Английский язык как глобальный

В современном мировом лингвистическом порядке можно выделить две тенденции. Первая связана с усилиями элит национальных государств сохранить монополию на национальный язык, поскольку именно язык по-прежнему воспринимается как самый сильный маркер государственности и национальной идентичности. Вторая тенденция вступает в противоречие с первой и касается беспрецедентного распространения английского языка как языка международного общения. Эти два противоположных тренда имеют свои корни в разных эпохах. Однако сегодня едва ли кто-то сможет отрицать, что постмодерн уже кардинально изменил мировой лингвистический порядок эпохи модерна, а глобальный английский — это политическая и культурная реальность XXI века.

На волне глобализации и развития современных технологий английский подчинил мир так, как это не удавалось ни одному языку в истории человечества. Специалисты утверждают, что к англоязычному миру относится почти полтора миллиарда человек. На английском сегодня разговаривают в три раза больше тех, для кого он неродной. Крупнейшая англоязычная страна — Соединенные Штаты Америки — это около 20% англоязычного населения планеты. Английский уже сегодня является вторым языком для граждан Европейского Союза с населением почти 500 млн.

В пользу утверждения английского как глобального языка сыграло много факторов. В XVII—XVIII вв. он был языком огромного колониального государства — Великобритании. Последней суждено было в XVIII—XIX вв. благодаря промышленному перевороту стать самой развитой страной мира и вместе со всей Западной Европой породить процесс, который в течение следующих столетий будет определять развитие человечества, — глобальную модернизацию. Поскольку в ее основе лежит научная революция, английский превратился в средство доступа к знаниям и их распространения. Известный исследователь глобального английского Дэвид Кристал утверждает: если обобщить все, что было сделано английскими и американскими учеными, то станет очевидно, что в период с 1750-го по 1900 г. более половины всех значительных научных и технических работ было написано на английском языке.

Распространению английского в эпоху модерна способствовала сила еще одного сверхмощного мирового игрока — Америки. Для нее после поражения Германии в 1918 году открылся путь к экономическому господству. В 1898 году Бисмарк, отвечая на вопрос журналистов, что он считает решающим фактором мирового развития, сказал: «То, что северные американцы говорят по-английски».

Язык становится средством международного общения, когда его особая роль признается всеми странами. Переформатирование мирового порядка после Первой, а потом и Второй мировых войн привело к созданию новых международных организаций и альянсов. Это вызвало беспрецедентную потребность в мировом lingua franca. Lingua franca — это название для языка, который используют как средство делового и культурного общения людей, разговаривающих на разных языках. Многие эпохи в человеческой истории характеризуются наличием своего lingua franca. Это греческий и латынь в Римской империи в эпоху Средневековья, испанский в Испанской империи и т.д. В XX веке английский постепенно вытесняет французский в качестве языка международной дипломатии. Впервые официальный статус английскому был предоставлен Лигой наций. Его значение еще больше усилилось после создания в 1945 году ООН.

Не менее благоприятным для появления мирового lingua franca в XX веке были и другие события и тенденции глобального масштаба. Во-первых, это распад колониальной системы в конце 60-х, когда английский стал официальным или полуофициальным языком многих освободившихся стран. Во-вторых, новые возможности в английском появляются благодаря глобализации. Национальные экономики стали более интегрированными в глобальную экономику, деньги и рабочая сила стали значительно мобильнее. Начатый еще в XIX веке процесс сближения народов в эпоху глобализации был в тысячи раз ускорен взрывным разрастанием коммуникационных и информационных сетей, что привело практически к «аннигиляции пространства». Раньше никогда столько стран и народов не ощущали потребности общаться друг с другом и не хотели так массово путешествовать по всему миру. Увеличение технологических возможностей оказалось прямо пропорциональным потребности в мировом lingua franca.

Если глобальный английский начался с доминирования двух успешных империй — Британской и Американской, то теперь он является языком еще одной империи, безоговорочное господство которой распространяется на весь земной шар, — Интернета. Сможете ли вы без английского воспользоваться той интеллектуальной силой, которую он предоставляет? Очевидно, что нет. Исследователи доказывают, что 80% информации хранится в мировой сети именно на этом языке, а ее объем удваивается каждые 18 месяцев.

Сегодня английский является языком глобальной экономики и глобальной бизнес-среды. Даже если международная компания находится в Швеции или Франции, ее сотрудники общаются на английском (или на смеси родного с английским), не говоря уж о переписке. Практически та же ситуация в науке. Более 90% научных журналов, пользующихся авторитетом в мире, печатаются на английском.

В глобализированном мире английский является языком межкультурных коммуникаций, ведь независимо от того, кем вы являетесь — украинцем, итальянцем, индийцем, русским или немцем, собравшись вместе, вы будете общаться на английском. Во многих странах, где существует межэтническое напряжение, именно английский играет роль этнически нейтрального языка.

Если распространение английского по миру связано с политическим и экономическим влиянием англоязычных наций, то сегодня есть все основания говорить о том, что он постепенно теряет свой имперский статус. Мало того, он перестает быть привязанным к носителям языка и начинает существовать отдельно от них, уже не будучи американским и британским, а все больше превращаясь именно в глобальный английский как явление. У него уже есть название — «глобиш» (globish), или «стандартный мировой разговорный английский» (Word Standard Spoken English).

Любопытной иллюстрацией этой тенденции, особенно учитывая постоянные языковые войны во Франции, является книга французского бизнесмена Жан-Поля Марье Don’t Speak English. Speak Globish («Не говори на английском. Говори на глобальном»). Описывая свою встречу с партнерами из различных уголков мира — англичанином, корейцем и бразильцем, — он отмечает, что, общаясь, они разговаривали на особом диалекте английского, прекрасно понимая друг друга. Англичанин же попал в затруднительное положение. Он был слишком чувствительным к разным смысловым оттенкам, поэтому с трудом улавливал мысль партнеров. Те, в свою очередь, не могли понять его сразу — из-за сложности его языка. Марье отмечает, что сегодня развивается новая форма английского, которой владеют те, для кого он является вторым. Глобиш — это порядка 1500 слов, его пользователи должны избегать юмора, метафор, сокращений и чего угодно, что может вызвать кросс-культурное замешательство. Они должны говорить медленно и короткими предложениями.

Носители языка озабочены тем, что у глобиш как явления есть другая сторона. Из-за него может быть утрачен изысканный английский. В последнее время значительное упрощение претерпел даже язык английской королевы. Человек, для которого английский является родным, должен фактически владеть двумя языками, в том числе глобальным английским, чтобы иметь возможность общаться с другими носителями мирового lingua franca.

Другая тенденция — английский продолжает распространяться по миру, фрагментируясь во многие местные диалекты, получившие название englishes — английские языки. Не менее точным является другое название glocal English — «глокальный английский» (от объединения слов global (глобальный) и local (локальный)). Например, spanglish — своеобразный микс испанского и английского — на границе Мексики и США, greekish — смесь греческого и английского в Греции. Или singlish, на котором разговаривают в Сингапуре, и tanglish — на Филиппинах. На собственном диалекте — европейском английском — разговаривают также в ЕС. Его особенность заключается в том, что он обладает ограниченным словарным составом и абсолютно лишен идиом, поэтому прост и удобен для использования. На английском в ЕС сегодня может общаться более половины европейцев — 51% (для сравнения: в Украине, по данным Института социологии НАН, только 1,3% населения). Он планомерно распространяется благодаря языковой политике Евросоюза: его изучают 90% школьников, начиная с младшей школы. Таким образом, американский и британский английский становятся не более чем местными диалектами.

Распространению английского способствовали также изменения в мировом геополитическом порядке, в котором язык был и остается силовым фактором. Английский постепенно заменяет русский на многих территориях, на которых тот доминировал во времена Советского Союза. Поскольку язык является источником политического, экономического и культурного влияния, правительства большинства бывших советских республик, стремясь избавиться от российского фактора, проводят политику дерусификации. Другая, не менее важная причина этого — упадок науки и экономики в СССР, вследствие чего русский перестал служить способом доступа к современным знаниям и информации и не может конкурировать с английским.

В образовательных политиках многих стран мира знание английского все чаще и чаще относят к базовым. Владеть английским означает то же, что уметь пользоваться компьютером, мобильным телефоном и управлять машиной. Яркими примерами являются Китай и Южная Корея, где царит убеждение, что национальное развитие зависит от владения английским.

Распространение английского не могло не обойтись без острых политических дебатов вокруг этого процесса. Оппоненты становления мирового lingua franca описывают этот процесс в таких терминах, как «лингвистический империализм», «лингвистическая агрессия», «господство», «языковая колонизация», и приводят немало аргументов в свою пользу. Учитывая, что язык — базовый компонент любого суверенного государства, интеллектуалы пытаются понять, можно ли сохранить национальную идентичность, монолингвистичность и монокультурность в эпоху глобализации. И какими бы ни были ответы, понятно, что национальная языковая политика эпохи постмодерна едва ли может быть изоляционистской.

Если еще 50 лет назад ничто не свидетельствовало о возможности появления мирового lingua franca, то сегодня очевидно, что новый мировой лингвистический порядок уже определяет и впредь будет определять глобальный английский.