Глава 5. Информационная калория

Московские трудовики

Говорят, что труд убивает время; но сие последнее, нисколько от этого не уменьшаяся, продолжает служить человечеству и всей вселенной постоянно в одинаковой полноте и непрерывности.

Козьма Прутков

Многим красна Москва. Для специалистов 70-х годов она красна и научными семинарами. На семинарах слушают доклады по самым "свежим", еще не написанным работам, обсуждают их, рекомендуют для публикации, диссертационной защиты и практического использования. Вход всегда открыт для всех, ходить никто не принуждает, но все понимают, что сейчас без этого не обойтись. Служба новостей, школа, "биржа труда" и клуб - BOT что такое научный семинар.

Члены незримого коллектива, интересующиеся общими и частными вопросами кибернетики, встречаются на семинарах Дома ученых, Дома научно-технической пропаганды, Московского университета, Московского энергетического института, Научного совета по комплексной проблеме "Кибернетика". Здесь можно увидеть специалистов из других городов. А если в Москву приедет с визитом иностранный ученый, то и он не преминет воспользоваться случаем посетить один из таких семинаров.

Мало кто из проходящих по шумной улице Кирова обращает внимание на особняк с наглухо закрытым главным входом (традиция, отмеченная еще И. Ильфом и Е. Петровым). Когда-то здесь жил один из правителей забытого Касимовского царства - вассального татарского государства XV-XVII веков, созданного Москвой и подчинявшегося ей. В этом историческом особняке, где сейчас Дом научно-технической пропаганды, в 1972 году проходил семинар, посвященный научной организации труда инженерно-технических и научных работников.

Информация к размышлению. То, что до последнего времени относилось к НОТу, на 99 и сколько-то девяток после запятой ограничивалось физическим трудом. Между тем производительность труда современного инженера, по оценке компетентных лиц, составляет 10 процентов от его потенциальных возможностей. Что касается научных работников, то у них положение не лучше, если не хуже.

Председатель семинара - психолог из волонтеров, решительно променявший инженерию на психологию. Он формулирует задачу: составить документ (нет, нет, не указывающий, а лишь советующий директору), какие условия нужно создавать творческим работникам и эрудитам, чтобы им лучше работалось. Гарантии: никаких.

Честно говоря, неизвестно, получится ли такой документ. А если получится, то будет ли он хорошим. И что скажут о нем директора. Если ничего не скажут, то, по крайней мере, прочтут ли? И еще несколько "если".

Первым получает слово медик.

- Всем известен термин "профессиональные заболевания". Но часто забывают, что это не только силикоз в угольных шахтах или аллергия в парфюмерной промышленности. Гипертонической болезнью чаще болеют кассиры, телефонисты, а также в целом народы Европы по сравнению с Азией и Африкой. Атеросклероз встречается в пять раз чаще у лиц, занимающихся умственным трудом. Инфаркт миокарда в три раза более распространен среди служащих, чем среди сельскохозяйственных рабочих. Или вот метод "адвоката дьявола". Почему-то нет врача и носилок у входа в зал, где идет защита диссертации, а травмы там бывают чаще, чем на футбольном поле. Довожу до сведения присутствующих, что, когда диссертанту 20 лет, артериальное давление повышается у него в 5 процентах случаев, а когда 60 лет - в 40. В среднем 7 процентов кандидатов и докторов наук вместе с дипломом получают на всю жизнь гипертоническую болезнь. Пока что наука - вредное производство, и молоком здесь не отделаешься.

Эмоциональное выступление медика вызывает улыбки. Присутствующие удобнее рассаживаются и вынимают записные книжки.

Сотрудник Института питания:

- Мы часто забываем о питании. Есть старое индийское правило: завтрак съешь сам, обед подели с другом, ужин отдай врагу. В сущности, это английский метод: завтрак, довольно скоро за ним - ленч, хороший обед и легкий ужин. Но вот другой метод - романский: утром чашечка кофе со сливками, маленькая теплая булочка, крохотный кусочек масла и столько же конфитюра. (О, как мучаются по утрам наши русские, приезжающие в Италию, Францию, Бельгию!) Потом плотный обед и такой же, если не более плотный ужин (бывает - первое, второе, третье, четвертое). Какой метод хорош? Если отбросить традиции, то смотря когда и смотря для кого. Творческий работник, как известно, чаще продуктивен утром, а слишком плотный завтрак вызывает сонливость. Когда же умственное напряжение приходится на позднее время, снять его, чтобы вызвать глубокий сон, может только хороший ужин: желудок оттягивает кровь от головы. Другое дело - отпускное время: повышенные дозы пассивного отдыха и дневной сон увеличивают вероятность бессонницы, и тогда ужин требуется самый легкий, а после него - вечерняя прогулка. Во всяком случае, я рекомендую универсальный принцип: есть почаще и поменъше. Так же как и работу чередовать с отдыхом, и отпуск делить на части: на летний и на зимний...

- А тема моего выступления - спорт. Как бездумно мало работники умственного труда, особенно пожилые, занимаются спортом. И утренней зарядкой гоже. Обязательно нужны прогулки: утром легкая, чтобы не утомиться, днем побольше, вечером еще больше, а в воскресные и отпускные дни - дальние туристские походы. На Ленинском проспекте есть институт с огромным прекрасным садом. Каждый день я иду вдоль длиннющего забора и никого не вижу на заросших дорожках. Что их там, взаперти держат? Скажу и о конторках: нельзя же целый день проводить за письменным столом...

- Меня вы, конечно, не знаете. Я здесь новый человек - из института по проектированию зданий институтов. Нас называют романтиками, идеалистами за то, что мы бредим декоративными камнями, зеленью, переползающей из сада в дом. Мы против рабского отношения к вещам. Мы за максимальный рабочий комфорт...

Официальная часть семинара постепенно переходит в неофициальную. Общий разговор, как река, то уходит в сторону, то разбивается на отдельные рукава, затем сливающиеся вместе.

Гигиенист долго трясет руку информационному гигиенисту:

- Вот это встреча! Вы не сердитесь, но до сегодняшнего дня я вообще не знала, что существует информационная гигиена. Просто захватывает дух, когда думаешь, что можно здесь сделать.

Информационная гигиена

Поздно. Нарочито шумит своей щеткой уборщица. Кое-кто стыдливо исчезает (говорят, это тоже английский метод). Председателю напоминают об информационном режиме.

Еще недавно смело говорили: труд бывает физический и умственный; нельзя противопоставлять один другому (что значит не противопоставлять?); производительный - только физический труд (почему - только?). Подчеркивалось, что научно-технический прогресс - это значительное повышение производительности труда: в десятки и даже в сотни раз. Но какого труда? Физического.

Термин "автоматизация" у нас как родной. Кажется, он существовал всегда. Хотя точно известен год его рождения: 1947-й. Известен автор, Д. Хардер - сотрудник компании "Форд", сказавший на одном из заседаний: "Дайте нам больше этих автоматических средств... побольше этой автоматизации". Термин понравился, его подхватили, и через десять лет его употреблял уже весь мир.

Благодаря автоматизации сокращается численность промышленных и сельскохозяйственных рабочих, растет численность занятых в сфере услуг и, соответственно, увеличивается значение этой народнохозяйственной сферы.

Что касается умственного труда, то здесь, исключая вычислительный процесс (благодаря ЭВМ), человечество мало чем может гордиться: повышение производительности в лучшем случае в два раза, а кое-где даже уменьшение по сравнению с тем, что было сто лет назад. И не потому, что люди стали ленивее. Появились факторы, которых не было раньше и которые мы часто не видим, а если видим - стараемся не замечать, или, честно говоря, не знаем, что предпринимать.

Вот почему некоторые категории работников умственного труда по приросту численности опередили в целом население земного шара. Если в начале века в США один "белый воротничок" служащего приходился на более чем 20 "синих воротничков" производственных рабочих, то сейчас это соотношение достигло 1:6. Штаты административно-управленческого персонала, как головы гидры, растут тем быстрее, чем больше их сокращают. По-видимому, волюнтаристские действия здесь не хороши сами по себе, но они все-таки пока нужны за неимением научно обоснованных методов.

Служащий непроизводительно работает не потому, что часто отдыхает, а потому, что он делает многое не то и не так. И автоматизация немногим может помочь, хотя по аналогии с цехами-автоматами сейчас серьезно говорят об автоматах-канцеляриях. Научные же методы нельзя разрабатывать, не уяснив себе, что такое умственный труд и что требуется рационализировать.

Физический труд - мышечные процессы, умственный труд - процессы информационные. Непротивопоставление одного другому следует, в частности, понимать в том смысле, что невозможно одновременно работать руками и ничего не делать головой. Подсчитано, что даже труд уборщицы на 10 процентов умственный; у слесаря эта доля составляет уже 30, у машинистки - 70 процентов. А вот еще одна профессия - шофер, которую на спокойных дорогах можно отнести к разряду (физических (35 процентов), а в большом городе - умственных (60 процентов). Не существует вообще чисто физического и чисто умственного труда, и разговор о НОУТ будет часто касаться НОФТ.

Умственный труд - производительный, когда информацию не только обрабатывают (собирают, сортируют, доводят до кондиции, хранят, ищут и транспортируют), но и перерабатывают, то есть генерируют на основе ее новую информацию. Следовательно, производительный труд - творческий. Традиция давно ввела в обиход "творческие" профессии, но это не значит, что нет здесь доли физического и рутинного умственного труда; мало того, эта доля бывает весьма существенной. Вот почему наша задача не только создать условия для творчества, увеличив время на генерацию новых идей, но и увеличить творческую составляющую во всех без исключения профессиях.

С точки зрения обывателя, пользующегося старыми оценками, профессия грузчика - образец мужской, силовой, мышечной работы, требующей больших затрат и соответствующей компенсации. Что по сравнению с этим профессия бухгалтера? Смех. Простите за выражение, просиживание брюк. Вместо того чтобы заниматься утренней гимнастикой, пусть лучше бухгалтер пойдет потаскает кули с мукой и узнает, что почем.

Но автоматизация в первую очередь пришла в сферы тяжелого физического труда. И если профессия грузчика не скоро исчезнет, то она наверняка перестанет быть тяжелой.

Теперь обратимся к научным данным. Вы лежите на диване, лениво перебирая в уме события прошедшего дня, или спите и видите сны; ваши энергозатраты составляют 65-80 килокалорий в час. Потом вы сели - стрелка на воображаемом калориметре подошла к 95. Встали - 110. Прошлись по комнате - 140. Вышли погулять - 170. Пока эти затраты почти чисто физические. Но вот вы спокойно беседуете сидя: вместо 95 - уже 110 килокалорий. Работаете, стоя перед лабораторным столом или пультом: 150-180. Читаете лекцию в большой аудитории: 240-270.

Оказывается, быть бухгалтером - не просто сидеть за письменным столом в тепле и уюте. А если сложные расчеты, большая ответственность и нужно, чтобы сошелся баланс? Писатель, художник, ученый, увлеченные творческой работой, забыв о времени и о себе, - огромные, в том числе энергетические, затраты. Но не будем все сводить к килокалориям, есть и "калории" информационные.

Поскольку я упомянул о гимнастике, к этому следует добавить, что физическая культура - удел не только работников умственного труда, компенсация за их сидячий образ жизни. Трудно найти такую профессию, которая обеспечивала бы всестороннее физическое развитие. В каждом виде трудовой деятельности усилены одни и ослаблены другие процессы. Вот их-то и учитывает физкультура. Поэтому не просто при заводе или институте открыть спортивную площадку: следует подумать, какие виды спорта развивать. А то ведь может получиться, что ученому после работы предложат участие в шахматном матче, а почтальону - в спортивной ходьбе.

Специалисты по труду утверждают, что, по самым скромным оценкам, в 80 процентах случаев трудовая усталость наступает не в результате мышечных или умственных перегрузок, а из-за грубого нарушения информационного режима. Обратите внимание: речь идет не о каких-нибудь единицах, а о десятках процентов. Вот где скрываются богатейшие резервы повышения производительности труда!

В течение рабочего дня активность человека не остается постоянной: обычно она сначала возрастает, достигает максимума к концу первой трети дня и идет на убыль к обеденному перерыву; потом вновь возрастает, быстрее, чем утром, но уже не достигает того максимума, и за час-полтора до конца работы наступает резкий спад.

Что мешает работе? Необходимость настраиваться, монотонность, сбои темпо-ритма, недостаток или обилие информации.

Оказывается, если человек не опоздал на работу, еще не означает, что он энергично взялся за нее. Недаром организаторы производства говорят, что тем, кто живет в часе езды от работы и кто в доме напротив, одинаково плохо, потому что первый успевает устать, а второй никак не проснется.

Монотонность труда нарушается, если разнообразить его чередованием разнородных процессов, следуя принципу "отдых - перемена работы". Но каждый процесс требует настройки. Поэтому увлекаться здесь тоже не следует.

В качестве иллюстрации разыграем две сценки, характеризующие два стиля в работе руководителя. Условно назовем один стиль "единоначальным", а второй - "демократическим", взяв определения в кавычки, чтобы не отдавать явного предпочтения какому-нибудь из них.

Вы пришли на прием. Но пробиться к начальнику не так-то просто: обитая черным дерматином дверь и секретарь, который никого не пускает и всех спрашивает: зачем и почему? Затратив усилия и крайне раздраженные, вы в конце концов проникаете за дверь, в сумеречную тишь кабинета. И ваше раздражение постепенно улетучивается: начальник слушает внимательно, разговор не прерывает некстати зазвонивший телефон, вошедший с бумагами секретарь или следующий назойливый посетитель. Хорош "единоначальный" стиль или плох?

Сценка вторая. Вы входите в приемную - и какая приятная неожиданность: приоткрытая дверь кабинета, секретарь, что-то печатающий в углу и не обращающий внимания на входящих и выходящих. Но ваше лицо вытягивается, когда вдруг видите в кабинете еще десяток человек. Заметив вас, начальник тут же прерывает разговор, здоровается через головы других, о чем-то спрашивает, вы открываете рот, чтобы ответить, но звонит телефон, потом появляется двенадцатый посетитель, и история повторяется. Чувствуете, что придется посидеть не менее часа, и неизвестно, удастся ли так кратко изложить свое дело, чтобы уложиться во временной интервал "демократического" внимания.

Можно ли сравнить работу начальника, умеющего сразу разговаривать по нескольким телефонам, принимать одновременно несколько посетителей и при этом подписывать бумаги, с работой многостаночника?

Работать на нескольких станках отнюдь не означает бегать от одного к другому, когда возникают разные неполадки. Просто режим строится на плановых переключениях внимания с одного станка на другой, поскольку ни один из них не нуждается в постоянном контроле. Четкий ритм такого процесса и разнообразие приводят к высокой производительности при относительно малой утомляемости.

Но вот я у директора одного из московских предприятий. Девять ноль-ноль - девять тридцать: "летучий прием". Настежь открыта дверь кабинета. В это время сюда может прийти или позвонить, минуя секретаря, каждый средний или младший командир производства, чтобы оперативно разрешить какой-нибудь вопрос. Время на разговор с каждым - не более нескольких десятков секунд. На столе маленькие песочные часы, которые директор не забывает переворачивать, когда начинает разговор. За это время можно вполне понять суть вопроса и дать указание или назначить отдельную встречу. После обеда - часы "заказного приема": на три минуты с каждым назначенным или записавшимся у секретаря. В пределах этих минут - гарантия, что никто не помешает разговору. И даже если будет срочный звонок, секретарь попросит "минуточку подождать" и затем вклинит абонента между двумя посетителями. И наконец, "закрытый прием" в конце рабочего дня, когда считается, что директор ушел, но он говорит при закрытых дверях с нужным лицом и ровно столько, сколько считает нужным.

Мы не любим красный глазок светофора, а предпочитаем зеленый свет. Даже когда не торопимся. Потому что это сбой темпо-ритма нашего движения. Кстати, термин "темпо-ритм" придумал К. Станиславский, чтобы измерять динамику сценического действия. Потом им воспользовались информационные, потом управленческие работники.

В связи с этим мне вспоминается один из многих американских рассказов В. Терещенко. Вот его суть. Управление одной из фирм размещалось в многоэтажном здании. Сотрудники, переходя по служебным делам с одного этажа на другой, постоянно жаловались на плохую работу лифтов. Тогда в дирекцию пригласили инженеров, которые стали предлагать дорогостоящие проекты переоборудования лифтового хозяйства. Но вот пришел организатор, посмотрел и сказал: "Лифты тут ни при чем. Повесьте на каждой лифтовой площадке зеркало, и все будет в порядке". В дирекции удивились, но зеркала повесили. Вот подходит к лифту женщина, нажимает кнопку, лифта нет. Увидев зеркало, она поправляет прическу. Подходит мужчина, нажимает кнопку, лифта нет. Он смотрит на женщину. В это время подходит лифт. Не так уж велики рабочие простои, чтобы заниматься техническими переделками. Важно другое - сбои темпо-ритма, возникновение дискретных информационных вакуумов, которые нужно чем-то заполнить.

А теперь вспомните свой рабочий день. Много ли у вас таких сбоев, когда вдруг нечего делать, нужно восполнять рабочие запасы, стоять в очереди и мало ли что еще?

Мы уже знаем: человек - динамическая информационная система. Коллектив - тоже система. Каждая система работает в определенном режиме. Представим себе аудиторию. Идет лекция. Лектор - источник информации. Слушатели - коллективный приемник.

Первый режим - информационный голод. Лектор говорит вяло и скучно. Многие изрекаемые истины давно всем известны. Поэтому кто делает вид, что слушает, и борется со сном, кто рассматривает улицу или играет в "морской бой". В результате потери даже того немногого, что можно из лекции извлечь.

Второй режим нормальный. Лектор - знаток своего дела. Много знает и умеет преподнести. Четко действует обратная связь: благодарная реакция слушателей подливает масло в огонь, но если пламя начинает затухать, лектор тотчас перестраивается. В аудитории деловая атмосфера. Многие ведут конспекты. Кто не пишет, внимательно слушает. Потери информации минимальные.

Третий режим - информационные перегрузки. Лектор, может быть, тоже большой знаток, но его буквально распирает от фактов, и все это он хочет дать ошеломленным слушателям. Царит нервная атмосфера: конспектируют немногие, записи носят телеграфный характер и не всегда поддаются расшифровке, соседи переспрашивают друг друга, некоторые даже пытаются прервать лектора, но тот, не обращая внимания, говорит свое. Результат: значительные потери информации.

Четвертый режим - отказ. Лектор говорит быстро, словно читая по написанному, и невозможно что-либо понять. В аудитории разряженная, апатичная атмосфера. Коли нельзя уйти, каждый занимается чем может.

Делаем выводы: недостаток информации - также плохо, как и ее избыток; утомление не всегда зависит от объема информации. Информационный режим включает две составляющие: основной процесс и его окружение. Если основной процесс слишком прост, окружение может предоставить необходимое информационное питание. Когда же система работает на третьем режиме, окружение может стать информационным шумом. Как-то я читал лекцию в одном подмосковном городе. Директор Дома культуры с гордым видом ввел меня в зал, где недавно закончился капитальный ремонт. У меня зарябило в глазах; стены раскрашены в яркие, контрастные цвета; портреты великих ученых и изобретателей, под каждым крупными буквами даны основные биографические сведения; красочные диаграммы, показывающие рост народнохозяйственных показателей; увеличенные фотографии, показывающие жизнь в различных уголках нашей страны.

Начинаю лекцию и чувствую, что она не получается: внимание слушателей раздвоено. Они не знают, то ли слушать меня, то ли смотреть на стены. А стены не просто дают информацию - они зовут и даже кричат. И если художники-оформители так и понимали свою задачу - превратить зал в сплошной броский плакат, то они сделали все от них зависящее, чтобы здесь поменьше слушали лекторов и поменьше смотрели на трибуну.

Не имея достаточной информационной культуры, директор грубо нарушил информационный режим. Впустую затрачены средства. Ведь даже в перерывах здесь просят покинуть зал, чтобы проветрить помещение. И неизвестно, когда все это можно рассматривать и читать. Другое дело в фойе. Там гуляют, проводят время, ждут и с радостью воспримут любую, тем более познавательную и художественно представленную графическую информацию.

Рассмотрим противоположный случай. Представьте себе, что вы администратор. Берете на работу вахтера и говорите ему: "В целях противопожарной безопасности нужно, чтобы черный ход был всегда открыт. Будете сидеть там в коридорчике и смотреть, чтобы с улицы не забегали мальчишки. Ну а если придут сотрудники, проверите, свой или чужой. Хотя сотрудники черным ходом пользуются редко. Как видите, работа несложная". Собственно, и зарплата небольшая. Но как-то совестно платить больше за ничегонеделание.

Вахтер приступает к своим обязанностям, а через неделю подает заявление об увольнении. Вы искренне недоумеваете: в чем дело, чего ему не понравилось? Такая легкая работа. Вам невдомек, что ничего не делать - это как раз тяжелая работа.

Что вы дали бедному человеку? Целый день взирать на плохо побеленные стены. Нет даже окна, через которое можно рассматривать прохожих. Не с кем перекинуться словом. Нельзя ни читать газету, ни вязать.

Значит, каждый вечер изможденный, разбитый и опустошенный человек возвращается домой. А вы говорите - легко. То ли дело у главного входа: снуют взад и вперед сотрудники, спрашивают, как пройти, посетители, можно перекинуться словом с курьером и почтальоном. Там, как и в канцелярии, - сборный пункт новостей. И быстро проходит время.

Что такое информационный вакуум и как его заполняют, хорошо знают геологи, совершающие многокилометровые маршруты. Обычно ходят по двое: инженер и коллектор. И хотя инженер может быть обременен годами и одышкой, а коллектор - парень-здоровяк, первому ничего не стоит загонять второго.

Работа геолога хотя и тяжела физически, но она все-таки умственная и к тому же творческая. Во время перехода от точки к точке нужно многое продумать, осмыслить, чтобы потом записать в полевой книжке. Уставать некогда, при этом подстегивает азарт: подтвердятся или не подтвердятся сделанные ранее предположения. А коллектору что: иди следом, смотри по сторонам; когда геолог пишет, отбери образцы пород, заполни этикетки, заверни и поджидай лежа, погрызывая травинку. Оттого-то и трудно коллектору. И когда студенты-практиканты учатся вести самостоятельную съемку, каждый в паре норовит стать геологом: трудно, конечно, ответственно, но зато как будто бы легче физически.

Почему при конвейерной системе производства больше текучесть рабочей силы? Перестарались инженеры, разбили производственный процесс на слишком простые операции. То, чему можно научиться за пятнадцать минут, всегда менее интересно, монотонно, быстро надоедает и утомляет. Человек отличается от других живых существ тем, что обрабатывает семантическую - смысловую - информацию и не может существовать в семантическом информационном вакууме. И тогда организаторы производства в конвейерных цехах устанавливают источники дополнительного питания: раскрашивают стены в яркие цвета, вешают картины и плакаты, сажают декоративные растения, организуют музыкальные радиопередачи.

Проблема информационного вакуума - опять-таки современная проблема. Она проявляется во многом. Вот еще один небольшой пример. С введением автоматизации на железных дорогах упрощаются функции машиниста, но совсем без него нельзя: он как бы подстраховывает автоматику. Но если машинист простого поезда когда-нибудь ошибается, то на автоматизированной дороге он будет ошибаться чаще (первый режим). И теперь инженеры-психологи решают задачу: откуда взять информационное питание, не дать человеку уснуть, сосредоточить внимание.

Информационный вакуум

После одного из семинаров мы шли по Москве, как всегда суетливой и пестрой. Критически смотрели вокруг и подвергали информационному анализу.

Улица живет по своим законам. Для нас это яркое платье женщины, это витрина, номер телефона на проехавшем автофургоне, звук тормозов, запах пирожных и бензина.

Эскалатор уносит нас под землю в обмен на тех, кто поднимается навстречу к дневному свету. По нашей одежде и осанке они стараются угадать, какая сейчас наверху погода. Женщины оценивающе осматривают друг друга. Демонстрация характеров, мод и вкуса. Информация - нарушенное однообразие. Мода - тоже нарушенное однообразие. Значит, мода - информация. Вот старушка, одетая по моде 30-х годов. Ее наряд по-своему информативен, потому что не такой, как у других, а когда-то был чересчур смелым, новаторским и тоже информативным. Как танго или чарльстон.

"Осторожно, двери закрываются!" Те, кто не успевают войти, делают безразличные лица и отходят. А те, кто вошел, также с нарочитым безразличием смотрят на оставшихся. Следующий поезд не через час, а только через минуту.

В вагоне две временные социальные группы: сидящие и стоящие. Вторые читают, чтобы заполнить информационный вакуум, интересуются, что читают другие, и рассматривают сидящих. Сидящие тоже читают, но на стоящих не глядят. Поезд выходит на поверхность. Гаснет электрический свет. Пассажиры жмурятся и жадно смотрят в окно, хотя этот пейзаж за окном видят ежедневно.

На перроне мы секунду растерянно ищем спасительный указатель и вновь обретаем уверенность москвичей.

В центре особенно шумно и пестро. Много иностранцев. Они озираются и, наверное, видят не то, что мы.

В подземном переходе даже трудно пройти. Пишут в неудобных позах любители "Спортлото". Те, кто работает в условиях больших информационных нагрузок, недоуменно пожимают плечами. Книгопродавец под звуки эстрадной музыки громко расхваливает детектив. Люди недоверчиво вытягивают шеи и стараются увидеть, что у него на лотке.

- Не люблю подземные переходы.

- А кто же их любит. Но можно с ними мириться, когда есть информационная компенсация за спуск и подъем. Как в Киеве, под Крещатиком: черный кофе, кофе со сливками, чай, мороженое и пирожные, парфюмерия и бижутерия, афиши, газеты, журналы, "тютюн".

- Знаешь, за что я люблю Москву? Что никто на тебя не глядит, а ты смотришь на всех. Когда приезжаешь в областной город и быстро оглядываешься, обязательно поймаешь чей-нибудь взгляд. В районном центре откровенно рассматривают тебя. А в деревне даже делают рукой над глазами козырек.

Имеющий глаза - да видит

Не будь цветов, все бы ходили в одноцветных одеяниях!

Козьма Прутков

Через два кубических дециметра мозга, содержащего 15 миллиардов клеток-нейронов, проходит за человеческую жизнь 107-109 бит, то есть простейших информационных единиц, каждая из которых фиксирует минимальную долю разнообразия. Более 80 процентов внешней информации мы получаем с помощью зрения.

Докладчик на семинаре в Доме ученых изобразил большой квадрат. Это рецепторное поле человека: пять органов чувств - пять каналов поступающей информации, главный из которых - зрение. Если выбывает из строя один канал, усиливают свою работу другие, стараясь скомпенсировать недостаток информации. Три уровня памяти: оперативная, прямая долговременная, ассоциативная. Чем большей глубины затрагиваются уровни, тем мощнее поток внутренней информации, тем меньше зависит человек от внешней среды, и отпадает угроза информационного голода.

На доске все это выглядело красиво и просто.

Яркость полуденного солнца равняется 150 000 стильбов, а полной луны - только 0,25 стильба. Яркость более одного стильба ослепляет человека, и он старается не смотреть на источники света сильнее свечи, он не любит, когда вокруг слишком много полированных поверхностей, которые по совместительству часто пускают "зайчики".

Освещенность поверхностей измеряется в других единицах, известных из школьной физики, - люксах. Человеческий глаз обладает удивительным свойством, адаптации, быстро приспосабливается к изменению освещенности. Когда мы с улицы спускаемся в погреб, плотный мрак окутывает нас, но затем мы различаем очертания предметов и еще несколько минут спустя почти свободно ориентируемся. Обратный процесс происходит при выходе на улицу: в первые мгновения яркий свет ослепляет, по потом все быстро приходит в норму.

Однако этой способностью не следует злоупотреблять, потому что зрение становится тогда менее острым и глаза быстро утомляются. Поэтому черные школьные доски и черные крышки столов вредны, так как отражают только 5 процентов света, а белые стены и белая бумага - 80; получается соотношение 1:16, тогда как гигиена требует 1:3.

Несколько раньше этого администраторы установили, что не нужно скупиться на освещенность рабочих помещений и рабочих мест. Если в прокатном цехе можно примириться с 15 люксами, то портной и чертежник просто не могут обойтись без 100 и будут благодарны за 250. Плохая освещенность недопустима даже во вспомогательных помещениях - тамбурах, проходах, на лестницах, так как действует угнетающе и способствует появлению надписей на стенах, в числе прочих других актов вандализма. Даже такая "мелочь", как протирка пусть даже труднодосягаемых оконных стекол, плафонов и замена перегоревших лампочек должна планироваться административно. Интересно, что одна американская фирма посчитала более выгодным не держать постоянного электромонтера, а менять все лампочки по расписанию, не дожидаясь, пока перегорят.

Общеизвестно, что естественный свет самый здоровый. Но урбанизация вводит свои ограничения, и окна все больше играют психологическую роль. Итак, приходится мириться с искусственным светом. Но это не беда. Плохо, когда смешивается разный свет: естественный и искусственный, от ламп накаливания и люминесцентных ламп. Тогда образуются цветные тени, которые утомляют и раздражают.

Бывает и так, что требования гигиены зрения административно удовлетворены, а человек халатно относится к своим глазам, словно нарочно портит их. Руководство одной из компаний в США произвело принудительное обследование 3 тысяч своих работников в конторах и на промышленных предприятиях, обнаружив в результате, что 60 процентам нужны очки, 20 процентов их носят и у трети этого числа очки не подходят для работы. Конечно, в СССР иные условия, но вряд ли наш сознательный гражданин вполне сознательно относится к себе.

Более сложное воздействие оказывает на человека цвет. На минуту представьте себе город, в котором серые здания, все люди ходят в серых костюмах, красят комнаты в серый цвет и спят на серых простынях. Легко ли прожить в таком городе, несмотря на то, что серый цвет имеет множество оттенков? Есть люди с искаженным и утраченным цветовым восприятием. Врожденным (реже приобретенным) дальтонизмом страдают 8 процентов мужчин и 0,4 процента женщин. Наверное, им трудно бывает не только на уличных перекрестках. По существу, это жизнь в "сером городе".

На вопрос, зачем красят предметы в разные цвета, можно назвать несколько причин. Одна причина - оптико-физическая: белая окраска холодильника предназначена отражать тепловые лучи. Гигиеническая причина: нелепо окрасить паровоз в белый цвет, он быстро станет грязно-серым. Но главные причины информационные: физиологические, психологические (биологическая информация), интеллектуальные и эстетические (семантическая информация).

Цветоведы бросают нам лозунг: больше смелости в выборе цвета, меньше пестроты! Но, по-видимому, здесь нужен еще и разум.

Говорят, один шофер на грузовике сине-зеленого цвета написал номер оранжевой краской такой же светлоты: как будто бы вполне различимо, но у милиционеров рябило в глазах, и издалека они путали цифры. Если вы хотите, чтобы в темном помещении люди натыкались на предметы, окрасьте их в черный или красный цвет. Если, напротив, вы этого не хотите, предметы должны иметь белый или синий цвета.

Существуют цвета холодные: синий, сине-зеленый. Прохладные: зеленый, желто-зеленый. Теплые: красный, оранжевый. Поэтому лучше, если окраска горячего цеха будет прохладной, а в комнате поликлиники, где раздеваются перед врачебным осмотром, есть что-нибудь оранжевое.

Оранжевый цвет, кроме того, сухой, и им лучше выкрасить подвал. А синий - влажный, и синие домики в пустыне выглядят более привлекательно, чем в лесу, и воздух не будет казаться таким сухим.

Художники-декораторы с помощью цвета, словно по волшебству, могут изменять размеры, вес и расстояние до предметов, раздвигать и сужать стены, поднимать и спускать потолки. В театрах в стиле рококо, где художественная перспектива устраняет впечатление, что сцена - это нечто малое, а зрительный зал - нечто большое, актеры в красных и желтых костюмах кажутся совсем рядом со зрителями, а фиолетово-зеленый задник уходит в бесконечную даль. Вы находите, что ваша квартира несколько тесна - пусть в ней доминируют желтые тона, а голубоватый потолок никогда не будет казаться низким. Но помните при этом, что даже несколько предметов красного, пурпурного, фиолетового, синего и сине-зеленого цвета могут создать впечатление, что комната забита тяжелыми вещами. Красный цвет делает огромный цех более уютным, в полутемноте его стены становятся как бы прозрачными и создают впечатление глубины, а железные перекрытия белого, желтого, желто-коричневого цвета как бы парят в воздухе.

Есть громкие, кричащие цвета - красный и оранжевый: они возбуждают нервную систему, снимают сонливость, вызывают учащение дыхания и пульса, помогают мускульной работе. И быки не случайно так реагируют на красный цвет. Причем этот цвет действительно "кричит": в шумном помещении становится более шумно, так как усиливается слуховая чувствительность. Зеленый и синий, напротив, успокаивают. Именно поэтому, отказавшись от черных школьных досок, остановились на оливково-зеленых. Но зелеными не могут быть лестничные ступени, так как увеличатся шансы споткнуться. С другой стороны, окружите себя сплошной зеленью леса - возникает "зеленый шум": слух обострится, вы будете ко всему прислушиваться и чувствовать себя неспокойно.

И еще совет. Не бойтесь садиться на стулья с черной или фиолетовой обивкой - это, только кажется, что они жесткие. Не бойтесь надевать желтые и оранжевые костюмы - это только кажется, что они легко могут порваться.

Как видим, цветом можно и нужно управлять, исключая элемент случайности, который еще властвует над нами. При этом большую роль играют не только отдельные цвета, но и их сочетания.

Если верить художникам-психологам (уже есть такая профессия), сочетание желтого и фиолетово-синего располагает к серьезным размышлениям и сосредоточивает - этим можно воспользоваться в библиотеке. Красный и сине-зеленый цвета стимулируют общую работоспособность, и Олег Александрович добился, чтобы так раскрасили вестибюль в вечерней школе. Желтый или желто-зеленый с оранжевым снимают умственное утомление (к сожалению, еще нет Олегов Александровичей в Домах ученых). Сочетание красного с зеленым снимает физическое утомление, и его можно использовать на предприятиях с низким уровнем механизации. Оранжевый и зеленовато-синий создают жизнерадостную атмосферу - это цвета детских садов, домов отдыха и праздничных шествий. Красный и черный угнетают.

Эстетическая сторона восприятия цветов особенно сложна. Слишком по-разному этот фактор действует, где вместе работают люди с разным культурным развитием и запросами, выросшие в разном цветовом окружении. Кроме того, каждый имеет "свой собственный, очень индивидуальный вкус. Особенно хорошо это заметно в восприятии абстрактной живописи и при выборе обоев с абстрактным рисунком: одно и то же может оставлять равнодушным, раздражает, восхищает, поднимает тонус, быстро утомляет и надоедает.

Но имеются общепринятые понятия о неуместных цветах и цветосочетаниях, основанные на простейших ассоциациях. Так, реклама с оранжево-красным и зеленым на фасаде оперного театра наверняка вызовет у вас эстетический протест, тогда как для цирка это вполне обычные цвета. Красная окраска неуместна в больнице, желто-коричневая - в столовой: это уже не только отсутствие вкуса, но и так называемая "информационная диверсия".

Наконец, еще одна составляющая зрительного восприятия - форма. Осторожно она напоминает о себе в фактуре окрашенной поверхности. Когда художник комбината предложил ярко расписать стену, а замдиректора настаивал на белой стене, Олег Александрович предложил компромисс: нарочито неровно оштукатурить ее, чтобы заиграли все оттенки белого цвета.

А вот пример другой стены - в кафе. Художник покрасил грубую штукатурку в зеленый цвет и поместил на нее большой солнечный диск. Получилось здорово. Другой художник сделал то же самое на гладкой стене другого кафе. Получилось плохо. Почему? Может быть, не случайно так эффектен желтый одуванчик на зеленом лугу, где важна не только зелень, но и фактура травы. А теперь сделайте наоборот: пустите виться плющ по желтой стене, и все станут отворачиваться.

Информация формы чаще всего семантическая. Это геометрия архитектурных планировок, растительность, графическое оформление, детали машин, снующие взад и вперед люди. Хорошая организация формы стимулирует работоспособность и позволяет хорошо отдохнуть. При плохой организации разбегаются глаза или не на чем остановить свой взгляд - наступает преждевременная усталость, которая не проходит после работы. Скоро между Москвой и Ленинградом станут ходить сверхскоростные поезда. Обтекаемая форма головного вагона - дань не только аэродинамике, но и информационной культуре: не должно быть мелькания шпал, достаточный кругозор должен развлекать, но не отвлекать.

Но вот другой пример - больница. Здесь владения медицины и царство информационного голода. Не на чем остановить свой взгляд, сплошная молочная белизна. От скуки начинаются разговоры о болезнях, и выздоравливающие долго не могут прийти в норму.

Московская бригада социологов изучает специфический вопрос: как влияют на условия работы новые формы архитектурной планировки? При жизни одного поколения архитектурные каноны неузнаваемо изменились. Стало много бетона, пластика, стекла. Исчезли портики и пилястры. Может быть, новые формы разряжают напряженную информационную атмосферу. Может быть, они слишком уж упрощают и холодят. И не потому ли вошла в моду комбинация нового и нарочитой старины? Не потому ли современный эстет, получив новую квартиру, обеспечивает себе дополнительное информационное питание за счет комнаты, тщательно отделанной под стиль Людовика XIV?

Теперь представим себе современное рабочее помещение, где под одним потолком за станками или письменными столами трудятся сотни людей. От общего коридора помещение отделяет стеклянная стена. Получается необычно: с одной стороны, стена есть - не войти, с другой - ее нет, широкий простор. Пока все работают, коридор пустой. Но вот в соседнем помещении обеденный перерыв, и коридор заполняется людьми. Нужно проверить: если в толпе появился новый человек - и этот человек молодая, красивая женщина, она вытащила блокнот и стала что-то писать, - то какой процент работающих мужчин и какой процент работающих женщин обратит на нее внимание? Мы уже знаем, многое зависит от характера работы: следовательно, в одних случаях стеклянная стена развлекает, а в других - отвлекает.

Выйдем теперь на улицу. Архитекторы, планирующие новые районы, стараются нарушить однообразие стандартных зданий разноцветной окраской торцевых стен, необычной расстановкой и нарочитым контрастом по высоте. При этом получается странный эффект: то, что красиво выглядит на макете, что впечатляет автотуристов, совсем по-другому воспринимает житель микрорайона, отправляющийся в магазин по соседству. Причина: различия в ракурсе и темпо-ритме. И тогда врачи подарили архитекторам приборчик, позволяющий рассматривать будущий город не с птичьего полета, а глазами прохожего. Поэтому больше внимания стали уделять малым архитектурным формам - павильонам, киоскам, витринам - для тех, кто передвигается со скоростью не 50, а 5 километров в час.

Если вы будете в Ленинграде, обратите внимание на отделку чугунных мостов через Мойку. Эти украшения созданы для плавающих на лодках и гуляющих по берегу. А не для тех, кто идет деловым шагом или едет в автобусе.

Международная архитектурная премия 1964 года "Золотой циркуль" была присуждена создателям Миланского метро не за сложные подземные сооружения и не за красочные панно в подземных вестибюлях, а за графику ориентации. Пассажиру метро нужно знать сначала, куда идти, а потом уже он будет обращать внимание на уют и эстетику. Так на первый план выступает графическая информация, с которой я столкнулся в Доме культуры, когда читал лекцию.

Самолет Аэрофлота прилетает в Голландию, и первое, что вам бросается в глаза, - графическое оформление аэропорта "Стипхол". Здесь архитекторы не думали поражать роскошью и смелостью инженерных решений. Все было подчинено двум задачам. Когда человек, который не знает языка и никогда не летал, опаздывает на самолет, он должен из любой точки и без посторонней помощи найти к нему наикратчайший путь. И никакие киоски, стенды и рекламные объявления не должны ему при этом мешать. Если же происходит непредвиденное, но обычное (вылет задерживается по метеорологическим условиям), тот же пассажир получает бесплатное информационное питание (опять-таки, заметьте, не зная языка), не надоедая администрации каждые четверть часа вопросом, когда же он улетит, и не сетуя громко на то, что не поехал поездом.

Среди психологов ходит анекдотический, впрочем, вполне правдивый рассказ про эксцентричную выходку известного английского профессора. Как всякий устный рассказ, он оброс постепенно разными подробностями. Я расскажу его так, как услышал в первый раз в Риме, придав явно информационный аспект.

Человек, о котором идет речь, вышел на одну из самых людных улиц Лондона утром в час "пик", когда все торопились на работу, остановился у выхода из метро, стал у колонны так, чтобы его не толкали, снял шляпу и повесил на грудь плакатик. За час или полтора мимо прошло несколько тысяч людей. Подавляющее число его просто не заметило, некоторые скользили по плакатику безучастным взглядом; правда, находились и такие, кто бросал в открытую шляпу монетку или две. По прошествии названного времени мнимый нищий собрал и спрятал в карман горсточку монет, надел шляпу и снял с груди плакатик, удостоверившись, что никто так и не прочитал, что там написано. В вольном переводе с английского это выглядело приблизительно так: "Все вы дураки! Я зарабатываю больше вас".

Проанализируем этот случай. Профессор с табличкой - источник информации, который был помещен в неподходящем месте: люди поднимались из метро, боялись споткнуться на лестнице, старались не наступать Друг другу на ноги, и смотреть при этом по сторонам не было никакой возможности. Источник действовал в неподходящее время: люди торопились на работу, боялись опоздать, думали, все ли в порядке оставили дома, с чего начнут работать. И даже те немногие, кто заметил одинокую фигуру у колонны, выразил сочувствие и вытащил из кармана монету - ведь они тоже не читали плакатик. "Зачем? - сказал бы такой человек, если бы мы взяли его за рукав. - Мало того, что я даю деньги, так я еще должен читать?" И правда, если на Западе у нищих принято вешать на грудь плакатик, то в общем-то можно представить, что на нем написано. Значит, это не информативно. Описанный эксперимент заставляет о многом задуматься.

Придем на какое-нибудь предприятие или в учреждение. Кто отвечает за все это? Не за содержание лозунгов и плакатов, предупредительных надписей и инструкций по технике безопасности. А за то, как все это подано, где повешено и сколь долго будет висеть.

В "Крокодиле" есть постоянная рубрика "Нарочно не придумаешь". Читая ее, удивляешься, возмущаешься и смеешься одновременно, думая при этом, что смог бы сам собрать не худший материал. Стоит только прогуляться с фотоаппаратом по улицам и перечитать все вывески и объявления. Почему уже больше года красуется вывеска "Кофетерий"? Сколько таких, кто эту ошибку просто не заметил; заметил, посмеялся и тут же забыл о ней, заметил и научился неправильно писать?

Реклама

Мы подошли вплотную к очень интересной области - рекламе, которую также следует рассматривать как средство информации. По-видимому, уже нет людей, которые видят в торговой рекламе только зло, не понимая, что в условиях тотальной информации без рекламы просто не обойтись. Однако недостатки рекламы существуют, недостатки морального свойства. Реклама не только извещение, реклама - также соревнование, соперничество, конкуренция, борьба, честная и нечестная, с правилами и без правил. Реклама может быть ложной, навязчивой, отвлекающей, антихудожественной, глупой. Современный город - это прежде всего рекламное окружение, оказывающее влияние на моральный облик человека, его информационный режим и образ жизни.

Раскроем учебник рекламного дела для торговых работников. Читаем: наилучшее место для городской рекламы - уличный перекресток, где есть светофор. А мы уже догадываемся почему: загорается красный свет светофора, возникает дискретный информационный вакуум, человек сбит с темпо-ритма, растерянно смотрит по сторонам, взгляд его падает на рекламу. Значит, здесь рекламу видят чаще. Учебник добавляет: чаще, чем на главной улице, где толчея.

Первая цель, которую ставит художник-оформитель, - привлечь внимание. Вторая цель - внимание удержать. Социологи торговли точно подсчитали, что 61 процент людей ограничивается сведениями, почерпнутыми из верхней половины большого рекламного щита, в том числе 41 - из верхней левой четверти, и только 14 процентов дотошных доходят до правой нижней четверти.

Прибавим к этому, что люди бывают разные: мужчины и женщины, старые и молодые, со средним и высшим образованием, старожилы и приезжие. Всем надо угодить, никого не обидеть. Опять торговая статистика: в среднем одиночный мужчина простаивает у витрины на 30 процентов меньше времени, чем одиночная женщина (но все-таки немного больше, чем мужчина в обществе мужчин), наполовину меньше, чем в паре мужчина и женщина, и в два с лишним раза меньше, чем женщина в обществе женщин.

Профессор с плакатиком стоял в неподходящем месте. А всегда ли подходящие места выбираются для графической информации? Специалисты по технической эстетике рассказали в печати о посещении в Киеве предприятия, где работают слепые. Рабочие помещения там буквально пересыщены графикой. Для кого? Может быть, для зрячего начальства?

В современной живописи одно время процветала школа сюрреалистов ("надреалистов"), писавших фантастические картины, которые поражают воображение необычными свойствами и сочетаниями реальных предметов. На одной такой картине - множество карманных часов из несуществующего мягкого материала, и одни из них вяло лежат, чуть свисая, на ветке дерева. М. Оппенгейм в картине "Мех на завтрак" изобразил настоящую чашку с блюдцем и ложкой, но меховые. И каждый раз ее антиэстетичность вызывает содрогание. Или вот вы в рабочей столовой, и рядом с меню видите плакат о желудочно-кишечных заболеваниях с красочными картинками. Чем не сюрреализм? Информационная диверсия - наверняка.

Прежде чем закончить этот раздел, я расскажу еще об одном свойстве информации - избыточности и сверхизбыточности. Когда есть угроза, что приемник не получит информацию, источник повторяет ее во времени или в пространстве. Это называется избыточностью.

Вновь обратимся к учебнику рекламного дела: чтобы довести информацию о новом товаре до всех жителей миллионного города, необходимо 80-100 щитов определенного размера выставить на срок от 20 до 25 дней. К чему такая точность? К тому, что меньше 20 дней - нет гарантии, что все взрослое население где-нибудь да увидит этот плакат и его содержание дойдет до сознания. А 25 дней - гарантия, что он не успеет примелькаться и надоесть.

Как администрации научить всех сотрудников читать доску объявлений? Очень просто. Нужно менять содержание доски каждый день, в крайнем случае - через день, и у людей станет привычкой хождение к доске, даже издалека. Опять-таки социологи отметили, что 80 процентов сотрудников читают вывешенный приказ в первый же день. Но чем он будет дольше висеть, чтобы охватить остальные 20 процентов, тем больше сократится число читающих приказы.

Такова уж моя психология. Вот иду я по коридору. Вижу: через месяц лекция на такую-то тему, читает такой-то. Как здорово у нас планируют: знают, что будет через месяц. А вообще интересно, надо только не забыть про эту лекцию. Плакат висит и через пару дней напоминает мне. Я киваю головой и снова забываю. Так снова и снова. Потом инстинктивно обхожу плакат стороной. О чтении вывешенных рядом сообщений не может быть и речи. В пылу борьбы с назойливой информацией забываю сходить на лекцию. Потом плакат висит еще много дней. Потом его снимают. Может быть вариант этой истории, когда я смотрю и не вижу того, что должен читать ежедневно. Это и есть эффект сверхизбыточности.

Предложу еще один мысленный эксперимент. Представим себе, что "газетчики" сыграли с нами злую шутку, исходя при этом из вполне благих намерений. Они рассуждали так: все публикуемые в газетах материалы, конечно, различаются по важности. Что если самые главные статьи публиковать по нескольку раз - сегодня, завтра, послезавтра - для тех, кто не успел купить или невнимательно прочел газету? Сказано - сделано. Утром вы разворачиваете пахнущий краской лист, читаете и в конце статьи обнаруживаете, что уже видели ее вчера. Досадливо морщитесь - жалко время - и забываете об этом. Назавтра снова спохватываетесь, прочитав первые несколько абзацев той же статьи. При этом произносите вслух пару нелестных слов. Потом станете бояться читать все подряд, с опаской поглядывая на каждый заголовок. Так приятная утренняя информационная прогулка превратилась для вас в барьерный бег. Может быть, лучше вообще бросить читать газеты? Как хорошо, что это всего лишь мысленный эксперимент!

Имеющий уши - да слышит

Иной певец подчас хрипнет.

Козьма Прутков

За деревьями улицы Губкина универмаг "Москва" кажется белым океанским пароходом, пришвартовавшимся у Вычислительного центра Академии наук. В вестибюле центра всегда шумно:

- Я на "Урал".

- "Мир" не работает.

- Нина, жди меня на "БЭСМ-6".

Это марки электронных вычислительных машин.

В кабинете председателя Научного совета по комплексной проблеме "Кибернетика", адмирала, академика А. Берга идет заседание очень маленького и очень представительного семинара. Докладчики даже смущаются, увидев нескольких озабоченных людей, а потом попадают под сильный град вопросов и замечаний. Чего только не слышали стены этого кабинета! Сколько идей, широко обсуждаемых в газетах, впервые появилось здесь!

Тема сегодняшнего семинара - социальная проблема борьбы с шумом, несемантическим и семантическим.

Слуховую информацию по насыщенности никак не сравнить со зрительной. Лучше быть глухим, чем слепым. Впрочем, имеется одна особенность: легко "закрывать глаза", трудно "затыкать уши". Хотите - не смотрите по сторонам, не читайте объявления. Но попробуйте не слышать. Оттого-то слуховой шум самый главный и самый коварный. Это одна из проблем современности, наряду с проблемой загрязнения среды. И бороться приходится на два фронта: с несемантическим и семантическим шумом.

Шум - одна из проблем современности, наряду с проблемой загрязнения среды

Даже маленькие дети разбираются в температуре. И никто не спрашивает: что такое "плюс двадцать", холодно или тепло? А что вы знаете о децибелах шума: давлении, испытываемом барабанной перепонкой? Скоро это будут усваивать с детства. Подсчитано, что перевод "шумной" конторы в разряд "тихой", то есть уменьшение шума с 60 до 40 децибел, на 30-50 процентов уменьшает число ошибок в письме и расчетах, на 20 процентов увеличивается при этом производительность труда, на 40 процентов сокращаются потери рабочего времени, на столько же уменьшается число невыходов на работу, от 5 до 50 процентов при прочих равных условиях сокращается текучесть кадров.

Как видно, охрана труда нужна не только в горячих цехах. К сожалению, тривиальную головную боль мы нередко устраняем таблеткой амидопирина, не очень затрудняясь анализом причины недомогания. Просто так ведь боли не бывает. Нельзя нарушать механизм обратной связи, выключать сигнал, не устранив опасность. А опасность часто связана с нарушением информационного режима.

Докладчик говорит ровно, не громко и не тихо. Рядом с часами над доской я представляю себе табло, как на автомагистрали, и светящиеся цифры: "55". Во двор въехала машина. Послышались голоса грузчиков и грохот чего-то сбрасываемого с машины. Засветилось: "70". Все посмотрели в окно. Сидящий рядом прикрыл одну раму - "60". "И вторую, пожалуйста!" На табло снова "55", но стало душно.

Под впечатлением доклада я иду домой и осматриваюсь. Вот детская площадка - 65 децибел, если не все 70. Как же здесь рядом работают люди? На Ленинском проспекте еще шумнее. Зайти в универмаг? Не стоит, там не меньше 80 децибел. Конечно, на аэродроме хуже, но там не занимаются интенсивной умственной работой и не слышат 120 децибел турбореактивного самолета более чем 10 минут - иначе наступит глухота и еще что-нибудь хуже.

Я вспоминаю саркастический вопрос в одном научном журнале: "Может ли конструктор авиационных двигателей принимать ответственные решения по проблеме шума? Это не его область. Для этого есть акустики, не правда ли?"

Но существуют и более коварные, неслышимые ультразвуки, которыми в одних случаях лечат, в других случаях вредят здоровью. Здесь уже обратная связь не действует или действует очень плохо.

Знакомый психолог, тот, что променял инженерию на психологию, рассказал мне следующий случай. Живет он в пригороде и вдруг замечает у себя участившиеся случаи бессонницы. Отнес это к приближению старости, стал строже следить за режимом. Но бессонница не проходила. Как-то поделился тревогой с соседом. Каково же было удивление: сосед тоже страдал бессонницей и в те же самые ночи. Значит, здоровье здесь ни при чем. Существует внешняя причина. Ее стали искать и нашли.

Оказалось: когда работает аэродинамическая труба, то создает неслышимые звуки, и за несколько километров от нее люди не могут уснуть в обманчивой тишине. Трубу перенесли в другое место. Как будто бы все хорошо, что хорошо кончается. А сколько еще таких необнаруженных источников в межведомственной мозаике большого города? Немного фантазии - и представим себе романтическую профессию шумового инспектора, который, словно в шпионском детективе, ездит по улицам и прислушивается, кто и где шумит.

В условиях информационных перегрузок все стремятся к тишине, каждый хочет оградиться от соседей и сослуживцев. Но вот американские строители научились строить дома с "абсолютной" звукоизоляцией. И теперь, когда таких домов стало довольно много, послышались протесты гигиенистов: нельзя там ни жить, ни работать. Почему? Слишком тихо. Тишина если не кладбищенская, то пещерная; когда обостряется слух, начинаешь вздрагивать от скрипа собственной обуви, а некоторые даже слышат биение своего сердца.

Тогда предприимчивые электрокомпании освоили производство шумовых имитаторов - небольших и недорогих приборчиков с одной или несколькими программами. Вы покупаете такой имитатор, ставите в угол, включаете в розетку, и полное впечатление, что где-то там, через квартиру, плачет ребенок, кто-то печатает на машинке, он и она выясняют отношения, правда, не слышно, о чем говорят. И вам уже не так тоскливо, пропало щемящее чувство одиночества вместе с "абсолютной" тишиной, которой вы так патетически добивались. Все имеет свои пределы.

Информационное окружение, как мы знаем, может мешать и помогать. Пусть фон не становится шумом, но совсем без фона нельзя. Поезжайте на море, поживите в лесу. Послушайте шум прибоя и листьев. Врачи уверяют, что это полезно, укрепляется нервная система. Может быть, от темпо-ритма, может быть, от чего-нибудь еще.

Переходя к семантической информации, представим, что после шумного дня мы возвращаемся в метро домой. Обостренно чувствуется подземный гул, привычный, но все-таки оглушающий грохот подходящего поезда. А тут еще радио, стараясь перекричать, призывает нас сегодня поступить на работу в метрополитен. А ведь это информационная диверсия, грубое нарушение информационного режима, принудительная нагрузка к праву проезда для пассажиров, не помышляющих о перемене работы.

Несколько иное положение мы наблюдаем в троллейбусе, где относительно тихо и слышно, о чем говорят вокруг. Коммуникативные экстраверты, испытывающие хронический информационный голод пенсионеры и люди "молчаливых" профессий охотно вступают в разговор. Некоммуникативные интраверты и выдержавшие на работе большую информационную нагрузку отнюдь не склонны разговаривать. Поэтому не всем нравится словоохотливый водитель, который с помощью плохо отлаженного микрофона насилует слух комментариями об объявляемых остановках и разносом нерасторопных пассажиров. Как хорошо вон тому озирающемуся иностранцу, который явно не понимает по-русски и для которого шум только несемантический. Неплохо бы повесить объявление: "Водитель и пассажиры, будьте взаимно внимательны и не давите на уши более чем на 60 децибел!"

Может быть, у вас нет телефона, и вы хотели бы его иметь. Может быть, он у вас есть, и теперь вы мечтаете об аппарате с клавишным набором цифр или шаблоном, который нужно вставить в щель, и он мгновенно соединит с постоянным абонентом. Или вам нравится зуммер, дребезжащий в кармане, когда не слышен телефонный звонок. Или еще лучше: всегда находиться в системе радиовызова, вызывать и отвечать абоненту, где бы вы ни находились. Однако если в течение дня было уже полсотни приятных и не очень приятных телефонных разговоров и первый домашний звонок застанет вас у вешалки, а второй - за тарелкой супа, восторг перед техническим прогрессом легко улетучится. Вышел из-под контроля информационный режим.

То же самое относится к радио. В празднование 50-летнего юбилея советского радио вспоминали, как происходила первая радиотрансляция на нескольких московских площадях. С каким восхищением слушали диктора толпы людей. Потом каждый старался иметь в своей комнате черную "тарелку", которая, естественно, не выключалась и вещала от шести утра до двенадцати ночи. Мощные громкоговорители стали непременной принадлежностью парков культуры.

Но прошло 50 лет, и парк теперь вряд ли назовешь культурным, если по всем аллеям вас преследуют звуки бравурной музыки или лекция о повышении урожайности. Возникла необходимость в потребительской дифференциации. Даже временную социальную группу пришедших в парк с единственной целью отдохнуть различают разные информационные потребности: молодых и пенсионеров, учащихся, рабочих и служащих, веселых в этот вечер и грустных, которым хотелось бы помечтать, узнать что-то новое или просто тихо либо шумно развлечься.

Авторы короткометражного фильма по НОТ с гордостью заявляют, как удобно стало с введением радиофикации на заводе, раскинувшемся на многие километры. "Инженер Макаров, срочно зайдите в кабинет главного инженера!" - громогласно объявляет диктор. Удобно. Но правильно ли это? Смотря по тому, какое производство. А если большой шум, который стараются перекричать, как в метро? Может быть, работа требует особого внимания, и когда ищут одного, отвлекается тысяча. А может, опасения напрасны: здесь тихая, простая работа, и радиовызовы даже развлекают: "Ага, попался Макаров, наверное, за пиво после вчерашней получки", - просто так, без оснований думает работающий и мысленно улыбается.

Медики давно узнали, как вреден этот метод в их практике, хотя в больнице часто и срочно ищут врача. Может быть, лучше дребезжащий зуммер в кармане? Не всегда. Переоделся врач, пошел в операционную, а зуммер в кармане зовет. Можно применить дифференцированную систему: человек не просто так растворяется на территории больницы - вероятнее всего его искать на определенном участке. И тогда на рабочих местах дежурных участка раздается сигнал вызова, причем такой, что его не слышно за несколько метров. Отсутствует здесь врач, поиск переводят на второй контур, пошире. И только в крайних, экстренных случаях следует глобальный вызов по всей больнице. Лучшего пока не придумали.

Есть профессии, где радио во время работы категорически недопустимо, да и после работы его включают в расчете на конкретные передачи. Бывает, что радио работает целый день, и никто не спрашивает, мешает ли оно, а следовало бы спросить. Пример тому - парикмахерская. В третьих случаях практикуются специальные передачи, в основном музыкальные. Такая музыка называется функциональной. Она настраивает на работу, стимулирует, снимает утомление и напряжение нервных центров, устраняет несемантический шум и звуковой резонанс, прекращает неуместную болтовню и делает многое другое.

Будьте взаимно внимательны и не давите на уши более чем на 60 децибел!

Появился этот метод в 30-е годы в Англии и США и получил боевое крещение в годы войны, когда радиостанция Би-Би-Си стала регулярно передавать музыкальные передачи для рабочих, не отходивших тогда от станков по 10-12 часов. Еще через десять лет музыку стали использовать 2500 английских предприятий. У нас в числе зачинщиков называют Пермский телефонный завод.

Если верить весьма разноречивой статистике, функциональная музыка способствует повышению выработки, особенно у малоквалифицированных рабочих, до 25 процентов, снижает брак на 30 процентов, повышает активность в первый час работы на 10 процентов и общую работоспособность до 70. Лучше всего реагируют на музыку молодые рабочие и женщины и, независимо от возраста и пола, работающие в ночную смену. 12 процентов людей ассоциируют звуки с цветом (синестезия), и их отзывы особенно восторженны. На одном из наших заводов психологи проверяли реакцию у рабочих и сосредоточенность у конструкторов, установив, что музыка долго сохраняет эти показатели на хорошем уровне, не давая людям уставать. На другом заводе, где производственный шум низкого тона (фа-диез мажор) раздражал работающих и вызывал большую текучесть кадров, первая же музыкальная программа, причем в том же тоне, повысила производительность труда на 10 процентов.

Внедрить функциональную музыку отнюдь не означает взять на работу мальчика, дать ему денег на покупку пластинок по личному вкусу и поручить "крутить" их целый день. Таким способом повысить производительность нельзя, но можно ее уменьшить; посыплются жалобы, и метод будет дискредитирован.

Начнем с того, что насвистывание и "мурлыканье" под нос собственного репертуара хорошо знакомых и любимых мелодий имеет во время работы вполне определенное значение. Когда же человек пытается разучить по памяти нову