Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки. Виктор Гюго.

«Я тебя породил, я тебя и убью»

Итак, превращать свое изрядно выросшее дитятко в законченного мазохиста, по большому счету, нежелательно. Вряд ли вы сможете оберегать его от всех жизненных невзгод на протяжении целой жизни – причем его жизни, а не вашей. Рано или поздно придется предоставить ребенка его собственной судьбе. Честно говоря, предоставлять кого-либо его собственной судьбе надо не рано и не поздно – лучше уж сделать это вовремя. И пусть у раба при гуманном, просвещенном хозяине имеются определенные удобства – в частности, его до окончания дней будут защищать, кормить и опекать – он все-таки не способен на самостоятельный выбор и сам за себя постоять тоже не в силах. Вот и вашему ребенку необходима определенная дееспособность. Так что своевременно дайте ему вольную. Пусть учится сам себя защищать и содержать. А вы учитесь вовремя перерезать пуповину между собой и выросшими детьми.

Если пуповина еще не перерезана, то пора приступить. И заодно имеет смысл сделать эту операцию по возможности безболезненной.

Родителям необходимо отпускать выросших детей «на свободу» - тем более, что это, в некотором роде, свобода и для самих родителей.

Среднестатистический срок зависимости ребенка от матери у хомо сапиенс составляет 15 лет, хотя в цивилизованном обществе этого срока явно недостаточно: слишком велик объем информации, который ребенку необходимо усвоить перед выходом в «отдельную жизнь». Заповеди матушки природы, речь о которых заходила неоднократно, мы и здесь нарушаем как можем. И все-таки определенные дозы самостоятельности ребенок должен получать еще в детстве и юности – чтобы научиться делать выбор. И у диких животных, кстати, подобная тактика в ходу: пусть он ушибется или уколется, зато больше не полезет, куда не надо. Но человек, обладая воображением, всегда представляет себе нечто ужасное. Его дитятко, уж конечно, не просто ушибется, а разобьется насмерть, упав с табуретки. И не уколется, а прочно сядет на иглу, если его отпустить на вечеринку и не проследить, чтобы в 21.00 он был дома - сразу после показа заставки передачи «Время». Отсюда вполне понятные родительские страхи, разрушающие, по большому счету, личность ребенка.

Конечно, сама по себе фраза «Заботливость родителей разрушает личность ребенка» звучит как-то неправильно. Мы привыкли воспринимать материнство как священную миссию, в которой нет места греховным помыслам и эгоистическим стремлениям. Идеологические структуры упорно поддерживают в умах публики это заблуждение, вернее, двойной стандарт: настоящие мамаши и папаши могут быть и небрежны, и неграмотны в деле воспитания детей, но в целом родительское звание свято, функция деторождения свята, а каждая мама с ребенком на руках – прямо-таки альтер эго Девы Марии. Но, оставив за кадром идеализированные образы материнства, посмотрим в лицо реальности. Ошибки в деле воспитания ребенка – совершенно рядовое и, по большому счету, неизбежное явление. Идеальных воспитателей и идеальных родителей не бывает даже в сказках. Иначе никто не посылал бы маленьких девочек через темный лес, кишащий хищниками, вооружив корзинкой с пирожками и головным убором сигнального цвета. Но самые серьезные проблемы возникают там, где родители пускают на самотек свои комплексы и фобии, не нашедшие компенсации в других сферах. И чрезмерная заботливость, причина гиперопеки, как ни странно, вырастает из… жажды власти.

Жажда власти может принимать самые разные формы. Один из самых доступных способов «взять власть» – родить себе «подчиненное лицо», стать патриархом, матриархом и вообще родоначальником. Но так ли много на свете людей, представляющих меру ответственности перед подобными «подчиненными», полностью зависимыми от родителей? И действительно, немного. В основном родители, чтобы не тратить лишних усилий на осмысленный выбор методики воспитания, стараются с самого начала оградить детей от любых опасностей. Но что поделать: освоение окружающего мира неразрывно связано именно с преодолением трудностей и попаданием в опасные ситуации. Пока ребенок мал, родители по сто раз в час оттаскивают его от окон, электроприборов, кранов, столиков с углами и тяжелыми вазами. Подрастая, чадо начинает экспериментировать с небезопасными предметами уже «вне дома». Родители нервничают, а те, кто регулярно смотрит передачи про криминогенную среду, нервничают сильнее остальных. И всем без исключения хочется держать свое любимое, но неуклонно подрастающее дитя под контролем: в любой момент знать где оно и с кем, во сколько вернется, что будет есть, пить, носить… Родители, которым удается обуздать эти, откровенно говоря, неправомочные претензии, как правило, достигают с ребенком консенсуса. Точнее, компромисса: дети о чем-то родителям говорят, о чем-то умалчивают, какие-то проблемы ребенок решает сам, с какими-то справляется при участии и поддержке близких. Так постепенно формируется и расширяется сфера независимого выбора, необходимая каждому человеку для полноценного существования в этом, может, и не лучшем, но единственно доступном мире.

Между тем у многих родителей гиперопека, неизбежная в первые годы жизни ребенка, формирует стойкую инерцию.

Намерение все знать о своем отпрыске перерастает в потребность все знать, в определенного рода психологическую зависимость от этой информации.

Такие родители фактически живут жизнью своих детей. Если подобная осведомленность и не вызывает протеста у «мамсика», то на его жизни и психике она все равно отразится не лучшим образом. И не только в интимной сфере.

Это была типичная папина дочка – очаровательная девочка, образованная, перспективная, не без способностей, любимая родителями и друзьями, алкоголичка со стажем. Ее папа – хирург, человек крутой профессии и крутого нрава – сам устроил жизнь дочери так, что алкоголизм, наркомания и сексоголизм[90] стали для Лели главной «отдушиной». Папа, самолично и планомерно доводящий дочь до последней черты, явственно страдал комплексом Гризельды[91] - его поведение можно было описывать в хрестоматии по психологии. Вернее, по психиатрии. Ему категорически не нравились Лелины кавалеры – поголовно, без исключения. Их основным пороком было именно желание ухаживать за его дочерью. Он не симпатизировал ни одной из Лелиных подруг – боялся, что любая может научить дочку «плохому». Лучшее, что Леля могла делать в этой жизни – сидеть дома и готовить уроки. Или заниматься самосовершенствованием. Если бы представилась такая возможность, папа запер бы дочку дома, домашние задания отправлял бы по электронной почте, а всю необходимую литературу из библиотеки носил бы сам. Каждая Лелина отлучка вызывала у него приступ ревности: куда это она? Зачем? Ну вот еще! Зачем это надо! Он не просто «хотел все знать» про знакомства дочери и про ее времяпрепровождение, он пытался контролировать Лелю даже тогда, когда отпускал ее «пообщаться». Хотя именно вне дома дочь была недоступнее всего. Эта кратковременная иллюзия свободы Лелю и сгубила.

В самом конце школьных лет чудесных, когда Леля была еще очень милой, способной девочкой, ничего не было заметно: ну, бдит папуля! Да все так бдят. Но со временем «перебдевший» папа все ужесточал и ужесточал дозволенные рамки поведения, все сильнее и сильнее давил дочери на психику, все ограничивал и ограничивал «дозволенные связи с внешним миром». И наконец добился того, что Леля каждое «увольнение в город» воспринимала, будто солдат срочной службы: едва вырвавшись из «семейной казармы», она старалась напиться и набезобразничать так, чтобы до следующей «увольнительной» хватило. Будь Леля тихой, покорной, мягкосердечной особой, она бы смирилась и приняла родительский диктат. И, вероятно, осталась бы старой девой, находящей удовлетворение в работе и маленьких пищевых «оргиях». Или в чтении любовных романов. Но Леле достался такой же неукротимый «норов», что и у папы-хирурга. Она была не в силах жить так, как ее заставляли. Мама за нее не заступилась, а других родственников, способных найти управу на разбушевавшегося Лелиного папашу, просто не существовало. Так что улизнуть из родного дома под крыло каким-нибудь жалостливым тетушкам-дядюшкам Леля не могла. Замуж ее никто не звал. Денег, достаточных, чтобы прокормить себя и снять квартиру, она не зарабатывала. Кто-то в такой ситуации предпочел бы уехать в другой город. Ага, бросив столицу, друзей и любимый институт – как вы себе представляете, кем надо быть, чтобы совершить такое? Героем, и притом доведенным до полного отчаяния. Леля не была героиней. И потому она лишь начала «отрываться по полной» – не щадя себя и своих друзей, с ужасом наблюдавших за ее «самоволками». А Лелин папа получил возможность надежное оправдание для дальнейшего усиления контроля: вы поглядите, что она творит! И это я еще за ней присматриваю! А что будет, если предоставить ее самой себе?

В этот раз недреманный папаша позвонил подруге дочери, просто чтобы проверить: Леля тут? Никуда не делась? В принципе, некоторые «в меру пугливые» родители тоже так звонят, проверяют: как мое чадо? Добралось без приключений? Это нормально, если чадо куда-то поехало – на метро, на такси и уж тем более на электричке. Святое дело – развеять тревогу своевременным звонком на мобильник. Любящие дети – особенно дети женского пола - нередко сами звонят мамам и папам, сообщают: ку-ку, я на месте, жива, весела, свежа, доехала в комфорте. Но Леля-то никуда не ехала. Она шла в соседний дом. Через двор. За ее передвижением можно было наблюдать из окна, что папа наверняка и сделал. А еще через часок позвонил в тот самый дом той самой подруге. Кроме Лели, к ней пришла еще одна приятельница. Все втроем намеревались выпить чаю с тортом. В четыре часа пополудни. Подозрительно, не правда ли?

Папе было чему порадоваться: его невероятные подозрения сбылись – целиком и полностью. Остолбенелые подруги пытались реанимировать Лелю, пьяную до положения риз. Дело в том, что чай с тортом папиной дочке изначально показался пресным. Поэтому она захватила с собой литровую бутыль коньяка из домашнего бара, переполненного аналогичными бутылками. По старой советской привычке, пациенты таскали Лелиному отцу-хирургу – и неплохому, в общем, хирургу – именно коньяки. Но хирурги, как известно, вообще люди «малопьющие» – твердость руки и ясность ума с обильным «питием» несовместимы. Так что Лелин отец поступал как все – передаривал эти подношения всем родным и знакомым, выставлял бутыли на стол по праздникам, заполнял вместительный «шкапчик»… А из «шкапчика» несчитанные бутылки брала Леля и носила всем своим друзьям. И немало, конечно, выпивала сама. Все уже знали: вот сейчас Лелька заявится с коньяком, с ходу без закуски выжрет пару стаканов и на карачках поползет в сортир. Данные подруги просто не виделись с Лелей давно, со школы. И не знали, насколько она прогрессировала в своем пристрастии.

Итак, пока подруги суетились, не зная, что и подумать, вдохновившийся папа Бэтменом метнулся через двор и уже звонил в дверь. Ему открыла хозяйка, пока вторая гостья держала Лелину голову, свисающую с дивана. Леля спала мертвым сном, дыша перегаром. Папа набрал воздуху в грудь и прогремел: «Что вы с ней сделали?!!» Подруги, конечно же, ничего вразумительного сказать не могли, только пожимали плечами и повторяли, что Леля пришла, выпила – и вот… Торжествующий папа повторил свой вопрос раз пять, но ничего нового не услышал. И на лице его проступила досада – аудитория явно была не та: какие-то две совершенно трезвые соплячки, ни единого мужика в доме, на столе, действительно, сладости и чашки. И даже в холодильнике – жалкая, да к тому же не откупоренная бутылка шампанского. Не развернешься! В мужской компании отцовский гнев намного выигрышнее: можно подозревать всех и вся не только в «алкогольной диверсии», но и в сексуальных домогательствах, грозить судебным разбирательством и трясти дочь с воплем: «Что они с тобой сделали!!!» – но уже без вопросительных интонаций в голосе. Впрочем, подобные сцены всегда заканчивались одинаково: поорав, заботливый папаша уносил свою невменяемую дочурку, а на пороге бросал через плечо: «Если что не так, извините!» Обычно этого хватало. Правда, упомянутые подруги почему-то заявили Леле, что общение могут продолжить только после основательных извинений со стороны папы-комплексатика, а также изменений в поведении самой Лели. Но Леля так и не решилась потребовать от папы, чтобы тот повел себя, как приличный и нормальный человек – как в отношении обиженных подруг, так и в отношении собственной дочери. Пришлось расстаться с бывшими одноклассницами и для восстановления достоинства продолжать пить и гулять напропалую.

Неизвестно, насколько еще деградирует Леля. Может быть, однажды она очнется после очередной вечеринки и посмотрит на себя глазами нарколога: да, я не помню, с кем пила и с кем спала, но мне опять надо выпить, чтобы забыть, как тошно будет просыпаться. Я алкоголик. А потом порвет с семьей и вступит во взрослую жизнь без всякой поддержки, будто и не было у нее состоятельных родителей, удобной комнаты, приличного гардероба, уверенности в завтрашнем дне и полного бара «релаксантов». А может, оставит все как есть. И тогда, вероятно, шансов у Лели нет. Ведь папа до самой смерти – во всяком случае, до глубокой старости – будет придерживаться той же манеры поведения: моя дочь – хочу, с кашей съем!

В любом случае, участь папенькиной дочки или маменькиного сынка, несмотря на иллюзорную безопасность, висит на волоске. Физически эти дети, может быть, и защищены – но психологически они подвергаются таким нагрузкам, что самая естественная реакция – нервный срыв. Папа с комплексом Гризельды или мама с комплексом Федры[92] превращают родное гнездо в ад. И, вырвавшись из этой домашней геенны, «вольноотпущенник на час» непременно пытается «взять от жизни все», только не с помощью «Пепси», как советует реклама. Неудивительно, что каждый «выход в свет» превращается в дикий кутеж, в вакханалию – то ли для дальнейших воспоминаний о бурно прожитой молодости, то ли для отсутствия вообще каких бы то ни было воспоминаний об этом периоде своей жизни.

А поскольку сознание старательно маскирует от обладателя комплекса сексуальную подоплеку столь чрезмерной привязанности, у родителя возникает стремление к тотальному контролю: уж заботиться, так по полной программе! «Присмотру» подвергаются не только сексуальные отношения ребенка, который давно уже не ребенок, но и его приятельские, и его деловые связи. Родитель ворчит на друзей: сами, небось, вовсю делают карьеру, бабки зашибают, девок меняют, а моего за дурачка держат! Им на тебя плевать, они тебя нарочно спаивают, чтоб посмеяться! А ты, дурак/дура! И одновременно «любящий родитель» пристально следит за карьерным ростом своего «объекта» – но не из желания помочь, а опять-таки из ревности: нет ли здесь какого особого интереса, не станет ли он/она трудоголиком? Тогда его/ее дома вовек не увидишь. И как только заметит, что работа может вырвать «любимое чадо» из «семейной паутины», сразу же начинает действовать. Так, родители-комплексатики охотно притворяются больными и требуют постоянного ухода. На детей, которые действительно любят маму/папу, шантаж и симуляция действуют безотказно.

Родственные манипуляции часто приводят к результатам, диаметрально противоположным тому, о чем мечтает манипулятор.

Выросшие дети – и особенно дети, обладающие твердым характером и настроенные на успех, - предпочитают заботливому родителю недружелюбный, но такой привлекательный окружающий мир. И уходят, не оглянувшись. Даже угроза жестокого конфликта или вообще полного разрыва с родителем их не пугает. Или пугает, но не останавливает. К тому же дети, подвергавшиеся сильному «родственному прессингу», сохраняют на годы – вернее, на десятилетия – неприятные воспоминания о мамах и папах, «тиранах-обожателях». Иной «беглец из семейного гнезда» по ночам с криком просыпается, если увидит все тот же кошмарный сон: он снова юн, полон сил и планов, и снова родители душат его своей любовью.

Раздельное питание «по-родительски»

Есть ли смысл цепляться за уходящее в самостоятельную жизнь чадо? По-видимому, нет. Того малыша, которого можно было опекать и наставлять «с полным правом», уже не вернуть. А есть только этот молодой человек и его проблемы (зачастую вам совершенно непонятные) – и он, похоже, вот-вот уйдет. Уйдет совсем. Ему уже не интересно ваше мнение по многим вопросам, у него, видите ли, дела, он торопится, он хочет спать, ему надо поговорить по телефону, мама, закрой дверь. Некоторых родителей подобное обращение так уязвляет, что они не в силах удержаться от репрессий. И карательные меры выбирают соответственно… традиции. То есть по образу и подобию, заложенному в них бабушками и дедушками.

Одна из самых популярных «карательных мер» - угроза голодной смерти. В наше время умереть голодной смертью трудно, хотя старики еще помнят, насколько близко призрак дистрофии подходил к ним самим и к их детям – в военное и послевоенное время. Видимо, из этих страшных воспоминаний и родился главный психологический прием «демонстрации конфликта и объявления войны» – раздельное питание. Нет, популярная диета здесь абсолютно ни при чем. Вторичное деление пищи на белковую, углеводную и нейтральную происходит уже после того, как она проходит первичное деление – на «родительскую» и «сыновнюю/дочернюю». Наши полки в холодильнике – две верхние, твои – две нижние. Нижний ярус для бутылок – твои справа, наши слева. Посидишь не жравши - через неделю на брюхе приползешь!

Подобная мера, как правило, назначается не подумавши, от раздражения. И, конечно же, приносит больше вреда, чем пользы – любящим родителям, во всяком случае. Мы не имеем в виду ситуацию, когда «разделение питания» преследует именно «экономические» цели: сократить расходы на еду за счет перевода отпрыска «на голодный паек». При таких взаимоотношениях существует лишь один выход – разойтись, как в море корабли. Фактически «психологическая пуповина» давно прервана: главный признак этого разрыва налицо – абсолютно спокойное отношение родителей к проблемам ребенка, и в первую очередь - к его образу жизни, к его здоровью, к его физическому состоянию. Что ж, хорошо это или плохо – в каждом конкретном случае надо решать отдельно. Но оставаться вместе этим уже совершенно посторонним людям, в принципе, незачем.

В диаметрально противоположной ситуации родителей беспокоит каждый звук из комнаты ребенка, каждое позднее возвращение отпрыска, каждая кислая мина, которую он демонстрирует семье, выходя из своей комнаты. Они, согласно их уверениям, всегда и во всем готовы помочь своему отпрыску – и заодно проконтролировать его. Всегда и во всем. А все оттого, что не в силах смириться с «быстротекущим временем», уводящим «деточку» во взрослую жизнь. Откуда вообще берется эта жестокая зависимость родителя от его потомка? Психологи считают, что каждому «любимому ребенку» выпадает примерно полтора года – с 6 месяцев до 2 лет – состояния, «самого благополучного в жизни в смысле психического и физического здоровья и развития, годы самого лучшего эмоционального состояния, настроения». В психологии они получили название «период первичного всемогущества» или «первичного слияния». В это время мать настолько хорошо понимает и чувствует потребности своего младенца, что он воспринимает ее тело как продолжение своего собственного. Вероятно, подсознательное воспоминание об этом «неодиноком» состоянии души и тела заставляет многих родителей привязывать себя к детям «гордиевым узлом»: пусть они станут продолжением души и тела тех, кто давно миновал период первичного всемогущества и ощутил всю полноту оставленности, отчужденности и беспомощности.

Дети входят в жизнь родителей и как спасение от одиночества, и как средство покинуть «остров, со всех сторон окруженный смертью» - так эквадорский писатель Хуан Монтальво называл старость.

Вот почему страх одиночества и старости, накрепко связанный с социальной и эмоциональной сферами, заставляет старших вести себя бестолково и безоглядно. Родителям, чьи дети уже не годятся в качестве «спасательных средств», конечно, тяжело приходится, но и ребенку ненамного легче. Его «функции» меняются, а его все пытаются «приспособить» для старых целей. Естественно, ребенок сопротивляется – и тоже горячо и бестолково. Притом все «участники переигровки» причиняют друг другу такую боль своими претензиями, что просто обязаны действовать по обстоятельствам, действовать разумно и осторожно. Хотя проблема заключается именно в невозможности «структурировать поведение» разумом, поскольку эмоции мешают даже осознать происходящее. Родитель входит в психологическое состояние «Ребенка» и начинаются сложности, уже описанные ранее: два (или три, или четыре) «Ребенка» пылко и злобно доказывают друг другу, что они - рациональные и хладнокровные, так что вполне годятся на роль «Родителей». Сами понимаете: ничего хорошего из этого не выйдет.

Обычно конфликт начинается с предложения «пожить на свои деньги». В наше время деньги служат эквивалентом успеха, взрослый человек способен достичь успеха, следовательно, может и должен себя содержать. Выглядит логично. Хотя устранение некоторых деталей превращает продуманное – вроде бы – решение в вульгарную… коммуналку. Люди шпионят друг за другом, старшие требуют «отчета и пиетета» от младших, молодежь добивается, чтобы ее оставили в покое – и все это на фоне бесконечного дележа территории и передела собственности.

В качестве «первого рубежа» выступает холодильник. Независимый и равнодушный отпрыск ест, закрывшись в собственной комнате, какую-то дрянь с консервантами, а мама в тоске варит суп и скучает по тому времени, когда ребенок, придя из офиса или из института, сидел на кухне и лопал домашнюю стряпню, а она, мать семейства, могла говорить что угодно без всякой опасности спора или ссоры. Когда рот занят, возражать трудно, а после в сон клонит. И вот - это прекрасное единение в прошлом. Отчуждение растет, контакт слабеет. Попутно возникают неприятные мысли о болезнях кишечно-желудочного тракта и о других последствиях питания всухомятку… Ну, и кто кого наказал? Даже если выросший ребенок зарабатывает очень мало – фактически не зарабатывает, а подрабатывает - на еду ему точно хватит. Вот на съемную квартиру или на бытовую технику – вряд ли. А на то, чтобы изводить родных хрустом чипсов за закрытой дверью – легко!

Между тем родители, что бы этот «едок картофеля» себе ни думал, не собираются сдавать наблюдательных позиций. Они слишком долго числят ребенка в качестве своей собственности, чтобы вот так отпустить его на волю. Поэтому позднее возвращение с «корпоративной вечеринки» подшофе или лица противоположного пола, звонящие по телефону после полуночи, вызывают лавину вопросов. Ребенок отбивается, объясняя, что он уже взрослый, а родители пересказывают содержание последнего выпуска «Чрезвычайного происшествия» или «Дежурной части» как доказательство того, что в подобных условиях никто из живущих не может считаться взрослым, а должен слушаться маму и папу и не выходить из дому без их сопровождения, пока жив. Конечно, мы несколько преувеличиваем, но основным аргументом «неотпущения» ребенка на волю служат трудности и опасности самостоятельной жизни. Напугать бы его насмерть, да оставить бы при себе на веки вечные…

Да, родителям тоже свойственен эгоцентризм «убийственного» характера. И все, чтобы спастись от одиночества. Хотя настоящее одиночество наступает в окружении людей, которые тебя не понимают. Так что лучше уж продавить в себе «родительскую жадность» и поискать другого избавления от «возрастных страхов». Есть еще идеи по поводу стратегии расставания с подросшим чадом? Думаем, есть. Как позитивные, так и негативные. Мы так подробно описываем негативные именно потому, что они и есть самые излюбленные. Иной раз кажется: главная цель родителей та же, что и у приставов царской России - тащить и не пущать! Хотя это не цель, а метод. Цели могут быть самые разные – и в основе большинства лежит страх. Страх, что тебя «не хватит» на полноценную жизнь, что в твоем существовании появится «дыра», которую не заполнить ни работой, ни шоппингом, ни сериалами, ни семейными обедами. Вот с этой напастью и надо «договариваться». А детям дать возможность вырасти и стать, как дядя Федор из мультфильма, «самим по себе, своим собственным»[93].

Демонстрация конфликта, то она, как правило, оборачивается партизанской войной, у которой просто не может быть мирного исхода.

Даже после заключения мира «партизаны» скрытно совершают диверсии. И презирают победителей за беспомощность и обреченность. Какая-то домашняя Чечня получается. Разве приемлемы эти взаимоотношения между родными людьми? Разве этого добивались мама с папой, красиво расставляя на верхней полочке холодильника борщик с косточкой, салатик «Цезарь», лазанью и компот? Разве этот образ войны должен остаться в воспоминаниях младшего поколения в качестве последних дней в отчем доме? Разве… В общем, нет, нет и еще раз нет. Не провоцируйте своего ребенка на ослиное упрямство. Поверьте, в его молодом организме этих ресурсов побольше, чем в вашем. Итак, семейные аннексии и контрибуции отменяются.

Вдобавок родителям стоит запомнить «принцип осенней дороги»: если снять хотя бы один источник «торможения», напряженность понижается, а шансы на успех повышаются. Уважаемые родители, постарайтесь сделать так, чтобы не оказаться в списке негативных факторов. Вы же не хотите, чтобы ваше чадо «увязло» в семейных дрязгах?

Боязнь одиночества

Если ваше чадо выросло, стоит задуматься: насколько вы вообще готовы жить для себя, своими интересами? Какова природа вашего альтруизма: сможете ли вы стать для своего ребенка опорой во взрослой жизни, но уже совершенно на других условиях, или вы просто не в состоянии сделать шаг от биологической программы? Получается, вы больше ничего дать не можете, поэтому всячески повышаете цену своего обслуживания: «Если бы не моя забота, которая тебе так сейчас претит, ты бы помер в младенчестве!» Упирая на «героизм и долг», имеющие место быть в вашем поведении, вы не оставляете там места для жизни. Следует понять: вы намеренно так ограничиваете собственное существование или это всего-навсего манипуляция по отношению к «бывшему младенцу», ныне весьма великовозрастному? Второй вариант ответа требует немедленных перемен в самоощущении и в стратегии общения. С вашей стороны, естественно. Потому что если взрослеющее чадо так терроризировать, оно может и не пойти на открытый конфликт, а уйдет в партизаны. То есть все равно отдалится, но при этом будет садистически «грузить» вас своими требованиями и капризами: «Хотите запросов, их есть у меня!»

Продолжая тему гиперопеки, нельзя не коснуться ее причин – настолько глубоких, что они зачастую оказываются скрыты даже от своего «носителя». Речь идет о так называемом «целевом» обзаведении потомством. Наверняка большинство читателей хоть раз в жизни слышало фразу: «Я ребенка для себя родила», но не вдумывалось в смысл этого изречения.

Ребенок, «запланированный» в качестве средства оправдания и наполнения собственной жизни, - явление весьма широко распространенное.

В частности, женщины, чьи попытки наладить совместное существование с мужем или бойфрендом обернулись негативным опытом, охотно прибегают к рождению ребенка как к эмоциональной гиперкомпенсации: он будет мой, только мой, я буду его любить, он – меня, он меня не бросит, не откажется от своей мамочки… Нетрудно догадаться, какие проблемы ждут младенца в будущем: и в школьные, и в студенческие, и в зрелые годы ему предстоит нести бремя обязанностей «мамочкиной отрады». А если у мамочки не появится никакой другой «отрады», то придется компенсировать все несовершенство мироздания. Разве это по силам человеку, даже самому верному и любящему?

Но не только в неполных семьях дети с младенчества несут на себе груз «сверхзадачи». Есть и благополучные (во всяком случае, на первый взгляд) семьи, в которых ребенок появляется на свет не просто малышом, а продолжателем семейной традиции, будущим гением, грядущим вершителем судеб и т.п. В общем, малютка обязан взять все планки, на которые не хватило сил у его родни. Но если не брать в расчет завиральные идеи некоторых амбициозных родителей, более скромные намерения ничуть не менее обременительны для подрастающего поколения: будь примерной деткой, доставляй мамочке и папочке только радость, будь внимателен, предупредителен, почтителен и послушен, не променяй своих дражайших папеньку и маменьку на каких-то глупых девчонок и мальчишек…

Если вам свойственно такое поведение, значит вы страдаете от заниженной самооценки. Связывает ли вас с вашей половиной что-то помимо ребенка? Или для того, чтобы сохранить ваш брак, «младенец» должен так никогда и не вырасти? Дети из подобных семей, оставаясь «в лоне» оной, при маме с папой, одержимы страхом и независимости избегают. Девушки, как правило, своей семьи не создают, а повторяют путь мамы – рожают для себя, продолжая эстафету, и посвящают свою жизнь ребенку. Даже если рядом появляется претендент на руку и сердце, мать-одиночка находит отговорку: я нанесу удар в самое сердце своей деточке, это посторонний человек, неизвестно, как у нас все сложится, я не хочу заставлять ее страдать… Хотя все сказанное про «деточку» следует, по-хорошему, отнести на счет мамочки. Именно ей боятся нанести травму, «взяв в семью» постороннего человека. Итак, девушки покоряются участи одиночек, а юноши, страдая от заниженной самооценки, изначально выбирают себе в спутницы девушек не своего уровня и желательно с изъянами во внешности, биографии, рассудке - короче, таких, чтоб деваться им было некуда. Только «некондиционные» особы, смирившиеся с дефицитом мужского внимания, способны терпеть в придачу к мужу-недотепе еще и его родителей с проблемами психики. Далеко не прекрасные картины грядущего рисует биография «мамсика».

Несложно представить, как развивается такая личность, и к каким деформациям приводит жизнь под давлением. Но и нездоровая психика – не последняя проблема в списке родительского любимца. Когда ему придется обзавестись собственной семьей, он, скорее всего, применит те же стратегии и те же приемы «выдавливания» посторонних лиц из жизни своих собственных детей. На то, что «мамсик» не понесет «эстафету тиранства» дальше, своим детям, а те – своим, остается лишь надеяться. Правда, неизвестно, сколь удивительные события должны произойти в его судьбе, чтобы эта деформированная личность переменилась – причем до самого фундамента. Только тогда «мамсик» не станет требовать от своих отпрысков гарантий и услуг по предоставлению гиперкомпенсации всего, что «не склалось», а также повиновения, повиновения и еще раз повиновения. Одно ясно: подобные события с полным правом можно назвать чудом.

Даст ли ему возможность одуматься и измениться его родная семья? Сомнительно. Скорее, «мамсик» сорвется с цепи на этапе взросления – не выдержит насмешек окружения, ограничения своих потребностей или планомерного промывания мозгов. Психологическое бунтарство тоже для чего-то годится – в частности, для исправления индивидуальности, изрядно «помятой в родительских объятьях». Но если «мамсику» - теперь уже бывшему – потребуется освободиться, он будет жесток. Потому что вынужден быть жестоким. Скорее всего, ему придется порвать с близкими и на протяжении двух, а то и трех десятилетий чураться всех семейных празднеств – хотя бы для того, чтобы родительская психологическая зависимость не вернулась и не обрушилась на него всей своей невозможной тяжестью… Подобное «категорическое отлучение» со стороны кажется отвратительным невниманием к стареющим родителям. И все-таки, если вдуматься в поведение близких, воспринимающих своего ребенка как средство от одиночества, то это поведение прямо-таки наводит на мысли о… детоксикации. И абстиненции. И полном воздержании – исключительно для благо самого «детозависимого» родителя. Как будто алкоголика не пускают даже глазом окинуть стол, уставленный бутылками со спиртным.

Некоторые мамы-папы не представляют даже возможности расставания с выросшим ребенком. Они уже не думают о его счастье, они думают о том, как выжить в его жизни. Инстинкт самосохранения, несмотря на видимость самоотверженной любви со стороны родителя, правит в его душе не бал, а настоящий шабаш. Если ваш ребенок становится основой вашей жизнедеятельности (почти как кислород), разве вы сможете добровольно перестать дышать? Организм отключит сознание и в обморочном состоянии поневоле сделает вдох. В том смысле, что зацикленный на своем ребенке родитель снова вцепится в «свою кровиночку», съедется с молодыми, станет указывать невестке/зятю на вопиющие промахи, провоцировать конфликты, намекать на близящийся развод… Словом, не даст жизни никому и станет материалом для очередного анекдота.

Неблаговидная роль и незавидное будущее. Поэтому с самого начала, как говорит английская пословица, «не кладите все яйца в одну корзину», то есть не вкладывайте всю душу в одно занятие. Оставшись без предмета своей страсти – пусть не сексуальной, пусть родственной – вы не впадете в абстиненцию и гораздо легче переживете депрессию, почти неизбежную при окончательном «перерезании пуповины».

«Многоцелевые» семьи легче решают возникающие проблемы и быстрее выходят из конфликта, чем семьи, для которых ребенок служит зеницей ока.

Но родители, для которых естественный процесс расставания с подросшим ребенком кажется чем-то невероятным, вступают в игру, где «ставка больше чем жизнь». Вернее, чем две жизни – родителя и ребенка. Этот подход делает конфликт поколений неразрешимым. Хотя конфликт – это только конфликт. При умелом подходе всегда найдется разумный компромисс. Надо только подключить разум. Так что для этого требуется?

Дипломатия, безусловно. Психология. Социология. Можно, порывшись в памяти, подобрать еще несколько наименований для целого «букета» дисциплин, необходимых знающему человеку для разруливания конфликтной ситуации. В наши дни несложно «начитать» определенный объем требуемой информации – и составить собственное мнение, создать собственную стратегию. Да к тому же популярная литература по психологии изливает на публику водопады советов, как вести себя в той или иной ситуации. Хотя, вероятнее всего, у конкретного «исследователя» никогда не случится ни именно этой ситуации, ни именно таких «участников конфликта». И даже небольшая, на первый взгляд, разница повернет ход событий в другое русло. Поэтому никаких «четких схем действия» не существует даже для группы «Альфа», осуществляющей освобождение заложников, и уж тем более – для рядового конфликта, безопасного (вроде бы) для жизни конфликтующих. А следовательно, готовых рецептов для реальных ситуаций не напасешься. И приходится самостоятельно моделировать, прогнозировать, выбирать тактику.

Основное требование: тактика должна соответствовать параметрам вашей индивидуальности.

Человеку агрессивному, склонному к быстрой эмоциональной реакции бесполезно советовать поэтапный, размеренный, продуманный выход из конфликтной ситуации. А зануде никогда не удастся разрешить проблему с помощью бурного выяснения отношения, плавно перетекающего в столь же бурное примирение. Проблема в том, что люди зачастую имеют искаженное представление о собственных стереотипах поведения. Я? А что я? Я как все! Уж во всяком случае не хуже, а даже лучше многих! Идеальный образ нашей личности, скорее всего, сильно расходится с образом реальным. Человеку свойственно приписывать себе качества, противоположные истинным. Единственное средство «приблизить» самоощущение к самовыражению – понять себя, а заодно понять, как тебя воспринимает окружение. И, кстати, не всегда эта операция оказывается болезненной. Мы все-таки очень подвержены «самоедству» и самоуничижению.

Но, каковы бы мы ни были, ситуации, которых миновать нельзя, встречаются в жизни у каждого. Одна из таких – «перерезание пуповины», взросление детей, их уход из семьи. Расставаться с ребенком придется в любом случае, даже если отношения близки к идеальным. И в любом случае будет больно. К этому испытанию надо готовиться загодя, как к неизбежному: продумывать сценарии, искать средства отвлечься, снижать уровень контроля за жизнью своего отпрыска, не охать и не злорадствовать по поводу его промахов... Одно неизменно: главная нагрузка падает на плечи родителя. Потому что всякая попытка «вручить себя детям» дает им «страшный бонус»: отдалиться от родителей по естественным причинам, когда «детские» отношения закончатся. Навязчивый родитель сам подстрекает ребенка к бегству.

Надежда на то, что «он не решится так меня ранить» – фикция. Уж он-то себя за все оправдает! К тому же ребенок еще не знает, как тяжко приходится его близким. Зато его влекут реалии «взрослого существования», он жаждет попробовать себя на прочность. В этой борьбе эгоизмов побеждают дети. И даже те, кто остается, подчиняясь родительской тирании, не складывает оружия. Прекраснодушная старая дева, облизывающая драгоценную мамашу, мирно поживает на станицах беллетристики в качестве второстепенного персонажа. В реальной жизни она ведет бесконечный внутренний монолог, полный обвинений, который, достигая точки кипения, неизменно выплескивается на родительницу в форме выяснения отношений. Никто не хочет быть вечным донором. Так что непредусмотрительные родители сами строят свой «домашний ад».

Люди – очень разные. Разнятся их взаимоотношения, их проблемы, их мировоззрения. Но одно остается навсегда – рано или поздно выросшее поколение становится самостоятельным. Это и есть настоящее продолжение рода. Не надо мешать законам мироздания. Они все равно возьмут верх. Поэтому лучше искать собственные варианты гармонии – и тогда вы точно обретете покой, волю и счастье.

 

[1] Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени.

[2] Там же.

[3] Янссон Т. Шляпа волшебника.

[4] Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии.

[5] Штерн В. Психология раннего детства.

[6] Фрай С. Лжец.

[7] Лорд Фаунтлерой – герой одноименной повести Ф.Х. Бернет.

[8] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[9] Гендер – пол социальный. Он, в отличие от биологического пола, обозначенного термином «секс», включает в свою сферу не только отправление естественных потребностей и следование инстинктам, но и всю социальную структуру отношений, состоящую из множества факторов – политических, экономических, демографических и проч.

[10] Фрай С. Гиппопотам.

[11] Аксиология – теория ценностей, обобщенные устойчивые представления о предпочитаемых благах, объектах, значимых для человека, являющихся предметом его желания, стремления, интереса.

[12] Субституция – замещение одного объекта другим со сходными свойствами.

[13] Capellanus A. The Apt of Courtly Love.

[14] Цит. по: Оссовская М. Рыцарь и буржуа.

[15] Huizinga J. Men and Ideas. New York.

[16] Киплинг Р. Дурак. Пер. К. Симонова

[17] Островский А. Снегурочка.

[18] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[19] Промискуитет – предполагаемая стадия неупорядоченных половых отношений в первобытном обществе, предшествовавшая возникновению семьи и брака.

[20] Янссон Т. Комета прилетает.

[21] Блуммер Г. Коллективное поведение.

[22] Психологические игры – ключевое понятие в теории трансактивного анализа (анализа общения) Эрика Берна. Игры – это последовательность актов общения, протекающая согласно закономерностям каждой из игр. «Существенной чертой игр людей мы считаем не проявление неискреннего характера эмоций, а их управляемость», писал Э. Берн. Игры являются суррогатами человеческого общения – так же, как ритуалы и так называемые «развлечения», но в отличие от последних игры чреваты эмоциональными взрывами, а также несут в себе скрытые мотивы и возможность выигрыша.

[23] Развлечения – формы общения, сходные с психологическими играми. Речь идет о беседе, не затрагивающей темы, значительной для собеседников, аффективно нейтральные, реже – достаточно насыщенные. В последнем случае участники частично разряжают эмоциональную напряженность, вербализуют собственную агрессивность. Психологические функции развлечений состоят в получении «психологических поглаживаний» – то есть знаков внимания от других людей, а также в «структурировании времени» - то есть в наполнении своего существования какими-нибудь занятиями.

[24] Ритуалы, в отличие от «игр» и «развлечений», представляют строго формализованные стереотипы общения, в которых личность практически не играет никакой роли. Тем не менее, ритуалы имеют для человека большую важность как средство для «подтверждения существования». А также, согласно теории М. Маслоу, ритуализация входит в перечень механизмов психологической защиты: речь идет о подчеркнуто благоговейном, «ритуальном» отношении к событиям, составляющим основу человеческого бытия, в частности, о комплексе символических действий, которыми в каждой культуре сопровождают рождение, совершеннолетие, брак, смерть. Соблюдение подобных форм поведения снижает уровень эмоционального напряжения, тревоги, страха.

[25] Мендра А. Основы социологии.

[26] Там же.

[27] Аномия – буквально «отсутствие закона», при котором общественное и индивидуальное сознание ужасается разложению системы ценностей, противоречию между провозглашенными целями (власть, богатство) и невозможностью их реализовать. Результат – отчуждение человека от общества, апатия, разочарованность, преступность.

[28] Вебер М. Избранные произведения.

[29] Пассеизм – пристрастие к прошлому, любование им при внешне безразличном отношении к настоящему, к прогрессу.

[30] Ремиссия – ослабление болезненных явлений.

[31] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[32] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[33] Гюго В. Человек, который смеется.

[34] Вудхауз П.Г. Даровые деньги.

[35] «Попался, негодяй!» – сценарий игры состоит в том, чтобы навязать партнеру «игрока» как можно больше обязательных условий, нарушение одного из которых влечет со стороны «игрока» реакцию гнева и возмущения. Чем больше вероятных условий, тем скорее они будут нарушены, тем ближе выигрыш для «игрока». Скрытый мотив заключен игры именно в возможности разрядить агрессивный импульс, а выигрыш – в конечном психологическом подавлении партнера, лишении его свободы воли.

[36] Некрасов Н. Мороз, Красный нос.

[37] Толкиен Дж.Р.Р. Властелин колец.

[38] Аффект – относительно кратковременное, сильно и бурно протекающее эмоциональное переживание (ярость, ужас, отчаяние и т.п.). Сопровождается резкими выразительными движениями, криком, плачем. Отщепленный аффект «отделяется» от своей идеи и «присоединяется» к тем идеям, которые более приемлемы для сознания, ущемленный аффект подавляется вместе с относящимся к нему психическим содержанием, существует также инверсия аффекта, превращающая аффект в собственную противоположность.

[39] Целибат – обязательное безбрачие.

[40] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[41] Кон И.С. Сексуальная культура в России.

[42] Комбатанты – в международном праве так называются лица, входящие в состав вооруженных сил воюющих государств и принимающие непосредственное участие в военных действиях.

[43] Мендра А. Основы социологии.

[44] Экстраверсия – согласно концепции К. Юнга, установка, обращенная вовне, на объект.

[45] Интроверсия – обратная установка, направленная вовнутрь субъекта, на его собственную внутреннюю жизнь.

[46] Аутизм – феномен подчиненности познавательных процессов внутренним тенденциям и желаниям субъекта. Объективная реальность при этом выглядит искаженной. Чем сильнее действительность затрагивает самооценку человека, тем сильнее она искажается в его сознании. При психозах аутизма доходит до полного разрыва контактов с реальностью, к нарушению логических связей и грубому символизму. Э. Блейлер, описавший это заболевание, рассказывал о случае, когда пациентка заявила, что «она – Швейцария, потому что хочет быть свободной». Он же сообщил, что «более тяжелые случаи полностью сводятся к грезам, в которых проходит вся жизнь больных; в более легких случаях мы находим те же явления, выраженные в меньшей степени».

[47] Цитата из фильма «Добро пожаловать, Или посторонним вход воспрещен».

[48] Пушкин А.С. Евгений Онегин.

[49] Шоу Б. Дом, где разбиваются сердца.

[50] Вудхауз П.Г. Даровые деньги.

[51] Бейс-джампинг – прыжки с парашютом с высотных сооружений.

[52] Лебон Г. Психология масс.

[53] Мендра А. Основы социологии.

[54] Обожествление героя – психологическая потребность многих людей в авторитете, личности, которую можно обожать, подчиняться ей и, если нужно, пострадать за нее. «Соответствующий шаблон поведения предписывает радость, когда человек заметит героя, злоба на тех, кто замечает у героя изъяны, сильное желание воздать должное заслугам героя… Герой части используется как модель, по которой человек пытается строить свою жизнь» (Т. Шибутани).

[55] Волшебный помощник – термин, введенный Э. Фроммом, которым обозначается потребность субъекта в защите и опоре, некоей внешней силе, которая помогла бы ему осуществить заветные желания, а также избавить от чувства страха, одиночества, униженности. Фея-крестная, Конек-Горбунок, джинн из лампы – фантастические модели «помощника». Реальный волшебный помощник – близкий человек (супруг, родитель, врач-аналитик), животное, техническое средство, на которое переносится привязанность, предназначенная для живого существа.

[56] Шекспир В. Венецианский купец.

[57] Толстой А.Н. Хождение по мукам. Книга первая. Сестры.

[58] Экстернализация – один из механизмов психологической защиты. Внутренние проблемы осознаются как внешние обстоятельства. Страх перед каким-либо действием не осознается, но субъект считает, что непреодолимые объективные обстоятельства мешают ему совершить этот поступок. В целом, это выражение тенденции, когда человек видит себя лишь частью внешней силы и ощущает себя полностью от нее зависимым. Эта черта весьма характерна для тоталитарного типа личности.

[59] Фикции – согласно теории А. Адлера, принципы и идеи, не имеющие отношения к реальности, которых, однако, придерживается значительное количество людей. Люди ведут себя так, словно фикции существуют реально. Большинство фикций имеет символическое значение. Психически здоровый человек способен отбросить фиктивные цели.

Фантазия – продукт воображения, состоящий из группы символов, объединенных в связную историю. Компенсирует неудовлетворенные желания, конфликты между «Я» и реальностью. Обслуживает «Я» как один из механизмов психологической защиты, но может обслуживать и «Сверх-Я», представляя поведение субъекта соответствующим строгим моральным нормам. Имеются и бессознательные фантазии, обслуживающие бессознательные функции «Я».

[60] Для этого архетипа характерны красота, агрессивность, отсутствие привязанности к определенному месту пребывания, гиперсексуальность. Архетип героя предполагает нарушение основных нравственных норм во имя некоей «благородной цели». Другим подвидом этого архетипа является «страдающий герой», мученик, приобретший качества героя именно в результате перенесенных им страданий.

[61] Гончаров И.А. Обыкновенная история.

[62] Олдингтон Р. Смерть героя.

[63] Нарциссические неврозы – термин, который З. Фрейд применял по отношению к тяжелым психическим болезням – шизофрении, паранойе, депрессии.

[64] Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени.

[65] Сверх-Я или «суперэго» – одна из трех «инстанций» личности наряду с «Я» («Эго» – посредник между личностью и реальностью, главная функция – восприятие реальности и адаптация к ней) и «Оно» («Ид» - психическое бессознательное). Развивается в процессе социализации, хотя и имеет глубокие инстинктивные, биологические корни. Система «Сверх-Я» выполняет функцию внутреннего цензора, совести.

[66] «Это только игра».

[67] Блуммер Г. Коллективное поведение.

[68] Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор.

[69] Булгаков М. Мастер и Маргарита.

[70] Цитата из фильма «Добро пожаловать, Или посторонним вход воспрещен».

[71] Булгаков М. Мастер и Маргарита.

[72] Рубинштейн С.Л. Теоретические вопросы психологии и проблема личности.

[73] Есенин С. Черный человек.

[74] Индивидуация – термин, предложенный К. Юнгом. Им обозначается естественно необходимый процесс образования и обособления единичных существ, развитие индивидуальных психологических свойств и качеств, делающих человека неповторимым.

[75] Блуммер Г. Коллективное поведение.

[76] Довлатов С. Компромисс.

[77] «Первым посеян был век золотой, не знавший возмездья». Овидий «Метаморфозы», кн. I.

[78] Катана – самурайский меч.

[79] Бердяев Н.А. Судьба России.

[80] Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка.

[81] Комплекс власти – группа эмоционально насыщенных идей, в центре которых стоит концепция власти. В истоке комплекса – стремление ребенка к власти над родителями.

[82] Комплекс подмастерья – период в жизни ребенка, когда он хочет во всем быть, как отец, идентифицирует себя с отцом. Он действует как ученик, либо как подмастерье, соглашаясь некоторое время быть пассивным и зависимым для того, чтобы впоследствии стать самостоятельным и активным.

[83] Комплекс силы – совокупность идей о превосходстве «Я» с внутренними, субъективными мотивами и мыслями, над любыми влияниями со стороны.

[84] Механизмы психологической разрядки – типические шаблоны поведения, позволяющие периодически снижать уровень тревоги. Поведение носит, как правило, эмоциональный характер и нацелено на снятие напряжения.

[85] Неплодотворная ориентация характера – состояние, описанное Э. Фроммом. Оно представляет собой целостную психологическую структуру. В ней проявляются условия жизни, которые оказали больше влияния на развитие индивида, чем его собственные волевые и эмоциональные особенности.

[86] Акцентуация - количественное выражение определенной черты характера – например, жгучая ревность или болезненное самолюбие.

[87] «Регрессией» в психоанализе называется возвращение на более раннюю ступень развития – например, с пубертатной на инфантильную, или со зрелой – на юношескую. Подобное явление зачастую бывает вызвано фрустацией (провалом, вынужденным отказом) – особым состоянием, которое возникает при столкновении сознания с непреодолимым препятствием. З. Фрейд писал: «Обычными последствиями фрустации является переход личности на более низкий уровень функционирования, так называемая фрустационная регрессия».

[88] Первичный психический процесс – обозначение законов, которым подчиняются процессы, происходящие в бессознательном.

[89] «Если бы не ты» - суть этой психологической игры состоит в обвинении кого-либо в том, что основные проблемы «игрока» вызваны его поведением. Функционально эта игра является аналогом психологической защиты – набора шаблонов мышления, спасающих «игрока» от понижения самооценки.

[90] Сексоголизм – зависимость от секса, выражается в стремительной смене партнеров.

[91] Комплекс Гризельды – инцестуозное влечение отца к дочери, названное в честь кроткой героини «Декамерона» Боккаччо. Проявляется в упорном нежелании уступить иному мужчине право на обладание «объектом влечения». Отец особенно ревниво следит за поведением дочери, ограничивает ее контакты и упорно препятствует ее выходу замуж. В отношении дочери как бы «оживает» дремлющий комплекс Эдипа – влечение к матери. Теперь дочь замещает мать.

[92] Комплекс Федры – сексуальное влечение матери к своему сыну, чрезмерная эмоциональная привязанность. Названо по имени Федры, жены афинского царя Тесея, влюбившейся в своего пасынка Ипполита. Мать стремится контролировать поведение сына, препятствует его отношениям с женщинами, вступлению в брак.

[93] Цитата из мультфильма «Трое из Простоквашино».