Сочетание кислот с белками

 

Среди тех, кто знает о правильных сочетаниях продуктов питания и обращает внимание на эту сто­рону правильного питания, есть много таких, кто со­ветует сочетать кислые продукты — томаты, лимо­ны, апельсины, грейпфруты, ананасы и другие — с белками. Такая практика имеет многолетнюю исто­рию и основана на идее, что кислоты помогают усва­ивать белки. Действительно, мы слышим утвержде­ния, что «кислоты переваривают белки».

Все это основано на неграмотности в вопросах физиологии или же на нежелании понять факты хи­мии пищеварения. Кислоты не переваривают белки и вообще кислоты, за исключением тех, которые выра­батывает сам желудок, не помогают их усвоению. На­оборот, как мы увидим далее, кислоты задерживают усвоение белков.

Все это имеет отношение к желудочному пище­варению, ибо во рту не происходит усвоения белков, все процессы усвоения происходят в щелочной сре­де. Активная работа по расщеплению сложных бел­ков в более простые имеет место в желудке, где и осуществляется первый шаг в усвоении белков энзи­мом, или пищеварительным ферментом под названи­ем «пепсин». Пепсин действует только в кислой сре­де и его действие прекращают щелочи. Желудочный сок все время колеблется от почти нейтрального до очень кислого в зависимости от того, какая пища по­падает в желудок. При приеме белков желудочный сок кислый, ибо он должен обеспечить благоприят­ную среду для действия пепсина.

Нормальный желудок выделяет всю кислоту, которую требует пепсин для переваривания необ­ходимого количества белков. Ненормальный желу­док может вырабатывать слишком много кислоты (гиперкислотность) или недостаточное количество ее (гипокислотность). В любом случае прием кис­лот с белками не помогает усвоению. В то время как пепсин не является активным, кроме как в при­сутствии хлористоводородной (соляной) кислоты (я не могу найти доказательства того, что другие кис-I лоты активируют этот энзим), избыточная желудочная кислотность препятствует его действию и разрушает его.

Лекарственные и фруктовые кислоты демора­лизуют желудочное пищеварение, или разрушая пеп­син, или препятствуя его секреции. Желудочный сок не выделяется в присутствии кислоты во рту и в желудке. Знаменитый русский физиолог И.П. Пав­лов наглядно показал деморализующее воздействие кислот на пищеварение — действие и фруктовой кислоты, и иной в результате заканчивается бро­жением.

Кислые фрукты, препятствуя выделению желу­дочного сока — а беспрепятственного выделения же­лудочного сока настоятельно требует усвоение бел­ков, — серьезно нарушают белковое усвоение, что приводит к разложению, гниению в желудке. Орехи и сыр, содержащие значительное количество расти­тельного и животного жира, являются почти един­ственными исключениями из правила, согласно кото­рому — когда кислоты потребляются вместе с бел­ками, происходит гниение. Указанные продукты не разлагаются столь быстро, как другая белковая пища, когда они усваиваются не сразу.

Далее, кислоты не препятствуют усвоению оре­хов и сыра, поскольку эти продукты содержат дос­таточно жира, чтобы задержать секрецию желудоч­ного сока более длительное время, чем это делают кислоты. Жир подавляет действие желудочных же­лез и мешает выделению желудочного сока. Он сни­жает количество пепсина и хлористоводородной кис­лоты и снижает на 50% желудочную активность. Бот почему сыр, орехи и жирное мясо требуют больше­го времени для усвоения, чем другие белки. Тормо­зящему влиянию на желудочную секрецию жира можно противодействовать потреблением обильно­го количества зеленых овощей, особенно свежих, в одном приеме пищи. По этой причине лучше всего потреблять с сыром и орехами зеленые овощи, не­жели кислые фрукты, хотя последние и не особенно противопоказаны.

При рассмотрении действительного процесса бел­кового усвоения в желудке и наглядного тормозя­щего воздействия кислот на желудочную секрецию мы сразу же понимаем ошибочность приема томат­ного, грейпфрутового или ананасового сока вместе с мясом, как советуют некоторые так называемые диетологи, а также ошибочность приема смеси сы­рых яиц и апельсинового сока, так называемого пеп-коктейля, отстаиваемого другими псевдодиетолога­ми. Лимонный и яблочный соки, уксус и прочие кис­лоты, используемые для салатов или добавляемые в салатные приправы и потребляемые с белковой пи­щей, служат серьезным препятствием для выделе­ния хлористоводородной кислоты и тем самым ме­шают усвоению белков. Поскольку кислые фрукты не подвергаются никакому усвоению во рту и же­лудке и обычно не остаются в желудке более не­скольких минут и поскольку их присутствие в же­лудке препятствует усвоению как белков, так и крах­малов, то их не следует потреблять в обычном ра­ционе. Нельзя их принимать и через полчаса или час после приема пищи.

Привычка пить большое количество фруктовых соков — лимонного, апельсинового, грейпфруто­вого, томатного, сока из папайи — между приема­ми пищи ответственна за серьезное неусвоение у тех, кто считает, что они питаются правильно, на здоровой основе. Эта практика, возрожденная в пос­ледние годы, была модной в гигиенических кругах сорок—шестьдесят лет назад и пищеварительные и другие беды, которые проистекали из этого, заста­вили многих отказаться от реформы своей диеты и вернуться к мясным блюдам. Я расскажу об опыте доктора Р. Уолтера, как он это описывает в его работе «Точная наука здоровья». Он сообщает, что в процессе лечения, которое он прошел в попытке восстановить здоровье (вначале медицинского ле­чения, потом гидропатического), у него был «звер­ский аппетит» и в результате раздражения желуд­ка он превратился в гурмана, которого не могло удовлетворить никакое количество пищи. Он пи­шет: «Мои страдания от жажды всегда были боль­шими. Но мне не нравилась вода. И будучи просве­щен относительно совершенных качеств фруктов, я не мог достаточно насытиться прохладными со­ками, которые бродили в моем желудке, создавая и сохраняя там настоящую лихорадку, которая вре­менами ими и облегчалась — и все это держало меня в возбуждении нервозного голода, с чем ни­какое страдание никогда нельзя сравнить». Этот эксперимент побудил врача оставить вегетарианство и вернуться к потреблению мяса. Потребляя соки в любое время дня (а соки — это пища), он развил у себя невроз, который ошибочно принимал за го­лод. Попытка таким образом снять невроз — это то же самое, что гасить огонь керосином. Те, кто ошибочно принимает раздражение желудка за го­лод и продолжает «умиротворять» свой «голод» приемом того, что вызывает раздражение, неизбеж­но идут от плохого к еще худшему. Отказ доктора Уолтера от вегетарианства спас его не потому, что вегетарианство вредно, а потому, что он стал при­нимать пищу всего один раз в день и перестал по­глощать фруктовые соки между приемами пищи. Любая диета хороша, пока ее не испортит практи­ка потребления фруктовых соков, и любая диета не бывает столь плохой, когда ее ухудшает их при­ем. И это верно не потому, что сами соки плохи, ибо они сами по себе великолепны, а потому, что их прием подобным образом дезорганизует пище­варение.

Многих ошибок, совершаемых ныне так называе­мыми диетологами, можно было бы избежать, если бы они были знакомы с историей диетической ре­формы. Все эти «открытия» были сделаны и испыта­ны уже очень давно, а некоторые из них, которые как раз сегодня получили большую популярность, были найдены вредными и отвергнуты. Например, пятьдесят лет назад доктор Сейлсбери популяризи­ровал исключительно мясо при туберкулезе, артрите и других болезнях. В течение нескольких лет врачи и в Европе, и в США поклонялись этой диете и сооб­щали о случаях излечения. Однако подобно всем лечебным средствам, которые не лечат, это тоже пре­дано забвению. Вскоре после войны (чтобы покон­чить с войной) эта диета была возрождена, и все старые ошибки повторены. Сорок лет назад один врач вынашивал идею выделения щелочных минера­лов из фруктов и овощей с тем, чтобы давать это больным для ощелачивания их организма, т.е. нейт­рализации там избытка кислотности. Вначале он ис­пользовал соки в качестве замены голодания. По­том изготовил первые пищевые таблетки из фрук­товых и овощных минералов в концентрированном виде. В течение нескольких лет его минеральные концентраты были очень модными и среди медиков, и среди отвергающих лекарства. Но и это ушло. Но, поскольку мир «обезопасен» демократией, идеи это­го человека стали предметом плагиата и его таблет­ки начали делать: Томы, Дики и Гарри в сфере ком­мерческой «диететики», и общественность кормят диетической фармакопеей, которая соперничает по объему с лечебными средствами медицины. Так как подобная изобретательность человеческого ума беспредельна, то от этого зла нет другого лечебного средства, кроме просвещения. И до тех пор пока люди будут лишены знаний в этом, всегда будут и те, кто воспользуется их невежеством для их лее эксплуатации.

 

Самоисчезающие опухоли

 

Слово «аутолиз» — греческого происхождения и буквально означает «самоисчезновение». Оно приме­няется в физиологии для обозначения процесса пе­реваривания, или распада, ткани с помощью фермен­тов (энзимов), образующихся в самих клетках. Это процесс самопереваривания.

Энзимы существуют в природе. Все органические процессы выполняются благодаря их помощи. Семе­на дают всходы благодаря энзимам. Каждая ткань имеет свой энзим. Сейчас широко известно, что про­цессы усвоения, происходящие во рту, желудке и кишечнике, становятся возможными благодаря актив­ным агентам, или ферментам, известным как энзимы. Например, крахмал превращается в сахар с помо­щью пищевых энзимов — крахмалорасщепляющих (амилолитов), белки превращаются в аминокислоты протеинорасщепляющимися энзимами (протеолитами). Пищевые энзимы «переваривают» только «мер­твые» вещества и потому не «переваривают» сам же­лудок и кишечник.

Кислоты и щелочи не выполняют функцию усво­ения. Они лишь обеспечивают благоприятные усло­вия для работы пищевых энзимов. Энзим слюны — птиалин — существует лишь в щелочной среде и разрушается даже слабой кислотой, энзим желудоч­ного сока — пепсин — действует только в кислой среде, а щелочь ему мешает. Необходимо также хорошо знать, что химические превращения в клетках и тканях стимулируются энзимами, которых мно­жество в каждом живом существе. Простой сахар (моносахарид) всасывается в кишечнике и перено­сится в печень, где энзимами превращается в глико­ген (животный крахмал) и накапливается там до его использования. Когда организму требуется сахар, гликоген вновь превращается в сахар, и опять бла­годаря энзимам.

Сейчас известно, что инсулин, вырабатываемый в поджелудочной железе, необходим для метаболизации (окисления) сахара, и то, что при неспособности поджелудочной железы выработать достаточно ин­сулина неокисленный сахар выделяется с мочой. Из­вестны аутолитические энзимы, которые носят об­щее название — оксидазы и пероксидазы.

Физиологи знают, что протеолитические (протеинопереваривающие) энзимы образуются во многих, если не во всех живых тканях. Эти различные внут­риклеточные энзимы играют важную роль в метабо­лизме пищевых веществ, т.е. в нормальной регуляр­ной функции питания. Несколько известных приме­ров аутолиза помогут читателю понять то, что ниже будет сказано об опухолях.

При разрушении кости вокруг поврежденной ча­сти образуется поддержка в виде костного кольца, распространяющегося во все стороны от места пере­лома. После воссоединения кости, завершения лече­ния и восстановления кровеносных сосудов костное кольцо ослабевает и рассасывается, за исключением какой-нибудь четверти дюйма вокруг места перело­ма. Если планарии, или плоских червей, разрезать на мелкие части и поместить в питательную среду, каж­дая часть превратится в маленького червячка. Следо­вательно, каждая часть полностью перестраивает свои материалы и становится полноценным, хотя и маленьким червячком. Та же часть, которая содержит глот­ку, найдя последнюю слишком большой для себя растворяет ее и образует новую, подходящую ддя нового ее размера.

Каждый читатель знает, как расходится, расса­сывается на поверхности кожи абсцесс и как исчеза­ет его содержимое. Но не все знают, что это расса­сывание на поверхности становится возможным лишь потому, что ткань между абсцессом и кожной повер­хностью переваривается энзимами, т.е. подвергается аутолизу и удалению.

У некоторых животных имеются специальные ме­ста, куда откладываются резервы для их питания на периоды его нехватки во время зимней спячки. Эти физиологические склады аналогичны «водным ба­кам» у верблюдов. В качестве примеров можно при­вести персидскую длиннохвостую овцу, медведя и др. Другие же живые существа, в том числе чело­век, имеют генерализированные резервы, находящи­еся в костном мозге, печени, крови, жировых тка­нях, и частные резервы, которыми располагает каж­дая клетка. И те, и другие живые существа могут использовать резервы для собственного питания, если нельзя получить продукты питания из внешних ис­точников или же из-за невозможности (при болез­ни, например) их усвоить.

Гликоген, накапливаемый в печени, должен быть превращен в простой сахар, прежде чем он попадет в кровоток. Это превращение осуществляется благо­даря энзимам.

Можно было бы привести много примеров аутолиза. Но и приведенных достаточно, чтобы убедить читателя, что это распространенное явление повсед­невной жизни. Теперь остается сказать, что организм контролирует этот процесс, как все другие жизнен­ные процессы, что аутолиз — это не слепое, неуправляемое действие, подобное поведению «слона в по­судной лавке».

Замечательным примером этого контроля явля­ется пример с расчлененным червем. Здесь налицо появление способности к перемещению составляю­щих его материалов. То же самое наблюдается в случае с размягчением и самопоглощением поддер­живающего костного кольца вокруг места перело­ма. Исчезает лишь часть костного кольца, остальная часть сохраняется для усиления ослабленной струк­туры.

Случаи с голоданием дают много примеров кон­троля, осуществляемого организмом над процесса­ми аутолиза. Например, ткани исчезают в соответ­ствии со степенью их полезности — сначала жиры и патологические наросты, а затем уже другие ткани. У всех живых существ — от червя до человека — в период голодания различные органы и ткани очень отличаются по способности снижения своего веса. Обычно печень теряет по весу больше по сравнению с другими частями тела, особенно в начальный пе­риод, вследствие потери гликогена и жира. Легкие почти ничего не теряют, еще меньше — мозг и не­рвная система.

Жизненно важные органы питаются за счет на­копленных резервов и менее важных тканей с тем, чтобы воздержание от пищи могло принести вред лишь после израсходования резервов организма. Орга­низм обладает способностью перемещать свои хими­ческие элементы, чему голодание дает много замеча­тельных примеров. Усвоение и реорганизация частей организма, наблюдаемая у червях и других живых существ при лишении их питания, переваривание и перераспределение резервов, излишков и второсте­пенных тканей, наблюдаемые у всех животных при их вынужденном голодании, представляют, по мнению автора, одни из самых чудесных явлений в био­логии.

Организм не только способен строить ткань, он также способен ее и разрушать. Он может не только распределять свои питательные запасы, но он может их и перераспределять, аутолиз как раз и делает воз­можным перераспределение.

А теперь я намерен показать читателю, что про­цесс аутолиза можно обратить на большую практи­ческую пользу и заставить его служить нам в деле избавления от опухолей и других наростов в орга­низме.

Это факт не новый, о нем знали давно. Свыше ста лет назад Сильвестр Грэхем писал, что когда орга­низм потребляет больше пищи, чем он ежедневно получает, тогда «согласно общему закону экономии жизненной силы» «распадающиеся абсорбенты (ста­рый термин процесса аутолиза. — Г.Ш.) всегда в пер­вую очередь захватывают и удаляют те вещества, ко­торые представляют наименьшую ценность для эко­номии, поэтому все патологические образования — жировики, опухоли, абсцессы и пр. — быстро умень­шаются и часто полностью исчезают в результате стро­гого и длительного воздержания от пищи и голода­ния».

Чтобы это полностью понять, читателю необхо­димо знать, что опухоли могут состоять из тканей, крови и кости. Существует много названий для раз­личных видов опухолей, но само название указывает на вид ткани, из которой состоит опухоль. Напри­мер, остеома состоит из костной ткани, миома — из мышечной, невринома — из нервной, липома — из жировой и т.д. Поскольку опухоли состоят из тка­ней, как и прочие структуры организма, они подвер­гаются аутолитической дезинтеграции — такой же, как и нормальные ткани, при самых различных обстоятельствах, но особенно во время голодания. Чи­татель, который в состоянии понять, как голодание вызывает сокращение объема жира в организме, как оно уменьшает размеры мышц, сможет также понять и то, как оно ведет к уменьшению размера опухоли или побуждает ее к полному исчезновению. Ему лишь надо понять, что процесс дезинтеграции (аутолиз) опухоли происходит гораздо быстрее, чем у обычных тканей.

В своих «Заметках об опухолях» — работе для студентов по физиологии — доктор Ф.К. Вуд писал: «Спонтанное исчезновение на более или менее дли­тельное время отмечалось у очень небольшой части злокачественных опухолей у человека. Наибольшее число случаев такого исчезновения имело место пос­ле частичного хирургического удаления опухоли. Они происходили наиболее часто во время острого феб-рильного процесса и менее часто в связи с опреде­ленным глубоким изменением метаболических про­цессов вроде исключительной кахексии (общего ис­тощения), искусственной менопаузы и других». Но не может быть более глубокого изменения в метабо­лизме, нежели то, что вызывается голоданием, и это изменение носит характер, лучше всего дающий воз­можность вызвать аутолиз опухоли — злокачествен­ной и иной. Условия, отмечаемые доктором Вудом как вызывающие спонтанное исчезновение опухолей, в большинстве случаев носят характер случайностей и находятся вне пределов произвольного контроля. Голодание же, наоборот, может быть проведено и осуществлено под контролем и в любое по желанию время. А за операциями, как правило, следует еще больший рост опухоли. Спонтанное исчезновение опу­холи после ее частичного удаления — редкий случай. То же можно оказать и об искусственной менопаузе. При лихорадке мы часто наблюдаем быстрый аутолиз во многих тканях организма и его большую це­лительную работу. Но мы не можем вызвать лихо­радку по своему желанию.

Беременность и рождение ребенка вызывают мно­гие глубокие изменения в организме, но это опреде­ленно не может быть рекомендовано больным жен­щинам в качестве средства исцеления от опухоли. Даже если бы это и было желательно, то оно было бы средством «на глазок». А результаты голодания определенны. Здесь нет ничего «на глазок». Оно все­гда действует в одном направлении. Лихорадка — это целительный процесс и действительно помогает удалить причину опухоли. Но никакие другие случаи спонтанного исчезновения опухолей у доктора Вуда не помогают удалению их причин. А голодание как раз очень помогает удалению причины.

Я мог бы назвать многих людей с большим опы­том голодания для подтверждения мною сказанного относительно аутолиза опухолей. Но не хотелось бы утомлять примерами читателя. Ограничусь одной ци­татой. Доктор Б. Макфэдден писал: «Мой опыт го­лодания показал без каких-либо сомнений, что чу­жеродное образование может быть вовлечено в об­ращение, лишь просто заставив организм использо­вать каждый ненужный элемент, содержащийся в нем, как источник питания. Если чужеродное вещество затвердевает, одно длительное голодание не приве­дет к результату. Если же образование мягкое, голо­дание, как правило, помогает ему абсорбироваться».

Из-за различных обстоятельств — и известных, и неизвестных — скорость абсорбции у разные лю­дей при голоде неодинаковая. Разрешите привести два исключительных случая, чтобы показать широкий диапазон этого процесса. У женщины в возрасте око­ло сорока лет обнаружили фиброму в мочевом кана­ле размером со средний грейпфрут. Фиброма полностью исчезла за 28 дней полного воздержания от пищи (только при питьевом режиме). Это было необычно быстрое исчезновение опухоли. У другой женщины было аналогичное образование величиной с гусиное яйцо. Одно голодание в течение 21 дня сократило размер опухоли до величины грецкого ореха. Голода­ние было прервано из-за появления голода. Чтобы завершить полное исчезновение опухоли, через не­сколько недель после первого голодания потребова­лось второе — длительностью в 17 дней. Но это был необычайно медленный процесс.

Опухолевидные образования молочной железы у женщин, колеблющиеся по размеру от горошины до гусиного яйца, исчезают в течение от трех дней до нескольких недель голодания. Следующий замечатель­ный пример подобного рода, который для читателя окажется и интересен, и поучителен: у молодой жен­щины в возрасте 21 года на правой груди было твер­дое образование — немного менее бильярдного шара. В течение четырех месяцев оно вызывало сильную боль. Наконец она обратилась к врачу, который об­наружил рак и посоветовал немедленную операцию. К каким бы она потом ни обращалась врачам, она везде получала тот же диагноз и тот же совет. Но не желая операции, женщина прибегла к голоданию, без приема какой-либо пищи, и ровно через три дня «рак» и все сопутствующие ему боли исчезли. И за трид­цать лет не было у нее рецидива, я полагаю, что мы вправе считать это исцелением.

Сотни подобных случаев во время голодания убе­дили меня, что многие «опухоли» и «раки», удаляе­мые хирургами, вовсе не опухоли и не раки. Они за­ставляют нас очень скептически относиться к публи­куемым статистическим данным, будто доказываю­щим, что ранняя операция предотвращает или изле­чивает рак.

Устранение опухоли путем аутолиза имеет не­сколько преимуществ над ее хирургическим удале­нием. Операция всегда опасна, а аутолиз — физио­логический процесс и не несет никакой угрозы. Опе­рация подавляет жизненные силы и тем самым уси­ливает извращение метаболизма, которое лежит в основе опухоли. Голодание, с помощью которого уси­ливается аутолиз, нормализует питание и способ­ствует удалению накопленных токсинов, тем самым помогая устранить причину опухоли. После опера­ции опухоли имеют тенденцию к рецидивам. А пос­ле исчезновения опухоли в результате аутолиза воз­можность рецидива небольшая. Опухоли после хи­рургической операции часто вновь возникают в зло­качественном виде. Тенденция к перерождению в зло­качественную опухоль устраняется голоданием. За последние пятьдесят лет в Европе и США бук­вально в тысячах случаев опухоли исчезали в ре­зультате аутолиза, и эффективность этого метода несомненна.

У автора нет определенной информации о кост­ных и нервных опухолях. Но поскольку и они под­чиняются тем же законам, что и прочие опухоли, он склонен считать, что они могут подвергаться ауто-лизу так же эффективно, как и другие опухоли. Ко­нечно, у процесса аутолиза есть свои границы, и если опухоль сумела вырасти до значительных размеров, она лишь уменьшится в размерах и не все клетки будут таким образом поглощены. Желательно по­этому пройти через необходимое голодание или го­лодания, пока опухоль или киста относительно не­велика. Необходимо отметить еще одно ограниче­ние: опухоли, которые блокируют лимфатические протоки, будут продолжать расти, несмотря на го­лодание (из-за накопленных этими опухолями из­лишков лимфы). 254

В случаях, когда не достигается полного погло­щения опухоли, она существенно уменьшается до раз­меров, не представляющих опасности. А в дальней­шем правильный образ жизни предотвратит новый рост. Мы наблюдали ряд случаев, когда последую­щее уменьшение размера опухоли происходило бла­годаря правильному образу жизни после голодания.

 

ПОДЧИНЕНИЕ ЖИЗНИ ЗАКОНУ

 

Вместо заключения

 

Когда-то в доисторический период кто-то изоб­рел идею Сверхестественного. Он (или они) населил вселенную множеством капризных привидений — бо­гов, богинь, духов (и хороших — добрых, и плохих — злых) — высокой и низкой ступеней, которые управ­ляли всей природой. Не было концепции Закона и Порядка. Все являлось работой сверхестественных существ. Позднее Запад принял христианство, кото­рое сократило число богов до трех, а богинь — до одной и заменило множеством полуодушевленных святых духов, ранее управлявших природными про­цессами. Христианство сохранило большую компа­нию злых духов и воздвигло на трон властный ум, который поименовало Дьяволом. И эти сверхестественные существа были поставлены управлять всей природной деятельностью, в которую постоянно вме­шивались.

Как дохристианская, так и христианская идея болезни основывалась на вере в то, что болезнь есть вторжение в организм злых духов. Христианство так­же придерживалось точки зрения, что высшее бо­жество часто навлекает болезни на мужчин, жен­щин и детей, иногда приводящие к смерти. Не су­ществовало представления, что человек способен навлечь на себя болезнь сам, нарушая Законы При­роды. Считалось, что Бог может наказать человека за нарушение воли священника, ибо воля священни­ка была волей Божией, и любой, кто отвергал свя­щенника, отвергал самого Бога. Около 2500 лет на­зад в Греции возникла идея, что болезнь есть ре­зультат природных причин и деятельности медици­ны (появившейся как профессия в то время), и в основном отрицала влияние сверхестественных сил на здоровье и болезнь. Эта идея возродилась в сред­ние века, в основном отстаиваемая протестантскими группами, появившимися в результате Реформации. И хотя медицина эпохи постренессанса большей ча­стью отвергала «сверхестественное» происхождение болезни, люди продолжали придерживаться древ­них верований.

Одно из первых заблуждений, которое натурги-гиенисты должны были преодолеть, была вера в то, что жизнь подчинена случайности и стихии или при­хотям капризного Провидения, а не управляется и контролируется, как все в природе, незыблемыми за­конами.

Церковь учила людей, будто их здоровье и бо­лезнь — от своевольных причуд Бога, законы жизни и здоровья не преподавались в тогдашних медицинс­ких школах, как и в нынешних.

И нелегкой была задача довести до народа кон­цепции Закона и Порядка: нередки были осуждения натургигиенистов как «неверных» и «атеистов» из-за их утверждения о господстве Закона в жизненной сфере. Преобладала философия, по которой счита­лось, что счастливы те, кто умер молодым, т.е. полу­чил благословение на то, чтобы покинуть землю с ее испытаниями, печалями и войти в иное состояние сво­его существования, которое, как верили, будет счастливее и лучше земного. Верили, что Бог, который не совершает ничего без нужды и без причины, совер­шил, должно быть, каким-то образом ошибку, послав на землю человеческие души прожить там «пол­ный жизненный срок» и посчитав необходимым от­зывать эти души на небеса почти сразу после их рож­дения на земле.

Натуртигиенисты не принимали веру религиоз­ных людей в то, что когда младенец, юноша в рас­цвете сил и красоты или достигший зрелости здоро­вый человек умирает, то они якобы получают очень желаемый ими шанс сменить этот мир страданий, скорби и мук на мир счастья и святости. Когда ги­гиенисты слышали, как родители говорят, отдавая своих детей обратно Богу и получая утешение и ус­покоение, утверждая: «Наша утрата есть их обрете­ние» и «хотя мы страдаем, им там бесконечно луч­ше», то думалось, насколько же бездумна филосо­фия, которая утверждала, что наилучшим исходом своей жизни, какой только может иметь человек, является скорейшее от нее избавление. Гигиенисты заявляли, что природные принципы, законы науки и истины вселенной столь лее постоянны и определен­ны в отношении человека, его организма, жизни, здо­ровья, счастья, болезни и страдания, какими они являются и по отношению ко всем прочим вещам. Целью гигиенистов было выявить и понять Законы Природы, т.е. постоянство и универсальность всего происходящего, и тем самым базировать на надеж­ной основе систему ухода за телом и психикой. Они утверждали, что сам тот факт, что в Природе суще­ствует Закон, уже предполагает необходимость сле­дования ему. Фактически, заявляли они, существо­вание Закона и его соблюдение есть синонимные понятия. Они считали, что те Законы бытия, кото­рые тесно связаны с нашим счастьем и благополучи­ем, не могут иметь предположительного или дву­смысленного значения. Ибо они прописаны на Свит­ке Жизни столь же широком, как лик самой Природы, и проявляются во всем, откуда исходит дыха­ние. Закон связан со словом «читать». Закон имеет своим происхождением обычай древности, когда указы на управление поведением граждан зачитыва­лись вслух и публично. В этом смысле Закон связан ассоциированно с юридическим актом и государ­ственным декретом. Но когда мы применяем тер­мин «Закон Природы», то мы этим обозначаем то постоянство и регулярность, с которыми происхо­дят ее процессы и в которых он себя проявляет. Неукоснительность этих законов очевидна: они яв­ляются выражением сущности вещей. Обычно по­стоянство подобных явлений столь явное, что не тре­буется доказательств их показом. Но существуют области, где их постоянство не так заметно. В об­щем смысле Закон Природы можно определить как образ действия, демонстрирующий его постоянство. Мы считаем, что природные явления можно объяс­нить только законами природы и потому не можем отделять законы от самого явления. То, что мы на­зываем Законом, есть неизменный Порядок Явле­ний. Порядок и Постоянство, Регулярность оказы­ваются везде в мире Природы, и это именно то, что мы понимаем под Законом. Осознание Порядка и Постоянства (Регулярности) их еще не объясняет. Простое их поименование и упорядочивание фактов еще не есть их разъяснение. Вообще господство по­стоянного порядка вещей, которое мы называем «Природой», позволяет нам выявить в наблюдае­мых примерах скрытые причины. Закон — это про­цесс, а не какая-то сила; и действует повсюду, так что нам нужно искать его инварианты, скрытые за меняющейся формой вещей. Когда мы формулиру­ем Закон Природы, мы просто констатируем как можно короче упорядоченную последовательность событий. Чтобы выдержать проверку на истинность, такая формулировка закона должна прорвать по­верхностные знания и выявить глубоколежащие: скрытые каузальные (причинные) связи. Она долж­на разъяснить фундаментальные законы, действую­щие столь последовательно, что не могут быть слу­чайными. Повторим: естественные законы имманен­тно присущи самой природе вещей и в своей основе они одни и те же повсюду и вечны. И каждый Закон Природы гармонирует с другим Законом Природы. Все явления оказываются в согласовании с постоян­ными законами, все существа имеют детерминантную природу.

Если бы это не было так, то не было бы и посто­янства функции. Гигиенистам было необходимо по­будить людей осознать, что человеком управляют за­кономерные процессы, которым он следует неосоз­нанно, и что его жизнь не есть жертва внешних усло­вий. Гигиенисты учили, что законы человеческого орга­низма должны быть и являются столь же четкими и точными в своей сущности и силе, как и законы, уп­равляющие неодушевленными вещами. Мы ожидаем от солнца, что оно взойдет и закатится, от семени, что оно прорастет. Не ожидаем же мы, что соберем виноград с куста розы или инжир с чертополоха. И разве меньше оснований ожидать от человека соблю­дения законов его существования?

Гигиенисты заявляли, что представление, будто человек может жить с неуважением к законам жиз­ни при полной безнаказанности является абсурдным для рационального ума. Соответствующее представ­ление, будто мы можем пренебрегать законами при­роды, пока не разовьется болезнь, а уж ее лечить другими, что наиболее вероятно, еще большими на­рушениями законов существования живого организ­ма (т.е. наполняя его ядами-лекарствами), является нелепым.

Мы любим говорить о прощении, но это сводит­ся к отмене самого закона. Ни для нынешнего поко­ления, ни для будущих нарушения законов жизни, биологических и физиологических законов непрос­тительны. В масштабе вселенной все действует по неизменным законам и принципам. Последствия на­рушения законов столь же жестоко управляемы, что и результаты их соблюдения. Поэтому причины бо­лезней могут быть познаваемыми и избегаемыми. В природном порядке вещей нет места для вторжения призраков, духов и демонов. Человек, вопреки свое­му бахвальству, отнюдь не является хозяином сво­ей судьбы. Он, как и раньше, находится во власти природных процессов и, как и раньше, подчиняется Законам Природы. Человек наделен способностью и понять и наблюдать явления и условия, при кото­рых они происходят, во многих областях он даже может создать условия, необходимые для выявлен ния решающих результатов. Но он ни в коем смыс­ле не творец: он обязан создать эти условия в соот­ветствии с Законами Природы. Но результаты дей­ствия ее Законов зависят от самой Природы и усло­вий, в которых происходят эти действия. При од­ном и том же законе земного притяжения шар мо­жет подняться вверх, но затем вновь притягивается к земле. При этом же законе корабль может плыть, но закон этот может его и потопить. Закон не изме­няется — изменяются условия. Законы всемогущи. Они — неотъемлемая составная часть вселенной и не могут нарушаться в принципе. Доктор Тролл не раз говорил, что просто нелепо считать, что человек способен на какое-то нарушение Закона Природы. Хотя в общем-то и считалось, что слова «нарушить Закон Природы» выражают истину, но, как он под­черкивал, это неправильное распространенное пред­ставление о происходящем. Он говорил, что никто не может применять слова «нарушить», «преступить» Закон Природы в значении их эквивалентов «отме­нить», «аннулировать». Имеется в виду неподчине­ние человека закону или его действия вопреки зако­ну. Он приводил слова одного профессора, говорив­шего, что когда человек падает с десятого этажа, то не нарушает закон земного притяжения, — он его иллюстрирует. Заявление, будто человек «нару­шает закон», означает просто некую удобную сло­воформу, наподобие того, что «солнце всходит и заходит». И то, что нарушить Законы Природы нельзя, является важной практической истиной, при­знание которой лежит в самой основе отношений всего живого и неживого и которая составляет един­ственный истинный базис для подлинной Гигиены и успешного ухода за больными. Разрешение этого положения валено как научной и философской про­блемы. Как только мы усвоим тот важный факт, что Законы Природы вечны и непреложны, что их нельзя ни нарушить, ни изменить, ни повредить и ни поправить, а им необходимо подчиняться и что лишь зло проистекает от их неприменения или игнориро­вания, т.е. от неправильного направления вещей, — вот тогда, вместо того чтобы посылать в аптеку или к врачу за ядами—лекарствами для больного, люди начнут пользоваться учителем Гигиены для их на­ставления на путь подчинения Законам Природы. Важно, чтобы люди осознали: любое неподчинение этим законам неизбежно и обязательно сопровож­дается последствиями, справедливо именуемыми злом. Закон должен исполняться; его нельзя нару­шить, аннулировать, отменить, отсрочить, отложить. Его нарушения предполагают последствия, а не ле­чение. Мы не в состоянии, даже если бы и хотели, повернуть вспять или ниспровергнуть Законы При­роды. После лекарственного лечения ни один чело-262

век не имеет совершенно здоровый организм и не может вновь стать здоровым. Он обречен на то, что­бы всю остальную жизнь иметь расстроенный орга­низм.

Врачи или не понимают, или недооценивают за­коны жизни. У них нет науки жизни, но зато они тратят время на науку фармацевтики. У них много умения, но нет искусства излечения. Если бы они понимали законы жизни, они узнали бы, что каж­дое их нарушение оставляет непоправимый вред, это нарушение непростительно, его нельзя изви­нить, а последствия неизлечимы. «Самое худшее во всех ложных теориях болезней, — говорил док­тор Тролл, — состоит в туманной идее, будто по­скольку «грех есть нарушение закона», то грешни­ка можно спасти путем применения к наказуемому лечебного средства». И поскольку зло состоит в нарушении законов природы и исправляется его со­блюдением, а нарушение этих законов служит глав­ной причиной несчастья человека, то Законы При­роды должны стать главным образом предметом изучения каждым человеком. Эти законы призва­ны быть частью всеобщего интеллектуального воо­ружения, и в нашем образе жизни и действий их указания нельзя упускать из виду. Необходимо всех знакомить с настоящими правилами поведения, а тех, которые проявляют тенденцию отхода от них, нужно чаще наставлять относительно того, что надо делать и что не надо.

Гигиенисты не могут предложить некое тайное средство, у них нет панацеи в виде бутылочки ле­карств за доллар, нет чудесных препаратов для здо­ровья. Они могут лишь указать на Законы Приро­ды, подчиняясь которым мы можем достичь вели­колепного здоровья и поддерживать его. Наука есть знание природы, а научный метод тот, который изучает законы природы и применяет их для получения результатов. Законы Природы образуют уникаль­ную гармоничную систему, и ни один человек от них не свободен. Организмы действительно могут отличаться. Но ни один не свободен от универсаль­ных законов, управляющих жизнью. Законы, управ­ляющие пищеварением у одного человека, управля­ют пищеварением и у другого. Законы, управляю­щие дыханием у одного человека, управляют дыха­нием и у другого. Поэтому не остается места для древнего изречения: «что является мясом для одно­го, для другого — это яд». Нужно отказаться от нелепого представления многих, что они в какой-то мере являются исключениями Законов Природы. Ведь ни один человек не думает, что он является исключением для закона земного притяжения. Од­нако он может считать себя исключением для ядов, имеющих тенденцию убивать. Синильная кислота убьет столь же быстро того, кто не знает ее свойств, как и того, кто полностью знает о ее токсичности. Законы Природы не делают скидок на невежество человека. Яд убьет гения так же быстро, как и ту­пицу, как неверующего, так и верующего, как доб­родетельного, так и порочного. Все пострадают оди­наково. Равно как будут процветать все те, кто под­чиняется Законам Природы. Структура организма требует, чтобы от невежества страдали бы так же, как от свершения дурных поступков. А верующие должны понять, что у Божественного Провидения есть что-то кроме того, чтобы совершать чудеса для глупцов. Последним не будет лучше от постоянных вмешательств Провидения, даже если бы они и про­исходили. В целом священники обучали догматичес­ки и не требовали проявления разума. Они произ­вольно трактовали «откровения» и старались навя­зать веру, как будто они сами были непогрешимыми существами, которым остальное человечество дол­жно оказывать почтение. Толкователи нее Законов Природы не могут избежать свободного их иссле­дования всеми, не могут запретить проявления ра­зума при рассмотрении и проверке их интерпрета­ций и толкований. Кого-то могут увлечь отдельные наблюдения, оценка явлений природы, их постоян­ство и регулярность. Но все должны знать, что лю­бой принципиальный подрыв универсальной гармо­нии природы должен быть сразу отвергнут как оши­бочный.

Пропагандируемая многими религиями идея, буд­то существовал первобытный соблазнитель — злой дух, обычно представляемый фигурой змея, кото­рый сбил с толку человека, игнорирует тот факт, что способность к злу и право выбора — в самом человеке. В его власти сделать выбор между несколь­кими деяниями, у него есть понимание и желание. Учить тому, что человек сотворен по образу Бога и в то лее время осуждать его «порочную человечес­кую натуру», является верхом нелепости. Если Бог — творец человека и если он сотворил его добрым и очень добрым, тогда человеческая натура не должна быть порочной.

Удовольствие сопровождает нормальную деятель­ность каждой фундаментальной способности, кото­рой владеет человек. Однако удовольствие является целью и объектом всего лишь немногих способнос­тей человека. Его музыкальные способности явно для удовольствия. Но его пищеварительные и репродук­тивные функции служат другим целям, нежели удо­вольствию. То, что еда есть удовольствие, правильно и естественно. Но удовольствие не является целью, ради которой мы должны есть.

То, что существует удовольствие в сексе, в рав­ной степени правильно и естественно. Но удовольствие в сексе как самоцель не соответствует зако­нам жизни. Как говорил доктор Тролл, «лишь среди здоровых людей должны мы изучать подлинно фи­зиологические законы, а не среди прикованных к постели, ослабленных и больных». И если бы мы применили это правило в области секса и оно было бы применено везде, то какие результаты мы бы имели?

 

Открыто и долгое время я провозг­лашаю, что человек, как правило, сам является причиной собственных бо­лезней и страданий, что почти все­гда он сам. виноват в том, что болен, и что он так же должен просить про­щение у общества за то, что болеет, как и за то, что пьянствует.

Сильвестр Грэхем

 

Блестящей группе мужчин и жен­щин, которые послужили повиваль­ной бабкой при возрождении Гигие­ны, и славному будущему, которое во благо всего человечества сделало воз­можным их труды, искренне посвя­щает книгу автор.

 

Предисловие

К книге Г. М. Шелтона

Натуральная Гигиена.

Праведный образ жизни человека»

(Сан-Антонио, штат Техас, США, 1968)

 

Мы взялись за написание этой книги из желания познакомить как можно больше людей с принципами и практикой Натуральной Гигиены и ее результатами. Многие из изложенных в книге идей могут показаться старыми и привычными, но новизна, которая обнару­живается при наблюдении их в новых условиях, оп­равдывает их повторение. Что бы ни было написано, наверняка это всего лишь повторение того, что кто-то ранее написал, и возможно, написал лучше.

Почти полтора века прошло с тех пор, как Нату­ральная Гигиена была предложена миру в качестве программы ухода и за здоровыми, и за больными. Когда выдвигаются новые истины, нужно, чтобы стро­ка за строкой, том за томом, совет за советом вне­дрялись в сознание.

Сегодня имеются многочисленные средства обу­чения. Но, к сожалению, большинство из них моно­полизировано силами эксплуатации. Наш народ — раздраженный, отчаявшийся, расстроенный, ослеплен­ный и безнадежно сбитый с толку — является за­ложником гигантской системы эксплуатации, кото­рая не знает пределов и глубины своего падения в попытках заставить народ поверить, будто он обла­годетельствован той безжалостной эксплуатацией, которой подвергается.

История человеческого рода — это история про­гресса. От фиговых листков до шелковых и хлопча­тобумажных одежд и золотых и серебряных украше­ний, от шалаша, вигвама и каноэ до дворца, океанс­кого лайнера и реактивного самолета, от езды на ло­шади по зарубкам на деревьях и в грубых повозках до железных дорог и бесконечных интерьерных ук­рашений —. единый долгий путь прогресса. Но при всем этом человек игнорировался. Как писала в мае 1853 года в «Журнале Николса» Мэри Гоув, «чело­век окультурил то, что вокруг него, и пренебрег соб­ственной природой. Он заботится о земле и своих животных, любит прекрасный сад и гордится поро­дистой лошадью, строит больницы для больных и тюрьмы для преступников. Но он не выпалывает злые корни невежества, которые дают обильный урожай болезней и преступлений».

В наше время мы можем лишь сожалеть о фак­тах, подобных этим, и должны трудиться, чтобы всю­ду нести свет затемненной земле.

После Второй мировой войны одной из самых явных тенденций американской жизни была тенден­ция к конформизму. Как наследие прошлого остается распространенное и неосознанное подозрение к думающему. В то же время наши власти в области образования не устают заявлять, что их целью яв­ляется обучение «адаптации к жизни», важности и необходимости «социального согласия» и призна­нию индивидом «массовых ценностей». В быт вошел так называемый новый консерватизм, который бо­рется за власть над умами людей. Мы склонны при­нять то, чему нас учат, не задумываясь, что пра­вильно, а что нет! Мы так готовы переложить ответ­ственность на кого-то еще и думаем так лениво, что вслепую идем за любым громким названием незави­симо от того, истинно оно или нет. Или же следуем за популярным течением лишь потому, что оно пред­лагает легкий выход. Но нынешний бунт молодежи, каким бы неосмысленным и бесцельным он ни был, кажется, является обнадеживающим развитием со­бытий.

Реакционное требование конформизма, характе­ризующее нашу эпоху, есть авторитарная система, которая тесно смыкается с догматическими религи­ями. Утверждают, что требования конформизма сильнее в академических кругах, нежели среди про­стого народа. Вторя заявлениям тоталитарного ли­дера, кричащего: «Смерть всем, кто не с нами!» — они отказывают в доверии и признании любому, кто не принимает их авторитарных норм. Они навязыва­ют свой собственный конформизм и, подобно всему тоталитарному, считают, что не должны проиграть. Поэтому они безжалостны к своим оппонентам и требуют поголовного устранения всех, кто осмели­вается им возражать. Но такая позиция прямо ис­ходит из страха. В век,.когда ничто не принимается как знание, пока и если не получило «акта законно­сти» от должным образом учрежденной власти, жизненно важное знание может чахнуть в «ученом» забвении и длительное время только потому, что должным образом учрежденная власть не желает отказаться от своих старых, но дающих доходы оши­бок в пользу революционных, но явно «нерентабель­ных» новых истин. Или потому, что власть не жела­ет считать, что любое знание может появиться и помимо должным образом учрежденных каналов. Власти в науке, как и власти в теологии, быстро напоминают аутсайдеру, представившему новую на­ходку: «Мы вас не обучали. Вы исповедуете не наши доктрины».

Наша образовательная система душит любозна­тельность и независимость и деморализует, если во­обще не запрещает, те отклонения, которые откры­вают новые сферы. С ее фантастической опорой на власти и «учрежденные науки» она не допускает мыс­ли о разнообразии жизни и истории развития, ника­кого понимания резервов прошлого, никакого при­знания «великого непознанного», которое могло бы составить базу для новых знаний. И ради новых от­ходов и отклонений необходимо оглянуться на тех, кто имел мужество и здравый смысл порвать со «шко­лами» и властями.

Здесь как раз и лежит трагедия американской жизни: атмосфера конформизма, развившаяся в на­шей стране, сделала из нас психологических и мо­ральных рабов. Мы думаем, что мы — свободный народ. Но мы утратили свободу задавать вопросы, жить по своим убеждениям, даже иметь какие-то мнения, расходящиеся с общепринятыми. Мы утра­тили даже свободу критиковать себя. Повсюду — психологические «джаггернауты», мощные силы, ко­торые туманят, подавляют, извращают и деформи­руют мозги и старых, и молодых в наше время. В условиях тяжкого единообразия общественного со­знания мы говорим вместе о Уолтом Уитменом, заявившим при обсуждении совсем иного вопроса: «Я говорю — все обсуждайте и все раскрывайте. Я — открыто за любой разговор. Я говорю: «Нет спасе­ния этим Штатам без новшеств — без свободных языков и без ушей, желающих слышать эти языки». Я возвещаю в качестве достоинства Штатов, чтобы они с уважением выслушивали все предложения, реформы, новые идеи и доктрины от поколений муж­чин и женщин. У каждого века свой рост». Мы счи­таем это четким выражением фундаментального принципа, которому должно следовать каждое по­коление.

Общественное мнение является мечом обоюдоо­стрым, поражающим обе стороны. Будучи справед­ливым, оно поощряет развитие благородного и доб­рого в человеке; будучи неправильным, оно способно принижать и сдерживать подлинный прогресс. В каж­дом столетии существовали влияния, развращавшие общественное мнение, высмеивавшие каждое новое открытие, принося многих прекрасных мужчин и жен­щин в жертву своему пороку, сотворяя многих муче­ников истины. Требуется большое моральное муже­ство, чтобы пытаться остановить поток обществен­ного мнения и следовать курсу, который правилен. Мы предпочли бы голодать, нежели молчать о поро­ках, изобилующих буквально на каждом шагу. Наи­вное представление, будто истина что-то значит, мо­жет быть опасным в нашем капиталистическом су­масшедшем доме, где существенного значения не име­ет никакая истина, которая позволила себе встать на пути прибыли.

Но мы не должны отчаиваться относительно ко­нечного триумфа истины, ибо истина — часть все­ленной и должна восторжествовать. Истина — едина и непреложна. У ошибок же, подобно Протею, много форм. Истина и заблуждение идут противоположными путями, не притягиваются одним направлением, не вращаются вокруг общего центра. Но истина име­ет значение лишь в мире, который живет ею. Слепая приверженность и обман не всегда выступают заме­ной истине; часто они просто маскируют невежество и неспособности.

С помощью обучения и всего того, что ребенок слышит и видит вокруг себя, он впитывает так мно­го лжи и глупостей, смешанных с важными жизнен­ными истинами, что первым долгом юношей и деву­шек, желающих вырасти здоровыми, является от­бросить всю ту «истину» и неистину, которые он и она приобрели из вторых рук, все, что не получено через личное наблюдение и опыт, и познавать все заново. Ни одну идею, какой бы старой она ни была, ни одну истину, какой бы великой она ни казалась, нельзя считать «священной коровой». Все должно быть брошено в огонь, и из него выжжен шлак. Юность, когда ум еще зелен и поддается влиянию, является идеальным временем для такой разгрузки. Подросток, получающий подобное освобождение от традиций, условностей, теряющий навязанное ему восхищение к устарелым вещам, затем может всту­пать в зрелый возраст полностью готовым к смело­му мышлению без извращающего влияния слепой доверчивости.

Поскольку у нас существует система образова­ния, которая не образовывает, поскольку мы обво­локли наши суеверия бальзамом вероучений и ритуа­лов, поскольку мы сохранили в науке многие наши предрассудки, человек постоянно находится в «по­лучасе» от варварства. А поскольку нашим учителям не позволяют говорить истину, даже когда они ее знают, дабы они не наступали на «любимые мозоли» некоторых наших корыстных кругов — коммерчес­ких, религиозных, политических, «научных» и прочих, — наших молодых людей воспитывают во лжи Профессор истории городского колледжа, который провел несколько летних сезонов за изучением исто­рических архивов в своем штате, однажды сказал мне, что существует большая разница между той истори­ей, которой обучают, и той, которая действительно имела место. Когда я его спросил: «Профессор, а вы говорите об этом студентам?» — он ответил: «Я знаю, на какой стороне моего бутерброда масло. Если бы я им об этом рассказал, мне не работать бы и неделю». Такова наша хваленая «академическая свобода». Наши учителя так же «свободны», как и наша пресса. Мно­гие знают, что они обучают лжи. Но их рабочие мес­та зависят от лжи, потому они и держатся за эти места.

Наш народ не обучен исследовать основополагаю­щие принципы. Действительно, очень немногие дума­ют над выявлением главной какой-то предпосылки или исходной позиции той или иной системы или теории. Это особенно верно для медицины. В течение 2500 лет она рьяно и старательно пыталась построить медицин­скую науку на ложных принципах с неизбежным ито­гом: все результаты этой огромной работы и мысли можно суммировать как громадный набор проблем в патологии и терапии, означающих не более чем «бес­связное выражение бессвязных идей». Основа с само­го начала была неправильной. В предположении, что болезнь есть самостоятельная сущность и что в ядах, содержащихся в царствах минералов, растений и жи­вотных, имеется специфическое вещество от каждой болезни, мы обнаруживаем источник ошибок и заб­луждений, окутывающих в таинство медицинскую си­стему. Сегодняшняя медицина основана на беспоря­дочных экспериментах вместо того, чтобы базироваться на принципах, выявленных физиологической и биоло­гической науками.

В прошлом медицина стремилась присвоить себе знания, имеющие отношение к болезни и оздоровле­нию, по сути утверждая, что она, и только она, явля­ется спасителем человеческого организма.

Когда во время болезни жизнь в величайшей опас­ности, нам предлагается проявить такое уважение к врачу и такую безграничную веру в спасительную силу его «мешка ядов», дабы побудить нас думать и счи­тать, будто вопросы жизни — только при нем и он управляет, почти сверхъестественно, нашей смертной судьбой. Независимо от того, насколько полезно все­общее распространение подобных важных знаний — знаний, касающихся самого нашего существования, средств развития и воздействия на соответствующие силы организма, — эти знания должны были оста­ваться в исключительном владении маленького про­фессионального клана, слишком священного и слиш­ком оккультного для общего понимания. Люди дол­жны были наблюдать за искусством восстановления здоровья лишь как за сложной системой лекарствен­ного лечения. А предписания предполагались такого характера, который позволял бы игнорировать тща­тельную общественную проверку; требовалось лишь безграничное доверие.

Наблюдение за «прогрессом искусства лечения» открывает для изучающего арену, на которой разыгры­вались самые поразительные сцены* связанные с подъе­мом и прогрессом цивилизации. В каждую страницу ее истории вписывались неизгладимые изменения.

Но изменения одного рода вряд ли молено на­звать прогрессом. Постоянная смена — преобладаю­щая склонность к замене старых систем новыми и к отказу от прежних лечебных средств ради новых — является следствием неуверенности в применимости средства и явного отсутствия надежной основы у ме­дицинских теорий и практики. Это свидетельствует о том, что все системы медицины были за пределами истины.

Изучение истории медицины показывает, что каж­дое последующее поколение врачей отрекается от те­орий и практики своих предшественников и, не жа­лея сил, расходует время и таланты на изобретение новых теорий и новой практики лишь для того, чтобы обречь их на ту же судьбу, что и у предшественни­ков. Это также показывает, как легко заставить один и тот же факт подтверждать совершенно противопо­ложные теории. На протяжении 2500 лет высшие спо­собности человеческого мозга использовались для изобретения и открытия средств лечения болезней человека. Этим были заняты самые блестящие умы планеты. Баснословные горы богатств были вложены в усилия по отысканию лечебных средств. А за пос­ледние 50 лет ученые посвятили так много времени, энергии, таланта и технических знаний подобным ис­следованиям, что все предыдущие усилия в этом на­правлении поблекли.

Вся природа была изучена с целью найти про­тивоядия от болезней, которыми страдает человек. Химики произвели анализы каждого вещества при­роды, как органического, так и неорганического. Они сотворили комбинации столь же разнообраз­ные и бесчисленные, что и листья в лесу. Каждый яд, будь то минеральный или растительный, даже самый сильный, попал в поистине ужасный набор медицинских средств лечения человеческих болез­ней. Ядовитые вещества насекомых, пауков, змей, даже экскреции животных вошли в практическую медицину. В надежде открыть некую панацею или некое специфическое средство от несчастий чело­века амбициозные люди добавляли бессчетное чис­ло лекарств (ядов) в арсенале врачей. Были приоб­ретены огромные состояния составителями эликсиров и стимуляторов. Рекламировалось и испытывалось обилие специфических средств. Но результаты всех этих поисков и экспериментов были, как прави­ло, неудачными. Болезни росли, а их злокачествен­ность и летальность были ужасающими. А в совре­менную эпоху резко увеличились, в частности, хро­нические заболевания.

В США более 250 тысяч врачей, тысячи больниц, клиник, санаториев, немало гигантских химических пред­приятий, производящих лекарства и вакцины, тысячи торговых фармацевтических компаний, на которых за­нята армия фармацевтов, имеется большое число меди­цинских сестер, технических и прочих работников, бла­госостояние которых зависит от торговли лекарствами, множество производителей мензурок, картонных и пла­стиковых коробочек для лекарств и т. д. Газеты, жур­налы, радио и телевидение наживают миллионы на рекламах этих товаров. На долю фармацевтической промышленности прямо и косвенно приходятся при­были, исчисляемые миллиардами долларов в год, и только в одной нашей стране.

Невозможно заставить медиков признать прин­ципы, которые хотя и одобрены народом, но полно­стью опрокидывают лекарственную систему и лик­видируют профессию врача. Они никогда не прини­мали и никогда не примут такие принципы. Ущем­ленная гордыня, профессиональные предрассудки, непомерное тщеславие и корысть стоят на пути к честному и объективному рассмотрению предмета. Членами «ученой» профессии являются, естествен­но, те самые лица, кто не расположен благосклонно относиться к новшествам в практике, которую при­вычки и предписания сделали в их глазах священ­ной. От них мы не ожидаем ничего, кроме сопро­тивления и обмана, грубости и фальсификаций. Но нам безразлично, что они думают. Наш призыв к людям, которые не делают ставку на медицину. Если доктрины, принципы и практика Гигиены будут при­няты народом, они полностью революционизируют уход за больными и окончательно подорвут гигантс­кую индустрию и ее паразитическую отрасль — фар­мацевтику. Этот огромный бизнес будет разрушен — полностью и навсегда. Будут сокрушены власть, пре­стиж, положение, слава, гордыня и богатство меди­цины. Для этой профессии признать даже одно наше фундаментальное положение, а именно — во взаи­моотношениях неживой материи и живой структу­ры всегда последняя активна, а первая — пассив­на, — значит вбить тот клин, который разрушит су­перструктуру так называемого искусства лечения. Медицина таким образом становится пристрастным свидетелем, предубежденным судьей и предвзятым жюри.

Когда в этой книге мы говорим вообще о вра­чах, их профессиональных ошибках и предрассуд­ках, их высокомерии и гоноре, их безразличии к ис­тине, их нежной чувствительности к интересам сво­его кошелька, мы не хотели бы, чтобы читатели нас поняли так, будто мы не делаем изъятий из этого общего правила и отрицаем наличие многих честных исключений. Во всех классах общества, во всех про­фессиях здравомыслящие души составляют большин­ство. Во всех этих категориях есть отдельные бла­городные мужчины и женщины, для которых исти­на дороже частной выгоды. Однако несчастье этих людей в медицине состоит в том, что они находятся под таким контролем медицинского сообщества, что не осмеливаются придерживаться истины, которую знают.

Медицина — это мертвый город, в котором мер­твецы убеждены, что никто не должен жить. В меди­цине есть люди, которые понимают, что не все хорошо в «мертвом городе», и которые с радостью влили бы туда новую кровь в надежде оживить разлагаю­щийся «труп». Но они на это не осмеливаются. Ра­зумного практика возмущают лицемерие и ограни­ченность, которые он видит, и враги, с которыми стал­кивается, — инерция, вялость, замкнутость, господ­ство замшелых предрассудков и рабская покорность «авторитетному» обману. Но такие люди опасаются подглядывания из-за угла за теми, кто доносит друг на друга за каждое отклонение от «линии» их клас­са. Врач, который проявляет хотя бы временный от­ход от стандарта, обнаруживает, что коллеги держат наготове для него ножи и готовы наброситься, по­добно волкам на калеку из своей стаи, при первом же признаке его замешательства и страха. Такой врач может быть полон внутреннего сильного возмуще­ния, но укрывается за избитыми взглядами своей про­фессии, не осмеливаясь выразить даже малость того, что творится в его мозгу, чтобы не выдать ненависти к своей работе.

Полагают, кажется, что истину молено взять и отложить в сторону по желанию, без оболванива­ния ее же насильника. К несчастию для таких лю­дей, их враг — не просто пассивный и притворный, но и агрессивный, грубый, преступный. Он прибега­ет к шантажу и насилию, готов оклеветать и уничто­жить любого, кто ставит вопросы, на которые тот не в состоянии ответить. Нет пределов бесцеремон­ного поведения, до каких не доходили те, кто убеж­ден, что ничто не должно жить в стенах «мертвого города».

Но, несмотря на все репрессии, внимательный на­блюдатель не может не заметить, что мы являемся свидетелями катастрофического распада медицинс­кой науки одновременно с распадом и ее практичес­ких структур. Однако лучшие люди медицины не имеют средства предложить что-либо взамен этого упадка, который столь очевиден. Кричащее, вызывающее ме­щанство, окружающее медика-практика, бурные «дис­куссии», идиотская чушь рекламодателей и дельцов, все медицинское общество, принявшее механизм аме­риканского бизнеса со всеми его психологическими катастрофами и сумасшедшей гонкой за богатством и карьерой в обществе, где господствует бизнес, вся эта ожесточенная борьба, которая убивает жертвы и калечит победителей, не может долго заменять ис­тинную науку. Так называемую медицинскую науку не может спасти ни один парад «чудо-лекарств». Наоборот: чем больше будут находить и применять таких лекарств и чем скорее будут делаться подоб­ные открытия, тем скорее медицинская «наука» дол­жна будет уйти, а преддверие ада уже подготовлено для систем, основанных на обмане и поддерживае­мых силой. По мере того как проваливается очеред­ное «чудо-лекарство», объявленное под шум фанфар, в обстановке безумия медицинских рекламодателей, расписывающих медицинскую практику и прослав­ляющих ее суперкомпетентность, все шире раскры­ваются глаза народа.

Ничто так не эффективно в борьбе с мраком, как увеличение света. Мы попытались осветить ярким сол­нечным лучом «темный овраг» медицины. В нынеш­ней второй половине века ни одно голословное ут­верждение не удовлетворяет пытливый ум. Человек должен иметь свою индивидуальность. Близится вре­мя, когда каждый человек и каждая профессия дол­жны предстать перед миром, способными показать себя через логическое обоснование, причины и исто­ки свои или же получить неодобрение нынешнего ищущего века. По мере того как возрастают знания о Гигиене, будут возрастать и требования разумного ее объяснения.

Нам абсолютно безразлична медицинская про­фессия. Кого мы стремимся достичь и убедить — так это народ. Медицина столь безопасно спрята­лась в «официальном невежестве» и столь настрое­на уберечься от упреков, что слепа к простым исти­нам, которые любой разумный человек в состоянии постичь. Люди рады читать «Послание Гигиены» и узнавать там об истоках здоровья. По словам док­тора Тролла, «...наша цель — быть абсолютно пра­вильными, учить точной истине и осуждать все лож­ное и ошибочное. Отсюда наша исключительность». Истину нельзя убить. Ее защитников можно зато­чить в тюрьму, пытать и довести до смерти. Но ис­тина всегда будет торжествовать. Принятию новой истины можно воспрепятствовать, ее можно задер­жать, но ей нельзя помешать. Мы просим читателей искренне прислушаться к тому, что мы говорим на последующих страницах, и придать нашим заявле­ниям ту меру размышления, которую потребуют их внутренняя значимость и болезненное состояние чи­тателей.

Мы знаем, что есть люди, с детства выросшие в вере в лекарства, регулярно к ним прибегающие для облегчения и приученные к соблазну считать ядови­тые и разрушающие вещества единственным выхо­дом при болезни. Им то, что мы говорим в этой кни­ге, покажется абсурдом. Все, о чем мы просим чита­теля, — приступить к изучению Гигиены интеграль­но, комплексно, с разумным усердием, преданнос­тью и приверженностью к истине, с мужеством, рож­денным из непоколебимой веры в законы жизни. Пусть человек до конца поймет самого себя и зако­ны, управляющие его бытием, и ничто не помешает ему стать натуральным гигиенистом.

Если бы люди были честны сами перед собой, ничто не воспрепятствовало бы изучению главных законов природы и их взаимоотношений с вещами в окружающей людей среде. И те не зависели бы от врачей и их «таинственных» средств лечения. Не по­зволим завести себя в заблуждение распространен­ным софизмом: «...эти вещи относятся лишь к физи­ческому телу, а другие — для прекрасного разума и для бессмертного духа». Это — принижение физи­ческого тела, не делающее чести разумным существам. И разум, и дух зависят от физического тела. Слиш­ком много людей узурпируют любовь к науке и с ученым видом говорят о законах природы, особенно находящиеся в стороне от этих законов и их не каса­ющиеся, но сторонящиеся многих физиологических истин.

Мы никогда не выступаем за игнорирование лю­бой другой области человеческих знаний. Мы ни­когда не выступаем за игнорирование математики, или языкознания, или живописи,, или поэзии, или ваяния. Но должно быть очевидным, что, как бы ни были важны эти области знания, знание науки жиз­ни, науки о человеке имеет неизмеримо большее зна­чение. Давайте знать законы грамматики и законы математики. Но прежде всего давайте знать законы жизни. Наша Земля переполнена больными людьми, отовсюду до нас доносятся голоса боли,