимается Солнце правды и обращаются в бегство все звери страстей.

Соединение сил души с добродетелями освободит нас от насилия страстей (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.294).

Подчинение духовному отцу в сочетании с воздержанием усмиряет зверей страстей (Γεροντικόν. Σ.5 λε').

Христианин подвизается, чтобы "тело свое ограничить одним видом пищи, а ум – однословною молитвою. И тогда, став неудержимым страстьми, будет он в состоянии восторгаться к Господу во время молитвы" (Св. Илия Екдик. Добр. Т.3. С.436).

Кто хочет избавиться от всех страстей вместе, тот должен воспринять "воздержание, любовь и молитву" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.296).

"Есть средства, которые останавливают движение страстей и не дают им возрастать; и есть другие, которые умаляют их и ведут к истощению. Так, пост, труд и бдение не дают возрастать похоти, а уединение, созерцание, молитва и возлюбление (ερως) Бога умаляют ее и ведут к исчезновению. Так и в рассуждении раздражимости: великодушие, незлопамятность и кротость останавливают ее и не дают ей возрастать, а любовь, милостыня, доброхотство и человеколюбие умаляют ее" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.186).

"Искренно отрекшийся мирских вещей и нелицемерно из любви служащий ближнему скорее освобождается от всякой страсти и становится причастным божественной любви и божественного ведения" (там же, с.167).

Трезвение, прекословие и молитва отгоняют прилог искушения, так что он не успевает перейти в сосложение и страсть:

"Итак, если ум, трезвенствуя, внимает себе и посредством прекословия и призывания Господа Иисуса прогоняет прилог с самого его приражения, то ничего из того, что обычно следует за ним, уже не бывает" (Св. Исихий Пресвитер. Добр. Т.2. С.168).

Бог дал человеку два великих дара, благодаря которым можно спастись "и избавиться от всех страстей ветхого человека: смирение и послушание"⁹.

Очищению и освобождению от страстей помогает и слово Божие. Апостол Павел, говоря о том духовном всеоружии, которое надлежит иметь каждому христианину, упоминает и о слове Божием: "...И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие" (Еф. 6:17). Требуется постоянно держать перед глазами глаголы Божий. "Поучайся непрестанно в словесах божественных, ибо трудолюбное в сем упражнение истребляет страсти" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.311). В другом месте преподобный Фалассий призывает подвизаться о соблюдении заповедей, "чтобы освободиться от страстей" (Добр. Т.3. С.297). Заповеди Христовы соотносятся с тремя частями души. "Все божественные заповеди полагают законы для троечастности души и делают ее здравою посредством того, что повелевают" (Преп. Филофей Синайский. Добр. Т.3. С.408). Далее преподобный Филофей приводит несколько примеров, поясняющих эту мысль. К раздражительной силе относится заповедь: "всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду" (Мф. 5:22); к вожделевательной – заповедь: "всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем" (Мф. 5:28), а к разумной – заповедь: "всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет и следует за Мною, тот не достоин Меня" (Лк. 14:33, Мф. 10:38). Христос, по словам святого, полагает законы для троечастности души своими заповедями; но против этой же троечастности ведет войну и диавол, который тем самым воюет с заповедями Христовыми (там же, с.408-409). Исполнение заповедей Христовых очищает нас от страстей, этих "худых залогов, находящихся во внутреннем человеке нашем" (Авва Дорофей. С.23).