Остался в моей памяти « Мурман - край земли советской». 1 страница

 

 

Успешно сдав экзамены, я стал слушателем Военно – политической академии им. В,И,Ленина. Но мой предельный возраст все-таки меня подвел. На очном Общевойсковом факультете пришлось учиться только 2 года из 4-х. Дурацкое Хрущевское «сокращение», коснулось и старших возрастов слушателей академии, Сократили из академии 400 слушателей., Правда те, кто пожелал учиться дальше и окончить академию вместе со слушателями своего курса, вынуждены были до убытия из академии сдать экзамены по многим предметам и дополнительно за весь третий курс.

Я тоже решил окончить академию вместе с ребятами моего отделения, остающимися, очно, учиться дальше. Успешно сдал экзамены как за 2-й, так и за 3-й курс, перевелся на 4-й курс заочного факультета. Программу 4-го и 5-го курсов освоил еще за 2 года заочно и, успешно сдав гос. экзамены, получил Диплом о высшем военно-политическом и высшем общем образовании. Супруга Фая все 2 года жизни в Москве, работала хирургом во второй градской больнице, а сын Сережа успешно окончил 1-й класс Московской школы.

Большую радость в этот период нам доставила учеба Сережи. Был он красивым, здоровеньким, крепким, умным, хотя и невелик ростом, но серьезным и самостоятельным мальчиком. С самых первых уроков, он учился отлично. Без понуканий готовил уроки, учил заданный материал и, поэтому, в школе отвечал только на «отлично». Когда мы жили уже на Большой Пироговской, Сережа приходил домой самостоятельно, как правило, раньше возвращения Фаи с работы. Иногда, забыв дома ключ от комнаты, в ожидании прихода мамы, он опирался о двери нашей комнаты и стоял, почему-то, на одной ноге, как петух. При этом он увлеченно читал книжку или задание на дом, ничего вокруг не замечая. Эта поза неоднократно приводила Фаю в состояние восхищенно – радостного умиления, и вызывало счастливую слезу на ее глазах.

Сережа по всем предметам отлично закончил 1-й класс. А на

итоговом школьном собрании был первым вызван на сцену и получил

 

 

комплимент от директора школы: «Самый маленький, но самый лучший ученик школы!». Ему вручили первую в его жизни награду – дарственную книжку с надписью «Самому лучшему ученику школы». Слезам гордости и радости Фаи за своего сына не было конца ни на собрании, ни дома. Да и как не гордиться тем, что он был лучшим учеником в одной из лучших школ столицы нашей Родины. Она была счастлива, от результатов своего труда, своей работы, своей заботы и помощи сыну. Это она теплотой своей любви, щедростью сердца вложила в голову и сердце малыша чувство высокой ответственности за результаты учебы, она научила его трудолюбию, серьезному отношению к учебе. Этим стоило гордиться, этому стоило радоваться! Фундамент дальнейшей учебы был заложен прочно.

Загруженные под завязку учебой, работой, домашними делами незаметно пролетели два года жизни в Москве. Хорошо, что все были здоровы и чувствовали себя хорошо.

Труд не прошел даром. Учеба в академии дала многое: я получил общее высшее образование, высшее военное образование, специальность офицера – политработника высшей квалификации. Все это так, но почему - то у меня сложилось впечатление, что из военно-политического училища я вынес знаний больше, чем из стен академии. Особенно по военным дисциплинам. Это кажется мне самому невероятным, но сложилось именно такое впечатление. Видимо, во-первых, потому, что все военные дисциплины пришлось изучать самостоятельно, заочно. А, во-вторых, опыт 10-летней практической службы в частях после училища, текущая учеба, военные и политические знания, приобретенные на практике в ходе самообразования и систематической работы над собой, были у меня более обширны и изучены гораздо глубже, чем предусматривала академическая программа.

Получив в отделе кадров Политуправления СА и ВМФ направление, еду служить в сказочную стану синих озер Калевалы.

 

В СКАЗОЧНОЙ СТРАНЕ КАЛЕВАЛЫ,

 

Г. Сортавала 1960 -1962 г.

 

Академические баталии закончились тем, что меня направили служить опять на север, хотя и не крайний, назначив заместителем командира 185 гв. мотострелкового полка по политической части.

В г. Сортавала, где размещался полк, находилось и управление 111 МСД (командир генерал-майор Горбань Игорь Константинович, нач. ПО полковник Тихонов Яков Иванович). Командир полка Герой Советского Союза гвардии полковник Черненок Павел Николаевич – сорокалетний, высокий, симпатичный и добрый по характеру человек. После моего представления, познакомил меня с руководством полка. Это были уже не молодые и видимо опытные мужики: зам. к-ра подполковник Максимов, нач. штаба подполковник Костылев Владимир Константинович, зам. по тылу Лебедев Илья Григорьевич, зам по тех. части Кучумов В.П. и секретарь парткома Митерев Иван Федорович – тоже подполковники. Поскольку полк, как и вся дивизия, скадрирован и был двухштатного состава, то он имел большое количество офицеров от командира роты и выше. Солдат и сержантов всего один первый батальон с развернутой 1 ротой до полного штата, да механиков-водителей танков в танковом батальоне. Коллектив не большой, но нагрузка на этот личный состав была огромная. Все вооружение, техника, полковое хозяйство, одежда, обувь, продовольствие, транспорт и инженерная техника заполнили хранилища в количествах, необходимых для немедленного развертывания двух полков до полного штата военного времени.

За всем этим имуществом нужно было смотреть, ухаживать, обслуживать, своевременно заменять имущество и продовольствие в положенные сроки, охранять его. Содержать транспорт, танки, технику, артиллерийское и стрелковое вооружение в постоянной высокой боевой готовности к немедленному действию. А людей – кот наплакал.

Почти постоянно, солдаты и сержанты несли караульную службу без смены по 2 и более суток, а остальные сутками не вылезали из-под машин и складов, обслуживая технику, вооружение, имущество. Урываками занимались боевой учебой и политической подготовкой, или готовились к ротным, батальонным, полковым или дивизионным учениям. На стрельбище и полигонах отрабатывая огневые и тактические задачи. Здесь, в полку, командиры всех степеней получали подлинно настоящие научные военные знания, приобретали практику руководства и управления своими подразделениями. Офицерский состав систематически был занят отработкой тактических летучек и заданий, не вылезал из командно-штабных учений и тренировок разного масштаба, занятий по марксистско – ленинской подготовке, вождению боевых машин и стрельб. Серьезное внимание уделялось изучению театра военных действий, сил и средств, размещению и повседневной боевой учебе войск вероятного противника. В условиях гористо-озерного рельефа местности Карелии, покрытой скалами и лесами, особености климата со специфическими финскими названими, изучение ТВД давалось офицерам трудновато.

Серьезная постановка учебы офицерского состава в дивизии и полках значительно облегчали мне осваивать академическую программу по всем вопросам военной тематики. Заочная учеба в процессе работы в полку оказалась не такой уж и страшной как я себе представлял. Опыт самостоятельной учебы у меня был десятилетний, он пригодился и здесь. А, поскольку, все общеобразовательные дисциплины закончились еще в академии, то по войсковой тематике на подготовку не требовалось дополнительно много времени. Здесь главное во время отправить в академию отчет по пройденным темам и подготовиться к сдаче зачетов и экзаменов в ходе очередной сессии уже в академии. Причем для подготовки к экзаменам вполне хватало времени отводимого на экзаменационную сессию. К тому же, в академической библиотеке, всегда имеется нужная литература по всем предметами и разделам программы.

Таким образом, учеба как бы перешла на второй план. Главной стала политико-воспитательная работа с личным составом и офицерами полка.

Своеобразной пробой своих сил, знаний, опыта и возможностей был для меня Сортавальский период воинской службы.

С одной стороны – совершенно новая для меня должность заместителя командира мотострелкового полка по политической части с ее безграничными обязанностями, ограниченными правами и полной, даже большей ответственностью, чем у командира, за все стороны жизни и деятельности полка. Ответственность за жизнь и здоровье каждого человека в полку: за их не только политическую, но боевую и техническую подготовку, боевую готовность, морально – психологическое состояние и дисциплину. За боевую готовность, сколоченность и способность всех подразделений полка в любую минуту выступить на выполнение боевого приказа. За марксистско – ленинскую, оперативную, тактическую, огневую, физическую, противохимическую, инженерную, медицинскую, противовоздушную, техническую подготовку, вождение боевых машин и танков офицерским составом, соответствующими специалистами, да и всего личного состава. За боевое состояние техники, танкового, артиллерийского, стрелкового и другого вооружения, его хранение и уход. За состояние службы войск, несение внутренней и караульной службы всеми военнослужащими. За полное качественное материально-техническое обеспечение и вооружение полка: вещевым, продовольственным, техническим, артиллерийским, стрелковым, инженерным, химическим, медицинским имуществом, вооружением, боеприпасами и горюче – смазочными материалами. За быт офицеров и всего личного состава. За состояние быта офицеров и их семей, за культурно-массовую, политическую и просветительскую работу со всеми категориями военнослужащих и вольнонаемных, работающих в полку. Одним словом, права заместителя, а ответственность комиссара полка.

С другой стороны, не уменьшилась, а увеличилась учебная академическая нагрузка. Здесь не было преподавателей и консультантов, не читались лекции по академическим дисциплинам. До всего должен доходить сам, руководствуясь программой и расписанием сдачи экзаменов в период прохождения сборов в академии. В принципе, оставшиеся 2 курса учебы до окончания академии, нужно было осваивать самостоятельно, усидчиво и настойчиво докапываясь до сути проблем по каждому изучаемому предмету. А времени для этого нет, только внеслужебное ночное время, даже на выходные нельзя было рассчитывать, т.к. их фактически не было. Все служебное время, а зачастую и ночное, отдавалось работе с офицерами, сержантами и солдатами полка, выездам на различные учения, ночным проверкам, подготовке и проведению занятий, партийно-комсомольских собраний, семинаров и других мероприятий общественного порядка.

Руководящее ядро полка состояло из опытных, находящихся в преклонном возрасте офицеров. Командир и все его заместители перешагнули сорокалетний барьер, все подполковники. Даже мой ближайший помощник - секретарь партбюро Иван Федорович Митюрев - был 41 летним подполковником. А я 34 летний майор. С этими «старыми волками» нужно быть всегда на чеку, и прежде чем указать кому-то из них на какое-то упущение по службе, требовалось «семь раз отмерить».

Это же касалось и начальника артиллерии, и всех четырех командиров батальонов, тоже подполковников в возрасте. Некоторые из них с ехидцей рассчитывали, что я больше внимания буду уделять учебе в академии, чем работе, поэтому надеялись на вольницу. Но вскоре они убедились в обратном. И, с удовольствием, приняли меня в свой коллектив как полноценного и равноправного коллегу.

Особенно близко мы сошлись и характерами, и работоспособностью, с командиром и его заместителем по тылу подполковником Лебедевым Ильей Григорьевичем. А взаимное знакомство семей наших, поочередное проведение совместных вечеров отдыха в праздничные дни, и ежедневное общение скрепили дружественные отношения и наших жен. Характеры, как у жены командира Зинаиды Дмитриевны, так и у жены начальника тыла Нины Александровны, оказались дружелюбными, покладистыми, неунывающими. Фая быстро почувствовала это и влилась в их компанию, как давняя подруга. А ведь она не так легко и не просто сближалась с другими женщинами.

Обе их семьи жили дружно. Но вскоре семью командира постигло большое горе. Года через полтора нашей совместной службы, Павел Николаевич Черненок был повышен в должности и переехал под Ленинград, заместителем командира дивизии, расположенной на Черной речке. Дети их, Вера и Саша, учились в общеобразовательной школе. Семья была крепкая, здоровье у каждого нормальное, служба ладилась – все шло хорошо. Но, неожиданно, Павел Николаевич чем-то заболел и его положили на лечение в больницу Ленинградской Военно-медицинской академии им.Кирова. В одно из посещений мужа в больнице, Зинаида Дмитриевна в коридоре столкнулась с профессором по онкологии. Он остановил и попросил ее зайти к нему в кабинет, после свидания с мужем. Это приглашение удивило их, т.к. Зинаида Дмитриевна считала себя здоровой, подумали, что он хочет сообщить ей что-то о муже. Но, оказалось, совсем наоборот. В результате осмотра профессор предложил ей немедленно лечь на операцию по поводу широко развившегося рака в ее груди. Посоветовавшись с мужем, она согласилась лечь на операцию, после которой через пару дней скончалась. Трагедия сильно ударила по здоровью Павла Николаевича, и врачам академии пришлось приложить максимум усилий, чтобы спасти ему жизнь. Оставшись один, с двумя детьми на руках, он вынужден был перевести Сашу из общеобразовательной школы в Суворовское училище, а Веру – в техникум с общежитием. Счастливая, дружная семья распалась. Пытаясь как-то облегчить тяжелое моральное состояние Павла Николаевича, командирование назначило его начальником Биробиджанского военного училища, и присвоило ему воинское звание генерал. Но и это не помогло. Даже Герой Советского Союза не смог перенести этой семейной трагедии. И там, в Биробиджане, генерал Черненок Павел Николаевич закончил свой жизненный путь выстрелом в висок из личного пистолета. Мы с Фаей глубоко сожалели, что этих умных, добрых, хороших людей постигла такая печальная судьба.

Все два года работы в этом полку протекали, в основном, нормально. Полк успешно решал поставленные перед ним задачи, коллектив дружный, сплоченный. Большая заслуга в этом принадлежит ядру руководящего состава полка, который создал хорошие товарищеские отношения между офицерами, начальниками и подчиненными, способствовал сплочению коллектива, умело нацеливал его на качественное выполнение задач, решаемых полком. А когда дух коллектива хороший, то даже природа помогает. Условия жизни в Сортавалах резко отличались, как от Североморских, так же и от Московских, не только климатом, но и природными условиями.

Карелия – это изумительно красивая страна вечнозеленых хвойных растений, лесов, тысяч синих озер и рек, мощных водопадов. Страна трудолюбивых, смелых и честных людей – лесорубов, сплавщиков, земледельцев, рыбаков и охотников. В лесах Карелии обитает бессчетное количество разнообразной дичи, много лосей, оленей и ценного пушного зверя. Здешние водоемы богаты прекрасной рыбой, а недра земли содержат замечательные полезные ископаемые и хороший строительный камень – гранит и мрамор. Климат в Карелии не такой уж суровый: зима чаще всего мягкая и снежная, а летние месяцы, когда с раннего утра и до позднего северного вечера светит ласковое солнце, когда в короткие светлые ночи в сосновом бору не умолкает звонкое кукование кукушки, и воздух наполняется ароматом цветущей черемухи, - эти месяцы неповторимы.

Город Сортавала – районный центр, одноименного названия в Карельской АССР, - расположенный на северо-западном берегу Ладожского озера, в 30 километрах от юго-восточной границы буржуазной Финляндии, был пограничным. Окруженный со всех сторон мощными лесными массивами в перемежку с уймой карельских озер, раскинувшихся на холмисто-каменистой местности, на удивление имел довольно много каменных и кирпичных зданий, а некоторые из них даже были облицованы гранитом и мрамором. Наиболее крупными зданиями, украшающими город, были здания Дома офицеров, горкома партии, городской больницы и некоторые другие. В основном же, это городок двухэтажных жилых домов, построенных на базе древесины, с улицами, покрытыми шлифованным булыжным камнем и асфальтом. Предприятия в основном деревообрабатывающие, столярные, мебельные и бумажные.

Несмотря на кишащее рыбой Ладожское озеро, несколькими протоками разделяющее город на ряд отдельных полуостровов, рыбного промысла здесь не было. Это было обусловлено тем, что Ладога в то время была очень сильно поражена глистоносными особями разных видов, а значит и вся живность, плавающая в нем, заражалась глистами. Как говорится, город сидел на рыбе, а рыбачить приходилось на озерах, находящихся в сторону Финской границы.

Окружающая местность, сильно изрезанная различными овражками, протоками и речушками, сильно ограничивала движение не только крупнотоннажного транспорта, но даже гужевых лошадиных перевозок. Отдельные безлесные площадки и гумусные поляны в лесах, богаты травами и плодородны. Жители засевали их культурными растениями, злаками, овощами, цветами. Только здесь можно было увидеть и найти, на лесной опушке, белый гриб с диаметром головки в 97 см, а ножки в нижней части 52 см. Такой гриб однажды, на Командно-штабных учениях, принес из леса Илья Григорьевич Лебедев.

Своеобразным пригородом Сортавала является Хелюльский целлюлозно-бумажный и деревообрабатывающий комбинат, поставляющий стране высококачественную сортовую бумагу, картон, целлюлозу, мебель и другие изделия из дерева и целлюлозы, вплоть до деревянной посуды и детских игрушек. Этот комбинат – основа экономики города.

Наш полк был тесно связан с коллективом этого комбината своими шефскими отношениями. Поэтому у нас часто были гостями рабочие и служащие комбината, а наши военнослужащие – у них. Кстати, напомню, что я, имея большой фактический материал наших многосторонних шефских связей с коллективом комбината, написал и защитил на этой основе, свою дипломную работу в академии на тему: «Народ и армия - едины». Получил за него высокую оценку ученого совета академии. Конечно, мне пришлось затратить много времени на сбор материала, его систематизацию, осмысливание и освещение, но мне удалось, как отмечал ученый совет: «глубоко научно и убедительно показать жизненную важность этого марксистско-ленинского вывода, воплощенного в нашу советскую действительность».

В городе несколько культурно-просветительских и детских учреждений: Дом культуры, Дом офицеров, музыкальное училище, много садиков и детских яслей, несколько общеобразовательных школ. Неплохо организована работа общественного транспорта, общественного питания, торговли. Сразу по прибытию в этот полк, мы получили двухкомнатную квартиру со всем удобствами на втором этаж нового брусчатого дома. Фая пошла, работать в городскую больницу по своей специальности, Сережа в школу во 2 класс, а немного погодя, Фая устроила его и в музыкальную школу. Танечку отдали в детский садик, который пришелся ей настолько по душе, вместе с воспитательницей Александрой Сидоровной, что с большим трудом удалось уговорить ее покинуть этот садик через 2 года, при переезде к новому месту службы в г. Выборг. В садике она была общей любимицей, как воспитателей, так и детей. А сынишка командира артиллерийского полка настолько влюбился в нее, что после того как Танечка уехала, он болел около 2-х месяцев и плакал о ней. Находясь в Выборге, она долго получала письма и открытки от своих товарищей из Сортавальского детского садика.

Сортавальский период службы запомнился мне напряженной боевой и политической подготовкой личного состава полка, его физической и морально-политической закалкой. В условиях Карельского рельефа местности, бездорожья и продолжительности снежного покрова, приходилось серьезное внимание уделять физической выносливости личного состава. И, в особенности, умению быстро и уверенно передвигаться на лыжах с полной солдатской выкладкой. Поэтому систематически практиковались лыжные тренировки, кроссы, лыжные броски на 5, 10, 15 и 30 километров. Не каждый выдерживал эти нагрузки. Некоторые сами сходили с дистанции, а некоторых увозила санитарная машина.

Так, зимой 1960 г. полк был поднят по тревоге, поставлен на лыжи, получил задачу выйти на 30 километровый рубеж и там занять оборону. Командир разбил полк на 3 колонны, указал маршруты их движения и сроки прибытия на конечный рубеж. Сам возглавил колонну маршрута №1, ему в помощь я выделил секретаря комитета ВЛКСМ лейтенанта Войтешонка. По маршруту №2 пошли мы с начальником штаба полка, а по маршруту №3 заместитель командира полка и секретарь партбюро полка.

В 5.30 утра одновременно, с исходного положения, двинулись все колонны, каждая по своему маршруту. Надо мной подшучивали товарищи, мол, хотя ты и служил на севере, но не в пехоте, а поэтому километра через 3-4 придется присылать за тобой санитарную машину. Особенно петушился начальник штаба В.К. Костылев, так как был родом из Архангельской области и не один раз завоевывал призы на лыжных гонках. Имея цель поучиться у него правильному движению на лыжах, я пошел на марш с колонной, которую он возглавлял. Во многом шутники были правы. Без систематической тренировки на разные дистанции по пересеченной лесистой местности было очень трудно регулировать свое дыхание, поэтому и тяжело продвигаться. На 6-м километре марша я почувствовал такую тяжесть во всем теле, такую трудность в дыхании, ноги еле-еле мог переставлять, как будто на каждую кто-то повесил пудовые гири. Хоть падай и, поглубже, зарывайся в сугроб от позора. Присмотревшись к движениям нач. штаба, я понял, что он не в лучшем состоянии. Знал, что такое состояние организма наступает перед открытием т.н. «второго дыхания». Если удастся преодолеть этот кризис в организме, перешагнуть через него, как летчику через звуковой барьер, дело дальше пойдет легче. Поэтому я продолжал двигать вперед свои, «чугунной тяжести», ноги. Продвинувшись таким медленным шагом около километра, я почувствовал, что перебои в дыхании сначала уменьшились, а затем прекратились совсем. Лыжи стали легче, усталость значительно уменьшилась. Движения рук и ног стали свободнее, слаженнее, скорость увеличилась. Я уже начал обгонять одного за другим молодых офицеров и солдат. Как будто гора свалилась с моих плеч, и на финиш я прибыл с первой группой лыжников. А начальник штаба, несмотря на свой богатый опыт в лыжной подготовке, не смог преодолеть этот барьер. И, по моему совету, пожалеть своих 3-х детей, согласился дальше ехать на санитарной машине. В целом же, полк показал высокую лыжную подготовку, хорошее время движения и малый процент сошедших с дистанции. Задача была выполнена, командир дивизии генерал Горбань И.К. объявил полку благодарность.

Весь период жизни нашей семьи в г. Сортавала, атмосфера на работе и в семье была хорошей, спокойной, уравновешенной.

Дети здоровенькие, обуты, одеты, накормлены и напоены, каждый занят своим делом. Соседи с завистью смотрели на Танечку, когда она выходила на улицу погулять в белой шубке, белой шапочке, белых сапожках. Это была настоящая краснощекая русая снегурочка! Жена секретаря парткома Аня Митерева, проживающая под нами на первом этаже, при виде радостной розовощекой нашей шалуньи во всем белом, не один раз пускала слезу умиления. О всеобщем внимании к нашей красавице в детском садике я уже писал. Сережа радовал нас отличной учебой в школе, своей любознательностью, активностью и жизнерадостностью. Правда, Фая немного грустила по поводу того, что в музыкальной школе успехи его были не блестящи, хотя он даже дома, в любую свободную минуту, старался что-то пиликать на баяне. Для его худощавой комплекции баян был довольно большим грузом. И, тем не менее, выполняя желание мамы, он настойчиво вешал его на спину или прямо в футляре таскал на занятия в музыкальное училище и обратно.

Убедившись, что, несмотря на его старания, но не имея для этого дарований, насильно музыкантом не станешь. Пришлось прекратить это мучительное для ребенка занятие, что он и встретил с большой радостью. Хотя баян и до сих пор у меня, но играть на нем некому. Для Танечки, уже в Германии, мы купили пианино, а затем аккордеон, привезли их в Хмельницкий. Но финиш такой же. Как не нужная дорогая игрушка, пианино простояло у нас где-то до 1973 года, пока соседи по дому Федорчуки не выпросили продать им за 200 рублей этот инструмент. А баян с аккордеоном лежат и сейчас в маленькой комнате.

В эти годы наша страна настойчиво начала внедрять в жизнь общества тогдашнюю новинку – телевидение. Правда выпускались в основном телевизоры с небольшим экраном – водяной колбой 20х15 см, и экспериментальные телевизоры черно-белого изображения «Заря» с экраном 40х30 см в металлическом корпусе. Мне удалось в Москве такой телевизор купить, но чтобы далеко от Ленинградского телецентра принимать изображения, нужно было иметь специальную антенну для дальнего приема. В продаже их не было, пришлось делать ее самому, руководствуясь схемой помещенной в журнале «Радио». Она получилась такая громоздкая, что целый взвод солдат еле затащил ее на крышу дома. Но при этом случилась беда. Киномеханик полка сорвался с крыши 2 этажа и сломал себе ногу. Эксперимент пришлось прекратить, за травму киномеханика получить взыскание и только в Выборге мы смогли смотреть передачи по телевизору. Но уже по другому телевизору – «Рекорд» со средним экраном и хорошим изображением, который я случайно купил, находясь в гостях у Гавриловых, в Колпино.

Размещался полк отдельным гарнизоном, компактно. Все казарменные помещения, клуб, склады, столовая, гаражи для техники – одноэтажные деревянные строения казарменного типа.

Единственное кирпичное здание в городке – двухэтажный дом, в котором размещались наш штаб полка, и на одной половине второго этажа – штаб зенитного дивизиона 111 мсд.

Северная, западная и юго-западная территория были застроены зданиями. В центре – строевой плац. Восточная и юго-восточная часть, за спортивным городком, окаймлялись холмистыми горами, покрытыми густым вековым массивом леса, и в эти стороны можно было выбраться только пешим порядком по горным расщелинам и лесным тропам. Машины, да и вся техника, могли выйти из городка только по двум дорогам в северном и северо-западном направлениях. Это было очень плохо. Для жизнедеятельности и боевой подготовки скадрированного полка в мирное время этих дорог было достаточно. Но стоило развернуть до полного штатного состава хотя бы один полк, и выход из городка в короткие сроки, особенно его танков, артиллерии и автотехники, был практичесик невозможен. Это грозило тем, что в случае нападения противника, разрушения им выхода по основам двум дорогам, в городке закупоривалсь вся техника, вооружение, боеприпасы, горюче и продовольствие. Стоило противнику дальнобойной артиллерией и авиацией, в это время совершить массированный огневой налет, и полк переставал существовать, как боевая единица. Хотя размещение зенитного дивизиона несколько ослабляло потери от авиации, но кардинально не устраняло грозящую опасность. Нужно было искать существенный выход из создавшегося положення. После тщательного изучения и обсуждения этого вопроса с офицерским составом, командование полка приняло решение. Во-первых, искать и прокладывать дополнительные пути (дороги), прорубая просеки, строя временные мосты через речушки и расщелины, в доступних для продвижения лесных масивах и горах.

Во-вторых, как можно больше рассредоточить силы и средства полка за пределами городка. На важних направлениях, вне городка, строить временные укрытия для людей, техники и вооружения.

В -третьих, подыскать, отрекогносцировать и подготовить за городом участки местности для обеспечения развертывания обеих полков. Туда, а не в городок, должны будут прибывать приписанные нам личный состав, авто техника и оборудование. Туда же будет доставляться обмундирование, вооружение, продовольствие и другие средства со складов полка.

Там развернуть бани, пункты выдачи обмундирования, обуви, вооружения личному составу. Там распределять, выдавать и закреплять технику и личный состав по подразделениям. Более того, там же в развернутых палаточных городках организовать обучение и подготовку личного состава к предстоящим тактическим учениям в соответствии с заранее подготовленными программами и планами обучения людей.

Этот громадный объем работ требовал привлечения большого количества людей, сил и средств. Мы, при помощи партийных органов, местных властей и вышестоящего командования, добились досрочного призыва части приписного состава на учебные сборы и, с большими трудностями, хотя и не полностью, но претворили наши решения в жизнь. Один из кардинальных вопросов для боевой жизни и деятельности полка был решен.

Занимаясь подготовкой территориальных условий для боевой деятельности полка, мы не забывали и о главном, о людях-солдатах, сержантах и офицерах, которые должны были пополнить более 4/5 штатной численности полка. Ведь рядовой, сержантский и младший офицерский состав двух мотострелковых, танкового батальона, артиллерийского и зенитного дивизионов, всех технических и обслуживающих подразделений полка лишь числились на страницах штатно-должностной книги полка, а реально жили и работали почти по всей Карелии у себя дома, на предприятиях, в колхозах, совхозах и учреждениях. Всех их нужно было своевременно получить из военкоматов районов, расставить по своему предназначению. Каждого обуть, одеть, вооружить всем необходимым для боевых действий, своевременно накормить и разместить.

С целью изучения этих людей, их инструктирования, подбора нужных нам специалистов, проверки годности, к действиям запланированной нам поставки техники и автотранспорта, мы систематически планомерно направляли наших офицеров в военкоматы и населенные пункты для работы на местах. Причем не только для нашего полка. Мы весь такой же объем работы должны были проводить и для формирования еще одного, как мы называли, «подвесного» полка, такой же штатной численности, как и наш.