Ленинизм в натуральном виде 12 страница

Другому течению эмигрантской мысли положил начало сборник "Исход к Востоку", вышедший в это же время в Софии. Это течение, теоретиками которого стали Савицкий, Сувчинский, Трубецкой, Флоровский, получило название евразийства. В какой-то мере оно было реакцией на предательство России странами Запада, разочарование в европейских «демократиях» и «свободах», традиционно почитавшихся в качестве идеалов «прогрессивными» россиянами. Теперь россияне получили возможность окунуться в мир этих идеалов не в качестве сторонних зрителей, а постоянных обитателей, и приходили к выводу, что западные модели развития ведут к бездуховности, деградации личности и общества. Поэтому евразийцы считали, что у России свой, особый путь, отличающийся от зарубежных демократических эталонов. И революционные катаклизмы, по их мнению, предвещали начало новой эпохи, когда Восток сменит Запад в качестве центра мировой культуры. Главной причиной катастрофы они называли внедрение в нашей стране с XVIII в. чуждых ей моделей общества, вызвавших разрыв между властью и народом. Но и коммунизм, согласно их теориям, не имел шансов на прочное господство в России как учение материалистическое, тоже чуждое и тоже пришедшее с Запада — его неизбежно должна была сменить христианская идеология. Причем в религии они начисто отвергали католицизм и протестантство, как еретические и искаженные формы христианства, не дающие возможности для свободного самораскрытия личности. Высшей и единственной формой веры, предоставляющей духовную свободу, называлось лишь православие, которому и отводилась ведущая роль в грядущем "идеократическом государстве". А принципы строительства этого государства должны были стать отнюдь не демократическими, а «демотическими» — сильное правительство, действующее при широкой поддержке народа и в народных интересах. И таким образом, в обновленной могучей России предстояло соединиться двум силам — силе веры и силе государства.

Еще дальше в религиозно-мистическую область ушла группа "Новый Град", сформировавшаяся при одноименном журнале из таких видных мыслителей, как И. И. Фондаминский-Бунаков, Ф. А. Степун, Н. А. Бердяев, Г. Н. Федотов. Они рассматривали революцию в свете неких высших предначертаний. В их учениях также указывалось на слабость и вырождение демократических форм и предсказывались войны и катастрофы, с которыми западная цивилизация справиться не сможет. Предполагалось, что в этих катаклизмах должно произойти очищение и обновление христианства, и как раз в России, в основном горниле бедствий, предназначено возникнуть "новому человеку".

Возникали эмигрантские группировки и по иным принципам. Например, «учредиловцы» — те, кто был причастен к разогнанному большевиками в 1918 г. Учредительному Собранию и добивался признания его (т. е. себя) единственной законной российской властью.

Или Совет Послов — организация российских дипломатов, оказавшихся в момент революции за рубежом, располагавшая значительными средствами, связями в политических кругах Запада, и поэтому проводившая свою независимую линию. А бывшие тузы деловых кругов объединились в Торгпром организацию, призванную отстаивать судьбу своих капиталов и предприятий в России. Возникло сразу два союза студенчества — пражский, занимавший антисоветскую позицию, и берлинский, попавший под влияние сменовеховцев.

Все эти группы, осколки и партии мешались и соединялись между собой в самых замысловатых сочетаниях. Так, левые кадеты Милюкова сомкнулись с эсеровской группировкой Керенского, "Крестьянской Россией", левыми учредиловцами и создали РДО — "республиканско-демократическое объединение". Они выработали "новую тактику", не признающую сменовеховства, но отрицающую и белогвардейскую идеологию. Считали, что надо изучать внутренние процессы в СССР и содействовать разложению большевизма изнутри, "внутренними силами". А другая часть тех же партий — кадетов, эсеров, социалистов, учредиловцев — поддержала Врангеля, и при нем был создан Русский Совет, что-то вроде "правительства в изгнании" из представителей различных политических течений. В него вошли А. П. Кутепов, П. А. Кусонский, П. Н. Шатилов, В. В. Мусин-Пушкин, И. П. Алексинский, Н. Н. Львов, от Союза торговли и промышленности Н. А. Ростовцев, от кадетской партии П. Д. Долгоруков, от социал-демократов Г. А. Алексинский.

В 1923 г. Врангель заявил о подчинении Николаю Николаевичу, не только как кандидату в престолонаследники, но и законному российскому Главнокомандующему. Кирилл Владимирович в ответ обрушился с нападками на Врангеля, а в 1924 г. вообще провозгласил себя "императором всероссийским" и объявил в газете "Вера и верность" о формировании "корпуса императорской армии". И кстати, такой выходкой отпугнул от себя многих монархистов — уж слишком эксцентричной она выглядела. Пошли разговоры, что Кирилл Владимирович слегка "не в себе".

А кроме «общероссийских», существовали еще и казачьи, украинские, армянские, азербайджанские, грузинские, северокавказские организации. И тоже во множественном числе. Одни казачьи группировки считались с авторитетом Врангеля, другие видели союзников в левых кругах, третьи придерживались сепаратистских взглядов. Не было единства и среди украинских националистов. В Париже обосновалась Украинская Национальная Рада во главе с Петлюрой, выходила газета «Тризуб». Однако Петлюра был лишь политическим лидером движения, а почти всю практическую антибольшевистскую работу вел генерал Тютюнник, находившийся во Львове и зачастую действовавший независимо от "головного атамана". Еще одну организацию возглавлял полковник Коновалец — Петлюра ориентировался на Польшу и Францию, а Коновалец в гражданскую командовал галицийскими стрелками, поэтому для него были врагами и поляки, и Петлюра, в 1920 г. предавший союзников-галицийцев. И его организация ориентировалась на Германию. Но в Берлине располагалась и "гетманская управа" еще одного лидера — Скоропадского, противника как Петлюры, так и Коновальца, которые свергли его в 1919 г.

Немалый разлад царил и среди кавказских сепаратистов — грузинских меньшевиков, армянских дашнаков, азербайджанских мусаватистов, горского комитета. Более умеренная часть их руководителей вела бесконечные переговоры о формировании общего "Комитета единения", на чем настаивали поляки, спонсирующие сепаратистов в целях ослабления России. Но такие переговоры постоянно заходили в тупик и срывались, так как другие деятели тех же партий были против объединения. Дашнаки полагали, что будут там съедены "тюркскими группировками" — тем более, что они имели дополнительные источники финансирования от состоятельных соплеменников из Америки, от англичан, и стало быть, меньше зависели от поляков. И уж подавно они не могли забыть войн с Грузией и резни с азербайджанцами в недолгий период суверенитета. В свою очередь, и многие азербайджанцы выступали против контактов с армянами и грузинами — у них шла постоянная борьба за лидерство, и то одного, то другого деятеля всего лишь за встречи с другими группировками объявляли "изменниками делу пантюркизма". Хотя у некоторых представителей сепаратистов взаимодействие все же налаживалось. Так возник, например, «прометеизм», некий обобщенный антироссийский сепаратизм, названный по журналу «Прометей». Он выходил в Польше, на польские деньги, а сотрудничали в нем и украинцы, и азербайджанцы, и татары.

И вся эта многоликая мешанина, несмотря на раздирающие ее противоречия, нищету, мизерные возможности, тем не менее, представляла собой угрозу власти большевиков. Хотя бы потому, что сохраняла в себе зерна другой, некоммунистической России, предлагала альтернативные пути развития, мыслила самостоятельно, наконец — просто существовала на свете. Как отметил в одной из своих статей П. Н. Милюков, "само наше существование за рубежом России, с сохранением нашего состояния русских, не принявших чужого подданства, уже есть политическое действо. Поэтому всякий из нас, хотя бы он не принимал участие в непосредственных политических актах, одним пребыванием в состоянии эмигранта уже утверждает свою политическую сущность".

Борьба продолжается

Вряд ли можно выделить какую-то "начальную точку" борьбы русской эмиграции и внутренней оппозиции против советского режима. Эта борьба явилась прямым продолжением гражданской войны, велась на ее инерции и с победой большевиков как бы и не прерывалась, разве что стала принимать другие формы. Первый этап ее можно условно датировать 1921-23 гг., когда еще полыхали крестьянские восстания, существовали очаги «зеленого» движения, и поэтому преобладало мнение, что возрождение России начнется через свержение большевиков самим народом. Белая эмиграция готовилась всеми силами поддержать народные выступления, в данном направлении пытались работать совершенно различные политические группировки. Эсер Чернов в период Кронштадтского мятежа выехал в Эстонию, стараясь связаться с повстанцами и сформировать несколько отрядов для действий в РСФСР. Штаб Врангеля разрабатывал планы возвращения армии в Россию и возобновления войны на том или ином театре. Велись переговоры об объединении сил с Савинковым, который брался выставить "однородный идейный кадр до 5000 штыков из отрядов Булак-Балаховича и Перемыкина". П. Н. Краснов доказывал возможность сформировать с помощью Финляндии четыре корпуса и весной 1922 г. развернуть наступление на Петроград…

Но уже вскоре стало ясно, что западные державы отнюдь не намерены поддерживать военные начинания — наоборот, они всеми силами препятствовали возникновению новых и сохранению прежних белых формирований. И уж тем более не намеревались ссориться с Советами прибалты, трясущиеся над мирными договорами с большевиками и наивно уверовавшие в обеспечение таким образом своего суверенитета. Поэтому вскоре борьба перешла к подпольным формам это облегчалось тем, что у эмигрантов остались в России знакомые, друзья, единомышленники, а граница еще не стала "железным занавесом", позволяя поддерживать связь с ними.

Особую активность в данный период проявил Савинков, создавший "Русский политический комитет" в Варшаве. Как он вспоминал впоследствии: "Мысль моя была такова, чтобы попытаться придать более или менее организованную форму зеленому движению, попытаться вызвать большое массовое крестьянское восстание, посылать в Россию людей именно с этими задачами".

Он организовал "Информационное бюро" для связи между собой разрозненных очагов и отрядов «зеленых». Была разработана структура волостных, уездных и губернских руководителей, каждый из которых имел бы свои формирования. Засылалась агентура, которая сумела закрепиться в Москве, Чернигове, Харькове, Киеве, Курске, проникла в командование Красной Армии. Можно отметить, что в принципе, направление было выбрано правильно в конечном итоге, одной из основных причин быстрого подавления зеленого движения, в количественном отношении значительно превосходившего белогвардейцев, было как раз отсутствие серьезной организации. Каждый отряд действовал сам по себе, и даже в главных очагах сопротивления, таких как «антоновщина», «махновщина», Западно-Сибирское восстание, общая организация не выходила за пределы нескольких губерний.

Летом 1921 г. Савинков созвал совещание своих единомышленников, на котором было объявлено о создании "Народного Союза Защиты Родины и Свободы" (НСЗРиС). Предполагалось действовать в контакте с правительствами Франции и Польши. Программа Союза отмежевалась от белогвардейцев и провозглашала борьбу за "третью, новую Россию" — т. е. с ориентацией на «зеленых». При этом отвергалась возможность соглашения с "Врангелями прошедшего, настоящего и будущего". Вероятно, как хитрый и достаточно беспринципный политик, Савинков учел напряженные отношения, сложившиеся к этому времени у Врангеля с французами, добивающимися роспуска его армии, и счел за лучшее отмежеваться от генерала, рассчитывая на более благосклонное отношение Запада. Но наверняка сыграла роль и непопулярность белогвардейцев в Белоруссии и западных областях России, где о них знали только из советской и польской пропаганды. Собственную формулу успеха Савинков составил из трех слагаемых — "крестьянство, плюс авторитетный вождь, плюс иностранная помощь".

Но во второй половине 1921 г. массовое крестьянское движение быстро пошло на спад в результате жесточайшего подавления и катастрофического голода. А разрозненные зеленые отряды, продолжавшие укрываться в лесах и горах, уже не представляли реальной угрозы большевистскому режиму. Туго оказалось и с иностранной помощью. Савинков обращался к У. Черчиллю, военному министру Польши К. Соснковскому, доказывая, что его организация представляет "единственную реальную антибольшевистскую силу, не сложившую до сих пор оружия". Большую помощь в наведении полезных контактов оказал симпатизировавший Савинкову британский «суперагент» Сидней Рейли, такой же авантюрист по натуре и бескомпромиссный враг красных. Он хлопотал в Англии, Америке, достиг успеха в переговорах с видным. политическим деятелем Чехословакии доктором Крамаржем, пытался связаться с Муссолини. Тем не менее, результаты были мизерными, и НСЗРиС едва удавалось сводить концы с концами.

Несколько раз отряды Перемыкина, Павловского, Булак-Балаховича, Войцеховского, Васильева переходили границу и вторгались на советскую территорию, пытаясь своими действиями разжечь огонь восстаний и стать центром кристаллизации народной стихии. Но и результаты их операций оставляли желать лучшего. Из-за недостатков финансирования и снабжения эти отряды были слабыми, столкновений с крупными соединениями большевиков им приходилось избегать, и борьба ограничивалась рейдами по глухим деревням там несколько убитых красноармейцев или милиционеров, там разгромленный сельсовет… Редко когда выпадал более значительный успех, вроде кратковременного захвата Павловским захолустного городишки Демянска. Вместо ожидаемой поддержки, больше было крестьянского недовольства, поскольку вслед за налетом савинковцев следовали карательные экспедиции красных с репрессиями, обыском, грабежами, выявлением «сочувствующих» и «пособников». Так, Лясковичская волость Бобруйского уезда была сожжена дотла. В других местах десятками брались по деревням и расстреливались заложники. Особыми зверствами прославился в Белоруссии карательный отряд Стока, применявший пытки и жесточайшие расправы. Практиковалась тут и другая мера воздействия — саму Белоруссию голод обошел стороной, но жителей деревень, проявивших сочувствие к зеленым или савинковцам, было решено депортировать в голодные районы. То есть, на верную смерть.

Нужно отметить и то, что личный состав в отрядах НСЗРиС подбирался далеко не лучшего качества, это были вовсе не отборные «дроздовцы» или «каппелевцы», а разношерстные формирования, сильно засоренные сомнительной накипью гражданской войны, что в партизанских условиях «самоснабжения» неизбежно приводило к конфликтам с местными жителями, в адрес савинковцев сыпались обвинения в грабежах и разбоях.

Впрочем, тут надо сделать некоторое отступление и пояснить, что при рассмотрении истории антисоветской борьбы нам очень часто придется сталкиваться с информацией, достоверность которой проверке не поддается. Разумеется, партизаны и подпольные организации летописей не вели. А те, кто имел неосторожность слишком доверять бумаге, попадали на крючок в первую очередь. Поэтому те сведения о сопротивлении внутри России, которые дошли до нас, обычно брались из советских источников и часто могли оказаться пропагандистской ложью или чекистскими провокациями. Ну а те группировки, которые действительно существовали и пытались вести борьбу, чаще всего не оставляли документальных следов. И погибали они под завесой секретности, поэтому сведений о них могло и вообще не сохраниться. Отдельные упоминания позволяют только подтвердить сам факт, что подобные организации возникали, но не дают исчерпывающих представлений об их составе, особенностях борьбы и гибели.

В частности, и информация о грабежах савинковцев и их конфликтах с местным населением тоже не всегда соответствовала действительности. Например, в архивах обнаружено две записки Ленина: "… Принять военные меры, т. е. постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, "на плечах" Балаховича перейти где-либо границу на 1 версту и повесить там 100-1000 их чиновников и богачей)" (ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 447).

"Прекрасный план. Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пойдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия 100 000 руб. за повешенного" (ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 380).

Поэтому кто именно был виновен в тех или иных бесчинствах, где действовали настоящие савинковцы, а где — маскирующиеся под них провокаторы, пожалуй, узнать уже невозможно. Известно и то, что зверства карателей красная пропаганда тоже потом вешала на отряды НСЗРиС.

К выводу, что тактика партизанских рейдов не имеет шансов на успех, вскоре стали приходить и их организаторы. Например, генерал-майор Матвеев, которому по планам Савинкова предстояло возглавить «наступление» на Бобруйск, Витебск и Смоленск, убедился в полной нереальности операции и бестолковости ее подготовки, разругался с руководством НСЗРиС и перешел в организацию Врангеля. То же самое сделал герой войны на Урале и в Сибири генерал Войцеховский, поначалу сблизившийся с Савинковым из-за своих довольно левых, «учредиловских» взглядов. А с подавлением зеленого движения попытки сомкнуться с ним в вооруженной борьбе сами по себе должны были сойти на нет.

Примерно так же, как Савинков, действовал в это время генерал Юрко Тютюнник, его повстанческие отряды несколько раз вторгались из-за рубежа, засылались эмиссары для создания украинского националистического подполья. Свои подпольные группы на Украине организовывали и сторонники Евгения Коновальца. Но и здесь мы сталкиваемся с той же проблемой достоверности фактов. Потому что и советская сторона, в свою очередь, активно разыгрывала "националистическую карту". Так как Варшава проводила политику насильственной полонизации в западноукраинских и западнобелорусских областях, закрывая национальные школы, православные церкви, насаждая национальную дискриминацию, это вызывало стихийные протесты со стороны местного населения, которым старались воспользоваться советские спецслужбы. Разведупром РККА была создана на Волыни подпольная "боевая организация", насчитывавшая до 10 тыс. чел., шло снабжение оружием. Были сформированы и несколько "повстанческих отрядов", которые должны были совершать нападения на территорию Польши и инициировать там повстанческую борьбу. Однако проект провалился. Действовали эти отряды из советской Украины, и самый авторитетный из их командиров, Хмара, имея возможности для наглядного сравнения жизни крестьян по ту, и по эту сторону границы, пришел к выводу, что под коммунистами украинцам приходится еще хуже. И начал борьбу на два фронта. Он погиб в одном из боев с отрядом ОГПУ, успев изрядно насолить красным. Постепенно были ликвидированы и другие подобные отряды, но разумеется, их тоже объявляли «петлюровцами», «тютюнниковцами» и т. п.

У Врангеля было меньше возможностей для засылки людей в Россию, поскольку для этого требовалось пересекать море или несколько государственных границ. Но тем не менее, на случайных плавсредствах зафрахтованных плохоньких шхунах, баркасах, через контрабандистов, несколько раз направлялись группы офицеров с той же целью, внести организующее начало в ряды зеленых, придать крестьянскому движению более эффективные и боеспособные формы. Большинство подобных попыток кончались неудачами. Так, один из десантов с участием известного политика В. В. Шульгина высадился со шхуны в Крыму, однако был обнаружен и уничтожен. Уйти обратно удалось только пятерым. Летом 1921 г. другая группа отправилась в Россию на пароходе «Отважный». Он попал в шторм, получил повреждения и после тяжелого многодневного плавания был вынужден вернуться в Константинополь. Провалом кончилась и попытка генерала Покровского высадиться на Кубани в том же году. Все же некоторые эмиссары Врангеля сумели в 1922-23 гг. побывать в Крыму, на Дону и Кубани. Но практические результаты ограничивались разведкой реальной обстановки в советском государстве и установлением рабочих контактов на местах.

Еще одной организацией для развертывания борьбы на советской территории стал "Центр действия", созданный лидером народных социалистов Н. В. Чайковским. Он располагал значительными по эмигрантским меркам средствами. В распоряжении Чайковского еще оставалась некоторая часть казны Северного белого правительства, которое он возглавлял в гражданскую. В руководство «Центра» вошли генерал Головин, председатель Национального Комитета Карташев, члены ЦК кадетской партии Демидов и Вакар. Авторитет лидеров и солидная основа начинания заслужили поддержку со стороны Совета Послов, который тоже выделил из своих сумм 350 тыс. франков. Отделения «Центра» были образованы в Хельсинки, Варшаве, Константинополе, Таллине, Харбине. Им ставилась задача создания линий связи через границу, проникновение в Россию и подготовка там новой "национальной революции" поиск единомышленников, объединение их в подпольные ячейки, накопление сил и формирование вооруженных отрядов. В целях конспирации работа велась в тайне от других организаций, сотрудников принимали на основе сугубо индивидуального отбора. Была, правда, предпринята попытка координировать действия с Савинковым, но она кончилась безрезультатно. "Центром действия" было создано две нелегальных группы на Украине, объединившиеся в "Киевский областной центр", с которым была отлажена регулярная связь.

Со сходными задачами возникла в 1921 г. другая белогвардейская организация — "Братство русской правды" (БРП). Она создавалась при участии П. Н. Краснова, С. Н. Палеолога, князя Ливена, генерала Потоцкого и пользовалась поддержкой церковных кругов, близких митрополиту Антонию. БРП тоже старалось образовать в Советской России свою подпольную сеть, начать подготовку к народному восстанию, пыталось инициировать партизанское движение — главным образом, в Белоруссии. "Верховный круг" Братства возглавил некий Соколов-Кречет (возможно — псевдоним), оно имело представительства в Югославии, Германии, Латвии, Франции, Персии, организовывало свои каналы проникновения в СССР, засылало активистов и агитаторов. Специально для распространения на советской территории издавалась газета "Русская правда" — в ее подзаголовке содержалась просьба к каждому прочитавшему ознакомить с газетой еще трех человек. Хотя надо отметить, что белые офицеры, из которых состоял костяк «Братства», по самому своему воспитанию чаще всего оказывались никудышными конспираторами, что в немалой степени сказалось и на его работе. Несмотря на несомненную искренность и самоотверженность активистов, их деятельность организовывалась на довольно «любительском» уровне. Желаемое часто принималось за действительное. Необходимая секретность становилась не более чем игрой. Например, БРП строго «конспирировалось» от других белых группировок и отказывалось от рабочих контактов с ними, тщательно скрывая даже имена руководителей. И в то же время широко рекламировало себя, без разбора принимало всех желающих, громогласно извещало о своих успехах, настоящих или кажущихся, по созданию "тайного фронта" в СССР.

Довольно прочные связи с родиной имела и "Крестьянская Россия". Она отпочковалась от эсеровской партии еще в Москве в 1920 г. и успела оставить там свое подполье. Есть данные, что эта организация поддерживала контакты с повстанцами Тамбовщины и Западной Сибири, оказывая на них определенное влияние. Через крестьян приграничной полосы была налажена пересылка на советскую территорию нелегальной литературы. А поскольку "Крестьянская Россия" вошла в Республиканско-Демократическое Объединение, то и союзники по этому блоку, сторонники Милюкова, пользовались ее каналами для переправки литературы, посылали своих представителей для поиска внутри России каких-нибудь гипотетических партий и организаций, близких милюковцам по политической платформе (и конечно же, без особого успеха).

Но с подавлением восстаний и стабилизацией внутренней обстановки в Совдепии активные формы противоборства сами собой начали затухать, не имея реальной опоры. А гигантская машина советских спецслужб работала на полных оборотах, и большинство подпольных организаций, созданных в данный период, вскоре стали добычей чекистов. Точнее — мы знаем только о тех, которые стали добычей чекистов, так что сведения в данной области вряд ли можно считать полными. В мае 1921 г. был арестован начальник штаба одной из частей Западного фронта Опперпут, работавший на Савинкова. Под угрозой расстрела или другими приемами его сумели расколоть, и на основе его показаний была разгромлена почти вся подпольная сеть НСЗРиС, ликвидированы областные комитеты в Белоруссии и на Смоленщине. В Минске прошло несколько процессов над савинковцами, по приговорам которых было казнено 45 чел. Для восстановления организации в России Савинков послал штабс-капитана Герасимова. Однако он попал на проваленную явку, от него тоже добились исчерпывающих показаний, и в результате чекисты захватили и те звенья, которые не смогли выявить прежде, в том числе центр НСЗРиС в Москве. По полученным сведениям были перехвачены и другие эмиссары, посланные параллельно с Герасимовым — например, адъютант Савинкова Шешеня. Провалилась и подпольная организация в Харькове — тут расстреляли 12 чел. К концу 1922 г. практически вся мощная сеть НСЗРиС перестала существовать. Некоторых вылавливали и позже. В 1923 г. прошел процесс над савинковскими агентами Свержевским, Жилинским и еще девятью членами НСЗРиС, осужденными к высшей мере. В том же году 19 савинковцев расстреляли в Питере.

Аналогичная судьба постигла и подпольные сети других антисоветских сил. В 1921 г. был раскрыт "Всеукраинский повстанческий комитет" Тютюнника и Петлюры, крупные петлюровские организации в Одессе, Тирасполе, Киеве, Житомире. В следующем году провалились организации в Николаеве, Минске, Гомеле, Каменец-Подольске, Виннице, еще одна в Одессе. После разгрома этой сети число одних только казненных достигло 603 чел., а сколько получило сроки заключения или лагеря, данных не сохранилось. В результате поражения Махно и перехода части его соратников, в том числе и «контрразведчиков», на службу в ЧК, мощный удар обрушился и на подполье анархистов. Перестали существовать их многочисленные группы в Москве, Одессе, Жмеринке. В 1922 г. захватили эсеровскую сеть в Саратовской и Воронежской губерниях.

А о некоторых раскрытых организациях даже нельзя сказать, к какому течению они принадлежали, поскольку в советской прессе и чекистских отчетах их обозначали просто «контрреволюционными». Так, в 1922-23 г. аресты и расстрелы подобных «контрреволюционных» групп зафиксированы в Подольской губернии (5 организаций), в Чернигове, в Мелитополе, Бердянске, Красноярске, Николаеве, целая куча — в Харькове (в том числе одна среди военных курсантов), несколько в Москве, несколько в Киеве, несколько в Екатеринославе, несколько в Грузии, в Семипалатинске, Карелии, Чите, Ростове, Енисейской губернии. Только опять же надо помнить, что такая информация далеко не всегда может быть достоверной. Где-то подпольные организации действительно существовали, но нередко они инспирировались и придумывались самими чекистами, чтобы выслужиться перед начальством и обосновать репрессии. И в каких случаях речь идет о настоящих «контрреволюционерах», савинковцах, петлюровцах, а в каких — о случайных жертвах красного террора, сейчас разобрать уже невозможно.

Киевский комитет, созданный "Центром действия" Чайковского, попался вообще глупо. Пользуясь прекрасно действующими каналами нелегальной связи с зарубежьем, некоторые члены этой организации загорелись желанием опубликовать на Западе свои произведения, которые не подлежали изданию в условиях советской цензуры. Их благополучно переслали, благополучно напечатали в парижском журнале «Новь», после чего чекистам осталось только забирать авторов и выколачивать из них всю известную информацию. Дольше других продержалось московское подполье "Крестьянской России". Его ОГПУ обнаружило и уничтожило лишь в 1925 г.

Тайная война, ставшая непосредственным продолжением гражданской, носила обоюдный характер. Не успели отгреметь последние залпы сражений за Крым, Кавказ, Читу, как коммунисты развернули активное наступление по преследованию своих противников, спасшихся в эмиграции. Этому способствовало и значительное количество агентуры, которую легко было забросить за рубеж в массах беженцев, и строительство Коминтерна разветвленной пятой колонны, напрямую подчиненной Москве и имевшей отделения почти в каждой стране, и политика западных держав, наперегонки ринувшихся налаживать контакты с советской Россией — сперва стали открываться торговые представительства и миссии, а после установления дипломатических связей — полпредства (посольства) и консульства. Как теперь известно из свидетельств бывших советских разведчиков и дипломатов, любое такое представительство, как торговое, так и дипломатическое, выделяло как минимум два места резидентам спецслужб — одно для ОГПУ, другое для армейского Разведупра. Они действовали неподконтрольно «официальному» начальству миссий и независимо друг от друга, а в более крупных представительствах штаты резидентур были больше, и они становились настоящими экстерриториальными отделениями спецслужб. И сплошная сеть подрывных коммунистических организаций стремительно распространилась по всему миру.