Проблема соотношения вербального и невербального поведения в общении

Одной из традиционных проблем психологии об­щения является проблема соотношения речевых и не­речевых средств общения. Идеи, связанные с феноме­ном «невербальные коммуникации», формировались и продолжают развиваться именно как положения, выте­кающие из сравнения невербальных и речевых комму­никаций. В первом параграфе данной главы мы уже ос­танавливались на тех особенностях невербального общения, которые отделяют его от речевых коммуни­каций. Но такого рода информация не исчерпывает всей сложности проблемы взаимодействия речевых и неречевых средств в конкретном акте общения Поэто­му в этом разделе мы остановимся на анализе тех ра­бот, в которых предпринята попытка определить при­оритеты вербальной и невербальной коммуникации, особенности их взаимодействия в различных ситуаци­ях общения. Из круга рассматриваемых работ мы уби­раем те, которые относятся к паралингвистическому направлению и к исследованиям экстралингвистики. Такого рода ограничения введены нами в связи с тем, что паралингвистическая традиция изучения взаимо­действия невербальных и вербальных средств хорошо представлена в отечественной психологии общения, в психолингвистике, в психологии речевых коммуника­ций и т. д.

В большинстве имеющихся работ подчеркивается паралингвистическая функция невербальных средств, которая сводится к дополнению, объяснению, интер­претации текста и к прояснению его подтекста. Мно­гие авторы видят роль невербальных движений в том, чтобы «усилить» эмоциональную насыщенность сказан­ного, поднять его выразительность и силу. В отличие от паралингвистического подхода к проблеме взаимодей­ствия речевых и неречевых коммуникаций подход к невербальным коммуникациям как к «автономному тексту» формируется на основе идей о том, что они явля­ются языковыми знаками и выполняют все их функ­ции Иными словами, за невербальными коммуникаци­ями признается статус автономного «текста», имеющего план выражения, содержания и интерпретации, «тек­ста», заменяющего «вербальный текст». С точки зрения данного подхода проблема взаимодействия речевых и неречевых средств в общении решается не с позиции «что главное, что дополняет», а с позиции поиска тех компонентов невербального поведения, которые дей­ствительно являются автономными невербальными коммуникациями, смысл которых может быть понят вне речи. Они не вытесняют речь, а сосуществуют вме­сте с ней как независимая от нее система.

Кроме этих подходов к анализу проблемы соотноше­ния речевых и неречевых средств в процессе общения существует также точка зрения, которая отстаивает приоритет, главенство невербального поведения над вербальным в качестве средства более эффективного и экономного в достижении коммуникативных целей, чем речь. Данная точка зрения достаточно последова­тельно отстаивается в работе Н. И. Горелова (41). По его мнению, «... процесс выражения мысли можно рассмат­ривать принципиально иначе: невербальная внутренняя программа эксплицируется так, что вербальные сред­ства замещают всякие иные средства общения только в случае, если последние оказываются менее эффектив­ными и экономными при достижении коммуникатив­ных целей» (41. С. 121) Он считает, что человек в ситу­ации общения реализует некоторую невербальную программу, накладывая на нее вербальную форму. «Го­ворящий приспосабливает ее к общей схеме коммуни­кации, «убирая» все вербально-избыточное, дублирую­щее иные невербальные средства понимания» (41. С 70). Несмотря на очевидность данного факта, в нашей психологии общения до сих пор принято считать, что только вербальные средства определяют выбор невер­бальных компонентов общения Практически многими психологами упускается из виду то, что эти два сред­ства могут вступать в отношения взаимовлияния, а так­же то, что общение может начинаться до момента ак­туализации вербальной коммуникации, благодаря тому, что в общении огромная роль принадлежит оптической системе отражения.

А. А. Леонтьев, который написал более двадцати лет назад одну из первых книг (106), в которой был пред­ставлен серьезный анализ проблемы соотношения вер­бальных и невербальных коммуникаций в общении, отметил, что интерпретация личности партнера, осно­вывающаяся на внешнем выражении состояний, про-ксемике и других «визуальных ключах», начинается до начала речевого поведения. Иными словами, отношения партнеров общения, их психические состояния, соци­альные роли репрезентируются с помощью кинесичес-кой, проксемической структур до речевого взаимодей­ствия и определяют его содержание, форму, темп и т. д. Отсюда следует, что у невербального поведения есть своеобразный приоритет в создании образа партнера и всей ситуации общения, но это не означает, что рече­вое поведение в реальном акте общения играет второ­степенную роль.

Такого рода выводы свидетельствуют о сложности рассматриваемой проблемы и о том, что необходимо обращаться в процессе анализа вышеобозначенной проблемы к особенностям двух языков общения — вер­бального и невербального. Поэтому более важным, на наш взгляд, является вопрос о том, что определяет при­оритеты в соотношении вербальных и невербальных средств общения, а также признание того факта, что общение может начинаться до того момента, как собе­седник скажет первое слово.

Как уже отмечалось, многие исследователи считают невербальное поведение той частью общения, которая трудно поддается формализации и за которую человек не несет ответственности. Поэтому в культуре склады­ваются, главным образом, требования, касающиеся речевого поведения. Человек несет ответственность за сказанное слово, но не за свое невербальное поведение. Такое соотношение требований к субъекту общения объясняется не только тем, что невербальное поведение трудно формализовать, но и всем спектром характери­стик, которые отличают невербальное поведение от вербального и делают его «морально» ответственным за весь акт общения. Вербальный язык имеет линейную временную последовательность, а невербальный пред­ставляет пространственно-временную целостность. Вер­бальный язык легко кодируется и декодируется, чего нельзя сказать о невербальном. И наконец, вербальный язык — это вокально-звуковое явление, а невербальный состоит из разнообразных движений. Эти главные раз­личия между двумя языками общения определяют цен­тральную характеристику их взаимодействия: невер­бальные коммуникации не могут быть переведены в вербальные коды, так же как и вербальные в невербаль­ные коды без существенной потери их смыслов. Но невербальное поведение трудно переводится и в любые другие коды.

Несмотря на отсутствие четких формализации не­вербальных средств в общении, они так же, как и вер­бальные, используются для того, чтобы организовать обратную связь в общении. Известно, что без эффекта «обратной связи» общение не существует. Принято рассматривать данную функцию невербальных средств в связи с речевым поведением. Такие движения партне­ров, как покачивание головой, легкие изменения выра­жения лица, повторение коротких реплик типа «да», «хи», «угу» являются ответами по каналу обратной свя­зи. Р. Краусс (79), анализируя речевое поведение собе­седников, обнаружил, что каждому ответу слушающего предшествовали определенные выразительные движе­ния говорящего: изменение направления взгляда, дви­жение головы в сторону слушающего, пауза в речи. Ответы самого слушающего также предвосхищались определенными экспрессивными движениями. Таким образом, невербальные коммуникации становятся со­ставной частью всего сообщения, и без него невозмож­но общение между говорящими.

Взаимодействие между невербальными и вербальны­ми средствами, отличающееся гармоничностью, соот­ветствующее ситуации общения, ее задачам, выполня­ет функции поддержки всего акта общения. При определенном соотношении речевого и неречевого по­ведения может наступить ситуация, которую специали­сты в области невербального общения квалифицируют как «ситуация ненормального или нарушенного обще­ния». К такой ситуации приводит избыток неречевых средств, рассогласование между «видимым» и «слыши­мым». В этом случае общение подчиняется другим за­кономерностям. По мнению Е. В. Цукановой (191. С. 285), происходит переструктурирование коммуника­тивного процесса, изменение его динамики, стратегии и тактики. Ею выявлены феномены: снижения комму­никативной насыщенности взаимодействия; смещения основных диалоговых структур (запаздывание ответов на обращение партнеров или преждевременная реак­ция, приводящие к усилению непонимания); нарастание эллиптичности диалога, усиление эмоционально-оценоч­ного акцентирования; «раскрепощение» пантомимичес­кой сферы; неадекватное интонирование; исчезновение подтекста; спонтанное повышение информационной избыточности сообщений. Такое взаимодействие меж­ду речевым и неречевым поведением приводят к пол­ному разрушению общения, к крайним формам затруд­ненного взаимодействия.

Кроме эффекта затрудненного общения возникает эффект недоверия к партнеру в результате рассогласо­вания речевого и неречевого поведения. В обыденном акте общения, если наблюдается негармоничное сочета­ние вербального и невербального поведения, то партне­ры общения в своих оценках, интерпретациях происхо­дящего исходят из невербального поведения участника взаимодействия Данный факт неоднократно проверялся в экспериментальных исследованиях, особенно в ра­ботах, направленных на изучение возможностей невер­бального поведения маскировать или, наоборот, обнару­живать лживую информацию (167, 226).

Как известно, П. Экман и У. Фризен около тридца­ти лет назад разработали концепцию «о невербальной утечке информации». В рамках данной концепции проранжированы различные части тела на основе крите­рия — «способность к передаче информации». Данная «способность» определяется на основе трех параметров: среднее время передачи, количество невербальных пат­тернов, которые могут быть представлены данной час­тью тела; степень доступности для наблюдений за дан­ной частью тела, «видимость, представленность другому». Сочетание этих параметров позволяет ранжи­ровать части тела человека, участвующие в невербаль­ном поведении, как средства «утечки информации». С этих позиций лицо человека является самым мощным передатчиком информации: лицевые мышцы быстро изменяются в соответствии с состоянием человека; они могут создавать значительное число паттернов выраже­ния; лицо является видимой частью тела, представлен­ной наблюдателю. Движения ног и ступней ног зани­мают на шкале «утечки информации» последнее место, так как они не отличаются особой подвижностью, име­ют ограниченное число движений и часто скрыты от наблюдателя.

Следуя этим критериям, авторы концепции считают, что лицо является самым лучшим передатчиком инфор­мации, а ноги самым худшим. Поэтому люди чаще все­го контролируют выражение лица и не обращают вни­мание на движения своих ног. В этой связи «утечка информации» о действительных переживаниях челове­ка чаще всего происходит благодаря трудно контроли­руемым движениям других частей тела. П. Экман и У. Фризен показали двум группам экспертов две видео­записи невербального поведения двух пациентов пси­хиатра. Одна группа рассматривала лицо говорящего пациента, а другая группа рассматривала его тело и ноги. Эксперты оценивали, какие были чувства и отно­шения у пациентов, записывая характеристики в спе­циальный бланк ответов. Пациентам, которые пыталась скрыть, что они расстроены, смущены, приписывались положительные состояния на основе восприятия лица и негативные на основе восприятия движений тела. По­пытки обмана трудно обнаружить, ориентируясь на эк­спрессию лица, и гораздо легче их зафиксировать, если наблюдать за движением ног.

В специально организованном эксперименте П. Экман и У. Фризен предъявили испытуемым видеозапись интервью медсестер-студенток, которые смотрели два вида фильмов: стрессогенный и приятный. Они долж­ны были честно описывать свои чувства, реакции на приятный фильм и скрывать те чувства, которые они испытали в процессе просмотра стрессогенного филь­ма. Студентам-медсестрам был также задан вопрос о том, какие движения тела надо контролировать или каких движений следует избегать для того, чтобы не выдать своих действительных чувств. Большинство уча­стниц указали на движения лица и его выражение, ко­торые необходимо контролировать. Группа испытуемых должна была определить на основе невербального по­ведения студенток-медсестер, какое интервью («прав­дивое» или «неправдивое») они смотрят. Данные этой части исследования говорят о том, что испытуемые были более точны в оценках увиденного интервью то­гда, когда не столько опирались на мимику, сколько на телодвижения. Исследователи также обнаружили, что наблюдатели, натренированные на основе разработан­ной ими системы кодов, могли обнаружить обман, вос­принимая только лица студенток-медсестер.

П. Экман и его коллеги также обнаружили, что в ситуации «неправдивых, лживых ответов» может уве­личиваться или резко уменьшаться количество движе­ний ног и ступней, что многие люди, говоря неправду, значительно меньше жестикулируют, чем во время правдивой беседы. Перед началом «лживого ответа» увеличивается время пауз, заполненных движениями тела: прикосновения к себе, изменение позы и т. д. В другом эксперименте два студента дважды отвечали на два вопроса — один раз правдиво, другой раз они лга­ли. Исследователи сделали видеозаписи ответов таким образом, чтобы наблюдатели могли видеть только лицо или только движения туловища и ног. Результаты это­го эксперимента также показали, что если наблюдате­ли знали о том, какое невербальное поведение демон­стрирует человек в ситуации «правды», то они с большим успехом распознавали лживое поведение на основе интерпретации движений туловища и ног. В других экспериментальных исследованиях доказывает­ся, что несмотря на высокий контроль за экспрессией лица, оно также несет информацию о том, лжет чело­век или говорит правду. Так, в работе Фелдмана было обнаружено, что в том случае, когда человеку необхо­димо хвалить другого, не заслужившего похвалу, то у него значительно чаще кривится рот и уменьшается ко­личество улыбок (приводится по 217).

Рассматривая с этой точки зрения проблему взаимо­действия невербального и вербального поведения в общении, необходимо обратить внимание на то, какую информацию субъект собирается передать или скрыть, как при этом изменяется его невербальное поведение и речь, какими индивидуальными особенностями обла­дают участники общения. Так, Мехрабян обнаружил, что низко тревожные студенты в ситуации «обмана», | сокрытия информации делают выражение своего лица |более приятным, чем в ситуации передачи правдивой [информации. Высоко тревожные студенты делали при-|ятное выражение лица только тогда, когда сообщали [правдивую информацию. Известно также, что женщи-|ны значительно чаще используют пристальные взгляды [в процессе беседы с мужчинами, если пытаются их [обмануть. Эти данные вступают в противоречие с вы-[ водом о том, что в ситуации «лжи» люди отводят взгляд в сторону. Обнаружено также, что студенты в ответ на инструкцию солгать интервьюеру увеличивают паузу между вопросом и ответом, больше используют жестов-прикосновений к своему собственному телу, увеличи­вают количество манипуляций руками и ногами, изме­няют позы.

Все эти данные говорят о том, что в ситуации сокры­тия информации или передачи ложных сведений осо­бая роль принадлежит невербальным средствам. Они лее выступают в роли средства диагностики «лживого поведения». По мнению ряда исследователей, обман может быть обнаружен, главным образом, на основе невербального поведения. Следовательно, как и в ситу­ации рассогласования между невербальным поведени­ем и речевым, так и в ситуации передачи «ложной ин­формации» предпочтение отдается невербальному поведению как средству распознания действительных намерений партнера.

Многие исследователи ставили задачу обнаружения ситуаций, в которых невербальные средства по своим диагностическим и прогностическим функциям опере­жают речевое поведение партнеров, акцентировали свое внимание на изучении роли выражения лица, ин­тонации в передаче отношений в ситуации «консуль­тант — психотерапевт — клиент». Участники исследо­вания оценивали предъявляемые видеозаписи по трем шкалам: 1) интерес — равнодушие; 2) уважение — не­уважение; 3) искренность — отсутствие искренности. Результаты свидетельствуют, что выражения лица и интонация оказали более сильное влияние на выбор оценки отношений, чем речь. На основе невербально­го поведения участники исследования в 2 раза чаще изменяли оценку уровня эмпатии, в 5 раз чаще степень проявляемого уважения и 23 раза чаще корректирова­ли оценку уровня искренности, чем на основе речи психотерапевта (217)

Особая роль невербального поведения в оценке ис­кренности подтверждается рядом исследований В одном из них пригласили студентов для участия в обсуж­дении, в котором также принимал участие помощник экспериментатора, представленный группе в качестве консультанта по тренингу. Он постоянно изменял со­держание своей речи и невербальное поведение. Оно было то позитивное (контакт глаз, определенная ори­ентация тела, наклон туловища вперед, ноги вытянуты вперед по направлению к партнеру и т. д), то негатив­ное (нечастый контакт глаз, неподвижная поза и неиз­менная ориентация тела, наклон туловища назад со скрещенными ногами, направленными в сторону). Ре­зультаты показали, что негармоничное сочетание речи и невербального поведения является фактором сниже­ния оценки искренности «консультанта», особенно в том случае, когда невербальный паттерн соответствовал негативному отношению, а речь позитивному.

М. Аргайл (210) также ставил задачу определения роли вербальных и невербальных сигналов в передаче качества интерперсональных отношений. Выбранный им спектр взаимоотношений фактически охватывает самые распространенные виды взаимодействия: равен­ство, подчинение, превосходство. Разработанная М. Аргайлом шкала измерений включает следующие ха­рактеристики поведения участников интеракции: дру­жеское — враждебное; стабильное — нестабильное; подчиненное — начальственное; приятное — неприят­ное; искреннее — неискреннее; покорное — стремле­ние к доминированию. В результате проведенного ис­следования М. Аргайл приходит к выводу о том, что невербальные интеракции выступают индикатором всех видов взаимодействия. Особенно наглядно в них проявляются враждебные, «начальственные» отноше­ния, неискренность, доминантность, стремление выде­литься. Короче говоря, невербальные интеракции явля­ются индикатором взаимодействия, построенного на превосходстве одного партнера над другим. В иных ситуациях невербальные интеракции передают смысл отношений, но не так очевидно, как в ситуации неравенства, превосходства). В другом исследовании М. Ар-гайл и его коллеги (217) предложили студентам опреде­лить дружелюбное, нейтральное и злобное отношение к другому человеку (предъявлялась видеозапись студен­та, читающего текст). В первом случае студент, читая текст, открыто улыбался, у него был теплый тембр го­лоса и расслабленная поза. Во втором случае он демон­стрировал злобное отношение: неприятный голос, сдви­нутые брови, стиснутые зубы, напряженную позу. И в третьем случае для передачи нейтрального отношения студент закодировал свое невербальное поведение сле­дующим образом: невыразительный голос, бесстраст­ное лицо. Из данных этого эксперимента следует, что наблюдатели в 12,5 раз чаще указывали на невербаль­ные различия в передаче отношений, по сравнению с вербальными характеристиками, и что особенности невербального поведения являются более значимыми в ситуации распознания взаимоотношений партнеров, чем их речевое поведение.

Проблема соотношения речевого и неречевого пове­дения привлекает также тех исследователей, которые пытаются ответить на вопрос о возникновении различ­ных эффектов в процессе психотерапии. Некоторые из них, изучая данную проблему, приходят к выводу о том, что невозможно убедительно доказать терапевтическое значение эмпатии, искренности, сердечности, если об­ращаться только к речевому поведению психотерапев­та. Например, Хаас и Теппер исследовали вклад речи и телодвижений в оценку уровня эмпатичности консуль­танта, беседующего с клиентом. В их исследовании приняли участие профессиональные консультанты, ко­торым предъявляли видеозаписи беседы с клиентом психотерапевта. Последний систематически менял дви­жения тела и свою речь (контакт глаз или его отсут­ствие; наклон туловища вперед или назад; постоянная или изменяющаяся ориентация тела, два уровня дистан­ции — 36 и 72 дюйма). Психотерапевт применял три уровня проявления вербальной эмпатии. На основе сочетания речи и вышеперечисленных движении тела были созданы 48 десятисекундных видеофильмов, ко­торые предъявлялись экспертам в случайном порядке и были оценены ими по пятибалльной шкале. Резуль­таты свидетельствуют, что такие показатели, как: кон­такт глаз, наклон туловища, дистанция, определенное оформление вербальных утверждений — позволяют очень точно оценить степень эмпатичности психотера­певта. При этом каждый из перечисленных показате­лей может выступать в роли независимого невербаль­ного средства, диагностирующего эмпатию. Изменения оценки уровня эмпатии психотерапевта сопровожда­лось в исследовании изменением его невербального поведения. При этом на происходящие изменения в оценке уровня эмпатии в большей степени влияли из­менения в невербальном поведении, чем в речи (по данным этих авторов, невербальное поведение высту­пает в 45% случаях фактором изменения оценки эмпа­тии, а речь в 22%). По данным этого же исследования оптимальное сочетание речевого и неречевого поведе­ния, приводящее к высокой оценке эмпатии психоте­рапевта, — это наличие контакта глаз, наклон тулови­ща вперед, среднеэмпатический тип речевого поведения или наклон туловища вперед, контакт глаз, близкая дистанция и высокоэмпатичный тип речевого поведения. Низкая оценка уровня эмпатии возникает тогда, когда психотерапевт демонстрирует следующее сочетание невербального и вербального поведения: от­сутствие контакта глаз, наклон туловища назад, увели­чение дистанции общения и использование низкоэмпатичных речевых оборотов (приводится по 217).

Кроме психотерапевтической ситуации, где пробле­ма соотношения речевого и неречевого поведения сто­ит особенно остро, внимание исследователей привлека­ют такие ситуации, как беседа или собеседование, интервьюирование и т. д. С точки зрения обсуждаемой нами проблемы представляет интерес работа Холлендеворса, в которой он попросил экспертов оценить студентов после беседы с ними по нескольким шкалам: контакт глаз; громкость голоса; позы тела; беглость речи; степень соответствия содержания речи; личност­ные особенности; самообладание. В заключении экс­перты должны были дать прогноз относительно приема студентов на работу: «без шансов»; «скорее всего, их не примут»; «возможно, они получат работу»; «определен­но, их возьмут на работу». Результаты исследования показали, что претенденты, попавшие в различные группы, выделенные на основе прогноза по поводу при­нятия на работу, отличались друг от друга по тем пара­метрам, которые предлагались экспертам для оценки. На первом месте в качестве критерия принятия на ра­боту стояли такие показатели, как: «степень соответ­ствия содержания речи», «беглость речи», «степень са­мообладания». Особенности контакта глаз, громкость голоса, позы, личностные особенности также влияли на результаты приема на работу.

В этом исследовании показано, что для различных ситуаций взаимодействия имеют неодинаковое значе­ние речь, невербальное поведение и их сочетание, что для ситуации «прием на работу» оказывается важнее то, что человек говорит, чем то, как он это делает.

Другой ситуацией, выделенной П. Буллом (217) в качестве ситуации, важной для понимания взаимосвя­зи речи и невербальных средств, является ситуация «просьба о помощи». Осуществив обзор работ, он от­метил, что человек откликается на просьбу о помощи чаще тогда, когда проситель находится на близком от него расстоянии и на одном уровне с ним. Он воспри­нимается при таких характеристиках проксемики как более нуждающийся в помощи. В то же время дистан­ция не является неизменным фактором и она не может рассматриваться вне обсуждения степени нужды чело­века в помощи. Если участники исследования смотре­ли на другого человека в течение всего времени изло­жения просьбы и прикасались к нему, то они чаще получали помощь, чем в том случае, когда отводили взгляд в сторону, не прикасались к партнеру. П. Булл также отметил, что использование пристального взгля­да в момент просьбы о помощи оказывает более суще­ственное влияние на женщин, чем на мужчин. Для муж­чин пристальный взгляд партнера — это проявление власти, а для женщин — приглашение к взаимодей­ствию. Женщины быстрее откликаются на присталь­ный взгляд мужчин, чем на пристальный взгляд жен­щин, они с меньшим желанием откликаются на просьбу женщин, чем на просьбу мужчин. В целом прохожие от­кликаются на просьбу женщин чаще и независимо от вида взгляда и формы обращения. Эти работы показа­ли, что пристальный взгляд просящего о помощи чело­века влияет на выполнение просьбы, но данное влия­ние опосредовано полом субъекта просьбы и уровнем завершенности просьбы. Сочетание пристального взгляда и незавершенного изложения просьбы не при­водит к возникновению желания помочь человеку.

В ряде работ уделяется огромное внимание изуче­нию роли способа отражения речевого и неречевого поведения с целью прояснения их роли в общении. В качестве таких способов отражения чаще всего рас­сматривается визуальный или слуховой контакты. В работах этого направления рассматриваются два вида общения: непосредственное и опосредованное техни­ческими средствами или общение, при котором визу­альный контакт невозможен (например, общение по телефону или на большом расстоянии друг от друга). Из этих работ следует, что являются наивными допущения о том, что в процессе непосредственного общения — лицом к лицу легче уладить споры и добиться согласия. В некоторых ситуациях люди, обсуждая те или иные вопросы по телефону, доверяют своим партнерам зна­чительно чаще, чем тогда, когда беседуют с ними лицом к лицу. Аудиоразговоры являются более деперсонали­зированными, чем переговоры лицом к лицу. В обще­нии лицом к лицу чаще наблюдается совместная речь, больше возникает помех на пути ведения переговоров, так как отслеживаются невербальные средства обще­ния Эти данные могут быть интерпретированы как доказательство большей формализации, деперсонализа­ции в ситуации аудиообщения. Несмотря на эти фак­ты, люди предпочитают общение лицом к лицу, так как в этом случае они располагают большим количеством невербальных сигналов.

Таким образом оказывается, что значение речи или невербальных средств, их сочетание зависит от ситуации общения. В качестве главных переменных ситуации об­щения, оказывающих влияние на роль невербальных и вербальных средств в общении, в диагностике его основ­ных составляющих, в прогнозировании его развития, являются отношения между участниками, цели, ради которых они общаются; вид общения (средство установ­ления контакта, способ отражения партнера). Из при­веденных выше работ также следует, что невербальное поведение может выступать как средство, дополняющее речь, как «автономный, самостоятельный текст», суще­ствующий параллельно с речью, а также в качестве единственного средства общения. Исходя из этих воз­можных вариантов сочетания речевого и неречевого поведения, можно представить два противоположных вида общения. Один из них — это полное отсутствие речевых средств, например в ситуации интимного об­щения мужчины и женщины, а другой вид общения — это сведенное до минимума невербальное поведение. Между ними располагается весь спектр ситуаций обще­ния, отличающихся сочетанием речевых и неречевых средств.