Александр I ,Николай I; Внутренняя политика

XIX век начался и прошел под знаком Великой Французской революции (1789 - 1794 гг.) Это событие мирового значения, ибо оно знаменовало переход в Европе и северной Америке к индустриальной цивилизации. Ее определяющей чертой явился технологический пере ворот, создавший возможности для наращивания темпов развития производства.
В политической сфере революция породила парламентскую республику, что привело к расширению гражданских прав.
В социальной сфере в результате классообразующих процессов обостряется борьба пролетариата, развернулись социальные революции (Германия, Италия, Франция, Англия). Происходит теоретическое оформление социалистического учения.
К 30 - 40 гг. XIX в. в России начался промышленный переворот, переход от мануфактуры к фабрике. Повсеместно ручной труд заменялся на машинный, формировался рынок вольнонаемной рабочей силы. Но в отличие от европейских государств, Россия оставалась аграрной страной. В сельском хозяйстве было занято 9/10 ее населения. Крепостничество сковывало развитие производительных сил. По объему промышленной продукции Россия отставала от Великобритании и 18 раз, от Германии в 9 раз, от Франции в 7,2 раза. Доля России в мировом промышленном производстве составляла 1,7 процента1.
Анализируя общественно-политическое развитие России В. О. Ключевский выделил основные вопросы времени: социально – политический - новые отношения между классами; кодификационный - упорядочение нового законодательства; педагогический - воспитание умов; финансовый - устройство государственного хозяйства2.
И. Ключевский подчеркивал, что в процессе решения этих задач большую роль играла личность самого императора, его характера. На первую половину XIX в. приходится правление двух императоров: Александра I (1801 - 1825 гг.) и Николая I (1825 - 1855 гг.).
Александр I был воспитан своей бабкой Екатериной II. Она стремилась подготовить, сделать из него, если не идеального человека, то идеального государя. Александр получил блестящее для того времени образование. Но он был сложной и противоречивой натурой. В начале царствования он слыл либералом, искал пути решительного реформирования российской действительности, а закончил жизненный путь с репутацией гонителя либеральных идей, религиозного мистика.
Для проведения реформ был образован Непременный совет - совещательный орган при императоре. Однако основным центром, в котором разрабатывались идеи преобразований стал Негласный комитет, в который вошли воспитанные на передовых идеях XVIII в. молодые друзья царя - граф П. А. Строганов, граф В. П. Кочубей, польский князь Адам Чарторыйский, граф Новосильцев Н.Н.
Наиболее либеральной, хотя и противоречивой, была попытка правительства в области образования. Были созданы университеты: Казанский, Харьковский, Петербургский. Открыты университеты в Дерпте и Вильно. В 1804 г. было открыто московское коммерческое училище, которое положило начало специальному экономическому образованию. В 1811 г. был открыт Царскосельский лицей, первый выпуск которого прославил А. С. Пушкин. Начался широкий ввоз иностранных книг, впервые были переведены и изданы труды Адама Смита.
Основное внимание было уделено реформированию системы государственного управления. Исключительную роль в разработке этих реформ сыграл статс-секретарь Непременного совета М. М. Сперанский. Сын бедного сельского священника, он сделал головокружительную карьеру и стал ближайшим советником императора. Великий труженик М. М Сперанский достиг энциклопедических знаний постоянным самообразованием. Он подготовил документ «Введение к уложению государственных законов». В результате в 1802 г. был учрежден Кабинет министров под управлением самого императора. Министерства заменили устаревшие коллегии, утвердилось единоначалие.
Был реформирован Сенат, ставший высшим судебным органом, надзирающий за соблюдением законности в империи. В 1910 г. по инициативе Сперанского был создан Государственный совет - высший законосовещательный орган при царе.
Проекты Сперанского могли бы способствовать началу конституционного процесса в России, но они были реализованы лишь через сто лет - созыв Государственной думы, например.
Были сделаны некоторые шаги по реформированию почвенного уклада, изменению бедственного положения крепостных крестьян. Ограничили продажу крестьян, их нельзя было продавать «в розницу», то есть без семьи. Государственных крестьян запрещалось передавать в частные руки. Указ «О вольных хлебопашцах» предусматривал выход крестьян на волю по обоюдному согласию с помещиком. Но освободилось к 1825 г. менее 0,5% крепостных. В 1801 - 1805 гг. было отменено крепостное право в Прибалтике, крестьяне получили личную свободу, но не получили земли.
Но даже все эти скромные меры встретили мощное сопротивление консервативных сил, дворянства. Идеологом консерватизма стал Н. М. Карамзин. В записке «О древней и новой России», он настаивал на незыблемости самодержавия и крепостничества.
В практической жизни консервативные тенденции особенно быстро проявились в «аракчеевщине». Граф А. А. Аракчеев проводил политику, нацеленную на упрочение абсолютизма и ужесточение крепостного права. Наиболее ярким проявлением «аракчеевщины» стали военные поселения - особая форма комплектования и содержания армии.
Внешнеполитическая ситуация, связанная с экспансионистской деятельностью Наполеона Бонапарта заставила императора отказаться от преобразовательной деятельности. Россия вступила в антинаполеоновскую коалицию и с 1805 г. по сути вела борьбу с Францией. Летом 1807 г. она подписала крайне невыгодный мирный договор с Францией в Тильзите. Он обязал Россию примкнуть к континентальной блокаде Великобритании, что нанесло значительный ущерб экономике и международному престижу России.
12 июня 1812 г. Наполеон во главе «Великой армии» вторгся на русскую территорию. Французское нашествие вызвало в российском обществе подъем патриотических чувств. Армия и народ были готовы к любым лишениям во имя победы. Именно всенародное сопротивление нашествию обеспечило победу в Отечественной войне. 25 декабря 1812 г. Александр I в Манифесте известил граждан России о победоносном завершении войны. В 1813 - 1814 гг. российская армия продолжала бороться с Наполеоном за пределами страны. Успешные заграничные походы русской армии имели большое значение для престижа России в Европе. Александр I стал одним из создателей Священного союза, который объединил всех монархов Европы. Основой союза стало признание незыблемости существующих европейских монархий. Россия теперь вместе с другими странами решала судьбу европейской цивилизации.
В самой России Отечественная война стала одним из источников зарождения «вольномыслия». У образованных людей возродились надежды, что Россия подвинется в сторону демократии, что император дарует Конституцию. Многие верили, что мужество крестьян в войне будет вознаграждено освобождением от крепостного рабства. Но этого не произошло, и в российском обществе стала формироваться политическая оппозиция. В 1816 г. возникают тайные общества, движения, получившие название декабристского: Декабристы, ядро которых составили молодые офицеры и чиновники с передовыми взглядами, выступили с идеей установления конституционных порядков, против крепостного права, за свободу и равенство граждан. Увидев во время заграничных походов благополучную, динамично развивающуюся Европу, декабристы стремились к ускоренному продвижению России и созданию государства западноевропейского типа.
В ноябре 1825 г. в Таганроге умер Александр I. Возник династический кризис, ибо императором по воле покойного должен был стать не Константин, а младший брат Николай Павлович. Пока шло выяснение ситуации, создалась обстановка междуцарствия. Это создало благоприятную обстановку для выступления. 14 декабря 1825 г. на Сенатскую площадь в Петербурге вышли офицеры со своими полками. Восстание было жестоко подавлено.
Пятеро руководителей были повешены, сотни офицеров были сосланы в Сибирь и в кавказские полки. Около 2,5 тыс. солдат судили особым судом. На многие годы в России было запрещено упоминать о выступлении декабристов. Поражение восстания и трагическое изъятие из активной общественно - политической жизни целого поколения лучших, образованнейших и честных людей страны стало национальной трагедией, последствия которой долго сказывались на судьбах общества.
С жестокого подавления восстания началось правление Николая I. Царевич воспитывался для военной карьеры, а не для управления государством, он перенес армейские методы командования на государственные дела. На самые разнообразные должности назначались военные. Генералы управляли народным просвещением, духовным ведомством, губерниями и городами. Из 70 - тысячной армии чиновников половину составляли военные.
Николай I считал, что неукоснительное следование всех граждан букве закона обеспечит порядок в стране. Поэтому была проведена кодификация (упорядочение) запутанного российского законодательства. Под руководством М.М.Сперанского были обобщены законы, принятые после Соборного Уложения 1649 г. Их опубликовали в «Полном собрании законов Российской империи» в 45 томах. Первая статья гласила: «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный».
Николай I, конечно, не мог видеть углубляющегося экономического и социально - политического отставания России от передовых европейских стран. Но менять что-либо, тем более кардинально, он не собирался. Внешне николаевская Россия являла собой образец спокойствия и стабильности в противовес раздираемой социальными конфликтами Европы (революции 1830, 1831, 1840,1844 и 1848 гг.) армия блистала на военных смотрах и маневрах. Медленными темпами, но развивалась экономика. Количество мануфактур увеличилось почти в 6 раз. Города превращались в промышленные центры. Возрастали объемы торговли. С 1801 - 1860 г.г. объем среднегодового вывоза увеличился почти в 4 раза, а вывоз хлеба - в 6 раз. Улучшилась система путей сообщения. В 1837 г. была построена железная дорога Санкт-Петербург - Царское село. В 1851 г. начала действовать железная дорога Петербург - Москва, строились шоссе.
Однако по сравнению с Европой Россия развивалась недостаточно и противоречиво. Расплата за отсталость не замедлила сказаться. Если в 1812 г. Россия одержала победу над объединенными силами Европы, то через 40 лет она потерпела поражение в Восточной (Крымской) войне 1853-1856 г.г.
В Крымской войне против России выступили Османская империя, Англия, Франция и Сардиния. Каждая из них имела собственные расчеты в этом военном конфликте на Ближнем Востоке. Для России первостепенное значение имел режим Черноморских проливов - Босфора и Дарданелл, ибо проливы были закрыты для всех военных флотов.
Война с Турцией началась с блестящей победы российского флота, когда адмирал П.С.Нахимов в Синопской бухте потопил весь турецкий военный флот. Но последовавшие за этим события продемонстрировали миру промышленную и техническую отсталость России. Ее парусный флот не мог составить конкуренцию паровому флоту противника, а стрелковое вооружение безнадежно отстало от аналогичной техники англичан и французов.
Главной целью объединенного англо - французского командования был захват Крыма и военно-морской базы России - Севастополя. В октябре 1854 г. началась оборона Севастополя. Гарнизон крепости проявил невиданный героизм. Здесь прославились адмиралы: В. А. Жорнилов, П.С. Нахимов, В. И. Истомин, военный инженер Э. И. Тотлебен, генерал-лейтенант артиллерии Г. А. Хрулев, многие матросы и солдаты. После падения Малахова кургана Севастополь был занят союзными войсками, однако найдя там одни развалины, они вернулись на свои позиции.
В конце марта 1856 г. был подписан Парижский мирный трактат. Россия не понесла значительных территориальных потерь. Но так называемое условие «нейтрализации» Черного моря запретило иметь России на море военно-морские силы, военные арсеналы и крепости. Это наносило удар по безопасности южных границ и свело на нет роль России на Балканах и Ближнем Востоке.
1855 г. положил начало новому периоду в политической жизни России. В феврале умер Николай I и на престол взошел его сын Александр, император Александр II (1855 - 1881 гг.).
Таким образом, царствование Николая I было прямым логическим продолжением политики второй половины царствования Александра I.

Движения в XIX веке

Общественные движения России в 19 веке. Славянофилы и западники

В XIX в. в России родилось необычайно богатое по содержанию и методам действия общественное движение, во многом определившее дальнейшую судьбу страны. XIX век принес с собой ощущение уникальности, самобытности российского национально-исторического бытия, трагического (у П.Я. Чаадаева) и горделивого (у славянофилов) осознания своей несхожести с Европой. История впервые стала для образованных людей своеобразным «зеркалом», взглянув в которое, можно было узнать себя, почувствовать собственное своеобразие и неповторимость. Уже в начале века формируется как политическое течение российский консерватизм. Его теоретик Н.М. Карамзин (1766—1826) писал, что монархическая форма правления наиболее полно отвечает существующему уровню развития нравственности и просвещенности человечества. Монархия означала единоличную всласть самодержца, но это не означало произвола. Монарх обязан был свято соблюдать законы. Разделение общества на сословия понималось им как извечное и закономерное явление. Дворянство обязано было «возвышаться» над другими сословиями не только благородством происхождения, но и нравственным совершенством, образованностью, полезностью обществу. Н.М. Карамзин протестовал против заимствований из Европы и намечал программу действий российской монархии. Она предполагала неустанный поиск способных и честных людей для занятия важнейших должностей. Н.М. Карамзин не уставал повторять, что России нужны не реформы государственных органов, а пятьдесят честных губернаторов. Весьма своеобразное истолкование идеи Н.М. Карамзина получили в 30-е гг. XIX в. Отличительной особенностью николаевского царствования явилось стремление властей погасить оппозиционные настроения с помощью идеологических средств. Этой цели призвана была служить теория официальной народности, разработанная министром народного просвещения С.С. Уваровым (1786—1855) и историком М.П. Погодиным (1800—1875). Они проповедовали тезис о незыблемости коренных устоев российской государственности. К таким устоям они относили самодержавие, православие и народность. Самодержавие они считали единственно адекватной формой российской государственности, а верность православию у россиян — признаком их истинной духовности. Народность понималась как необходимость для образованных сословий учиться у простого народа верности престолу и любви к правящей династии. В условиях мертвящей регламентации жизни времен Николая I огромное впечатление на русское общество произвело знаменательное «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева (1794—1856). С чувством горечи и печали он писал, что Россия не внесла ничего ценного в сокровищницы мирового исторического опыта. Слепое подражательство, рабство, политический и духовный деспотизм, вот чем, по мнению Чаадаева, выделялись мы среди других народов. Прошлое России рисовалось им в мрачных тонах, настоящее поражало мертвым застоем, а будущее было самым безотрадным. Было очевидно, что основными виновниками бедственного положения страны Чаадаев считал самодержавие и православие. Автор «Философического письма» был объявлен сумасшедшим, а журнал «Телескоп», напечатавший его, был закрыт. В 30—40-е гг. острые споры о своеобразии исторического пути России надолго захватили значительные круги общественности и привели к формированию двух характерных направлений — западничества и славянофильства. Ядро западников составили группы петербургских профессоров, публицистов и литераторов (В.П. Боткин, Е.Д. Кавелин, Т.Н. Грановский). Западники заявляли об общих закономерностях в историческом развитии всех цивилизованных народов. Своеобразие России они видели лишь в том, что Отечество наше отстало в своем экономическом и политическом развитии от стран Европы. Важнейшей задачей общества и власти западники считали восприятие страной передовых, уже готовых форм общественной и экономической жизни, характерных для стран Западной Европы. Это прежде всего подразумевало ликвидацию крепостничества, отмену правовых сословных различий, обеспечение свободы предпринимательства, демократизацию судебной системы и развитие местного самоуправления. Западникам возражали так называемые славянофилы. Это течение возникло прежде всего в Москве, в аристократических салонах и редакциях журналов «первопрестольной». Теоретиками славянофильства были А.С. Хомяков, братья Аксаковы и братья Киреевские. Они писали о том, что исторический путь развития России кардинально отличается от развития западноевропейских стран. Для России были характерны не экономическая, или тем более — политическая отсталость, а именно своеобразие, непохожесть на европейские нормы жизни. Они проявлялись в духе общинности, скрепляемом православием, в особой духовности народа, живущего по выражению К.С. Аксакова «по правде внутренней». Западные народы, по мнению славянофилов, живут в атмосфере индивидуализма, частных интересов, регулируемых «правдой внешней», т. е. возможными нормами писаного права. Российское самодержавие, подчеркивали славянофилы, возникло не в результате столкновения частных интересов, а на основе добровольного согласия между властью и народом. Славянофилы считали, что в допетровское время существовало органическое единство между властью и народом, когда соблюдался принцип: сила власти — царю, а сила мнения — народу. Преобразования же Петра I нанесли удар российской самобытности. В российском обществе произошел глубочайший культурный раскол. Государство стало всемерно усиливать бюрократический надзор за народом. Славянофилы предлагали восстановить право народа на свободное открытое выражение своего мнения. Они активно выступили с требованием отмены крепостного права. Монархия должна была стать «истинно народной», заботясь о всех сословиях, проживающих в государстве, сохраняя самобытные устий: общинные порядки в деревне, земское самоуправление, православие. Безусловно, и западники, и славянофилы были разными ипостасями российского либерализма. Правда, своеобразие славянофильского либерализма было в том, что он часто выступал в форме патриархально-консервативных утопий. К середине XIX в. в России начинает проявляться тяга образованной молодежи к радикально-демократическим, а также и к социалистическим идеям. В этом процессе исключительно важную роль сыграл А.И. Герцен (1812—1870), блестяще образованный публицист и философ, подлинный «Вольтер XIX века» (как его называли в Европе). В 1847 г. А.И. Герцен эмигрировал из России. В Европе он надеялся участвовать в борьбе за социалистические преобразования в наиболее передовых странах. Это было не случайно: поклонников социализма, горячих критиков «язв капитализма» в странах Европы было достаточно много. Но события 1848 г. рассеяли романтические грезы российского социалиста. Он увидел, что пролетариев, героически сражавшихся на баррикадах Парижа, большинство народа не поддержало. Более того, Герцена поразило стремление многих людей в Европе к материальному богатству и преуспеванию, и их равнодушие к социальным проблемам. С горечью он писал об индивидуализме европейцев, их мещанстве. Европа, стал утверждать вскоре А.И. Герцен, уже не способна к социальному творчеству и не может обновляться на гуманистических принципах жизни. Именно в России он увидел то, чего не нашел в сущности, на Западе — предрасположенность народного быта к идеалам социализма. Он пишет в своих сочинениях на рубеже 40—50-х гг. XIX в., что общинные порядки российского крестьянства станут залогом того, что Россия может проложить путь к социалистическому строю. Российские крестьяне владели землей общинно, сообща, а надел крестьянская семья традиционно получила на основе уравнительных переделов. Для крестьян были характерны выручка и взаимопомощь, тяга к коллективному труду. Многие промыслы на Руси издавна осуществлялись артельно, вместе, с широким использованием уравнительных принципов производства и распределения. На окраинах страны жило многочисленное казачество, также не мыслившее своей жизни без самоуправления, без традиционных форм совместной работы на общее благо. Конечно, крестьянство бедно и невежественно. Но крестьян, освободив от помещичьего гнета и государственного произвола, можно и нужно учить, прививать им просвещение и современную культуру. В 50-е гг. вся мыслящая Россия зачитывалась выходившими в Лондоне, печатными изданиями А.И. Герцена. Это были альманах «Полярная звезда» и журнал «Колокол». Крупным явлением в общественной жизни 40-х гг. стала деятельность кружков студенческой и офицерской молодежи, группировавшейся вокруг М.В. Буташевича-Петрашевского (1821—1866). Участники кружка вели энергичную просветительскую работу и организовали выпуск энциклопедического словаря, наполнив его социалистическим и демократическим содержанием. В 1849 г. кружок был раскрыт властями и его участники подверглись суровым репрессиям. Несколько человек (среди них был и будущий великий писатель Ф.М. Достоевский) испытали весь ужас ожидания смертной казни (она была в последний момент заменена сибирской каторгой). В 40-е гг. на Украине существовало так называемое Кирилло-Мефодиевское общество, проповедовавшие идеи украинской самобытности (среди участников был и Т.Г. Шевченко (1814—1861). Они также были сурово наказаны. Т.Г. Шевченко, например, был отдан в солдаты на 10 лет и сослан в Среднюю Азию. В середине века в роли наиболее решительных оппонентов режима выступали литераторы и журналисты. Властителем душ демократической молодежи в 40-е гг. был В.Г. Белинский (1811—1848), литературный критик, ратовавший за идеалы гуманизма, социальной справедливости и равенства. В 50-е гг. идейным центром молодых демократических сил становится редакция журнала «Современник», руководящую роль в котором начали играть Н.А. Некрасов (1821—1877), Н.Г. Чернышевский (1828—1889), Н.А. Добролюбов (1836—1861). К журналу тяготела молодежь, стоявшая на позициях радикального обновления России, стремившаяся к полной ликвидации политического гнета и социального неравенства. Идейные лидеры журнала убеждали читателей в необходимости и возможности скорого перехода России к социализму. При этом Н.Г. Чернышевский вслед за А.И. Герценом доказывал, что крестьянская община может быть лучшей формой народной жизни. В случае освобождения русского народа от помещичьего и чиновничьего гнета, полагал Чернышевский, Россия может использовать такое своеобразное преимущество отсталости и даже миновать мучительные и долгие пути буржуазного развития. Если в период подготовки «Великих реформ» А.И. Герцен с сочувствием следил за деятельностью Александра II, то иной была позиция «Современника». Его авторы полагали, что самодержавная власть неспособна к справедливой реформе и мечтали о скорой народной революции. Эпоха 60-х гг. положила начало трудному процессу оформления либерализма как самостоятельного общественного течения. Известные юристы Б.Н. Чичерин (1828—1907), К.Д. Кавелин (1817— 1885) — писали о поспешности реформ, о психологической неготовности некоторых слоев народа к переменам. Поэтому главное, по их мнению, состояло в том, чтобы обеспечить спокойное, без потрясений «врастание» общества в новые формы жизни. Им приходилось бороться и с проповедниками «застоя», панически боявшимися перемен в стране, и с радикалами, упорно проповедовавшими идею социального скачка и быстрого преобразования России (причем на принципах социального равенства). Либералов пугали призывы к народной мести угнетателям, раздававшимся из лагеря радикальной разночинной интеллигенции. В это время своего рода социально-политической базой либерализма становятся земские органы, все новые газеты и журналы, университетская профессура. Причем концентрация в земствах и городских думах оппозиционных правительству элементов было закономерным явлением. Слабые материальные и финансовые возможности органов местного самоуправления, равнодушие к их деятельности со стороны правительственных чиновников вызывали у земцев стойкую неприязнь к действиям властей. Все чаще российские либералы приходили к выводу о необходимости глубоких политических реформ в империи. В 70-е—начале 80-х гг. тверские, харьковские, черниговские земцы наиболее активно ходатайствуют перед правительством о необходимости реформ в духе развития представительских учреждений, гласности и гражданских прав. Российский либерализм имел много различных граней. Левым своим крылом он касался революционного подполья, правым — лагеря охранителей. Существуя в пореформенной России и как часть политической оппозиции и в составе правительства («либеральные бюрократы»), либерализм в противовес революционному радикализму и политическому охранительству выступал как фактор гражданского примирения, столь необходимого тогда России. Российский либерализм был слаб, и это предопределялось неразвитостью социальной структуры страны, практическим отсутствием в ней «третьего сословия», т.е. достаточно многочисленной буржуазии. Все деятели российского революционного лагеря ожидали в 1861—1863 гг. крестьянского восстания (как ответа на тяжелые условия крестьянской реформы), которое могло бы перерасти в революцию. Но по мере уменьшения числа массовых выступлений наиболее прозорливые из радикалов (А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский) перестали говорить о близкой революции, предсказывали долгий период кропотливой подготовительной работы в деревне и обществе. Прокламации, написанные в начале 60-х гг. в окружении Н.Г. Чернышевского, являлись не подстрекательством к мятежу, а были поиском союзников для создания блока оппозиционных сил. Разнообразие адресатов, от солдат и крестьян до студенчества и интеллигенции, разнообразие политических рекомендаций, от обращений с адресами к Александру II до требования демократической республики — подтверждают этот вывод. Такая тактика революционеров вполне объяснима, если иметь в виду их малочисленность и слабую организованность. Общество «Земля и воля», созданное Чернышевским, Слепцовым, Обручевым, Серно-Соловьевичем в конце 1861— начале 1862 г. в Петербурге не имело достаточно сил, чтобы стать всероссийской организацией. Оно имело отделение в Москве и связи с такими же небольшими кружками в Казани, Харькове, Киеве и Перми, но этого было слишком мало для серьезной политической работы. В 1863 г. организация самораспустилась. В это время в революционном движении активизируются экстремисты и догматики, которые клялись именами и взглядами А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, но общего имели с ними очень мало. Весной 1862 г. кружком П. Заичневского и П. Аргиропуло была распространена прокламация «Молодая Россия», наполненная угрозами и кровавыми пророчествами в адрес правительства и дворянства. Ее появление явилось причиной ареста в 1862 г. Н.Г. Чернышевского, который, кстати, сурово упрекал авторов «Молодой России» за пустые угрозы и неумение разумно оценивать ситуацию в стране. Арест Помешал и опубликованию его ««Писем без адреса», обращенных к Александру II, в которых Чернышевский признавал, что единственной надеждой России в данный период являются либеральные реформы, а единственной силой, способной последовательно провести их в жизнь — правительство, в опоре на поместное дворянство. 4 апреля 1866 г. член одного из петербургских революционных кружков Д.В. Каракозов стрелял в Александра П. Следствие вышло на небольшую группу студентов под руководством Н.А. Ишутина, неудачного создателя нескольких кооперативных мастерских (по примеру героев романа «Что делать?»), горячего поклонника Н.Г. Чернышевского. Д.В. Каракозов был казнен, а правительственные консерваторы использовали это покушение для давления на императора с целью торможения дальнейших реформ. Император и сам в это время начинает отдалять от себя сторонников последовательных реформистских мероприятий, все более доверяясь сторонникам так называемой «сильной руки». Между тем в революционном движении набирает силу крайнее направление, поставившее целью тотальное разрушение государства. Ярчайшим его представителем стал С.Г. Нечаев, создавший общество «Народная расправа». Подлоги, шантаж, беспринципность, безоговорочное подчинение членов организации воле «вождя» — все это должно было, по мнению Нечаева, использовать в деятельности революционеров. Судебный процесс над нечаевцами послужил сюжетной основой великого романа Ф.М. Достоевского «Бесы», который с гениальной прозорливостью показал, куда могут завести российское общество подобные «борцы за народное счастье». Большинство радикалов осудило нечаевцев за аморализм и сочла это явление случайным «эпизодом» в истории российского революционного движения, но время показало, что проблема имеет гораздо большее значение, чем простая случайность. Революционные кружки 70-х гг. перешли постепенно к новым формам деятельности. В 1874 г. началось массовое хождение в народ, в котором приняли участие тысячи юношей и девушек. Молодежь и сама толком не знала, зачем она идет к крестьянам — то ли вести пропаганду, то ли поднимать мужика на восстание, то ли просто познакомиться с «народом». Относиться к этому можно по-разному: считать его прикосновением к «истокам», попыткой интеллигенции сблизиться со «страдающим народом», наивной апостольской верой в то, что новая религия — народолюбие, поднимали простой народ до понимания благотворности социалистических идей, но с политической точки зрения «хождение в народ» было проверкой на правильность теоретических положений М. Бакунина и П. Лаврова, новых и популярных среди народников теоретиков. Неорганизованное, не имеющие единого центра руководства, движение было легко и быстро раскрыто полицией, которая раздула дело о противоправительственной пропаганде. Революционеры вынуждены были пересмотреть свои тактические методы и перейти к более планомерной пропагандистской деятельности. Теоретики революционного народничества (а так уже привычно называли в России это политическое направление) по-прежнему верили, что в обозримом будущем возможна замена монархии социалистической республикой, основанной на крестьянской общине в деревне и рабочих ассоциациях в городах. Преследования, суровые приговоры десяткам молодых людей, участвовавших в «хождении» и, по сути, не совершавших ничего противоправного (а многие старательно работали земскими деятелями, фельдшерами и т. д.) — ожесточили народников. Большинство из них, занятых пропагандистской работой в деревне, тяжело переживали свои неудачи (ведь мужики совсем не собирались восставать против правительства), понимала, что небольшие группы молодежи пока не могут сделать ничего реального. В то же время их товарищи в Петербурге и других крупных городах все чаще прибегают к тактике террора. С марта 1878 г. чуть ли не ежемесячно они совершают «громкие» убийства крупных чиновников правящего режима. Вскоре группа А.И. Желябова и С. Перовской начинают охоту за самим Александром II. 1 марта 1881 г. очередная попытка покушения на императора увенчалась успехом. Народовольцев часто упрекали (в либеральном лагере), да и сейчас эти упреки как бы пережили второе рождение за то, что они сорвали попытки правительственных либералов начать процесс перехода страны к конституционному правлению уже в 1881 г. Но это не справедливо. Во-первых, именно революционная деятельность заставила правительство спешить с подобными мерами (т. е. разработкой проектов о привлечении общественности к разработке государственных законов). Во-вторых, правительство действовало здесь в такой тайне, и с таким недоверием к обществу, что о готовящихся мероприятиях практически никто ничего не знал. Кроме того, террор народников прошел ряд стадий. И первые их террористические действия были не продуманной тактикой, не программой тем более, а лишь актом отчаяния, местью за погибших товарищей. Не было в намерениях народовольцев и «захватывать» власть. Интересно, что они планировали лишь добиться от правительства организации выборов в Учредительное собрание. И в столкновении правительства с народовольцами нельзя найти победителя. После 1 марта и правительство и народническое революционное движение оказались в тупике. Обеим силам потребовалась передышка, а предоставить ее могло такое событие, которое бы круто изменило ситуацию, заставила бы задуматься о происходящем всю страну. Трагедия 1 марта оказалась этим событием. Народничество быстро раскололось. Часть из народников (готовых продолжать политическую борьбу) во главе с Г.В. Плехановым (1856— 1918) продолжила в эмиграции поиск «правильной» революционной теории, которую они вскоре нашли в марксизме. Другая часть перешла к мирной культурнической работе среди крестьян, став земскими учителями, врачами, ходатаями и защитниками по крестьянским делам. Они говорили о необходимости «малых», но полезных для простого народа дел, о неграмотности и забитости народа, о необходимости не революций, а просвещения. У них остались и суровые критики (в России, и в эмиграции), называвшие подобные взгляды трусливыми, пораженческими. Эти люди продолжали говорить о неизбежности революционного столкновения народа со своим правительством. Так столкновение власти с радикальными силами было отсрочено на 20 лет (до начала XX в.), но избежать его, к сожалению, не удалось. Пересмотру революционерами своих позиций помогло и то, что в 1870—1880 гг. набирает силу и российское рабочее движение. Первые организации пролетариата возникли в Петербурге и Одессе и назывались соответственно Северный союз русских рабочих и Южнороссийский союз рабочих. Они находились под влиянием народнических пропагандистов и были сравнительно малочисленны. Уже в 80-е гг. рабочее движение существенно расширилось и в нем появляются элементы того, что скоро сделало (в начале XX в.) рабочее движение одним из важнейших политических факторов в жизни страны. Крупнейшая в пореформенные годы Морозовская стачка подтвердила это положение. Она произошла в 1885 г. на мануфактуре Морозовых в Орехово-Зуево. Вожаки восстания выработали требования к владельцу мануфактуры, а также передали их губернатору. Губернатор вызвал войска и зачинщики были арестованы. Но во время суда произошло событие, которое буквально громом поразило императора Александра III и его правительство, и эхом отозвалось во всей России: присяжные заседатели оправдали всех 33 обвиняемых. Безусловно, в 80—90-е гг. XIX в. в условиях консервативного правления Александра III и его сына Николая II (начал править в 1894 г.) не могло быть и речи, чтобы власти разрешили рабочим организованно бороться за свои права. Оба императора и мысли не допускали, чтобы разрешить образование профсоюзов или других, даже не политических рабочих организаций. Подобные явления они также считали выражением чуждой, западной политической культурой, не совместимой с русскими традициями. В результате, по решению правительства трудовые споры должны были улаживать специальные чиновники — фабричные инспектора, которые, разумеется, чаще находились под влиянием предпринимателей, нежели заботились об интересах рабочих. Невнимание правительства к нуждам рабочего класса привело к тому, что в рабочую среду устремляются и находят там поддержку поклонники марксистского учения. Первые русские марксисты, составившие в эмиграции во главе с Г.В. Плехановым группу «Освобождение труда», начали свою деятельность с переводов и распространения в России книг К. Маркса и Ф. Энгельса, а также сочинений брошюр, в которых доказывали, что эра российского капитализма уже началась, и рабочему классу предстоит выполнить историческую миссию — возглавить общенациональную борьбу с гнетом царизма, за социальную справедливость, за социализм. Нельзя сказать, что до Г.В. Плеханова, В.И. Засулич, П.П. Аксельрода, Л.Г. Дейча и В.К. Игнатьева марксизм был неизвестен в России. Например, некоторые народники переписывались с К. Марксом и Ф. Энгельсом, а М.А. Бакунин и Г.А. Лопатин попытались переводить сочинения К. Маркса. Но именно плехановская группа стала первой марксистской организацией, проделавшей в эмиграции огромную работу: они издали в конце XIX в. свыше 250 марксистских трудов. Успехи нового учения в европейских странах, пропаганда его взглядов плехановской группой привели к появлению в России первых социал-демократических кружков Д. Благоева, М.И. Бруснева, П.В. Тогинского. Эти кружки были немногочисленными и состояли прежде всего из интеллигенции и студенчества, но в них все чаще теперь шли и рабочие. Новое учение было удивительно оптимистичным, оно отвечало и надеждам, и психологическому настрою русских радикалов. Новый класс — пролетариат, быстро растущий, подвергающийся эксплуатации со стороны предпринимателей, не защищенный законодательно неповоротливым и консервативным правительством, связанный с передовой техникой и производством, более образованный и сплоченный, нежели косное, задавленное нуждой крестьянство — он представал в глазах радикальных интеллигентов тем благодатным материалом, из которого можно было готовить силу, способную победить царский деспотизм. По учению К. Маркса только пролетариат может освободить угнетенное человечество, но для этого он должен осознать свои (а, в конечном итоге, и общечеловеческие) интересы. Такая социальная сила в исторически короткий срок появилась в России и решительно заявила о себе стачками и забастовками. Придать развитию пролетариата «правильное» направление, привнести в него социалистическое сознание — эту великую, но исторически необходимую задачу должна была выполнить российская революционная интеллигенция. Так считала она сама. Но сначала надо было идейно «разгромить» народников, продолжавших «твердить» о том, что Россия может миновать стадию капитализма, что ее социально-экономические особенности не позволяют применять к ней схемы марксистского учения. На волне этой полемики, уже в середине 90-х гг. в марксистской среде выделился В.И. Ульянов (Ленин) (1870—1924), юрист по образованию, молодой пропагандист, приехавший в Петербург из Поволжья. В 1895 г. со своими соратниками он создал в столице довольно многочисленную организацию, сумевшую сыграть активную роль в некоторых рабочих стачках — «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (в ней участвовало несколько сотен рабочих и интеллигентов). После разгрома «Союза борьбы» полицией В.И. Ленин был сослан в Сибирь, где по мере возможности пытался участвовать в новой дискуссии между теми марксистами, кто пытался сосредоточиться на экономической борьбе рабочих за свои права и, соответственно, возлагал надежды на реформаторский путь развития России, и теми, кто не верил в возможность царизма обеспечить прогрессивное развитие страны и все надежды возлагал на народную революцию. В.И. Ульянов (Ленин) решительно примкнул к последним. Все отмеченные общественные течения представляли разные грани политической оппозиции. Российские марксисты лишь на первый взгляд являлись верными последователями западного радикального учения, сложившегося в условиях тогдашнего раннеиндустриального общества, где еще господствовало острое социальное неравенство. Но европейский марксизм в конце XIX в. уже утрачивает свой разрушительный антигосударственный настрой. Европейские марксисты все более возлагают надежды на то, что с помощью демократических конституций, которые были приняты в их странах, они смогут добиться социальной справедливости в обществе. Так они постепенно становились частью политической системы в своих странах. Иное дело российский марксизм. В нем жил боевой радикальный дух предыдущего поколения российских социалистов-народников, которые были готовы на любые жертвы и страдания в борьбе с самодержавием. Они видели себя орудиями истории, выразителями подлинной народной воли. Так европейская идея социализма соединялась с комплексом чисто русских идейных настроений, которым был присущ максимализм целей и значительная оторванность от реальной действительности. Отсюда у российских марксистов, так же, как и у народников, проявлялась буквально религиозная вера в то, что в результате народной революции в России возможно быстрое построение во всех отношениях справедливого государства, где искоренится любое социальное зло. Огромный комплекс экономических и социальных проблем, с которыми столкнулась Россия в пореформенные десятилетия, вызвал идейный разброд и в стане российских консерваторов. В 60— 80-е гг. попытался дать самодержавию новое идейное оружие талантливый журналист М.Н. Катков. В его статьях все время звучали призывы к установлению в стране режима «сильной руки». Подразумевалось пресечение любого инакомыслия, запрет на публикацию материалов либерального содержания, строгая цензура, сохранение социальных рамок в обществе, контроль за земствами и городскими думами. Система образования строилась так, что ее пронизывали идеи верности престолу и церкви. Другой талантливый консерватор, обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев решительно предостерегал россиян от введения конституционного строя, так как он был чем-то более низким, по его мнению, по сравнению с самодержавием. И это превосходство как бы заключалось в большей честности самодержавия. Как утверждал Победоносцев, идея представительства лжива по сути, так как не народ, а лишь его представители (и далеко не самые честные, а лишь ловкие и честолюбивые) участвуют в политической жизни. То же самое относится и к парламентаризму, так как в нем огромную роль играют борьба политических партий, амбиции депутатов и т. д. Это действительно так. Но ведь Победоносцев не хотел признавать, что у представительной системы есть и огромные преимущества: возможность отзыва не оправдавших доверие депутатов, возможность критики недостатков политической и экономической системы в государстве, разделение властей, право выбора. Да, суд присяжных, земства, тогдашняя российская пресса были совсем не идеальны. Но как идеологи консерватизма хотели исправить положение? Да, в сущности, никак. Они лишь, как и встарь Н.М. Карамзин, требовали от царя назначить на министерские и губернаторские посты честных, а не вороватых чиновников, требовали давать крестьянам лишь начальное, строго религиозное по содержанию, образование, требовали беспощадно карать за инакомыслие студентов, земцев, сторонников национальной самобытности (а эти движения все более активно проявляют себя в конце века) и т. д. Идеологи самодержавия избегали обсуждения таких вопросов, как малоземелье крестьян, произвол предпринимателей, низкий уровень жизни огромной части крестьян и рабочих. Их идеи отражали, по сути, бессилие консерваторов перед лицом грозных проблем, вставших перед обществом в конце XIX в. К тому же среди консерваторов было уже немало таких мыслителей, кто, ратуя за православные духовные ценности, сохранение национальных бытовых традиций, сражаясь с наступлением «западной» духовной культуры, резко критиковал при этом правительственную политику за неэффективность и даже «реакционность». Докапиталистические культурные традиции в России содержали мало предпосылок для формирования буржуазного типа личности. Скорее они выработали такой комплекс институтов, идей, который Н.Г. Чернышевский назвал «азиатством»: домострой, вековые привычки подчинения государству, равнодушие к юридическим формам, заменяемым «идеей произвола». Поэтому, хотя образованный слой в России обнаружил сравнительно высокую способность усвоения элементов европейской культуры, эти элементы не могли закрепиться в толще населения, попадая на неподготовленную почву, они скорее вызывали разрушительный эффект; приводили к культурной дезориентации массового сознания (мещанство, босячество, пьянство и пр.). Отсюда становится понятным парадокс культурного процесса в России XIX в., который состоял в резком разрыве между развитой прослойкой интеллигенции, дворянства, разночинства и трудящимися массами. Одна из существенных особенностей исторического развития России состояла в том, что в XIX в., когда национальная буржуазия не смогла стать ведущей силой освободительного движения, основными субъектами политического процесса «снизу» выступила интеллигенция.

XIX века