Особенности понимания и интерпретации экспрессии личности

В рамках психологии социального познания, межличностного восприятия и понимания уделяется особое внимание определению роли различных компонентов экспрессии человека в формировании представлений о нем. На протяжении всей истории изучения экспрессии личности с точки зрения психологии общения и познания людьми друг друга исследователи обращаются к одному и тому же кругу вопросов: насколько точно можно судить о психологических особенностях человека на основе его выразительного поведения; каковы социально-перцептивные механизмы, обеспечивающие точность понимания другого на основе его экспрессии; какие факторы, условия межличностного общения влияют на адекватность ее интерпретации; какое место занимают экспрессивные характеристики личности в различных социально-перцептивных образованиях (эталонах, стереотипах, представлениях), в таких феноменах, как первое впечатление и т. д.

Отсутствие ясности в решении ряда проблем затрудняет поиск ответов на поставленные вопросы. Одни проблемы являются традиционными для психологии невербального общения (о них подробно написано в первой главе данной книги), другие порождены особенностями межличностного общения и познания. Среди проблем межличностного общения, имеющих прямое отношение к вопросу об адекватности интерпретации экспрессии личности, следует назвать проблему детерминации социально-перцептивного акта; проблему устойчивости-вариабельности смысловой нагрузки в социально-перцептивном акте в зависимости от культурно-специфических, национальных факторов, ситуации общения, деятельности субъекта; проблему точности межличностного познания и критериев ее измерения; проблему операционализации структуры и содержания результатов, «продуктов» межличностного познания и общения.

Названные проблемы как психологии невербального общения, так и психологии межличностного общения составляют небольшую часть общего круга проблем. Вместе с тем решение именно этих вопросов выступает критерием теоретических позиций исследователей, выбора методических приемов и интерпретации результатов.

Традиции изучения социально-перцептивной стороны общения складывались под влиянием работ, выполненных в общепсихологическом и социально-психологическом планах. В результате многочисленных исследований как одного, так и другого направления, совершенно очевидным стал факт о том, что познающий субъект включает в образ о другом человеке наряду с его физическими, индивидуально-психологическими особенностями деятельностные, коммуникативные, рефлексивные характеристики, стремится к интерпретации причин, мотивов поведения, к социально-психологической типизации. Иными словами, в образах и представлениях о другом человеке отражаются все компоненты структуры личности и характер ее связей с другими людьми в процессе общения и совместной деятельности.

Многие исследователи в качестве основы социально-перцептивных результатов видят общение и совместную деятельность. Эти же факторы, как известно, опосредуют становление и развитие личности и, как можно считать, все формы объективизации ее психологических и социально-психологических особенностей. Экспрессия — это одна из форм объективизации внутреннего мира личности, один из путей ее познания. Она включается в общение как реальность, имеющая самостоятельное значение для социально-перцептивных процессов, и в такой же степени может детерминировать содержание социально-перцептивных результатов, как и другие факторы. Вопрос заключается в том, какую в психологическом и социально-психологическом планах несет информацию экспрессия человека, с какими компонентами личностной структуры она непосредственно связана и каким образом эта связь фиксируется и закрепляется в общении. Для того чтобы ответить на поставленные вопросы, необходимо признать объективный статус экспрессии, ее неоднозначную связь с психологическими характеристиками личности, наличие широкого психосемантического пространства у экспрессивных знаков, динамику выражения, представленную в совокупности определенных экспрессивных знаков, организующихся в пространственно-временные структуры и «непрерывно перестраивающихся» в соответствии с состояниями и отношениями личности, возникающими по ходу деятельности и общения.

Предметом, объектом восприятия, понимания, интерпретации выступает экспрессия не столько как нечто внешнее, объективно данное, а как показатель скрытых для непосредственного наблюдения психических процессов и свойств личности. В этом смысле рассматривается нами экспрессия в различных вариантах социально-перцептивных процессов Схема видов социальной перцепции предложена Г. М. Андреевой (7). В ее основу положены противопоставления «личность — группа» относительно субъекта, «личность — группа» относительно объекта и их локализация (внутригруппо-вая и межгрупповая) Экспрессивное поведение в соответствии со схемой социально-перцептивных процессов может быть рассмотрено на уровне личности, на уровне малой группы и на уровне большой группы. В первом случае, как показатель психологических особенностей личности, во втором, как знак процессов, разворачивающихся в малой группе, и в третьем случае, как характеристика общности (невербальный этикет, невербальный ритуал, невербальные стереотипы поведения). Все три уровня функционирования экспрессивного невербального поведения являются предметом социально-перцептивного анализа и детерминируют наряду с общением и совместной деятельностью содержание и структуру социально-перцептивных результатов. Таким образом, экспрессия человека и экспрессия группы являются критериями классификации социально-перцептивных процессов.

Социально-перцептивные процессы как внутренняя основа общения связаны с коммуникацией и интеракцией и в то же время их определяют. Обращение партнеров к психологическому анализу экспрессии предопределено самим фактом общения и совместной деятельности. В этой связи превращение экспрессии в знаки определенных состояний и намерений человека и группы зависит от тех функций, которые выполняет экспрессивное поведение в общении и межличностном познании.

О необходимости исходить при изучении экспрессивного поведения в межличностном познании из его функций говорит уже то обстоятельство, что исследователи, далекие от такого взгляда, тем не менее вносят в его определение функциональную специфику. Но дело не только в этом, айв том, что выразительные движения и их связь с внутренним миром человека может быть понята лишь по их действию на разворачивающееся общение. Сказанное не означает, что отсутствуют объективные, независимые от общения и совместной деятельности связи между экспрессивным поведением и психологическими особенностями личности Из сказанного следует, что объективно существующие связи между экспрессией и психологическими особенностями личности могут менять свой психологический смысл с изменением их функций в общении.

В межличностном общении решение социально-перцептивных задач, в частности, определения на основе экспрессии психологических особенностей личности, осложняется избирательным отношением к сигналам, поступающим от другого человека, активным влиянием на социально-перцептивный процесс сформировавшихся личностных образований, а также социально-перцептивных феноменов (установок, стереотипов, образов). Их актуализация безусловно детерминирована разворачивающимся общением, но очевидно и то, что структура и содержание результатов социально-перцептивного акта ограничены личностными особенностями субъектов общения и теми социально-перцептивными «продуктами», которые включаются в общение как «некоторая реальность, имеющая самостоятельное значение» (131. С. 154). Закономерно ожидать в этой связи существования широких структурно-содержательных изменений в образах, представлениях, интерпретациях экспрессии, возникающих под влиянием сложившихся у субъектов познания эталонов, интерпретационных схем и т. д. Структура и содержание этих эталонов и схем актуализируется в результате воздействия экспрессии, но само их формирование является результатом всего опыта общения и познания людьми друг друга.

Итак, социально-перцептивный подход к экспрессии человека предполагает обращение к ней как: 1) к явлению, имеющему прямое отношение к психологическим особенностям личности и социально-психологическим параметрам группового поведения; 2) как к явлению объективному, наделенному самостоятельным значением в общении; 3) как к феномену, детерминирующему содержание и структуру социально-перцептивных результатов; 4) как к явлению, актуализирующему эталоны, стереотипы, интерпретационные схемы, сложившиеся у личности, и входящему в структуру различных социально-перцептивных образований в качестве показателя внутреннего мира личности, ее отношений во внутригрупповом общении; 5) как к феномену, познание которого в общении людей опосредовано личностно-ситуативными и другими культурно-психологическими образованиями.

Интерпретация и понимание, распознание, опознание невербального поведения, экспрессии как основные социально-перцептивные процессы и механизмы социального познания являются одной из мало изученных проблем социальной психологии, несмотря на то, что первые экспериментальные работы, выполненные в этой области психологии, включали изучение особенностей распознания психологических характеристик личности на основе ее невербального поведения, экспрессии.

Проблема понимания, интерпретации принадлежит к числу таких междисциплинарных проблем, которые вследствие своей сложности и многогранности, являются предметом анализа во многих областях научного познания. В психологии общения в связи с социально-перцептивной деятельностью субъектов проблема интерпретации, понимания была поставлена в 60-е годы А. А. Бодалевым (25), новые пути ее решения были предложены Г. М. Андреевой (116) в 70-е годы. В течение последнего десятилетия проблема понимания как проблема психологии общения разрабатывается В. В. Знаковым (50), а также ее новые аспекты представлены в психологии социального познания (8).

Обсуждая проблему понимания людьми друг друга, как правило, касаются таких явлений, как восприятие, распознание, интерпретация, оценка, предсказание действий, поступков, поведения другого человека. За время исследования проблемы понимания сложился ряд представлений о том, как осуществляется проникновение во внутренний мир другого человека. В качестве различных основ понимания или его отдельных видов рассматриваются эмпатия, имитирование, подражание, проецирование своих чувств, состояний на другого человека, рефлексия, помещение себя на место другого, анализ ситуации общения и речевого поведения общающихся.

Для психологии общения является традиционным рассмотрение интерпретации в связи с пониманием личности партнера. Термин «интерпретация» употребляется чаще всего тогда, когда речь идет о восприятии действий, поступков, различных элементов структуры экспрессивного, невербального поведения. С интерпретацией поведения, деятельности познаваемой личности, с установлением на этой основе устойчивых характеристик соотносится адекватность понимания. В целом понимание более высокого уровня рассматривается как производная от интерпретации субъектом поведения личности, сопровождающейся проникновением в сущность ее устойчивых свойств и непреходящих состояний.

Вместе с этим специфика понимания, интерпретации экспрессивного поведения в общении фактически не обсуждается, несмотря на то, что в конкретных исследованиях термины «понимание», «интерпретация» встречаются довольно часто. Одной из причин такого отношения к проблеме интерпретации в контексте психологии экспрессивного поведения является то, что усилия исследователей, главным образом, направлены на поиск однозначных связей между экспрессией лица и психическими состояниями человека. Такой подход как бы не предполагает обращения к интерпретации, которая, как известно, в гуманитарных науках сводится к разнообразным формам толкования, трактовки, перевода содержания того или иного явления в систему образов, наглядных представлений и наделяется редукцией к личному опыту, субъективному мнению.

Как уже отмечалось, особенности истолкования экспрессии изучаются в связи с восприятием экспрессии лица, но без учета трудностей ее кодирования, практически не касаясь проблемы включенности ее в качестве компонента в психические состояния человека и его отношения, не относясь к вопросу об устойчивости — вариативности структуры экспрессии, ее индивидуальности — типичности.

Наряду с этими ограничениями, сложившимися в результате преимущественного исследования мимики в качестве показателя состояний человека, существуют и другие, влияющие на изучение проблемы понимания, интерпретации экспрессивного, невербального поведения. К ним следует отнести, в первую очередь, недостаточную теоретическую проработку проблемы понимания, интерпретации относительно такого сложного феномена, каким предстает экспрессия личности. В конкретных исследованиях наблюдаются отождествление восприятия, понимания, интерпретации или сведение этого явления к поиску жестких связей между экспрессией и психологическими характеристиками личности, что снимает саму проблему интерпретации или сводит ее к узкому аспекту — декодированию.

«Кибернетический» подход к интерпретации поведения, действий, поступков человека критикуется в социальной психологии как не соответствующий требованиям межличностной коммуникации. Данный подход противоречит также тем представлениям об интерпретации и понимании, которые сложились в философии, общей психологии, психолингвистике и в самой психологии межличностного познания. Сведение интерпретации к декодированию не соответствует природе самого экспрессивного, невербального поведения, его особому психосемиотическому статусу, тому, что в общении оно всегда представлено другому и функционирует, главным образом, для него: «... мы сплошь и рядом производим то или иное выразительное движение именно потому, что, как мы знаем, оно имеет определенное значение для других» (158. С. 400). Но из этого не следует, что круг «психологических значений» экспрессии является определенным. Наоборот, зависимость выбора «значения» экспрессии от ситуации общения, от позиции в ней «другого» делает неизбежным процесс актуализации интерпретационных процессов, обладающих качеством бесконечности, незавершенности, многозначности.

В современных исследованиях сложился ряд направлений исследования интерпретации: интерпретация рассматривается как структурный элемент понимания; понимание включается в качестве элемента в структуру интерпретации; интерпретация и понимание отождествляются. Дискуссия о критериях, основаниях разделения интерпретации и понимания ведется продолжительное время. Несмотря на это, данный вопрос не имеет однозначного ответа. В философско-психологических работах интерпретация рассматривается как неотъемлемый компонент человеческой деятельности, глобальный мыслительный процесс, абстрактно-логический уровень познания.

С. Л. Рубинштейн (159), анализируя стадии развития наблюдения (в межличностном общении наблюдение за поведением человека входит составной частью в социально-перцептивную деятельность), определил их как ступени интерпретации и само наблюдение представил в качестве интерпретирующего восприятия. Виды интерпретации связываются им с глубиной познавательного проникновения в содержание и на этой основе выделяются «уподобляющая интерпретация» и «умозаключающая». Последний вид интерпретации представляет интерес для психологии экспрессивного поведения, так как «умозаключающая» интерпретация опирается, с одной стороны, на внешние, чувственно данные свойства и связи, а с другой стороны, раскрывает чувственно не данные, внутренние свойства явлений.

Подход к интерпретации как процессу установления всей иерархии смысловых связей разрабатывается многими исследователями. В контексте психологии межличностного познания В. Н. Панферов (135) трактует интерпретацию как установление связей между объектными и субъектными свойствами человека.

С точки зрения функционирования интерпретация представляет создание, корректировку и применение определенных «интерпретационных матриц». Результирующим моментом интерпретации выступает понимание — непонимание (14, 47, 75, 82). Последняя характеристика интерпретации чрезвычайно важна для понимания специфики интерпретации экспрессии. Как правило, субъект в процессе общения не обнаруживает все связи между экспрессивным поведением и психологическими особенностями личности, следовательно, определенная степень неполноты интерпретации ее неадекватности является закономерной характеристикой интерпретации. Таким образом, понимание — непонимание личности партнера — это не отсутствие интерпретации его поведения, а следствие ее определенных структурных и содержательных особенностей. Именно поэтому В. Н. Панферов, намечая основные вопросы исследования интерпретации в социальной психологии, на первое место поставил вопросы, касающиеся определения ее структуры и содержания.

Если рассматривать невербальное, экспрессивное поведение как «потенциальный текст», то вырисовывается зависимость интерпретации как от особенностей самого текста, так и от возможностей субъекта интерпретации. «Изучая человека, — писал М. М. Бахтин, — мы повсюду ищем и находим знаки, стараемся понять их значение» (18. С. 135). Но нельзя понять физические действия, человеческие поступки, которые М. М. Бахтин определил как потенциальный текст, вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового выражения, т. е. не интерпретируя его. Особенно часто ставится вопрос о роли интерпретатора в психолингвистике, где принят подход к тексту как к знаку, который предполагает наличие истолкователя и по самой своей природе рассчитан на интерпретацию и через нее на поведенческую реакцию. Успех интерпретационной деятельности субъекта, как показали исследования Т. М. Дридзе (49), определяется мерой его приобщенности к языку текста.

Еще более определенно об этом высказывается А. А. Брудный, который считает, что для адекватного понимания текста должен в памяти конкретного индивида «находиться тезаурус — связный набор сведений, способных к актуализации в процессе чтения» (26. С. 166). Исходя из вышеприведенных работ, интерпретирующая деятельность субъектов общения обусловлена тем, насколько они овладели тезаурусом психологических значений невербального экспрессивного поведения.

Интерпретационные возможности субъекта проявляются также в быстроте актуализации и установления ассоциативных связей, в умении актуализировать все относящееся к невербальному поведению как своеобразному тексту. В них представлен общественный и личный опыт субъекта общения в установлении связей между поведением и психологическими характеристиками человека (169). В целом, вслед за В. Н. Панферовым можно рассматривать интерпретацию невербального поведения в межличностном общении как реализацию связи воспринятых элементов — знаков с их семантическим содержанием, которое усвоено воспринимающим человеком. В. А. Лекторский также формирует представление о понимании как результате расшифровки смыслового содержания того или иного продукта человеческой деятельности. Он ставит в центр проблемы вопрос о взаимоотношении познания, практической деятельности и общения, о взаимоотношении коллективного и индивидуального знания (105).

В современной философии понимание рассматривается как аспект духовно-практической деятельности человека, как «акт представления смысла того либо иного феномена» (47. С. 35). Понимание трактуется также как некоторое качество, «субстанция» межличностного общения, как способ связи с бытием, в частности, с самим общением и деятельностью. Основой для актов понимания выступает смысловой потенциал окружающего мира, сформировавшийся в процессе общения и совместной деятельности. С. Б. Крымов прямо пишет, что понимание «оказывается функцией совместной, коллективной деятельности, в которой исходный текст не просто копируется, но реконструируется в контексте всеобщего опыта» (82. С. 44).

Особенность понимания, его отличие от других познавательных процедур заключается также и в том, что оно связано не только с общими, но и с уникальными ситуациями и ориентировано на сохранение «подлинности» понимаемого разнообразия. Существенным моментом понимания, его главной сутью является, по мнению Ю. К. Корнилова, познавательное взаимодействие системы наших знаний и поступающей информации (75). Такое познавательное взаимодействие в контексте межличностного общения превращает понимание в специфическую форму, реализующую отношение «субъект — субъект» (19). Она нашла выражение в определении понимания как процедуры осмысления, выявления и реконструкции смысла, а также смысло-образования (43). Понимание носит творческий характер, оно диалогично и определяется активно-деятельно-стной позицией понимающего. Одним из проявлений активно-деятельностной позиции понимающего является привнесение субъективных оттенков, включение в процесс понимания моментов интерпретации (164). Таким образом, в вышеизложенных представлениях о понимании одно из главных мест отводится процессу интерпретации постольку, поскольку наполнение смыслом того, что понимается, фактически невозможно без этой процедуры. В то же время культура, социальная среда очерчивают «пространство» понимания и соответственно направление и содержание интерпретации. Под «пространством» понимания и интерпретации подразумевается «багаж очевидностей», считающихся достаточными в ту или иную эпоху для обеспечения интерсубъективности герменевтического процесса» (47. С. 45). О зависимости понимания человека, следовательно, и интерпретации его поведения от сложившихся в обществе представлений о сущности человека пишет

B. У. Бабушкин (14); указывает на этот факт социального познания Г. М. Андреева (8); упоминает А. А. Бода-лев (25), рассматривая конкретные примеры интерпретации внешности людей. В этой связи понимание другого человека — это всегда синтез непосредственных данных об объекте, существующей в обществе концептуальной схемы и предварительных знаний конкретной личности.

В теоретическом плане явления интерпретации и понимания разводятся в ряде работ на основе критериев объективности-субъективности, однозначности-многозначности (155, 164). М. М. Бахтин писал, что понимание — это «правильное отражение, отражения» (18.

C. 26). По своим задачам понимание является реконструкцией постигаемого содержания в системе интерсубъективных, общезначимых, очевидных оснований (47). Интерпретация — это всегда привнесение личностного опыта и она строится на актуализации тех связей, которые сформировались у субъекта понимания. Поэтому в определении интерпретации акцент переносится с особенностей объекта на самого субъекта (164), в ней заложен акт самоопределения в отношении общения и личности другого человека. Для интерпретации является характерным приписывание смыслов и значений для понимания, поиск того единственного значения, в котором раскрывается суть явления.

Думается, что четкое противопоставление интерпретации и понимания возможно в теоретическом плане. В непосредственном, межличностном общении дифференциация этих феноменов затруднена тем, что как понимание, так и интерпретация являются персонифицированными процессами, представляющими единство интеллектуального и эмоционального компонентов, как одно, так и другое входит в систему личностного знания, включающего оценочные компоненты.

Интерес к проблеме интерпретации усилился в психологии межличностного общения в связи с изучением одного из механизмов социальной перцепции атрибуции. Атрибуция трактуется как интерпретация, приписывание причин поведения партнера. В последнее время атрибутивные процессы рассматриваются не только в связи с интерпретацией личностных черт воспринимаемого человека, его состояний, характерологических и индивидуальных особенностей. Таким образом, представление об интерпретации углубляется, расширяется за счет определения ее различных содержательных планов (причины поведения, качества личности, состояния и т. д.). Видимо, разделить виды интерпретаций в соответствии с теми или иными характеристиками личности и ее поведения возможно только в специально организованном эксперименте. В реальном общении интерпретация захватывает различные проявления личности и в связи с этим, с точки зрения ее психологического содержания, является многозначной.

Существенным моментом, сближающим представление об интерпретации в социальной психологии с ее философским толкованием, является указание на ее «пристрастность», зависимость от компонентов общения и совместной деятельности. Эта особенность интерпретации, с одной стороны, сближает ее с пониманием по линии персонифицированности обоих процессов и в то же время отдаляет, так как наличие в интерпретации «приписывания-пристрастности» как бы и не предполагает обязательной точности.

Интерпретация содержит в себе личностные определения одного человека другим, выражает отношение субъекта к объекту суждения. Интерпретация как необходимый момент понимания входит в его структуру в виде личностных схем значений объектов и отражает в большей степени опыт субъекта познания. Понятие «интерпретация» предполагает большую меру субъективизма и произвола, чем другие явления, входящие в процесс познания человека человеком. Содержание интерпретации детерминировано отношениями, взаимоотношениями субъектов общения, которые закрепляются в результате совместной деятельности.

Вместе с тем психологи видят специфику процесса понимания в единстве индивидуальной интерпретации и концептуализации. Понимание рассматривается ими как творческий процесс, наделяется диалогичностью, зависимостью от активно-деятельностной позиции понимающего. Особенно хорошо о творческом характере межличностного познания сказал Я. Мелибруда: «Восприятие и понимание людей скорей напоминают процесс создания картин художником или фильма режиссером, чем записывание на магнитофон или процесс фотографирования» (117. С. 173). О включении воображения субъекта в процесс интерпретации поведения и понимания личности партнера также пишет А. А. Бодалев (25). По мнению А, А. Бодалева, для понимания другого человека имеет особое значение воображение. Специфической особенностью анализируемого вида воображения является то, что процесс мысленного воссоздания чужих чувств и намерений развертывается у индивида в ходе непосредственного взаимодействия его с другими людьми. Он выделяет несколько уровней воображения: 1) воображение пассивно, индивид проявляет своеобразную слепоту к состояниям и переживаниям, мыслям другого; 2) неупорядоченная, эпизодически проявляющаяся деятельность воображения; 3) деятельность воображения, проявляющаяся на протяжении всего процесса взаимодействия с другим человеком. Слежение за состоянием партнера осуществляется непроизвольно, происходит свертывание процесса воображения и вхождения в состояния индивида в каждый момент общения с ним (25). В целом, «чтение», интерпретация поведения протекает бегло постольку, поскольку в процессе общения вырабатывается у человека более или менее автоматически функционирующий «психологический подтекста к поведению окружающих. Но стоит человеку отойти от «само собой разумеющейся манеры поведения», как процесс интерпретации выдвигается на передний план, превращается в целенаправленный и осознанный акт (159).

Таким образом, для того чтобы установление связей между невербальным поведением и психологическими особенностями личности осуществлялось осознанно, необходимо возникновение в общении проблемы, задачи. Следовательно, с целью определения актуальных, сложившихся у субъекта связей между невербальным поведением и психологическими особенностями личности надо вводить в контекст социально-перцептивной деятельности специальные задачи. В процессе понимания субъект стремится «выйти за пределы данной ситуации, дополнить ее другой», возникающая в этом случае интерпретация, как подчеркивает С. Л. Рубинштейн. (159. С. 235), становится гипотезой, которая проверяется на дальнейших его этапах. Сама интерпретация основывается также на определенной интерпретационной установке. От них зависит содержание интерпретации, они имманентны любому акту понимания, как акту интерпретации. В общении «смысловой интервал» и соответствующие ему «интерпретационные матрицы» постоянно изменяются, но в пределах, заданных «конструкцией» самого объекта (13).

Представление об интерпретации как своеобразном «акцепторе действия», как психологическом механизме опережающего отражения людьми друг друга развивается в ряде исследований В. Н. Панферова. Из этих работ следует, что в ходе совместной деятельности, общения интерпретация становится все более осознанным актом, приобретая черты все более устойчивого и более дифференцированного образа-представления. Эти образы-представления, как известно, являются обязательными компонентами мыслительного процесса, направленного на постижение сущности того или иного конкретного человека как личности. Актуализация в сознании познающего субъекта различного рода обобщений, образов-представлений, «интерпретационных схем» направляет процесс интерпретации и тем самым оказывает влияние на его результаты. Среди обобщений, актуализирующихся в процессе восприятия другого человека, в момент возникновения коммуникативной задачи имеют место те, в которых правильно фиксируются устойчивые зависимости между внешним обликом, поведением и стоящими за ними качествами личности, обобщения, отражающие случайные связи, обобщения, фиксирующие связи там, где их вовсе нет (25). Учитывая то, что невербальное поведение является специфической системой знаков, состоящей из устойчиво-повторяющихся движений и тех, появление которых определяется ситуацией, включающей индивидуально-личностные и групповые программы поведения, можно ожидать, что установление связей между ним и психологическими характеристиками личности не всегда будет приводить к точному пониманию. С этой точки зрения у интерпретационных процессов высвечивается еще одна сторона их связи с пониманием личности. Они могут рассматриваться как интерпретационные схемы, обеспечивающие или затрудняющие точность понимания.

Сформировавшиеся структуры знаний или, в терминологии В. П. Трусова, прототипные структуры знаний помогают опознавать, объяснять, предсказывать события, быстро категоризировать объекты и идти за пределы непосредственной информации. «Полезность этих структур, — подчеркивает он, — зависит от их точности, дифференцированности обоснованности» (181. С. 17).

Одним из направлений исследования таких прото-типных схем в отечественной психологии является, на наш взгляд, исследование социально-перцептивных эталонов, стереотипов, которые в последнее время рассматриваются в контексте психосемантики. Во многих исследованиях этого направления указывается на регулирующую роль когнитивных, прототипных схем в общении. Г. М. Андреева подчеркивает, что в социально-перцептивной деятельности особая роль принадлежит стереотипам восприятия. «Возникнув как «продукт» в этой сфере, стереотипы в дальнейшем сохраняются как некий эталон, существующий вне породившей их основы, непосредственно включенный в совместную деятельность и в определенном смысле ее направляющий» (131. С. 16).

В ряде исследований осуществлен структурный подход к изучению эталонов, стереотипов и на его основе определены типы связей между семантическими элементами, образующими их структуру. Эти работы показали, что знания о другом человеке систематически обобщаются, превращаются в весьма устойчивую систему, что «ядром» этих структур являются представления о внешности человека, его поведении (162).

При всей значимости этих работ для теоретического и практического осмысления влияния «продуктов» социально-перцептивной деятельности на процесс общения, они не могут в полной мере заменить исследование, в котором бы ставилась задача изучения интерпретационных схем в связи с невербальным поведением. Как известно, невербальные средства общения являются первым средством установления контакта, идентификации окружающих людей, в связи с чем они уже на ранних этапах онтогенеза включаются в социально-перцептивные образования, и, как можно предполагать, их смыслы и значения становятся «ядром» образов и понятий о другом человеке. По меткому выражению В. Н. Панферова, они являются «пусковым» механизмом всего социально-перцептивного процесса.

В основе интерпретации, о чем свидетельствуют работы В. Н. Панферова, лежит характерная структура личности, которая принята в общей психологии, следовательно, она опредяляет структуру и содержание интерпретационных схем. Вместе с тем в ситуации общения объем интерпретационных схем выходит за ее пределы и захватывает социально-психологические характеристики личности, контекст взаимодействия. Правомерность рассмотрения интерпретационных схем, как состоящих из психологических и социально-психологических характеристик личности и группы, подтверждается особенностями самого невербального поведения. Оно является показателем не только психологических, но и социально-психологических характеристик личности и общения, его превращение в знак определенных явлений зависит от различных переменных общения, в том числе от отношений и взаимоотношений партнеров.

Таким образом, в психологии, в частности в психологии межличностного общения, феномен «интерпретация» рассматривается в нескольких планах: 1) как структурный элемент понимания, как его этап, когда речь идет об интерпретации поведения и определении на ее основе особенностей личности партнера; 2) как механизм социальной перцепции в контексте исследования атрибутивных процессов; 3) как образ-представление, интерпретационная гипотеза, интерпретационная установка, интерпретационная схема, когда речь идет о результатах интерпретационных процессов.

Интерпретация в общении наделяется функцией регуляции поведения и, благодаря ее результатам, функцией регуляции межличностного познания. Структурным и содержательным аспектам интерпретации отводится роль фактора адекватного понимания личности партнера. Существенными чертами интерпретации в межличностном общении являются: «пристрастность», зависимость ее содержания от компонентов общения и совместной деятельности; связь результатов интерпретации с отношением к партнеру; актуализация интерпретационной деятельности субъектов в момент возникновения коммуникативной задачи, проблемы; зависимость интерпретационных процессов от сложившихся у субъекта «концептуальных», интерпретационных; ограниченность содержания интерпретации особенностями объекта восприятия и интерпретационными возможностями субъекта познания

Самостоятельным вопросом для психологии межличностного общения является вопрос о связи интерпретации, понимания с такими явлениями, как «вживание», сопереживание, эмпатия, «моторное подражание» Эти явления довольно часто трактуются как чувственное понимание, как способность одного человека откликаться на переживания другого. Но наличие «вчувствования», «моторного подражания» или «горячей эмпатии» в момент восприятия еще не означает, что субъект приступил к интерпретационной деятельности. Обоснованием для такого вывода служат идеи М. М. Бахтина об этапах понимания. «Пусть передо мною находится человек, переживающий страдание, — пишет М. М. Бахтин. —... Первый момент... вживание: я должен пережить — увидеть и узнать то, что он переживает, стать на его место, как бы совпасть с ним... Я должен усвоить себе конкретный жизненный кругозор этого человека так, как он его переживает; в этом кругозоре не окажется целого ряда моментов, доступных мне с моего места: так, страдающий не переживает полноты своей внешней выраженности, переживает ее лишь частично, и притом на языке внутренних самоощущений, он не видит страдальческого напряжения своих мышц, всей пластически законченной позы своего тела, экспрессии страдания на своем лице... Во время вживания я должен... использовать их лишь как указание, как технический аппарат вживания; их внешняя выраженность — тот путь, с помощью которого я проникаю внутрь его и почти сливаюсь с ним изнутри». Что еще необходимо для понимания другого человека? По мнению М. М. Бахтина, «за вживанием должен следовать возврат себя, на свое место, вне страдающего, только с этого места материал вживания может быть осмыслен... если бы этого возврата не происходило, имело бы место... переживание чужого страдания как своего собственного, заражение чужим страданием, не более» (19. С. 25). Таким образом, вживание через выразительное поведение личности, говоря словами М. М. Бахтина, — это путь к проникновению в ее психический мир, это начальный этап понимания. Следует иметь в виду, что моменты «вживания» и «возврата» себя как этапы понимания не следуют друг за другом в хронологическом порядке. В живом общении они тесно переплетаются. Но собственно понимание возникает тогда, когда человек отчуждается от своего партнера, видит в нем проблему, задачу, решаемую с определенных позиций.

Представление об интерпретации как мыслительном процессе, направленном на реконструкцию не всегда очевидных психологических и социально-психологических значений, смыслов невербального поведения, на установление связей между ним и психологическими, социально-психологическими характеристиками личности, группы соответствует когнитивному уровню интерпретации, включающему эмоциональные компоненты. Вербальное означивание невербального поведения в терминах психологических и социально-психологических характеристик личности и группы является одним из проявлений в общении этого уровня интерпретации. Анализ интерпретации и интерпретационных схем посредством вербальных значений соответствует также признанному в отечественной психологии факту о том, что собственно человеческое восприятие, осуществляемое на базе социально выработанных эталонов, существует прежде всего на базе языка. Словесные обозначения в интерпретации нужно понимать не как отдельный от нее процесс, а как процесс, включенный в интерпретационную деятельность.

В настоящее время также обсуждается в психологии такое явление, как «языковое сознание», которое определяется как близкое к понятию «образ мира» и наделяется иерархической и динамической структурой, опосредованной значениями, когнитивными схемами, и поддающейся сознательной рефлексии. Вместе с тем нельзя не отметить и тот факт, что вербализация смыслов и значений зависит от уровня развития языковых способностей субъекта, его вербального репертуара. Не менее важным является и то, что тезаурус психологических значений невербального поведения формируется в обыденном общении и отражает уровень обыденного сознания. Полностью преодолеть влияние этих факторов на процедуру вербального означивания связей невербального поведения с психологическими характеристиками личности и группы практически невозможно. Данная проблема является не только проблемой психологии межличностного общения.

При всей очевидности и возможности изучения интерпретации на основе вербальных значений следует также помнить об особенностях самого невербального поведения. В предыдущих главах книги мы уже отмечали, что значительная часть невербального поведения трудно переводится в код любого языка без потери его смысла для партнеров. В общении невербальное поведение, становясь объектом анализа партнеров, получает многозначную трактовку, охватывающую различные личностные и групповые характеристики. В свою очередь, вербальные значения представляют не только социально-фиксированные формы знания, но и особенности индивидуального сознания. Все это требует разработки специальных методов исследования интерпретации невербального поведения в межличностном общении.

Малоизученным вопросом, представляющим самостоятельный интерес, является также вопрос о включении в содержание интерпретации невербального поведения так называемых «ситуативных ключей». Н. Фрийда (230), рассматривая этапы распознания (интерпретации) невербального поведения, пришла к выводу, что процесс понимания включает момент идентификации, определение значения наблюдаемого невербального поведения. Поиск значения может осуществляться посредством анализа ситуации, ожидаемого действия партнера, на основе переживаний того человека, который воспринимает психическое состояние другого. Обращение субъекта к анализу ситуации общения объясняется Н. Фрийдой тем, что ему необходимы определенные «опоры» тогда, когда трудно подобрать к невербальному поведению его психологическое значение. Введение второго вида идентификационной реакции (ожидаемые действия) объясняются ею тем, что экспрессивные движения представляют собой начало или подготовку эмоционального поведения, поэтому понимание состояний может основываться на предвосхищении или ожидании этого действия, вызванного определенным состоянием (гнев — атака). Наличие третьего типа идентификационной реакции (опыт переживаний субъекта интерпретации) объясняется Н. Фрийдой тем, что человек может представить себе чувства другого, «принять» чужое состояние, изобразить его с помощью моторики. К этому виду идентификационной реакции она относит все виды сопереживания.

Н. Фрийдой сформулировано важное положение о взаимодействии объективных и субъективных факторов в идентификационных процессах. Она считает, что понимание, интерпретация (идентификация) должны начинаться с ясного представления о том, что имеется в виду под гневом, страхом, презрением, и представлять последовательность определенных действий: вначале «генеральное» опознание образцов невербального поведения, затем их детализация на основе ситуативных «ключей» с привлечением определенных способов идентификации. Из работы Н. Фрийды следует, что акт понимания может завершаться не только категоризацией, семантизацией психологических особенностей невербального поведения, но и определением ситуации, стимулов и других атрибутов общения.

Идеи Н. Фрийды находят подтверждение в многочисленных современных исследованиях по невербальному общению. Их эвристичность обусловлена тем, на наш взгляд, что в межличностном взаимодействии партнеры вынуждены обращаться к различным «ситуативным ключам» в момент интерпретации невербального поведения не только потому, что оно трудно поддается вербализации, но и потому, что общение и невербальное поведение взаимосвязаны, что наблюдаемое, интерпретируемое невербальное поведение есть результат взаимодействия личности субъекта и ситуации общения.

Исходя из вышесказанного, можно ожидать, что наряду с вербальными значениями невербального поведения в структуру интерпретации будут входить различные характеристики ситуации общения, что они могут образовывать устойчивые связи с определенными формами невербального поведения и их значениями.

Представления об интерпретации, изложенные выше, необходимо соотносить с особенностями самого невербального поведения (целостность, вариабельность, изменчивость его элементов в конкретных условиях общения, отсутствие жестких связей с психологическими и социально-психологическими характеристиками личности и группы, сложность и специфичность невербального кода, его многозначность). Интерпретация в связи с этими особенностями невербального поведения предстает как творческий, мыслительный процесс, направленный на выявление и реконструкцию его не всегда очевидных психологических смыслов и значений, на установление связей между ним и психологическими, социально-психологическими характеристиками личности и группы. Интерпретация невербального поведения в психологическом и социально-психологическом планах многозначна.

В межличностном общении использование субъектом вербальных значений невербального поведения в терминах различных психологических и социально-психологических характеристик личности и группы является проявлением интерпретации. В результате процессов интерпретации у субъектов общения образуются интерпретационные схемы невербального поведения. Их эмпирическим показателем являются вербальные психологические значения невербального поведения, взаимосвязь между которыми отражает структуру интерпретационных схем. Содержание, структура интерпретационных схем раскрывается посредством соответствия психологических значений невербального поведения определенному кругу психологических и социально-психологических явлений. На операциональном уровне структура и содержание интерпретационных схем может быть представлена в виде «полей» вербальных психологических значений невербального поведения.

Исходя из особенностей интерпретации в общении, а именно из связи ее содержания с психологической структурой личности, можно считать, что структура интерпретационных схем («поле» значений) состоит из значений основных психологических и социально-психологических характеристик личности и группы, включает психологические значения, фиксирующие отношение субъекта к объекту восприятия. Количественно-качественные характеристики интерпретационных схем зависят также от индикативно-коммуникативных функций различных видов невербального поведения и его элементов.

В непосредственном общении формально-содержательные характеристики интерпретации отличаются динамичностью, изменчивостью, так как одновременно детерминированы личностью субъекта невербального общения, ситуацией общения, количественно-качественными характеристиками интерпретационных схем. Влияние этих факторов наблюдается через «феномен подвижности иерархических связей между психологическими и социально-психологическими смыслами и значениями невербального поведения», образующими ядро интерпретационных схем и результатов интерпретационной деятельности субъектов общения.

Интерпретационные схемы актуализируются в момент возникновения интерпретационной деятельности, в ситуациях, включающих проблему, коммуникативную, социально -перцептивную задачу, они отражают интерпретационные возможности личности, и тип интерпретационной схемы оказывает влияние на успешность решения этих задач, на адекватность понимания, i на выбор «нужного» значения из всего «поля» психологических значений невербального поведения.

Несовпадение между интерпретацией и пониманием не всегда является помехой на пути решения задач общения и коммуникации. Но если учесть то, что в общении присутствует всегда элемент неопределенности, то правомерно говорить о необходимости и полезности (до известного предела) этого несовпадения. Оно является одним из условий творчества в общении, проявления способности к точному пониманию событий.

Таким образом, сформировавшиеся у человека интерпретационные схемы — это результат всей социально-перцептивной деятельности субъекта, можно сказать, всего его жизненного пути. Поэтому на основе структуры и содержания интерпретационных схем возможно изучение самой личности и выявление типов межличностного познания невербального поведения, личности.

Понятно, что условия формирования одного человека отличаются от условий становления и развития другого как субъекта общения и на этот процесс оказывает влияние ряд факторов. Безусловно и то, что объектные и субъектные характеристики самой социально-перцептивной деятельности, опосредованные общением и совместной деятельностью, также влияют на структуру и содержание интерпретационных схем, отражаются в них, определяют круг адекватно понимаемых психологических и социально-психологических характеристик личности. Именно поэтому для более полного проникновения в природу иерархии психологических смыслов и значений невербального поведения необходимо знание о роли ряда переменных общения, индивидно-личностных характеристик субъектов общения, обусловливающих содержание интерпретации, актуализирующихся в общении интерпретационных схем, а также детерминирующих решение определенных социально-перцептивных задач, связанных с невербальным поведением личности и группы. В этой связи появляется необходимость в уточнении факторов, которые в первую очередь будут влиять на структуру и содержание актуализирующихся в общении интерпретационных схем и на адекватность решения социально-перцептивных задач.

Выше было отмечено, что в поисках ответа на вопрос, что же определяет успешность распознания, интерпретации невербального поведения, было выполнено огромное количество исследований, особенно в англо-американской психологии. При всем многообразии работ, направленных на поиски факторов, опосредующих интерпретацию, понимание невербального поведения, сложился ряд ограничений, затрудняющих их систематизацию. Первое из них мы назвали бы «индивидуалистической» редукцией: в качестве стимульного материала в исследованиях используются, главным образом, отдельные элементы невербального поведения и практически не применяется невербальная интеракция, невербальное поведение группы, что приводит к формированию багажа знаний о том, что влияет на процессы интерпретации поведения одного человека, и не позволяет сделать выводы о том, как же будет развиваться процесс понимания, интерпретации, если в качестве объекта восприятия выступит группа лиц. Второе ограничение обозначено многими исследователями как «лингвоцентризм», смысл которого в придании невербальному поведению статуса лингвистической системы, соответствующей вербальному языку. При таком подходе к невербальному поведению проблема понимания, интерпретации сводится к вопросу о возможности кодирования — декодирования невербальных сигналов, к составлению каталогов кодов, «паттернов» невербального поведения, соответствующих тем или иным состояниям, отношениям личности. Процесс интерпретации сводится к заучиванию различных комплексов движений и их значений. В-третьих, наблюдается «психологическая» редукция, смысл которой в поиске исследователями только собственно психологического содержания интерпретации невербального поведения (эмоции, состояния) и в недостаточном внимании к невербальному поведению, как показателю социально-психологических свойств личности и всего процесса общения. В-четвертых, вследствие первых трех ограничений существует «социально-перцептивная» редукция, заявляющая о себе в сведении процесса интерпретации невербального поведения к установлению жестких связей между эмоциями и мимикой, между эмоциями и позой и т. д.

В-пятых, основные характеристики процессам интерпретации и понимания приписываются, исходя из работ, исследующих познавательную сферу личности в контексте предметной деятельности, несмотря на давно установленный факт несовпадения закономерностей развития познавательной сферы личности, опосредованной предметной деятельностью, и особенностей функционирования процессов интерпретации в области общения, межличностного познания. Еще одно ограничение связано с методическим инструментарием, с отсутствием исследований, в которых бы изменялись социально-перцептивные задачи в соответствии с формальными, содержательными, функциональными характеристиками невербального поведения и предполагались бы различные способы их решения. Кроме этого, наблюдается преимущественное изучение влияния одних факторов по сравнению с другими на успешность интерпретации, понимания невербального поведения (таких, как пол, возраст, профессия, характерологические особенности). Фактически отсутствуют работы, в которых бы в качестве детерминанты успешной интерпретации, понимания рассматривались бы установки, определяющие превращение определенных невербальных сигналов в объект интерпретации. Иными словами, в исследованиях не придается особого значения базовому фактору социально-перцептивной деятельности — установке, следовательно, механизмам формирования готовности к интерпретации невербального поведения, включающей когнитивные, эмоциональные и поведенческие компоненты и базирующейся на всех составляющих общения, в том числе на имеющемся

социально-психологическом опыте и определенном уровне развития способности к точному пониманию невербального поведения.