Толпа — хаотическое сообщество

Тард внес значительный вклад в разработку психосоциологической теории, объясняющей возникновение и функционирование такого социального формообразования, как толпа. Он рассматривал толпу как аморфную общность, самопроизвольно возникающую под влиянием каких-либо внешних, часто случайных факторов и на некоторое время выступающую в качестве антропологической целостности, охваченной единым психологическим настроем. Толпа являет собой пример хаоса не абсолютного, а относительного. Ей свойственны дух стадности, временный паралич рационального мышления, эмоциональная напряженность, повышенная возбудимость, импульсивность, «легковоспламеняемость», утрата чувства меры, исчезновение представлений о существовании нормативных границ, безответственность, нетерпимость, иллюзорные представления о собственном всемогуществе. Внутри нее действуют суггестивные механизмы взаимной внушаемости, эмоционального взаимозаражения, бессознательного подражания индивидов друг другу. На какое-то время происходит уравнивание всех, кто составляет толпу, исчезают индивидуальные различия возрастного, профессионального, культурно-образовательного, социально-ролевого характера. Толпа превращается в унитарного субъекта с единой, общей направленностью социального поведения, которая зависит от различных случайностей физического и социального характера, в том числе от воздействий времени года, погоды, дождя, ветра, холода и т. п.

В настроениях толпы возможны резкие перепады, она не ведает середины между проклятием и благоговением, презрением и восторгом, между криками «да здравствует!» и воплями «на виселицу!» При этом «да здравствует» значит обыкновенно «да здравствует навсегда», т. е. заключает в себе пожелание божественного бессмертия. Но достаточно какого-нибудь пустяка, чтоб превратить это обоготворение в вечное проклятие. (См.: Тард Г. Личность и толпа. СПб., 1903. С. 28). У индивидов, оказавшихся в составе толпы, на некоторое время как бы угасает самосознание, а руководящая роль переходит к эмоциям, движимым бессознательными импульсами.

Роль бессознательного в поведении толпы оказывается столь велика, что оттесняет на задний план проблему мотивационных обоснований ее действий, поскольку за явными мотивами всегда кроются тайные побудительные причины, в которых люди не склонны признаваться, а за ними — еще более тайные, суть которых людям вообще неведома. На этих глубинных уровнях между множеством разных людей обнаруживается удивительное сходство, которое и соединяет их в толпу и направляет ее энергию в то или иное социальное русло. В толпе легко и быстро происходит нарастание отрицательных эмоций, а с ними и общей агрессивности. В возбужденном состоянии толпа становится невосприимчива к рациональным доводам нормативно-ограничительного характера и, напротив, обнаруживает обостренную восприимчивость к эмоциональным вспышкам и склонность к аффективным взрывам стихийно-деструктивного характера.

Если в обычном состоянии человек легко справляется с собственными агрессивными эмоциями и успешно их подавляет, то во время его пребывания в составе толпы те же механизмы самоконтроля уже не срабатывают и он оказывается в полной власти общего нарастающего порыва. Чаще всего в толпе доминируют склонности к деструктивным проявлениям психической и деятельной энергии индивидов. Этому способствует состояние анонимности, которое испытывает практически каждый из тех, кто находится в ее составе. Анонимность, в свою очередь, порождает ощущение свободы от ответственности за свои действия. В условиях социальных кризисов именно толпы совершают акты вандализма и жестокости, являются виновниками погромов, поджогов, грабежей, массовой резни и т. п.

Тард высоко ценил работы И. Тэна о социальном поведении якобинцев, поставившего проблему коллективных преступлений, совершаемых возбужденными, не отдающими себе отчета толпами. Сам Тард высказал мысль о существовании определенного количественного барьера или критической массы, по достижении которой сообщество превращается в неуправляемую массу, склонную к нарушениям социальных норм. Попут-

•214<

но он приводил характерное наблюдение одного из коллег-профессоров: «Аудитория из молодых людей юридического и всякого другого факультета всегда бывает внимательна и почтительна, когда она не особенно многочисленна; если же вместо двадцати или тридцати человек их наберется сотни две-три, то они часто перестают уважать и слушать своего профессора и поднимают шум. Но разделите на четыре группы по двадцати пяти человек сотню непокорных и буйных студентов, и вы получите четыре аудитории, полные внимания и почтительности». (Тард Г. Личность и толпа. СПб., 1903. С. 32). Тард к этому добавляет: «Горделивое сознание своей численности именно и опьяняет людей, собравшихся вместе». (Там же. С. 32).

Коллективная душа толпы, в которой на время растворились души, интеллекты, воли отдельных индивидов, пребывает в хаотическом состоянии. В ней образы беспорядочно сменяют друг друга. «Оставаясь бессвязными, они наслаиваются друг на друга или укладываются рядом без всякой связи, как в мозгу спящего и загипнотизированного человека, и каждый из них поочередно овладевает всею областью внимания». (Там же. С. 147). Для того, чтобы этот хаос приобрел определенную социальную конфигурацию и подчинился какому-то силовому вектору, толпе необходимы вожаки. Таковые в ней всегда обнаруживаются. Толпа, словно повинуясь какому-то своему глубинному инстинкту, выталкивает на поверхность индивида, берущего на себя эту роль. Его фигура становится центром, ядром, вокруг которого «броуновское движение» аффективных состояний, настроений и действий обретает подобие какой-то конфигурации. Вожаком может оказаться и человек, отнюдь не случайный, а уже подготовленный к этой роли, живущий некой идеей и одолеваемый страстью воплотить ее в жизнь.

Тард выделял два типа таких лидеров. Первый — это индивиды, обладающие стойкой, упорной волей, способные как угодно долго двигаться к поставленной цели, невзирая ни на какие преграды и опасности. К ним он относил апостола Павла, пророка Мухаммеда, Колумба. Такой вожак-лидер способен видеть в толпе одно из

• 215 •

орудий осуществления своих планов, и потому он с готовностью встает во главе массы, надеясь направить ее энергию в нужное ему русло. Вожак подобного типа, как правило, лишен ярко выраженного инстинкта самосохранения, фанатично предан своей идее, готов принести ей в жертву что угодно и кого угодно, включая собственную жизнь. Он глух к рассудочным контрдоводам, его невозможно поколебать, подкупить, согнуть, его волю нельзя сломить. Все это придает его воззваниям огромную внушающую силу. Его слова производят гипнотический эффект, и толпа, возбужденная его речами, готова слепо повиноваться ему и идти за ним с рав-^ ным энтузиазмом и на подвиги, и на преступления. Вто- J рой тип вожаков — это люди, способные лишь на крат-: кий миг общего эмоционального подъема возглавить толпу. В обыденной жизни они могут быть слабыми и незначительными. Их порыв оказывается краток, а их дерзость быстро угасает, натолкнувшись на сильное и твердое сопротивление противника.

И. ТЭН И Ж. ГЮЙО: СОЦИОЛОГИЯ ИСКУССТВА

Генезис социологии искусства

Социология искусства складывалась в самостоятельную отрасль социологической науки на протяжении исторического периода, охватывающего конец XVIII в. и большую часть XIX в. Она возникла как дисциплина, существующая в двух связанных между собой формах — теоретической и эмпирической и исследующая при помощи собственного теоретического и эмпирического инструментария прямые и обратные детерминационные связи искусства с социальной реальностью.

У истоков западноевропейской социологии искусства стоят И. И. Винкельман (1717-1768) и И. Г. Гердер (1744—1803). Так, Винкельман в своей работе «История искусства древности» (1763) исследовал античную художественную жизнь в свете принципа социально-политического детерминизма. По его мнению, древнегреческое искусство развивалось и приобретало свои особенные черты в прямой зависимости от состояния политической свободы в греческих полисах. Причины слабой развито-

•216*

I сти оригинального художественного начала в древнеримской культуре заключаются в том, что основные духовно-практические силы римлян были устремлены в сферы государственно-завоевательной политики.

Гердеру удалось углубить трактовку Винкельмана: он утверждал, что, вдобавок к стимулирующей роли республиканского строя, в Древней Элладе действовало и то, что полисы нуждались в талантливых художниках для украшения городов и храмов. К этому фактору действенности социального заказа прибавлялось и то, что греки обладали развитыми художественными потребностями и нуждались в искусстве и художниках.

В середине XIX в. с возникновением позитивистской социологии О. Конта и Г. Спенсера художественная сфера социальной жизни становится предметом специальных социологических исследований в работах И. Тэна и Ж. Гюйо (1854-1888) и др.

И. Тэн

Ипполит Тэн (1828-1893) — французский историк, философ, социолог, автор исследований «История английской литературы», «Происхождение современной Франции» и др. В работе «Философия искусства» (1880) Тэн рассматривал искусство в свете методологических принципов социологического позитивизма. Он стремился при помощи контовского физикализма, т. е. с естественнонаучных позиций выявить основные закономерности развития художественной жизни общества. Каждое явление искусства представало у него как причинно обусловленный социальный факт, связанный многими детерми-национными воздействиями с общественным целым.

От Спенсера Тэн заимствовал взгляд на взаимовлияния социальных целостностей как на взаимодействие живых организмов. Он утверждал, что искусство связано с обществом как растение с породившей его почвой. Эта связь, представленная в социологическом аспекте, выглядит опосредованной тремя звеньями:

1) идеями, нравами, психологией эпохи;

2) определенными художественным школами;

3) своеобразием творческих манер конкретных ху
дожников.

• 217 •

На жизнь искусства воздействуют условия существования людей, особенности пережитых народами исторических, политических событий, своеобразие сложившихся национальных характеров. Каждая эпоха в социальной истории цивилизации выдвигает на передний план какие-то отдельные виды искусства, стимулирует не все, а лишь некоторые формы творчества, оказывая им как бы свое предпочтение. Так, европейская античность выдвинула на передний план скульптуру. Христианско-фео-дальный мир способствовал первостепенному развитию архитектуры. Абсолютизм XVII—XVIII вв. оказал существенное влияние на развитие театра, а промышленно-демократический дух XIX в. стимулировал развитие и широкое распространение музыкального искусства.

Ж. Гюйо

Ж. Гюйо, автор исследования «Искусство с точки зрения социологии» (1889), уделил преимущественное внимание коммуникативным аспектам социального существования искусства. Он полагал, что предназначение искусства состоит в том, чтобы укреплять внутренние связи социального организма. Для этого оно продуцирует и стимулирует социально-эстетические эмоции и тем самым способствует упрочению начал солидарности между людьми. Под влиянием получивших в это время широкое распространение социально-экономических доктрин Гюйо выстраивает концепцию воздействия экономических законов спроса и предложения на художественную жизнь общества. Он не обходит вниманием и проблему воздействия социально-политических факторов, полагая, что политическая жизнь не только дает художнику разнообразный материал для его произведений, но и определенным образом влияет на их форму.

М. ВЕБЕР: