Путь исканий Андрея Болконского: проблемы чести, нравственного выбора, истинной любви и патриотизма

Исторический комментарий. Тулон – город на юге Франции. В 1793 году приверженцы королевской власти изгнали представителей революционной власти и вели осаду в Тулоне. Наполеон участвовал в осаде Тулона, шел впереди штурмующей колонны, был ранен. Тулон сдался. Это было первое выигранное Наполеоном сражение, обычный офицер впервые обратил на себя внимание, о нем впервые узнали в Париже. Бонапарт получил чин бригадного генерала, началось его стремительное восхождение к императорству. Наполеону было тогда 24 года.

Духовная жизнь человека, по Толстому, сложный, многогранный процесс. Душа любимых героев Толстого стремится к движению, преображению – и эта способность человека является нравственным идеалом автора. Пьер Безухов и Андрей Болконский проходят на страницах романа сложный путь духовных исканий.

Впервые мы встречаем князя Андрея в салоне Анны Павловны Шерер. Он холоден, немногословен, гримаса презрения всякий раз готова исказить его красивое лицо; чувствуется, что его тяготит всё, что его окружает: «Эта жизнь, которую я веду здесь – не по мне!» - скажет князь Андрей Пьеру об угнетающей его порочности светской жизни, объясняя причину своего решения пойти на войну. Князь Андрей не хочет допустить, чтобы случайности жизненного потока распоряжались его судьбой: не он будет соответствовать окружающей жизни, а жизнь должна быть по нём. Он верит в свое высокое предназначение, верит в свою звезду, в свой Тулон. Эта вера связана с осознанием его «сил великих», данных ему природой, и с фамильной «болконской» гордостью. Князь Андрей считает, что вправе добиться славы, и поэтому он идет на войну, оставляя свою жену, в тревоге и замирании ждущую появления их ребенка. У Болконского свое понимание славы: «Слава – та же любовь к людям, желание сделать для них что-нибудь, желание их похвалы», «слава – та же любовь людская». Понимание славы тесно связано в сознании Болконского с пониманием героической личности; Наполеон для князя Андрея – прежде всего герой, а герой, чтобы быть таковым, должен стремиться к славе. В мечтах князя Андрея армия попадает в безвыходное положение – и он один спасает ее и выигрывает сражение.

Впервые несовпадение желаемого и настоящего открылось князю Андрею во время Шенграбенского сражения, успех которого во многом зависел от действия батареи капитана Тушина. Этот маленький капитан, на вид такой невоенный, даже смешной, оказался настоящим героем, никому, однако, кроме Болконского, неизвестным и даже чуть не наказанным после сражения. Вместо желаемого Тулона – урок героизма, который получен от невзрачного капитана, робеющего перед начальством. Жизнь предстала князю Андрею в несовпадении видимого и настоящего: «Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся».

Во время аустерлицкого сражения, казалось бы, наступил момент славы: князь Андрей поднимает знамя и увлекает за собой солдат. Однако в самый момент этого несомненного подвига к Болконскому не приходит высокое состояние духа, которое бы отвечало этой минуте; вместо этого что-то случайное, второстепенное, бессмысленное бросается в глаза. Героическая минута оказалась наполненной той самой мелочной суетой, которая всегда была оскорбительна для князя Андрея в жизни. Наполеон, представший ему на фоне огромного, бесконечного неба, кажется ему не героем, а маленьким человечком с его «мелким тщеславием». В этот момент действительно ценным для князя Андрея становится это огромное небо Аустерлица. Небо навсегда останется с князем Андреем как символ величия, идеальности, но и отрешенности, холодности. Небо - это совершенство, которое князь Андрей искал и не находил на земле. Навсегда непереходим для князя Андрея разрыв между идеальным совершенством «неба» и реальной жизнью «земли», земной реальности отношения людей. Разрыв между высоким и обыденным, земным – трагическая тема образа князя Андрея.

Многое переоценивает князь Андрей после войны 1805-1807 годов: ничтожность «идеи Тулона» перечеркнула прежнюю систему ценностей, обратила князя Андрея в тихое течение обычной земной жизни. Однако ему не будет дано мирное семейное счастье, которое так высоко ценимо автором, которое естественно и привычно для Ростовых. Почти на глазах Болконского умирает от родов жена Лиза; он ею пренебрегал когда-то, презирая в ней светскую пустоту, но он слишком многим пренебрегал когда-то и был высокомерен к обычным, невыдающимся людям. Позже князь Андрей скажет Пьеру, что он был виновен перед женой и надеялся оправдаться, однако жизнь не дает князю Андрею возможность оправдания. Он живет в своем имении Богучарово тихой домашней жизнью: когда крестят ребенка, он замирает от страха, как бы не утопили; сидя на маленьком детском стульчике, дрожащими руками капает из склянки лекарство во время болезни сына. Есть новая человечность в этом «опрощенном» князе Андрее, занятом будничными заботами, узнавшем прозу самых обычных чувств, но есть и другое – безрадостность этого опрощения. Простая жизнь не просто дается князю Андрею, тайная её глубина и значительность для него не открыта. Словно какая-то пелена заслонила от Болконского светлую, ясную сторону жизни, и он погружается в томительное, безрадостное существование, в котором нет весны и молодости, не случайно слово «молодые» становится для князя Андрея синонимом слова «другие»: «Пускай другие, молодые вновь поддаются на этот обман…» Это одна из самых драматичных полос жизни Болконского, когда он готов отречься не только от молодости и счастья, но и от самого будущего: «Наша жизнь кончена!», «Он должен доживать свою жизнь».

Внутреннее возрождение князя Андрея началось со времени встречи с Пьером в Богучарово. Впервые после возвращения и переосмысления жизни князь Андрей получает возможность высказаться и быть понятым. Мысли, которые он высказывает, трагичны: жить возможно только для себя (родные – это тоже «я»), взаимопонимание между людьми невозможно, потому что у каждого своё понимание добра и зла, справедливости и несправедливости, у каждого своя личная правда, общей правды нет и быть не может. И опять во всей своей страшной простоте встаёт вопрос: зачем? Зачем жить, в чём смысл жизни? Без решения этих вопросов ни Пьер, ни Андрей не могут жить. Однако происходит странное: чем более говорил князь Андрей, чем мрачнее были его слова, тем «взгляд его оживлялся больше». Князь Андрей оживает именно потому, что между людьми есть отвергаемая им духовная связь и жить возможно не только для себя. «Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь».

По Толстому, жизнь оказывается богаче, мудрее любого нашего о ней предположения. Разве мог князь Андрей предполагать, отправляясь по опекунским делам в отрадненское имение Ростовых, что там его ожидает чудо, способное перевернуть всю его жизнь? Антитеза помогает более глубоко понять состояние героя: весенняя природа, излучающая тепло и радость, и состояние князя Андрея, которое давно уже стало для него привычным, - состояние долгой, нескончаемой тоски, ощущение жизненной пустоты.

Чудо явилось князю Андрею мгновенно - в облике черноволосой тоненькой девушки, в которой было столько радости жизни, яркости и счастья (не случайно так «многоцветно» описание Наташи: черный, желтый, белый – и все это на фоне яркой майской зелени). Ощущения Болконского Толстой отражает в довольно парадоксальных деталях: ему стало «отчего-то больно», «невольно с любопытством спрашивал себя». Мир Наташи, в котором князь Андрей увидел то, чего уже давно не было в его жизни, прежде всего счастье, для героя Толстого тайна, притягательная и одновременно раздражающая, поскольку уже не позволяет князю Андрею оставаться в его безнадежной тоске. Мир Наташи более явственно показывает, насколько князь Андрей одинок: для него все еще «молодые» - это «другие», все еще яркая и светлая сторона жизни закрыта другой – тусклой и безрадостной. Лексический повтор слова «досадовал» подчеркивает, что Болконский и не желает пока стать частью этого яркого – но все же другого мира («Он досадовал на этого глупого старика…досадовал на себя за то, что остался»).

Но все же энергия жизни настолько сильна, что властно втягивает Болконского в свою орбиту, словно князь Андрей распахивает окно не только в сад, но в саму жизнь. Магия отрадненской ночи очаровывает его своей красотой: «Серебристо-освещенные дерева, серебристые листья и стебли, блестящая росой крыша, ярко-белые стволы и сучья». Основным в описании ночи становится мотив света – свет струится отовсюду, выявляя могучую силу красоты, объединяющей небо и землю в единое целое. Художественное пространство становится в этом отрывке беспредельным, постоянно расширяющимся, охватывающим и каждый стебель серебристых дерев, и блестящую крышу, и луну, и небо. НЕБО! Вот что впервые после Аустерлица вновь пришло к Болконскому: беззвездное весеннее небо в Отрадном стало для князя Андрея пробуждением от тяжкого сна безверия и обреченности. И впервые слово «молодые» оказалось отнесенным не только к Наташе, но и князю Андрею: «В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул». Одно лишь прикосновение к миру Наташи стало для князя Андрея новой эпохой жизни: «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год…надо, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтобы на всех она отражалась».

Эпизод ночи в Отрадном композиционно обрамлен двумя встречами князя Андрея со старым дубом. Не случайно Толстой использует прием олицетворения: словно не описание природы, не пейзаж в обычном смысле слова, сколько особая философия отношения к жизни, отраженная в метафорическом образе дуба. Обломанная кора, «старые болячки» этого «сердитого и презрительного урода» говорят о недоверии к весне и счастью, к обновлению самой жизни. Прием антитезы позволяет нам более отчетливо, явственно увидеть этого темного, старого, мрачного великана среди «улыбающихся берез». Все: не только весна, но любовь и счастье – «глупый, бессмысленный обман». Градация позволяет нам более ярко ощутить энергию презрения и отрицания, исходящую от старого дуба: «Нет ни весны, ни солнца, ни счастья». Однако на обратном пути из Отрадного князь Андрей с трудом разглядел среди «шатра темной, сочной зелени» своего старого знакомца: «Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия – ничего не было видно». «Весеннее чувство радости и обновления» показывается Толстым как всеобщий закон жизни, основа которой - движение, изменение, преодоление неверия и отчаяния.

Потрясенный, князь Андрей понимает, что прикоснулся к одной из величайших стихий мира – стихии вечного движения и самообновления жизни: «Все лучшие минуты вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна – все это вдруг вспомнилось ему». Все эти минуты объединяет одно – это минуты открытий, прозрений, прикосновений к вечным тайнам жизни и смерти. Эпизод ночи в Отрадном имеет огромное значение для понимания концепции образов Андрея Болконского и Наташи Ростовой, для открытия авторской философии жизни как вечного движения и естественного обновления.

Встретившись с Наташей в Отрадном, князь Андрей окончательно решает: «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы не для одного меня шла моя жизнь». «Чтобы не для одного меня шла моя жизнь» - постоянная тема князя Андрея. Именно это побуждает его принять участие в законодательной комиссии Сперанского. Но одна встреча с Наташей на балу рушит иллюзии князя Андрея в действительной пользе этой комиссии. Князь Андрей вдруг вспомнит своих богучаровских мужиков, Дрона-старосту и поймёт, как далека была его законодательная деятельность от их реальной жизни. И всё это открыла для князя Андрея не столько даже сама Наташа, сколько её облик. Всё, что казалось «таинственно и привлекательно в Сперанском, вдруг стало ясно и непривлекательно».

Любовь к Наташе – новый и наиболее счастливый этап жизни князя Андрея. «Я не жил прежде, теперь только я живу», Для Наташи не было мучительных вопросов о смысле жизни, над разрешением которых бились и Пьер, и Андрей, но самим своим существованием, тем, что жила, и тем, как жила, Наташа уже отвечала на все эти вопросы. Князь Андрей «не думал о ней, он только воображал её себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете». В исканиях князя Андрея и Пьера сам образ Наташи – это словно особое средство, особенный способ познания жизни. Любовь к Наташе наполнила смыслом жизнь князя Андрея, придала ей особую поэзию. Однако в том, что счастье жизни с Наташей оказалось разрушенным, есть доля вины и князя Андрея. Для Наташи год ожидания оказался роковым, так как она жила каждым мигом, каждой минутой, чего не понял князь Андрей. Наташа различала жизнь именно по минутам, каждая из которых должна быть прожита полноценно, максимально насыщенно, потому что каждая невосполнима.

Разрыв с Наташей возобновляет страдания князя Андрея от «неидеальности» жизни, которые он знал всегда. Он не может простить Наташе её падения, он хотел видеть и видел в ней идеал, но Наташа оказалась реальной, земной – это для князя Андрея трудно перенести. Впечатление краха соединяется у Болконского с начавшейся войной, вторжением завоевателей, пожаром Смоленска, разорением родового имения Болконский Лысых Гор. Однако любимые герои Толстого всегда умели забыть свои личные боли и обиды перед лицом опасности, грозящей России. Именно служение России спасает князя Андрея. «Служить в рядах» - так решает Болконский.

Война 1812 года принесла князю Андрею еще одно новое ощущение – счастье прощения, отчего любовь к Наташе стала более тёплой, глубокой. «Мужчина не должен и не может забывать, прощать», «Я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу», - считал прежде князь Андрей, однако преодолевая надменность непрощения, он тем самым продолжает свой духовный путь. Андрей Болконский – образ трагический и потому, что его жизненный путь обрывается на страницах романа, и потому, что ему так и не удалось преодолеть роковой разрыв между «небом» и «землей», между идеальным и неидеальным. «Он слишком хорош, он не может, не может жить», - сказала Наташа княжне Марье. Князь Андрей действительно «слишком хорош», действительно «не может жить». Неидеальная, мирская, земная любовь к Наташе борется в князе Андрее с надмирной любовью ко всем, а значит, ни к кому в отдельности. И всегда бывшее символом князя Андрея небо - далёкое, высокое, совершенное, но леденящее – побеждает.

Однако духовный след Андрея Болконского на земле не прервался, не исчез: не случайно роман заканчивается эпизодом с Николенькой – сыном князя Андрея. Путь чести Болконских продолжается: «А отец? Отец! Отец! Да, я сделаю то, чем бы даже он был доволен…»