Метаэстетическая антропология как раздел эстетической антропологии

Данная статья посвящена обоснованию тезиса о необходимости выделения в рамках направления эстетической антропологии такой её части, в которой рассматриваются различные вопросы природы самого этого направления, как особого предмета осмысления, исследования, метафилософской рефлексии. Этот раздел (часть) эстетической антропологии (в дальнейшем для экономии места – ЭА) нами и называется "метаэстетической антропологией" (соответственно – МЭА).

Мы исходим из того, в настоящее время всякая развитая, уважающая себя область научных, а также философских исследований, просто обязана иметь в своём составе подобный раздел. Это является очевидным следствием развиваемого нами в рамках общей теории познания направления — "теория метапознания" (см. наши работы 1, 2, др.). Без соответствующей, сознательно культивируемой метадисциплинарной (метапознавательной, метафилософ-ской, метанаучной, метатеоретической и/или тому подобной) части сегодня не может нормально функционировать никакая более или менее серьёзная составляющая современной науки или философии. В своё время, в начале 1990-х гг., мы разработали программу спецкурса "Познание и метапознание" с уклоном в т.н. "Метасоциологию" (см. 3), который читался для студентов-социологов 3-го курса. Хотелось бы применить примерно такой же подход к эстетической антропологии, по нашему мнению, это может иметь примерно следующий вид (в статье мы опираемся в основном на материал, взятый из работ д. филос. н., профессора М.Н. Щербинина — основоположника данного направления в рамках философской антропологии (см. работы 4–10 в библиографии) и из некоторых работ многочисленных его коллег, сторонников, как в городе Тюмени, так далеко за его пределами) (см. работы 11–19). Приложил к этому руку и автор настоящей статьи (см. 20, 21).

Исходя из нашей концепции метапознания, в частности, выделения в системе познания в целом и каждом его компоненте трёх обязательных уровней — предметного, метапредметного и метапознавательного (см. 2, с. 28-29), — мы можем охарактеризовать ситуацию вокруг МЭА следующим образом. Начнём с предметного уровня, или предметного базиса ЭА как особого познавательного направления в рамках антропологии, философской антропологии, социально-гуманитарного познания в целом.

Предметный уровень ЭА — это то, что в нашем понимании, образуют все те её элементы и отношения между ними, которые непосредственно ориентированы на свой объект — эстетический аспект, срез бытия человека. В предметный уровень (базис) ЭА включаются также все т.н. метапредметные элементы, которые непосредственно ориентированы на объект (предмет) ЭА — собственно эстетический срез бытия человека, его эстетическую составляющую. Но о метапредметном содержании ЭА ниже. Предметный уровень ЭА — это все виды знаний и методов (способов, средств) познания, непосредственно направленные на постижение сущности эстетического качества человека. Экстенсивно этот уровень представляет собой основной объём эстетической антропологии; это тот уровень, на котором работают практически все представители ЭА, в частности, сотрудники кафедры философии ТюмГУ, включая его лидера — М.Н. Щербинина. Можно, думается, сказать даже, что они всецело поглощены именно проблематикой предметного уровня, который, конечно, этого вполне достоин. Причём, при этом в своеобразный исследовательский оборот вовлекаются практически все стороны бытия человека, взятого в его эстетическом срезе. Это практически и вся сфера искусства во всех его жанрах, да ещё представленного на всех этапах исторического развития. При этом обращается внимание на то, что "проблема смысла (а она является важнейшей для направления ЭА – С.Х.) выглядит чрезвычайно многоаспектной и многозначной. К тому же она неисчислимо дробится в разнообразии философских, психологических и культурологических... течений, школ и подходов" (4, с. 7).

Предметный уровень ЭА связан с эстетическими особенностями самых разнообразных сторон жизни человека. Это вся эстетическая линия антропогенеза и социогенеза в целом (6, с. 4), это практически вся проблематика т.н. "философии искусства" (там же, с. 7), да ещё с учётом воздействия "эстетических факторов на оформление современных характеристик человеческой сущности" (там же, с. 50), и даже "вопросов о бытии и сущности, находящихся вне сферы собственно человеческого бытия и человеческой сущности, но подвергаемых... человеческому измерению" (там же, с. 91-92).

В предметный уровень метапознания вовлекаются все виды, все жанры искусства, причём взятые в масштабах всего их исторического развития, последовательности возникновения, развития и взаимодействия. Об этом говорят работы, прежде всего, М.Н. Щербинина, наполненные огромным конкретным материалом истории искусства, отдельных его видов и жанров, современного искусства, в частности. Это же характеризует и подавляющее количество работ представителей направления ЭА, им возглавляемого.

Предметный уровень ЭА, если отталкиваться непосредственно от конкретных работ представителей этого направления, включает в себя практически все стороны жизни человека: например, труд как предмет ЭА (см. работу Л.М. Марцевой 14), различные виды изобразительных практик (см. 18), такой своеобразный жанр, как рецензия (12), искусство акционизма (17), экологическая проблематика "в контексте эстетического" (16), "антрополого-эстетические смыслы рекламы" (13). Это также, например, масмедиа и эстетическая антропология, изобразительное искусство в целом, кино и киновосприятие, картинная плоскость, цвет в живописи и т.д. и т.п.

Да, именно предметный уровень, тем более такой богатый и разнообразный, составляет действительный предметный базис эстетической антропологии. Но его освоение предполагает различные подходы, навыки и умения, короче — средства освоения этого предметного богатства. Данные средства непосредственно формируются в рамках самих предметных базисов всякой науки, научной области. Они представляют собой результат некоторой непосредственной рефлексии на свой предмет, т.н. "внутринаучную рабочую методологию", как отмечал в своих работах известный отечественный философ и методолог науки В.С. Швырёв. Эта предметная рефлексия настолько, как правило, слита с собственно предметным содержанием, что нередко бывает практически неотделимой от последнего. Но различимой в интересах понимания механизмов формирования и развития познания вообще, ЭА, в данном случае, в частности. Этот компонент предметного уровня (базиса) ЭА желательно выделять в качестве т. н. метапредметного уровня ЭА. О чём речь? Давайте посмотрим, как представлены в различных работах представителей ЭА предметные компоненты, как они выражены метапредметно и как при этом характеризуются. Здесь обнаруживается много интересного.

Так, М.Н. Щербинин не просто говорит о смыслообразовании и роли эстетического начала в этом процессе. Он подчёркивает, что " проблема смыслообразования имеет ярко выраженную разветвлённую сеть вопросов, касающихся истории искусства и философии и истории их взаимоотношений как истории весьма противоречивого и, однако, нерасторжимого единства " (4, 19-20) (Выделено нами — С.Х.). Да, при этом на первом месте стоит предметная задача выяснения механизмов участия эстетического начала в формировании и развитии процессов смыслообразования. Но простое выделение некоторых фрагментов цитаты говорит о том, что здесь очевидно присутствует как минимум предметно-методологическая составляющая. А если быть более внимательными, то можно видеть и очевидное присутствие уровней общей онтологии и теории познания. Последнее просто неизбежно. Тем более, что ЭА позиционирует себя как философское направление, прежде всего, хотя в ней при этом присутствуют явные вне философские элементы — элементы искусствоведения, психологии искусства, социологии искусства и т.д. и т.п. Это объективный метапознавательный факт развития любой науки, научной области, научного направления. Познание представляет собой единую систему, единое качество, где все части определённым образом с необходимостью, чаще всего опосредованно, но связаны.

Всё это говорит о том, что не бывает, в том числе и в ЭА, стерильного предметного уровня, "чистого предмета", о чём одно время твердили логические позитивисты. Предмет всегда дан благодаря выработанным к тому или иному времени средствам познания, ЭА в частности. А это предполагает осознание наличных средств ЭА — соответствующих категорий, а также и прежде всего соответствующих фактов (метаэстетико-антропологических, в частности), отличных от фактов всех других наук, всех других направлений философской антропологии и антропологии вообще. Предполагает осознание определённых методов исследования, определённых принципов, концепций, гипотез. И т.д. и т.п., т.е. предполагает всё то, что только и делает ту или иную активность человека наукой. И всё это очевидно присутствует, правда, далеко не в одинаковой степени, в работах представителей направления ЭА, которые мы решили привлечь в данной статье. Не претендуя, конечно, на какие-либо окончательные оценки. Более того, резервируя для себя возможность последующего обсуждения, дискуссий по поводу наших соображений.

Вот, на наш взгляд, элементарные примеры метапредметных элементов в привлечённых нами работах представителей ЭА. Об одном, принадлежащем лидеру направления М.Н. Щербинину, мы уже сказали. Приведём некоторые другие примеры из его работ. Так, М.Н. Щербинин пишет: " Термин "эстетическая антропология" характеризует развитие-становление возможностей самопознания человека и человечества посредством разнообразных форм эстетического опыта " (6, с. 4) (Выделено нами – С.Х.). Очевидно, что словоформы "термин" и "формы эстетического опыта" указывают на концепты, не являющиеся непосредственно предметными для ЭА. Это те самые рабочие методологические вкрапления, без которых невозможна никакая познавательная деятельность. Они носят очевидно методологический, или как мы говорим — метапредметный характер, характер средств оперирования предметным содержанием.

То же самое можно сказать и о таких высказываниях М.Н. Щербинина, как следующие:

— Когда речь идёт "об оценке... эстетико-антропологического факта " (6, с. 6). (Здесь и далее также выделено нами – С.Х.).

— Когда фиксируется " выделение особого спектра вопросов и тематики под... названием "Эстетическая антропология"" (там же, с. 9).

Немало подобных примеров можно привести практически из всех работ представителей этого направления, в т.ч. привлечённых нами.

Так, Л.М. Марцева пишет: "Включение труда в предмет эстетической антропологии назрело и оправдано рядом обстоятельств" (14, с. 29).

К.О. Шохов отмечает, что "согласно эстетической антропологии, собственную природу человек может познавать не через "расчленения"..., а в отражении самосотворённых микрокосмических конструкций, которые в искусстве называются художественными образами " (18, с. 155-156).

Это же можно отметить в отношении высказывания М.Г. Чистяковой: "...художественные акции... оказывают серьёзное влияние на чувственную сферу человека " (17, с. 36).

И.Н. Пупышева обращает внимание на то, что "если красота... задаётся не самой вещью, а лишь культурным контекстом, составляет ли она экологическую ценность?".

И.Н. Нехаева настаивает на том, что "венцом синтеза в построении эстетико-антропологического пространства... видится путь сопоставления истории искусства и истории философии " (15, с. 85).

Л.Н. Кокшетарова рассуждает об источниках "возникновения антрополого-эстетических значений и смыслов в рекламе" (13, с. 144). И т.д. и т.п.

Нечто подобное присутствует практически в каждой фразе любой из работ представителей ЭА. И это не случайно. Это лишь доказывает первородный методологически-рефлексивный "грех" всякой, даже простейшей формы разумной деятельности. Можно сформулировать своеобразную максиму: " В науке всякий предмет всегда метапредметен ". Т.е. всегда дан метапредметно, при обязательном участии некоторого элемента осознания, самосознания, рефлексии.

Теперь, собственно, о том, что нас, как представителя направления теории метапознания, интересует более всего. Т.е. о собственно мета-эстетическом компоненте ЭА. Да, всякое познание начинается с предмета. Точнее, с потребности человека, связанной с определённым предметом. Предметный аспект всегда направлял и всегда будет направлять любую человеческую активность (основным критерием истинности был, есть и навсегда останется критерий практики). Но всё более сложным вопросом становится вопрос о том, как предмет даётся человеку, предстаёт перед человеком. Тем более, что современный человек творит всё больше и больше искусственных, т.с. вторичных предметов, которые тоже оказывают на человека вполне определённое, вполне сопоставимое с природными предметами по последствиям, а то и превосходящее (см. компьютерная виртуальная реальность) влияние.

Метапознавательный блок ЭА составляют все те познавательные элементы, которые ориентированы на ЭА как особый самостоятельный объект исследования. Они-то и образуют сферу метаэстетической антропологии на том или ином этапе её развития. В нашем случае — на сравнительно раннем, начальном этапе, но уже по природе своей научном этапе, на этапе ЭА как научной традиции. Хотя эстетико-антропологическую рефлексию можно обнаружить уже в ранних исторических типах сознания и познания, начиная даже с древнемагического. Не говоря уже о мифологическом, натурфилософском, схоластическом и всех последующих — научных типах познания (ранненаучном, классическом научном, современном научном).

Для реализации метаэстетического подхода нужно как бы выйти за пределы собственно эстетической антропологии как особой области исследований. Что не так-то просто осуществить, даже при вполне определённом желании. Для этого субъект эстетико-антропологического исследования, как говорится, должен ещё созреть. При этом, когерентно, т.е. одновременно, "созревают" далеко не все сразу. Отчётливую метаэстетико-антропологическую составляющую мы обнаружили в нескольких из привлекаемых нами в данной статье работ. Это, конечно же, работы М.Н. Щербинина, что вполне объяснимо. Создатель нового направления по определению не может не осознавать внешних условий формирования своего нового направления, новой области исследований. Вопрос в том — как он это осознаёт. Это работы, скажем так, немногочисленные, принадлежащие некоторым отдельным представителям направления ЭА. Прежде всего, по нашему мнению, двум — А.Г. Иванову и И.Н. Нехаевой. Хотя, повторимся, в той или иной степени метаэстетико-познавательная рефлексия присутствует, пусть и в скрытом, неосознаваемом виде, во всех привлечённых работах.

Лидеру направления ЭА — М.Н, Щербинину — "выйти за пределы" ЭА было положено по положению. Коль скоро ты заявляешь новое направление — дай обоснование тому, почему оно новое, а главное, почему его нужно развивать наряду с другими, нередко очень близкими, почти совпадающими, на первый взгляд, с ним направлениями. В данном случае с философской антропологией, с одной стороны, и философией искусства — с другой. Что М.Н. Щербинину и пришлось делать. Об этом говорит следующий ряд его положений. Кстати, большинство из них взяты из учебного пособия (6), что не случайно. Ибо образование, как мы писали в одной из статей (22), по определению является метапредметным и метапознавательным предприятием по всей своей сути. Всякое преподавание является рассказом, если угодно, нарративом, о том, что собой представляет предмет преподавания. Что и составляет основное содержание метапознавательного подхода. Другое дело, что в преподавании имеет место вариант метапредметной, метапознавательной рефлексии, ограниченный уже достигнутыми, наличными познавательными результатами, наличными знаниями и средствами познания. На наш взгляд, М.Н. Щербинин вполне достойно справляется с задачей метафилософского обоснования направления ЭА. И это не случайно — его докторская диссертация была посвящена проблеме выявления сущности философского идеализма. Т.е. ему не впервой иметь дело даже с крупнейшими философскими компонентами, как особыми объектами специального исследования. Другое дело, что в силу жизненных обстоятельств и личных предпочтений он сосредоточился на философском осмыслении сферы искусства и сферы эстетического вообще. Кстати, он прекрасно играет на фортепиано и даже, насколько мне известно, сочиняет музыку для фортепиано. Вот ряд его положений об ЭА, которые, по нашему мнению, носят вполне определённый метаэстетико-антропологический характер.

Так, он говорит о задаче "каким-то очень концентрированным вариантом философского синтеза охватить само междисциплинарное содержание эстетической антропологии" (6, с. 5); о необходимости выделения предметного и проблемного полей ЭА (там же). Он не удовлетворён состоянием философии искусства, которая, по его мнению, "напоминает... хождение по кругу" (там же, с. 8). Он прямо говорит о необходимости "производить серьёзную реконструкцию предметной области и средств самопознания" (там же, с. 18). Заботясь о положении направления ЭА среди других антропологических подходов, М.Н. Щербинин говорит о зарубежных и отечественных "корнях" ЭА, которые "просматриваются довольно отчётливо" (там же). При этом он упоминает такие имена, как В.В. Зеньковский, Н.В. Гоголь, И.А. Ильин, П.А. Флоренский, Е.М. Мелетинский, др. (6, с. 21). Он подчёркивает, что "как раз эстетическая антропология хорошо подчёркивает диалектическое многообразие в человеке и человечестве... становясь... важной темой рассуждений в современной глобалистике" (там же, с. 91). Он подыскивает место для ЭА в системе философии в целом: "даже в своём узком варианте эстетическая антропология позволяет лучше объяснить "человеческий" переход из "вещи-в-себе" в "вещь-для-нас". И далее: "самопостижение... сущности человеком именно в оценках эстетической антропологии существенно специфицирует онтологическую и гносеологическую сферы современной философской мысли" (там же, с. 92). Более того, М.Н. Щербинин вполне отчётливо формулирует возможности даже, как он говорит, "прикладных перспектив эстетической антропологии с учётом тех или иных практик" (7, с. 6).

Как мы отмечали выше, из других работ ближе всего к собственно метаэстетико-антропологическому подходу являются работы И.Н. Нехаевой и, особенно, А.Г. Иванова (см. 15 и 11).

И.Н. Нехаева, придерживаясь, как мы понимаем, постмодернистских принципов, с одной стороны, и принципов аналитической философии — с другой, говорит о следующем, тем самым затрагивая вопрос о рациональности в эстетической сфере, что вполне знаменательно: "обнаружение связи между способами осуществления внутренней способности, которая проявляясь, становится искусством, и способами её осмысления... приводит к установлению эстетико-антропологического пространства рациональности (выделено И.Н.), что в свою очередь, порождает характерные контексты, понимание которых становится возможным лишь благодаря вскрытию их методологической базы" (15, с. 85). Она же считает, что: "эстетико-антропологический путь стремится обозначить именно внеязыковой (выделено И.Н.) контекст социально-исторического среза реальности" (там же, с. 90).

Теперь о наиболее, на наш взгляд, метапознавательно ориентированной в отношении эстетической антропологии работе А.Г. Иванова (11). На наш взгляд, это наиболее акцентированная на метапознавательную проблематику работа представителя тюменских авторов по эстетической антропологии, хотя автор этого может до конца и не осознавать. В этой работе А.Г. Иванова ЭА откровенно выступает неким особым объектом (предметом) исследования. Автор даже специально дистанцируется от ЭА, как объекта своего непосредственного внимания, и даже антропологического подхода в целом. Он пишет: "Меня интересуют границы применимости самого "антропологического" подхода к миру, подхода, выражением которого должна быть и "эстетическая антропология"" (кавычки А.Г. Иванова

— С.Х.). При всём этом у А.Г. Иванова мы встречаем очень приятное для ЭА определение: "Эстетическая антропология как проект, направленный на понимание той истины, которая происходит в человеке через эстетический опыт, должна чётко дистанцироваться от антропологизма. В противном случае, ей придётся остаться антропологией, но быть всего лишь фиксацией беспочвенных конструкций, лишённых эстетического" (11, с. 47). Налицо, как можно понять, полное разочарование в подходах существующей сегодня философской антропологии. Сделаем скидку на максимализм молодости автора. Но мысль автора интересна. А.Г. Иванов формулирует три тезиса о природе эстетического. Они, если сказать кратко, касаются: 1) "не человеческого измерения", 2) "освоения нечеловеческого" и 3) "вытеснения и расчеловечивания человеческого" (см. 11, с. 47-49). Заключение у него, правда, также вполне оптимистично в отношении ЭА: "... говоря о границах эстетической антропологии, мы невольно перешли к границам самого человеческого мира, который действительно оформлен эстетически" (там же, с. 50). Можно только пожелать удачи А.Г. Иванову в его дальнейших размышлениях об ЭА.

Можно, кстати, соглашаться или не соглашаться с А.Г. Ивановым и/или другими исследователями, фактом остаётся одно: эстетическая антропология — это действительно особое направление философской, и не только, антропологии. Вопрос сегодня, на наш взгляд, заключается в том, что если ЭА желает развиваться активно и плодотворно, то ей необходимо создать в качестве сознательной своей части метапознавательный блок.

Без самостоятельной, суверенной метапознавательной части, как мы глубоко убеждены, не может существовать ни одна из современных наук. Многое при этом, конечно, до сих пор происходит интуитивно, т.е. неосознанно. Современная наука, ЭА в частности, однако, созрели для сознательной, рациональной разработки своей метапознавательной составляющей.

Библиография:

1. Халин С.М. Познание и метапознание: Проблема типологического единства. — Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1998. 245 с.

2. Халин С.М. Метапознание: Некоторые фундаментальные проблемы. — Тюмень: Мандр и Ка, 2005. — 144 с.

3. Халин С.М. Познание и метапознание: Рабочая программа спецкурса. Рабочие программы учебных курсов. Вып. 4. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1997. С. 50-56.

4. Щербинин М.Н. Искусство и философия в генезисе смыслообразования (Опыт эстетической антропологии): Монография. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2005. 312 с.

5. Щербинин М.Н. Искусство и философия в генезисе смыслообразования: Монография. Ч. 2. – Тюмень: Изд-во "Вектор Бук", 2004. – 164 с.

6. Щербинин М.Н. Эстетическая антропология. Учебно-методическое пособие по дисциплине "Философия искусства" для студентов специальностей "Изобразительное искусство" и "Музыкальное образование". Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2007. 98 с.

7. Щербинин М.Н. Экспериментальный смысл эстетической антропологии (вместо предисловия). В кн.: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Материалы научно-практической конференции, 27 ноября 2007 г. — Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 5-13.

8. Щербинин М.Н. У колодца смыслов. – В кн.: Философия и культура. Сб.науч.трудов. Тюмень: Изд-во "Вектор Бук", 2001. 204 с. — С. 4-50.

9. Щербинин М.Н. Экспериментальный смысл эстетической антропологии (вместо предисловия). В кн.: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Материалы научно-практической конференции, 27 ноября 2007 г. — Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 5-13.

10. Щербинин М.Н. Литературная фаза в европейском смыслогенезе. — В кн.: Философия и литература как элементы смыслообразования / Сб.ст. Тюмень: изд-во "Вектор Бук", 2003. 162 с. — С. 5-50.

11. Иванов А.Г. Границы эстетической антропологии. — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. — С. 45-50.

12. Ишменёва Е.А. Рецензия с точки зрения эстетической антропологии. — В кн.: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Мат.науч.-практич.конф., 27 ноября 2007 г. Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 201-205.

13. Кошетарова Л.Н. Антрополого-эстетические смыслы рекламы. — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. — С. 144-148.

14. Марцева Л.М. Труд как предмет эстетической антропологии. — В кн.: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Мат.науч.-практич.конф., 27 ноября 2007 г. Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 29-39.

15. Нехаева И.Н. Проблема синтеза в осмыслении методологической основы эстетической антропологии". — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. — С. 85-95.

16. Пупышева И.Н. Экологическое в контексте эстетического. — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. — С. 59-63.

17. Чистякова М.Г. Антропологическая составляющая акционизма. — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. — С. 33-36.

18. Шохов К.О. Изобразительные практики как перманентный философский эксперимент (к проблеме эстетической антропологии). — В кн: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Мат.науч.-практич.конф., 27 ноября 2007 г. Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 155-166.

19. Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с.:

20. Халин С.М. К вопросу о взаимоотношении эстетического, ценностного, гносеологического и других измерений антропосферы. — В кн.: Человек в фокусе самотворения: эстетическое измерение. Мат.науч.-практич.конф., 27 ноября 2007 г. Тюмень: "Вектор Бук", 2007. 221 с. — С. 29-39).

21. Халин С.М. Эстетическое — классическое выражение идеального как особой формы движения материи. — В кн.: Эстетическая антропология в системе экологического воспитания: сб.ст. по мат. Всерос.науч.-практич.конф. "Эстетическая антропология: Красота как "экосистема", 23 декабря 2010 г. Тюмень: Изд-во Тюм.гос.ун-та, 2011. 196 с. С. 5-11.

22. Халин С.М. О метапредметном и метапознавательном характере образования. — В кн.: Наука, религия, образование (тематический сборник). — Уфа: Уфимский гос.ин-т сервиса, 2005. 211 с. — С. 39-49.

2013 г.