Россия со своими огромными пространствами представляет такое государство, где две армии положительно могут играть друг с другом в кошки и мышки.

Но и в странах с меньшей площадью такого рода повороты в сторону пути отступления возможны, если прочие обстоятельства тому благоприятствуют, о чем можно заключить лишь из рассмотрения всех условий данного конкретного случая.

Раз направление, в котором решено вовлечь неприятеля внутрь страны, установлено, то отсюда естественно следует, что наши главные силы должны отходить в этом направлении, ибо в противном случае и неприятель не двинул бы па это направление своих главных сил, а если бы он это и сделал, то мы не имели бы возможности поставить его в намеченные нами выше условия. При этом может возникнуть лишь один вопрос: следует ли держаться этого направления всеми силами или же выделить для отхода в сторону значительные части, чтобы осуществить таким образом свое отступление эксцентрически{232}.

На этот вопрос мы должны ответить, что такая форма должна быть отвергнута:

Потому что таким путем силы разделяются, между тем как стягивание их к одному пункту составляет одно из главнейших затруднений для наступающего.

Потому что при этом на долю наступающего выпадают все выгоды, сопряженные с внутренними линиями; будучи более сосредоточен, чем мы, он приобретает больший перевес сил на отдельных пунктах. Правда, это превосходство, когда мы практикуем систему, заключающуюся прежде всего в постоянном уклонении, представляет меньше опасности; однако условия этого уклонения всегда требуют, чтобы мы представляли постоянную угрозу для противника и не позволили разбить себя по частям, что легко может иметь место. Дальнейшее непременное условие такого отступления заключается в том, чтобы постепенно достигнуть превосходства наших главных сил, дабы иметь возможность использовать это превосходство для решительного сражения; при раздроблении сил это оставалось бы под вопросом.

Потому что вообще концентрические действия против неприятеля не подобают слабейшей стороне.

Потому что при разъединенных силах обороняющегося исчезают многие невыгоды, присущие слабым сторонам наступающего.

Главными уязвимыми сторонами при далеком продвижении наступления являются длинные коммуникационные линии и обнаженные стратегические фланги. Эксцентрическая форма отступления принудит наступающего развернуть фронтом в сторону часть своих сил; эта часть, назначенная собственно лишь для нейтрализации противопоставленных ему вооруженных сил, одновременно выполнит и другую побочную задачу - прикроет часть коммуникационной линии.

Следовательно, с точки зрения только стратегического воздействия отступления эксцентрическая форма невыгодна; иногда же ее задача заключается в подготовке позднейшего воздействия на коммуникационную линию противника; по этому поводу мы отсылаем к сказанному нами в предыдущей главе.

Существует лишь одна цель, для достижения которой допустимо согласиться на эксцентрическую форму отступления, а именно - если посредством этой формы мы можем оградить такие области, которые иначе были бы заняты неприятелем.

Нетрудно в большинстве случаев наперед с достаточной достоверностью предвидеть, какие пространства справа и слева займет продвигающийся вперед противник; указаниями для этого являются сбор и направление его сил, положение его провинций, крепостей и пр. по отношению к нашим; занимать войсками те пространства, на которые он, вероятно, покушаться не будет, было бы опасной расточительностью сил.

Труднее, однако, предвидеть, будем ли мы в состоянии воспрепятствовать неприятелю занять те области, которые он, вероятно, захочет занять, развернув там известные силы', в этом вопросе многое зависит от интуиции.

Когда русские отступали в 1812 г., они оставили корпус в 30000 человек под начальством Тормасова на Волыни против австрийцев, которые должны были вторгнуться в эту область. Обширность этой области, разнообразие трудностей, представляемых местностью, отсутствие перевеса неприятельских сил, которые должны были начать здесь наступление, давали русским право надеяться, что они здесь одержат верх или, по крайней мере, удержатся недалеко от границы{233}. Это впоследствии могло принести значительные выгоды, на которых мы здесь не будем останавливаться; кроме того, было почти невозможно своевременно подтянуть эти войска к главным силам, даже если бы этого и захотели. По этим причинам с полным основанием решили оставить эти войска на Волыни, чтобы вести там свою обособленную войну. Но нельзя согласиться с тем, что, согласно плану, разработанному генералом Пфулем, только армия Барклая (80000 человек) должна была отойти к Дриссе, а армии Багратиона (40000 человек) было указано оставаться на правом фланге французов, чтобы затем атаковать их с тыла; с первого взгляда ясно, что армии Багратиона было бы невозможно удержаться в южной части Литвы в тылу находящихся поблизости главных сил французов; огромные подавляющие массы последних очень скоро уничтожили бы ее.

Само собою разумеется, что в интересах обороняющегося покинуть как можно меньше провинций на произвол наступающему, но это всегда остается второстепенной задачей; не менее ясно и то, что наступление становится тем труднее, чем меньше или, точнее, чем уже та полоса, пределами которой мы могли бы ограничить наступление неприятеля; но все это подчиняется непременному условию, чтобы это начинание имело вероятность успеха и чтобы оно не слишком ослабляло главные силы обороняющегося, ибо последние, главным образом, и должны дать окончательное решение, так как если неприятель начнет отступление, то это прежде всего будет обусловлено затруднениями, которые возникнут в его главных силах; с ними же более всего связывается и повышение потери физических и моральных сил.

Итак, отступление внутрь страны должно вестись не побежденными и не разделенными силами, а силами, непосредственно предшествующими главному ядру неприятеля, и притом как можно медленнее, непрерывно оказывая сопротивление, дабы принудить неприятеля все время находиться в боевой готовности и растрачивать свои силы на стратегические и тактические меры предосторожности,

Когда обе стороны достигнут, таким образом, конца намеченного пути наступления, то обороняющийся при малейшей возможности должен занять косвенное к нему положение и начать всеми доступными способами действовать на тыл неприятеля.

Поход в Россию 1812 г. показывает нам все эти явления в крупном масштабе; мы можем наблюдать их последствия как бы через увеличительное стекло. Хотя это и не было добровольным отступлением, все же его вполне можно рассматривать под этим углом зрения. Если бы русским, при том знакомстве с его последствиями, какое они теперь имеют, пришлось снова его предпринять при тех же самых условиях, то они добровольно и планомерно проделали бы все то, что в 1812 г. было предпринято по большей части невольно.