Биоэтика и поведение человека

Рождается ли человек безморальным (с сознанием, как чистый белый лист бумаги) и только воспитание прививает ему некие принципы, выработанные когда-то рационалистами, или же мы появляемся на свет с каким-то набором врожденных чувств и представлений о том, что хорошо и что плохо, а воспитание их только развивает и направляет? Биоэтику (или сложные поведенческие программы, присущие животному миру) следует рассматривать как естественное обоснование человеческой морали. Ведь много признаков, присущих человеку, генетически обусловлено. И только часть человеческих черт обусловлена воспитанием, образованием и другими факторами внешней среды обитания.

С помощью биоэтики можно ответить на вопрос о происхождении таких важнейших проявлений человеческого разума, как мораль и этика. В какой степени верна эта гипотеза? Отвечая на этот вопрос, следует учитывать, что этологи (или специалисты по поведению животных) открыли у животных (и не только у высших) большой набор инстинктивных запретов, необходимых и полезных в общении с сородичами. Что мораль не чужда животным, люди могли знать многие тысячи лет, ведь рядом с ними была собака. Каждый, воспитывая собаку, может убедиться, как легко можно привить ей некоторые наши этические правила, которые ей исходно совершенно чужды – понятливость и послушность. Но если бы собаке были присущи только эти качества, мы называли бы ее своим четвероногим рабом. А мы зовем ее другом. Ведь помимо придуманной нами для нее этики, мы чувствуем в хорошей собаке ее собственную мораль, во многом совпадающую с нашей. Скажем, вы спокойно оставляете ребенка на попечение вашей собаки, страшного хищника, способного растерзать даже взрослого и сильного человека. А почему? Потому, что вы доверяете ей. Доверяете устойчивым принципам ее поведения. Ведь собака, как и человек с моральными устоями, не может обидеть самку или детеныша, готова рисковать жизнью за товарища, уважает смелость и прямоту и презирает трусость и обман. Она очень тонко чувствует, когда ее хозяин чем-то расстроен, и способна на проявление чуткости и сопереживания.

Так что же такое мораль животных (или основные принципы биоэтики)? По мнению выдающегося австрийского этолога К. Лоренца, это создание естественным способом врожденного запрета выполнять обычные программы поведения в некоторых случаях, возникающих при общении с себе подобными. Значит, полезный необходимый инстинкт остается неизменным (у хищника это загонять добычу, убивать ее, рвать на части и прочее), но для особых случаев, где его проявление было бы вредно, вводится специально созданный механизм торможения. Любопытно, что культурно-историческое развитие человеческого общества происходит аналогичным образом, ведь важнейшие требования всех моральных заповедей и кодексов – это не предписания, а именно запреты. Как врожденные механизмы и ритуалы, препятствующие асоциальному поведению животных, так и человеческие табу определяют поведение, аналогичное истинно моральному лишь с функциональной точки зрения, во всем остальном оно также далеко от морали, как животное от человека.

Все эти врожденные запреты возникают под жестоким давлением отбора ради выполнения задачи сохранения вида. К важнейшим из таких запретов относятся:

1. "Не убей своего" – первый и основополагающий запрет у очень многих видов. Чтобы выполнять его, необходимо безошибочно узнавать своих, безошибочно отличать их от чужих. Интересно, что если, скажем, галки, гуси и обезьяны узнают друг друга персонально, то члены крысиного клана, точно так же как пчелы и другие общественные насекомые, отличают своих сородичей от чужих по общему запаху. У человека тоже есть манера делить всех окружающих на своих и чужих. Причем понятие "они" появляется намного раньше, чем "мы". Только ощущение, что есть "они", рождает у первобытного человека желание самоопределиться по отношению к "ним", обособиться от "них" в качестве "мы". Так, у всех маленьких детей налицо очень четкое отличение всех "чужих", причем весьма случайное, без различения чужих опасных и неопасных и т.п. Включается сразу очень сильный психический механизм на "чужого", при попытке контакта возникает комплекс специфических реакций (плач, рев – призыв к "своим").

2. Второй запрет непосредственно вытекает из первого – чтобы не убить своего и не быть убитым им, нельзя нападать неожиданно и сзади, без предупреждения и без проверки, нельзя ли разрешить возникший конфликт без схватки. Например, собакам, чтобы познакомиться, важно обнюхать руг друга, а безопасно это можно сделать только четко фиксированным образом. Человеческий ритуал выполняет те же функции, что и ритуализированные инстинктивные действия животных. Следует особо отметить, что ритуал – это специальная форма взаимодействия, изобретенная людьми для удовлетворения потребности в признании среди "своих". Потребность в признании – это первая потребность, с которой начинается взаимодействие людей. Без ее насыщения невозможно удовлетворить другие потребности. Ведь если потребность в признании не реализуется, то начинает развиваться агрессивное поведение по отношению к "нераспознающему" человеку, который становится "чужим". Ритуал (в частности ритуал знакомства или принятия в число своих) призван снять эту "агрессию" и удовлетворить эту необходимость в признании хотя бы на минимальном уровне.

3. У хорошо вооруженных природой животных есть запреты применять смертоносное оружие или убийственный прием в драке со своими. Волк может убить оленя и даже лося одним ударом клыков, разорвав горло или пах. Но в драке с другим волком он этого приема применить не может. Таким образом, возникает удивительный парадокс: наиболее кровожадные звери (и прежде всего волк) обладают самым надежным механизмом торможения, запрещающим убийство или ранение сородичей. Этот механизм торможения, препятствующий асоциальному поведению животных, является врожденным, поэтому животное, у которого поломали данный механизм, лишь в известном смысле можно назвать "аморальным" по отношению к своим сородичам. Любопытно, что когда человек пытался одолеть своего самого совершенного биологического противника – крысу, то самые успешные попытки были связаны с возможностью сломать этот механизм торможения агрессии против своих сородичей. Дело в том, что крысы в определенном смысле самые "общественные" животные, сплоченные в сообщество "коллективистской психологией", и в своем поведении с членами собственного сообщества являются истинным образцом всех социальных добродетелей. Крысы непобедимы, потому что внутри большой стаи никогда не бывает серьезной борьбы, причем наиболее защищенными себя чувствуют детеныши и слабые животные. Кроме того, крысы пользуются теми же методами, что и человек,– традиционной передачей опыта и его распространением внутри тесно сплоченного сообщества.

4. Следующий запрет, опять-таки более абсолютный у сильно вооруженных животных (в основном хищников), не позволяет бить того, кто принял позу покорности. Как более слабому и проигравшему в схватке животному остановить распаленного в драке победителя? Это – предложить ему нарушить предыдущий запрет на применение смертельного приема. Проигравшие волк, лев или олень вдруг прыжком отскакивают от противника и встают боком к нему, подставляя для смертельного приема самые уязвимые места. Но удар противник нанести не может. Например, волк подставляет победителю чрезвычайно ранимую боковую сторону шеи, выгнутую навстречу укусу. Галка подставляет под клюв той, кого нужно умиротворить, свой незащищенный затылок, как раз то место, которое стараются достать птицы при серьезном нападении с целью убийства. Любопытно, что когда побежденная собака принимает позу покорности, то победитель сразу остановиться не может и проделывает движения смертельной встряски " вхолостую", т.е. возле самой шеи поверженного противника, но без укуса и с закрытой пастью.

Почему же у человека нет врожденных ограничений на приемы драки? К. Лоренц пишет, что "можно лишь пожалеть о том, что человек как раз не имеет "натуры хищника". Большая часть опасностей, которые ему угрожают, происходит оттого, что по натуре он сравнительно безобидное всеядное существо, у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно поэтому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех "профессиональных" хищников от применения оружия против сородичей. Когда же изобретение искусственного оружия открыло новые возможности убийства, то прежнее равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушению. Но хотя вроде никаких ограничений на приемы драки у человека нет, проигравший драку мальчишка вдруг закладывает руки за спину и, подставляя лицо, кричит: "На, бей, подлец". И хотя запрет в нас очень слаб, но действие его впечатляюще.

5. И, напоследок еще один очень важный принцип поведения, характерный для многих животных: победа с тем, кто прав. Животное, защищающее свою территорию, свою нору, свою самку, своих детенышей, почти всегда выигрывает в конфликте. Даже у более сильного и агрессивного соперника. И не только потому, что отчаянно обороняется и яростно нападает, но и потому, что противник заранее психически ослаблен. Его агрессивность сдерживает запрет, тот самый, который на юридическом языке называют неприкосновенностью жилища, личной жизни и имущества.

Хотя аналогии между списанным выше '"социальным и нравственным" поведением некоторых животных и человека известны давно и многим, но выводы делаются различные и даже диаметрально противоположные. Логика рассуждения сторонников этологической трактовки социальных явлений сводится к следующему: поскольку общепризнанно, что человек произошел от животного мира и наши животные предки прошли через длительную эволюцию, прежде чем стали тем, что мы называем homo sapiens, постольку, считают они, человек должен обладать и всеми теми свойствами, которые присущи животным, включая и биологическую основу мотивации его агрессивного поведения. Сравнительно недавно возникшая социобиология доходит даже до утверждения, что в основе всех форм социального поведения человека лежат врожденные структуры, присущие ему так же, как и всем другим представителям животного мира. Так, наш образ жизни, который, как мы считаем, создали мы сами, на самом деле в значительной мере определяется нашими генами. Социобиология утверждает, что все живые существа постоянно конкурируют между собой, стремясь обеспечить себе наилучшие шансы на успешную передачу своих генов, т.е. носителей наследственных признаков. Человек генетически запрограммирован на совершение насильственных действий, доказывает Р. Ардри, он бессилен против инстинктов собственной природы, которые неотвратимо приводят его к социальным конфликтам и борьбе.

Другие исследователи считают, что человек далеко ушел от животного мира. Значит, распространять закономерности последнего на человеческое поведение, его мотивы и механизмы, с научной точки зрения, абсолютно бесперспективно. Человек как полностью отделившееся от животного мира общественное существо, обладает характерными, специфическими только для него чертами и признаками. Очевидно, что диалектический подход к изучению поведения человека, исходя из двойственной его природы, должен включать как преемственное, и как проявление нарушения преемственности.

Например, Лоренц установил, что в высшей степени сложные нормы поведения – влюбленность, дружба, иерархические устремления, ревность, скорбь – у серых гусей и у человека не только похожи, но и просто-таки совершенно одинаковы до забавных мелочей. Отсюда следует, что раз подобия социального поведения у серых гусей и у человека не могут быть унаследованы от общих предков, то они не "гомологичны", а возникают исключительно за счет так называемого конвергентного приспособления. Древняя китайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Необходимо понять, что социальное поведение людей диктуется отнюдь не только разумом и культурной традицией, но по-прежнему подчиняется еще и тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически возникшему поведению, а эти закономерности мы можем хорошо узнать, только изучая поведение животных.

Главный вывод, который делает биоэтика, заключается в том, что в нашем поведении помимо действий, порожденных разумом, есть действия, мотивированные древними врожденными программами, доставшиеся нам от животных предков. Но, конечно же, поведение человека не ограничивается этими врожденными животными программами. Ведь человек живет и действует, побуждаемый множеством потребностей. А. Маслоу, один из ведущих психологов США в области исследования мотивации, разработал "иерархию" потребностей человека. Она состоит из следующих ступеней:

1. физиологические потребности – это низшие, управляемые органами тела потребности – дыхательная, пищевая, сексуальная, самозащита;

2. потребность в надежности – стремление к материальной надежности, здо­ровью, обеспечению по старости и т.п.;

3. социальные потребности – их удовлетворение не объективно, одного человека удовлетворяют очень немногие контакты с другими людьми, в другом человеке эта потребность в общении выражается очень сильно;

4. потребность в уважении, осознании собственного достоинства – здесь идет речь об уважении, престиже, социальном успехе. Вряд ли эти потребности удовлетворяются отдельным лицом, для этого требуются группы;

5. потребность в развитии личности, в осуществлении самого себя, в самореализации, самоактуализации, в осмыслении своего назначения в мире.

Маслоу выявил следующие принципы мотивации человека:

1) мотивы имеют иерархическую структуру;

2) чем выше уровень мотива, тем менее жизненно необходимыми являются соответствующие потребности, тем дольше можно задержать их реализацию;

3) пока не удовлетворены низшие потребности, высшие остаются неинтересными. С момента удовлетворения низшие потребности перестают быть потребностями, т.е. теряют мотивирующую силу;

4) с повышением потребностей повышается готовность к большей активности. Возможность к удовлетворению высших потребностей является большим стимулом активности, чем удовлетворение низших.

Маслоу отмечает: нехватка благ, блокада базовых и физиологических потребностей в еде, отдыхе, безопасности приводит к тому, что эти потребности могут стать для обычного человека ведущими ("Человек может жить хлебом единым, когда не хватает хлеба"). Но если первичные потребности удовлетворены, то у человека могут проявляться высшие потребности, метамотивации (потребности к развитию, к пониманию своей жизни, к поиску смысла своей жизни). Для многих людей присущи так называемые "неврозы существования", когда человек не понимает, зачем живет, и страдает от этого. Если человек стремится понять смысл своей жизни, максимально полно реализовать себя, свои способности, он постепенно переходит на высшую ступень личностного саморазвития.

"Самоактуализирующейся личности" присущи такие особенности:

1) полное принятие реальности и комфортное отношение к ней (не прятаться от жизни, а знать, понимать ее);

2) принятие других и себя ("Я делаю свое, а ты делаешь свое. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. И ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям. Я есть я, ты есть ты. Я уважаю и принимаю тебя таким, какой ты есть");

3) профессиональная увлеченность любимым делом, ориентация на задачу;

4) автономность, независимость от социальной среды, самостоятельность;

5) способность к пониманию других людей, внимание, доброжелательность;

6) постоянная новизна, свежесть оценок, открытость опыту;

7) различение цели и средств, зла и добра ("Не всякое средство хорошо для достижения цели");

8) спонтанность, естественность поведения;

9) юмор;

10) саморазвитие, проявление способностей, потенциальных возможностей, самоактуализирующее творчество в работе, любви, жизни;

11) готовность к решению новых проблем, к осознанию проблем и трудностей, своего опыта, к подлинному пониманию своих возможностей.

Если человек достиг уровня самоактуализации, то у него высшие потребности начинают доминировать над низшими. Это только в начале жизненного пути: если у человека нет хлеба, то он будет жить только для того, чтобы этот хлеб раздобыть. Когда же человек осознал свое предназначение в мире, то он может ограничиться минимумом воды и хлеба. Только человек, знающий, для чего он живет, может быть настойчивым и последовательным, терпеливым и постоянным, уверенным в себе.

Если биоэтику трактовать не узкомедицински и биологически, а как широкую и философски-глубокую дисциплину, то ее центральное ядро – отношение к жизни и смерти. Жизнь понимается как самоценность, как высшая ценность. Поэтому возникают проблемы, которые выходят за рамки отношений врача и пациента, а именно отношение к жизни, животным, к биогеоценозам, к биосфере и т.д. Биоэтика возникла и стала интенсивно развиваться в начале 1970-х годов в США и Западной Европе. Большую роль в становлении биоэтики сыграла медицина, а также развитие генетики, осознание не только биологами, но и обществом возможных негативных последствий генной инженерии. Новый уровень технико-практических возможностей медицины и экспериментальной науки поставил перед учеными новые этические проблемы. Биоэтика возникла как ответ на технологические вызовы в медицине. Новые технологии трансплантации органов, зарождения и поддержания жизни вступили в противоречие с традиционными культурными ценностями. Например, для христианства сердце – это не только важнейший биологический, но и духовный орган человека. Можно сказать что биоэтика – это форма защиты прав человека, в том числе его права на жизнь, на здоровье, на ответственное и свободное самоопределение своей жизни.

Если мы будем рассматривать биоэтику не просто как анализ норм взаимоотношений врача и пациента, а в более широком контексте и в силовом поле тех ментальных и ценностных форм, которые определяют отношение к жизни и смерти, к детству и старости, то в этом случае биоэтика окажется аксиологически нагруженной. Она не только включит в себя этические нормы отношения к животным, но и экологическую этику, этику отношений человека с биогеоценозами и со всей биосферой. Не только человек, но и вся природа окажутся субъектами этических размышлений и моральной регуляции. Мы находимся в самом начале пути по развитию биоэтики. Выдвигаются и отстаиваются следующие постулаты:

1. Единство науки и гуманистических ценностей.

2. Необходимость ставить гуманистические цели выше исследовательских.

3. Регулирование, исходя из гуманистических ценностей, научных исследований, включая и запреты на некоторые виды экспериментов, связанных с участием человека.

4. Разработка правил биомедицинских работ с учетом прав личности, включая юридические нормы.

Биоэтика должна основываться на гуманизме, и лишь в таком виде она может быть приемлема.