Криминальное «расщепление» радости общения 9 страница

Другой пример — тотальная гибель поколения тихоокеанской горбуши раз в четыре года после окончания нереста. Разлагающие­ся тушки погибшей рыбы служат кормом для молоди, которая, повзрослев, находит освободившиеся для нее от старшего поко­ления экологические пространства [Дильман В.М., 1972 и др.]. Следует отметить, что смерть горбуши происходит из-за инфаркта внутренних органов. Это указывает на то, что данный механизм используется в природе (отобран в ходе биологической эволю­ции) для как бы самоуничтожения особи, когда нет причин для ее смерти от голода, из-за неспособности противостоять болезни или от старости и т. д.

3.1.6. Почему люди типа А чаще умирают при стрессе, чем люди типа Б

Допустимо предположить, что инфаркт, в частности миокарда, может служить не только для тотального уничтожения группы животных, сыгравших свою биологическую роль и поэтому лишних в популяции, но и для изъятия из популяции отдельных особей, оказавшихся «лишними» в популяции, т. е. по той или иной причине бесполезными или даже вредными для ее успешного существования [Китаев-Смык Л.А., 1977 б. 1983].

Возникает вопрос, как происходит «включение» подобного механизма «самоуничтожения» особи. Допустим такой схема­тический случай. Стая хищников гонится за жертвой, которая достается более быстрым и сильным особям. Их действия по дости­жению цели завершаются удовлетворением их желания, условно говоря, «торжеством победы», «экстазом триумфа» над опасной жертвой и над своим голодом. В данном случае осуществляется «комплекс активного реагирования» с его основными фазами: фазой обостренного испугом внимания, фазой действия, фазой экстаза (подробное описание этого комплекса см. 2.1.2). У осо­бей, оказавшихся многократно (систематически) неуспешными в достижении цели, будет накапливаться информация о система­тическом отсутствии у них фазы «торжества победы».

Как указывалось выше, это приводит особь к пассивному стрессовому поведению (состоянию), к возникновению и активизации превентивно-защитных вегетативных реакций. Локальная модификация этих реакций может привести особь к гибели. В таком случае реализуется уже не защита особей от стрессора, а «защита» популяции от особи, входящей в ее состав, но не способствующей или препятствующей успешной жизнедеятельности и развитию популяции. Можно спросить: «Зачем популяции (стае, прайду, сообществу) освобождаться от неуспешных, худших? Пусть влачат существование аутсай­дерами. Но все же живут! Авось когда-нибудь пригодятся». Но в голодную зиму они могут оказаться рядом с остатками пищи, съесть их и все равно из-за своей неуспешности не выжить, лишив и успешных особей возможности выживания. Вероятно, гарантией выживания успешных особей природа (в ходе биоло­гической эволюции) создала для самоуничтожения регулярно неуспешных особей «механизмы» в виде локальных стрессовых вегетативных реакций. Этакая популяционная селекция с реа­лизацией «биологического суицида».

Можно ли использовать результаты этих рассуждений для анализа «болезней стресса» в человеческом обществе? И до какой степени? Работами М. Фридмана и Р. Розенмана было показано, что «человек типа А постоянно стремится выполнить слишком много или участвовать в слишком многих событиях за то количество времени, которое на это отведено... Поскольку он многократно создает такие непреодолимые преграды, он подвер­гает себя более или менее непрерывному давлению временем. Эта самотирания составляет суть поведения человека типа А

Наполнять жизнь непреодолимыми преградами и исключать все очарования жизни — это самая ужасная форма самонаказания» (Friedman М., Rosenman R.H., 1977, с. 205]. К типу Б были отне­сены люди противоположного склада характера. Они склонны не спеша, размеренно преодолевать трудности жизни. Люди типа А («сизифов тип», «стресс — коронарный тип») значительно больше подвержены «болезням стресса», и в 6 - 8 раз чаще погибают от инфаркта миокарда, чем лица, относимые к типу Б [там же].

Указанные примеры — иллюстрация фундаментальной зако­номерности, лежащей в основе индивидуальной разделенности живых существ, населяющих Землю, т. е. разделенности «био­массы», населяющей нашу планету, на особи (см. 3.1.9).

Современное индустриальное общество создает условия для дифференциации людей по их склонностям и проявлениям на людей типа А и типа Б. Человек часто оказывается в условиях, когда он еще до окончания одного задания знает о необходимо­сти выполнения следующего задания и т. д. Спеша, чтобы и его выполнить, он лишает себя времени и условий для переживания радости по поводу окончания первого задания, а затем по поводу каждого очередного. Индивиды типа А более склонны активно входить в такой режим работы, режим жизнедеятельности, когда они оказываются систематически лишенными фазы «торжества победы». Вместе с тем люди этого типа больше нуждаются в ее переживании каждый раз после завершения фазы активной дея­тельности (преодоления трудностей, выполнения задания и т. п.). Лица типа Б менее склонны поддаваться давлению режима дея­тельности, лишающего их периодов позитивно-эмоционального переживания успеха окончания каждого цикла работы. Они менее чувствительны к такому лишению.

В результате у индивидов типа А больше, чем у типа Б, на­капливается информация об отсутствии «торжества победы», должного быть после каждого завершенного действия, работы, т. е. якобы об их неуспешности в жизни и деятельности.

Парадоксальным является то, что не у представителей типа Б, а именно у людей типа А, часто более деятельных, энергичных, более успешных в делах, на которых поэтому больше «наваливает­ся» работы и которые справляются с ней, в частности за счет того, что отказывают себе в отдыхе,— именно у таких людей больше накапливается информации (может быть, и неосознаваемой ими) об их якобы неуспешности. Так, надо полагать интерпретируется информация, накапливаемая на биологических уровнях интегра­ции, информация о систематическом отсутствии «торжества по­беды» вопреки усилиям по ее достижению. Как правило, эта цепь событий не осмысливается субъектом. Однако, накапливаясь, подобная информация может вызвать у него чувство эмоциональ­ного дискомфорта, депрессивные проявления, может привести И к ложному осознанию частой якобы неуспешности своих действий, как причине дискомфорта.

Таким образом, целесообразный в животном мире механизм «защиты» популяции от ее членов, безуспешных в своих действи­ях, оказывается для человека нецелесообразным. Более того, этот механизм «популяционной селекции» в человеческом обществе во многих случаях оказывается сугубо атавистическим и ошибочно обратившимся против более успешных в своей деятельности и в этом смысле более полезных для общества людей.

Появились сообщения, не подтверждающие концепцию Фридмана и Розенмана о большей подверженности людей типа А инфаркту миокарда при «стрессе жизни» и особенно при регуляр­ном производственном стрессе [Koskenvio М., Kaprio J., Rose R. J., 1988]. Эти противоречия объяснимы. Люди подобного типа могут оказаться очень устойчивыми перед ишемической болезнью серд­ца, если они почти маниакально ощущают себя победителями, несмотря на неуспех своих действий (см. 4.7.4), и когда у них много побед на «личном фронте» при неуспехе на работе.

Подытожим изложенную выше гипотезу. Действие длитель­ного (многократного, монотонного) стрессора может вызывать у индивидов типа А, весьма способных к преодолению сильных кратковременных стрессоров, неблагоприятные для их организ­мов вегетативные реакции. Это локальные проявления вегета­тивной стрессовой активности (имеющей защитное значение в своем тотальном проявлении). Такие неблагоприятные, а часто губительные для организма реакции, надо полагать возникли ходе биологической эволюции животного мира. Они проявляются (реализуются) при длительных экстремальных ситуациях для «освобождения» популяции от особей, предназначенных природой для побед в недолгих экстремальных ситуациях и непригодных для терпения, пережидания длительного, монотонного стресса. Включаются эти губительные для особи (для индивида) локаль­ные вегетативные реакции «внутриорганизменными» сигналами (вторичными) о накоплении сигналов (первичных) о регулярном отсутствии фазы «торжества победы», которая нормально должна завершать цикл деятельности, поведения (см. 2.1.3).

С точки зрения изложенной гипотезы мной были объяснены некоторые неясные симптомы стресса. Г. Селье писал: «Меха­низм, посредством которого стресс вызывает язвы желудочно-кишечного тракта, также мало понятен» [Селье Г.. 1966]. Я предположил, что петехиальные (точечные) кровоизлияния в слизистой оболочке желудка, впоследствии изъязвляющиеся, не имеют существенного защитно-адаптивного значения для особи (за исключением того, что их наличие ухудшает аппетит, что может быть иногда полезным при патологических и предпатоло-гических состояниях). Вместе с тем эта болезненная локальная стрессовая реакция в животном мире, видимо, целесообразна для «выбраковки» (уничтожения) менее жизнеспособных членов по­пуляции [Китаев-Смык Л.А., 1983].

Указанные проявления дистресса возникают вследствие локальных сосудистых спазмов, приводящих к локальным дис­трофиям слизистой оболочки желудка и двенадцатиперстной кишки, которые усугубляются локальной экскреторной реакцией (только в желудке или только в двенадцатиперстной кишке), т. е. усилением выделения пищеварительных соков, соляной кислоты «разъедающих» язвочки на слизистой оболочке. Неблагоприят­ную для особи роль выполняют при стрессе и другие локальные проявления защитных вегетативных реакций: локальный спазм сосудов внутренних органов (может привести к инфаркту сердеч­ной мышцы, легких, печени, селезенки, инсульту мозга и т. д.), локальная гиперплазия ткани (доброкачественная или злокаче­ственная опухоль) и т. д. (см. 3.1.3).

3.1.7. Культурно-континентальные, этнические и тендерные различия смертности от «болезней стресса»

Клинические наблюдения указывают на то, что во многих случаях больные гипертонической болезнью не болеют язвенной болезнью желудка, а «язвенники» отличаются невысоким артери­альным давлением. Э. Гельгорн и Дж. Луфборроу заметили, что эта закономерность связана с «генетической конституцией»: люди первого типа — симпатикотоники, второго типа — ваготоники [Гельгорн Э., Луфбрроу Дж., 1966, с. 374]. То, что такие различия бывают у людей при длительном стрессе, подтверждено нашими исследованиями кинетоза (см. 3.2.2 А и [Китаев-Смык Л.А., Гал­ле P.P., Гаврилова Л.Н. и др., 1972; Китаев-СмыкЛА., 1969идр.]). Является ли типологически столь разноплановая дифференциация больных на «гипертоников» и «язвенников» проявлением какого-то единого функционального процесса? Напрашивается аналогия указанной дифференциации и деления людей: одних — склонных к тотальным, других — к локальным вегетативным проявлениям дистресса. Ответ на такой вопрос чрезвычайно важен в связи с ростом «болезней стресса», среди которых одни протекают по типу тотальных реакций, другие проявляются в виде локальных поражений (см. 3.1.3).

Среди болезней сердечно-сосудистой системы выделяют гипер­тоническую болезнь (протекающую на фоне тотальной реакции сердечно-сосудистой системы) и такие виды патологии, как про­текающие без гипертонической болезни ишемическую болезнь сердца и поражение сосудов головного мозга (преимущественно локальные проявления «болезни стресса»). В наших ранних пу­бликациях мы обращали внимание на то, что ишемия сердечных сосудов, часто афишируемая как наиболее распространенная сре­ди «болезней стресса», не являлась таковой в ряде стран (Япония, СССР и др.), где первое место среди причин смертности занимало поражение кровеносных сосудов мозга [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 160,161]. И все же не этнические, не природные факторы стали основной причиной роста заболеваемости сердечно-сосудистыми и другими «болезнями стресса». Главное в том, что прогрессивные тенденции европейской цивилизации дали неограниченные воз­можности ее людям удовлетворять свои гедонистические стрем­ления (т. е. зооантропологические желания «вкусностей» жизни: еды, питья, радостной праздности, защищенной беспечности, сексуальной вольности). А животный организм (и у человека) приспособлен на протяжении миллионов лет биологической эволюции не только к радостям, но и к трудностям и лишь к за­служенным победным «вкусностям». Освобождение от всего этого ведет к депопуляции и цивилизационной деградации даже на фоне техногенного научного и, казалось бы, культурного прогресса. Остается надеяться, что цивилизационные достижения психоло­гии и медицины купируют болезни, продуцируемые европейской цивилизацией, т. е. компенсируют ее цивилизационные огрехи, и она сохранится в конкуренции с цивилизациями, исповедующими «культ трудно добытых радостей».

Мы обращали внимание на то, что в СССР наблюдался неуклонный рост смертности, как от инфаркта сердца, так и от инсульта мозга [там же]. После распада СССР возрастание этих печальных показателей жизни ускорилось. В отличие от европейских и американских стран в России главной причиной этого служит не столько стресс жизни из-за напряженной и часто невыносимой «погони за радостями жизни», за преуспеванием, сколько куда как более мучительное стремление обеспечить минимально пристойное существование, сохранить привычный, нормальный уровень жизни. Традиционное для России пренебре­жение административной и финансовой элитой жизнью рядовых граждан создают обнищание большей части населения. У людей возникают чувства незащищенности, бесправия и обреченности на вымирание. Все это создало, начиная с 90-х гг., «эпидемию болезней стресса». По сравнению с 1990 г. умерло от болезней кровообращения в 2000 г. больше на 307 215 человек (показа­тель смертности от этих заболеваний возрос с 618,9 до 844,0 на 100 тыс. человек). В России погибли в 2000 г. от этих болезней 55.0 % по сравнению с общим числом умерших.

Более страшны демографические показатели страданий зна­чительной части населения России от других болезней стресса: злокачественных новообразований, психических заболеваний, алкоголизма, наркомании, социальных болезней. Особенно стра­дают от них в нашей стране наименее социально защищенные граждане: дети, престарелые и люди, не получившие должного обучения и достойного образования.

Следует шире смотреть на часто приводимые сведения о большей заболеваемости мужчин, чем женщин, ишемической болезнью сердца [Ганелина И.Е., 1975; Косицкий Г.И., 1977 и др.]. Это действительно так только в молодом и среднем возрасте. Но с 50 лет и старше женщины в большем проценте случаев страдают от ишемической болезни сердца [Ильинский Б.В., Клюева С.К., 1985]. Во-первых, потому что мужчины, подверженные ей вымирают, во-вторых, женщины в старшем возрасте менее защищены от стрес­согенных влияний. Вместе с тем нельзя не учитывать, что смерт­ность из-за поражений сосудов головного мозга мало отличалась у мужчин и женщин [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 158]. Женщины больше наследуют ее, мужчины чаще ее приобретают.

Анализируя наследственную предрасположенность ишеми­ческой болезни сердца, Ильинский Б.В. и Клюева С.К. приходят к выводу о том, что не столько генетический (врожденный) фактор, сколько семейные традиции, привычки к порочным образу жизни и питанию, режиму дня способствуют наследова­нию детьми этой болезни родителей. «Наряду с генетическими механизмами устойчивости к эмоциональному стрессу суще­ственную роль играют факторы индивидуального развития» [Судаков К.В., 1998, с. 242].

Все эти сведения изложены, чтобы обратить внимание чи­тателя на то, что разные психологические проблемы, ведущие к «болезням стресса».

3.1.8. Онкологические болезни «сексуального стресса»

Причины «болезней стресса», а также психологические и физиологические механизмы их возникновения часто бывают неочевидны. Как пример многостепенной (многоступенчатой) опосредованности истоков «стресса жизни» и его болезненных результатов, рассмотрим пути возникновения онкологических «сексуальных болезней стресса». У мужчин — это опухоли пред­стательной железы (простаты), у женщин опухоли грудных желез, яичников и матки.

Почему они — «болезни стресса»? Какой и как стресс может провоцировать возникновение таких заболеваний? Начнем с мужской онкологии. На протяжении последних десятилетий за­болевание аденомой (доброкачественная опухоль) и раком про­статы, как эпидемия, поражают мужчин встранах с европейской цивилизацией [Mercola J., 1998; Prostate Cancer and Stress, 2004 и др.]. К началу двадцать первого столетия уже у 40 % мужчин обнаруживается аденома. Она есть у половины европейских муж­чин старше сорока лет. Американские патологоанатомы выявили рак простаты у 80 % мужчин, умерших старше шестидесяти лет. Иными словами, многие из них не дожили до трагических прояв­лений этой болезни. В мусульманских странах нет такого роста мужской онкологии.

Известно, что во многоступенчатом развитии аденомы и рака простаты важным звеном оказываются андрогены (мужские половые гормоны), в частности, тестостерон [Кишлинский Н.Е. (ред.), 2002]. Для замедления роста этих опухолей используется кастрация мужчин, т. к. отсутствие андрогенов (или их ничтожное содержание) в крови приостанавливает рост и метастазирование рака [Baum МЛ., 2005]. Независимо многими исследователями (в лабораториях Зоненншайна, Мафини и Брюкхайнера) не­давно обнаружено, что только средний уровень концентрации выделенных в кровь андрогенов способствует и росту аденомы простаты, и ее злокачественному перерождению [ http://www. prostatemen. org/images/hormasis-testosterone. GIF]. Напротив, высокий уровень андрогенов (как при сексуальном соитии) не имеет канцерогенных последствий. Из графика на рис. 20 видно, что низкий уровень содержания тестостерона в крови, как и до­статочно высокий, не ведут к аденоме и раку простаты.

Когда же (и зачем?) возникает зловещий средний уровень вы­деления мужских гормонов, массово поражающих европейских мужчин?

Мной предложен следующий ответ на эти вопросы [Китаев-Смык Л.А., 2003]. Во многих странах, особенно в последние десятилетия, культурной нормой становится женская одежда, подчеркивающая и оголяющая женские прелести (женские вто­ричные половые признаки). Стали навязчивой повседневностью оголенные женские животы (пупки, как символ того, что ниже), соблазнительно для мужчин обтянутые стрейч-джинсами женские попки и все более смелые декольте.

А ведь они — сексуальные сигналы, пробуждающие у мужчин эротическое вожделение. Если оно провоцируется часто и безре­зультатно, то перестает осознаваться, погружаясь, вытесняясь в подсознание. Сексапильные попки и бедра женщины сигнализи­руют о ее способности выносить зачатый мужчиной плод. Обтя­нутые, тем более маняще полуоткрытые груди — о способности вскормить новорожденного. Пупки — о якобы возможном соитии. Женские вторичные половые признаки существуют, чтобы побуж­дать мужчин к зачатию потомства и продолжению рода. '

К частому созерцанию женских прелестей на улицах, в офисах, в городском транспорте мужчины как бы привыкают, даже перестают замечать свое эротическое вожделение. Однако погруженное в подсознание сексуальное возбуждение мужчин продолжает выплескивать в кровь андрогены, но не в большом (онкологически безопасном) количестве, а со средней канцеро­генной дозировкой.

Зачем (надо полагать в ходе биологической эволюции) такая дозировка мужских гормонов стала губительной? Отвечу, используя для корректности изложения иллюстрации из животного мира. Если самка, предпочитая лучшего самца (более способного для воспроиз­ведения жизнестойкого потомства), отвергает худших самцов, то их сексуальное вожделение оказывается подолгу не удовлетворенным и подавляемым. А содержание андрогенов у них в крови сохраняется среднеповышенным, онкологически опасным. Зачем?

У регулярно отвергаемого самкой самца средний уровень андрогенов способствует развитию доброкачественной аденомы простаты; в большинстве случаев это ведет к сексуальной импо­тенции. Благодаря этому «не лучший» самец даже случайно не сможет оставить «не лучшее» потомство.

Однако некоторых «не лучших» самцов аденома не лишает сек­суальных возможностей. Чтобы и они не создавали «не лучшее» потомство, надо полагать, включается «механизм» исключения их («не лучших») уже не только из числа сексуально-активных, но и живых членов стаи, популяции, рода. У них доброкачественная опухоль — аденома простаты — перерождается в смертельно-губительный рак.

Накапливаются научные данные о том, что аналогичные про­цессы происходят и у людей. Модное подчеркивание женских прелестей (вторичных половых признаков), провоцирующее у мужчин сексуальное вожделение, можно рассматривать как со­здание «сексуального стресса». Из-за него включается сложный внутриорганизменный комплекс «сексуальной отвергнутости», завершающийся сексуальной импотенцией и даже раком.

 

По вертикали: интенсивность канцерогенеза (роста раковой ткани) и наличие в крови PSA (специфического антигена простаты).

По горизонтали: содержание тестостерона в крови (концентрация в нана-моль/литр).

I — уровень при кастрации или сразу после должного числа сексуальных актов; II — рост (пролиферация) раковой ткани; III — уровень при неудо­влетворенном сексуальном вожделении, разворот (инфлексия) в динамике канцерогенеза, IV — запрограммированная гибель (апоптозис) раковых клеток: V — максимальный уровень

Конечно же, начало сексуального возбуждения — это стрессо­вый кризис первого ранга, призванный умножить род, т. е. повы­сить его жизнеспособность. Импотенцию при аденоме простаты можно рассматривать как болезневидное проявление стрессового кризиса второго ранга с «отстранением» не лучших мужских осо­бей, тоже для усиления рода. Гибельный, сексуальный рак — это уже стрессовый кризис третьего ранга, «улучшающий» популяцию выбраковкой не лучших особей.

Мода, обнажающая женщин, ведет европейские цивилизо­ванные этносы к депопуляции (вымиранию). Они на своих терри­ториях все больше замещаются другими этносами, в обыденной жизни которых есть запреты на даже частичный, эксгибиционизм (оголенность сексуальных признаков). Напомним, что у всех рос­сийских народностей еще в XIX в. женская одежда прикрывала тело просторными, долгополыми платьями, сарафанами и т. д. Их яркая, праздничная, преимущественно красная раскраска, украшая женщин, привлекала к ним мужчин, но без эротических призывов [Глебушкин С, 2004]. Известно, что народы, этно­сы, культивировавшие оголенность и эротизм (древние греки, римляне и др.), исчезли со страниц истории и были замещены другими народами, сохранившими лишь названия и частично язык вымерших. Аборигены экваториальных стран сохраняют архаические обычаи с оголением тел. Но продолжительность их жизни невелика и нет достоверных сведений о возникновении у них мужской онкологии.

Онкологические болезни из-за «сексуального стресса» у женщин имеют иную природу, чем у мужчин. Основная причина женской онкологии (доброкачественные и злокачественные новообразования грудных желез, матки, яичников) — это от­сутствие деторождения и вскармливания младенцев при наличии сексуального общения (сексуальных актов). Сложные внутриор-ганизменные структуры женщины «воспринимают» отсутствие родов и вскармливание грудью как сигналы о «непригодности» ее к воспроизведению рода. Якобы она ненужный балласт в семье, этносе, бесполезно отвлекающий сексуальный потенциал мужчин. У такой женщины возникает «сексуальный стресс». Вероятно, сформированные биологической эволюцией «механизмы популя-ционной селекции» [Китаев-Смык Л.А., 1983], «выбраковывают» женщин неплодоносящих, но сексуально «расходующих» мужчин. Хорошо известно, что начавшаяся беременность способствует ликвидации женских доброкачественных опухолей.

В заключение этой темы надо напомнить, что стрессоген-ными признаками сексуального краха у мужчин бывают «пив­ные животы», у женщин — отсутствие талии. Это усугубляет неэротичность фигуры. Медицинской статистикой установлена прямая зависимость между вероятностью инфаркта миокарда и избыточностью талии. Так, видимо, неучастие субъекта в сексу­альном воспроизведении своего рода, этноса все более уменьшает его эротическую привлекательность и потом «совсем исключает» его из рода. Увы, это механизмы природной и популяционной селекции.

Наряду со всем написанным выше мы хорошо знаем об удиви­тельно благоприятном влиянии нормального эротического общения и благополучно состоявшихся сексуальных актов. Положительные, оздоравливающие влияния эротического воодушевления на муж­чин, пребывающих в долгом, тяжком состоянии кинетоза («болезни укачивания-укручивания»), описаны в разделе 3.2.4 Б.

3.1.9. Проблемы ранжирования вегетативного субсиндрома стресса. Стрессовый кризис четвертого ранга — умирание

Одной из основных особенностей стрессового кризиса первого ранга (на это указывалось выше в главе 2) является мобилизация адаптационных ресурсов с концентрацией их лишь на одной из двух форм поведенческого (рабочего, боевого) преодоления стрессора. У одних субъектов (людей, животных) эмоционально-двигательные (поведенческие, деятельностные) возможности расходуются при активном удалении стрессора (или от стрессо­ра). У других — при пассивном пережидании его вредоносного влияния. Физиологические вегетативные системы при этом «обслуживают» у первых — их активное поведение, у вторых — пассивное (см. рис. 7 и 18).

При долго не прекращающемся стрессе эмоционально-поведенческое реагирование, дискредитированное своей неэф­фективностью, «отключается», и стресс выходит на следующий уровень (второй ранг) своего развития. При этом вегетатика берет на себя активный фронт защиты от стрессоров у всех субъектов, переживающих стресс, тогда как пассивность «достается» (опять же у всех) их эмоционально-поведенческим, психическим систе­мам (процессам, функциям). Вегетативные системы, во-первых, начинают во многом «управлять» психикой, поведением, делая их («помогая» им сделаться) у всех людей (и животных) стрессово-пассивными (вторично-пассивными). Во-вторых, вегетатика как бы берет на себя защиту организма от стресса, оказавшегося не устранимым, стрессово-активной поведенческой обороной и неустраняемым при первично-пассивном пережидании этого стрессора.

Таким образом, при стрессе второго ранга фронт активной защиты передается от двигательных, поведенческих систем организма к вегетативным его системам. Они, не регулируемые разумом, сознанием, не могут действовать прицельно на стрессор. Этого и не требуется, т. к. он оказался не устраним никакими «прицельными» акциями. Вегетативный фронт защиты многолик, широк. Он — сразу против всего чужого, враждебного. Против возможного и невозможного противника (см. 3.1.3).

Итак, стрессовый кризис второго ранга знаменуется тем, что полярность «активность—пассивность» одновременно воплоща­ется в человеке. При этом стрессовую защищающую активность берут на себя многие физиологические вегетативные системы организма, тогда как пассивность охватывает его двигательные и психические системы. И лишь в отдельных проявлениях ве­гетативного субсиндрома стресса можно видеть и активные, и пассивные стрессовые вегетативные реакции.

При возрастании экстремальности стрессоров (за счет их про­должительности и силы) заметной и значимой становится диффе­ренциация стрессово-активизированных вегетативных функций на тотальные и локальные. И хотя они имеют особое предназначе­ние, но и те и другие начинают создавать «болезневидное состоя­ние» с разнообразными неприятно-болезненными ощущениями и переживаниями. Это «болезневидное состояние» — непременное сопровождение реальных болезней. Оно становится обнаженной, явной квазиболезнью, наверное, лишь при кинетозе («болезни передвижения, укачивания, укручивания»). Об этом подробнее в разделе 3.5, посвященном кинетозу.

При усугублении стресса локальные вегетативные реакции могут создать (сформировать) уже реальные «болезни стресса», угрожающие здоровью и жизни. Личный врачебный опыт автора, его военный опыт, а также анализ научных публикаций, посвя­щенных проблеме умирания, позволяют с уверенностью полагать, что существует особое предсмертное состояние, процесс смерти со своими специфическими особенностями (психологическими, физиологическими, биофизическими, биохимическими). Это со­стояние с необратимым «соскальзыванием» в смерть можно на­зывать предсмертным стрессовым кризисом (четвертого ранга).

Оно:

—отличается от катаболизма (разрушительных процессов) старческого дряхления;

—совершается по биологической программе, включаемой несо­вместимыми с жизнью изменениями в организме;

—имеетжизненно важную функциональную систему организма, лидирующую в своем «целеустремленном» отказе поддержи­вать жизнь;

— отражается в глубинах сознания, не осознаваясь, либо осозна­ется, может даже пониматься умирающим, если его сознание не

заторможено медикаментозно (об этом подробнее 2.1.14). Вряд ли «благостный» уход из жизни, «тихую» смерть челове­ка, остающегося почти в полном сознании вплоть до конца своей жизни, можно рассматривать как всего лишь исчерпание физиоогических резервов борьбы за жизнь с полным доминированием «физиологии умирания». И «тяжкая смерть», вероятно, не только мучительное противоборство физиологических механизмов умирания и выживания Благостный, так же как и тяжкий, уход из жизни, вероятно, выступает как реализация сложнейших социо-, психо-, биологических программ покидания индивидом мира живых.

Часто люди умирают в состоянии комы при первоначальном отключении сознания. Однако еще Уолтер Кеннон доказал, что и в состоянии комы (даже при отсутствии роговичного и зрачкового рефлексов) человек воспринимает значение слов и может быть возвращен ими к жизни [Cannon W.B., 1929 и др.].