Чувственное, эмпирическое и теоретическое познание 1 страница

Русский Гуманитарный Интернет Университет

Библиотека

 

Учебной и научной литературы

 

 

WWW.I-U.RU

 

А.Г. Спиркин

 

 

Философия

 

Рекомендовано Министерством образования

Российской Федерации в качестве учебника

для студентов высших

технических учебных заведений

 

 

 

 

Гардарики

Москва, 2000

УДК 1(075.8)

ББК 87

С72

 

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор А.Л. Ивин;

доктор философских наук, профессор М.М. Скибицкий

Спиркин А.Г.

С72 Философия: Учебник для технических вузов. — М.: Гардарики, 2000. — 368 с.

 

ISBN 5-8297-0060-3 (в пер.)

 

Учебник представляет собой вариант классического учебника, значитель­но сокращенный и переработанный применительно к новым мировым и рос­сийским реалиям. Сохранив структуру учебника — разделы об онтологии, со­циальной философии, философской антропологии, гносеологии, духовной жизни — автор, член-корреспондент РАН, переосмыслил их содержание, ак­центировав внимание на современной проблематике. В приложении систе­матизированы основные философские школы и направления, а также дан развернутый словарь персоналий, что позволит студентам воспринять исто­рию философии от античности до наших дней.

Предназначен для студентов технических вузов, может быть полезен сту­дентам специальных учебных заведений.

 

 

УДК 1(075.8)

ББК 87

 

 

В оформлении переплета использован фрагмент картины Сальвадора Дали «Невольничий рынок с исчезающим бюстом Вольтера» (1940)

 

 

ISBN 5-8297-0060-3

© «Гардарики», 2000

© Спиркин А.Г., 2000

 

Философия: место и роль

в жизни общества и чeлoвeка

 

Тема 1

 

О предмете философии и ее месте

в системе научного знания

 

Жизнь с ее сложной паутиной коллизий, наука и культура в целом (которая охватывает все науки, виды искусства, религию и, разуме­ется, философию) с их гигантскими достижениями требуют от нас, и прежде всего от молодежи, совершенствования, энергичной лю­бознательности, творческого воображения, пытливой мысли, утон­ченной интуиции, широкого кругозора и мудрости.

Можно сказать, что философия — это все единосущее, «схвачен­ное в мыслях»; это квинтэссенция духовной жизни мыслящего че­ловечества, это теоретическая сердцевина всей культуры народов планеты. Человек изначально обладал любознательностью. Само же­лание понять суть загадочного, неведомого являло собой склонность к зачаточному философскому размышлению, пусть даже пока на жи­тейском уровне: ведь и на этом уровне люди нередко склонны по­философствовать. Само слово «философия» восходит к Пифагору. Буквально оно означает любовь к мудрости, т.е. любомудрие.

Человек испытывает духовную потребность в том, чтобы иметь целостное представление о мире; он, по словам С.Н. Булгакова, не может согласиться ждать удовлетворения этой потребности до тех пор, пока будущая наука даст достаточный материал для этой цели; ему необходимо также получить ответы и на вопросы, которые вы­ходят за поле положительной науки и не могут быть ею даже осо­знаны. Вместе с тем человек не способен заглушить в себе эти во­просы, сделать вид, что они не существуют, практически их игно­рировать. Для человека как разумного существа бесконечно важнее любой специальной научной теории представляется решение вопро­сов о Том, что же такое наш мир в целом, какова его основа, имеет ли он какой-либо смысл и разумную цель, имеют ли какую-либо цену наша жизнь и наши деяния, какова природа добра и зла, и т.д. Сло­вом, человек спрашивает и не может не спрашивать не только как, но что, почему и зачем. На эти последние вопросы у науки нет ответа, точнее, она их и не ставит, и не может разрешить. Разрешение их лежит в области философского мышления.

Каждая наука — это своего рода обрывок знания, а все науки в их простом сложении — это сумма обрывков[1]. Философия же дает систему знания о мире как целом. Она не занимается простым сло­жением всех научных знаний (это была бы никому не нужная затея), а интегрирует эти знания, беря их в самом общем виде и, опираясь на этот «интеграл», строит систему знания о мире как целом, об отношении человека к миру, т.е. о разуме, о познании, о нравствен­ности и т.п. «Ее задача — не одна какая-нибудь сторона существую­щего, а все существующее, вся вселенная в полноте своего содержа­ния и смысла; она стремится не к тому, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а к тому, чтобы понять их внутреннюю связь и единство»[2].

Философия включает в себя учение об общих принципах бытия мироздания (онтология, или метафизика), о сущности и развитии Человеческого общества (социальная философия и философия ис­тории), учение о человеке и его бытии в мире (философская антро­пология), теорию познания (гносеология), проблемы творчества, этику, эстетику, теорию культуры и, наконец, свою собственную ис­торию, т.е. историю философии, которая являет собой существен­ную составляющую предмета философии: история философии есть часть содержания самой философии. Так исторически сложился предмет философии, т.е. круг ее специфических разделов и проблем, так теоретически и практически, т.е. организационно и педагоги­чески, дифференцировались ее разделы. Разумеется, это деление носит в известной мере условный характер: все эти разделы обра­зуют некое едино-цельное образование, в котором все составляющие, тесно переплетаются друг с другом. Предмет философии — не одна какая-нибудь сторона сущего, а все сущее во всей полноте своего содержа­ния и смысла. Философия нацелена не на то, "чтобы определить точ­ные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а на то, чтобы, преодолевая эти границы, понять их внутрен­нюю связь и единство.

Таким образом, основные усилия осознавшей себя философской мысли, начиная с Сократа, направляются к тому, чтобы найти выс­шее начало и смысл бытия. Уникальность и смысл бытия человека в мире, отношение человека к Богу, проблемы сознания, идея души, ее смерть и бессмертие, идеи познания, проблемы нравственности и эстетики, социальная философия и философия истории, а также история самой философии — таковы, говоря предельно кратко, фун­даментальные проблемы (или разделы) философской науки, таково ее предметное самоопределение.

Философия и мировоззрение

Философия как теоретическое ядро мировоззрения. Философия состав­ляет теоретическую основу мировоззрения, или его теоретическое ядро, вокруг которого образуется своего рода духовное облако обоб­щенных обыденных взглядов житейской мудрости, что составляет жизненно важный уровень мировоззрения. Но мировоззрение имеет и высший уровень — обобщение достижений науки, искусства, основные принципы религиозных взглядов и опыта, а также тон­чайшую сферу нравственной жизни общества. В целом мировоззрение можно было бы определить следующим образом: это обобщенная сис­тема взглядов человека (и общества) на мир в целом, на свое собственное место в нем, понимание и оценка человеком смысла своей жизни и деятель­ности, судеб человечества; совокупность обобщенных научных, философских, социально-политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетичес­ких ценностных ориентации, верований, убеждений и идеалов людей.

В зависимости от того, как решается вопрос о соотношении духа и материи, мировоззрение называют идеалистическим или материалистическим, религиозным или атеистическим.

Материализм есть философское воззрение, признающее субстан­цией, сущностной основой бытия материю. Согласно материализму, мир есть движущаяся материя. Духовное же начало, сознание есть свойство высокоорганизованной материи — мозга.

Идеализм есть философское мировоззрение, согласно которому истинное бытие принадлежит не материи, а духовному началу — ра­зуму, воле.

Автор этой книги исходит из того, что материальное и духовное — это совечно единое сущее. Вне этого принципа мы не можем понять смысл сущего, его регулятивные принципы, объективную целесооб­разность и гармонию в мироздании. В рамках только материализма мы в принципе не в состоянии ответить на вопрос: кто так мудро формообразует все и вся и осуществляет регулятивную функцию. Материализм не совместим с признанием объективной целесооб­разности в мире, а это неоспоримый факт в бытии сущего.

Соотношение философии и мировоззрения можно охарактери­зовать и так: понятие «мировоззрение» шире понятия «философия». Философия — это такая форма общественного и индивидуального сознания, которая постоянно теоретически обосновывается, обла­дает большей степенью научности, чем просто мировоззрение, ска­жем, на житейском уровне здравого смысла, наличествующее у че­ловека, порой даже не умеющего ни писать, ни читать.

В мировоззрении находит свое завершение целостность духов­ности человека. Философия как едино-цельное мировоззрение есть дело не только каждого мыслящего человека, но и всего человече­ства, которое, как и отдельный человек, никогда не жило и не может жить одними лишь чисто логическими суждениями, но осуществляет свою духовную жизнь во всей красочной полноте и цельности ее многообразных моментов. Мировоззрение существует в виде систе­мы ценностных ориентации, идеалов, верований и убеждений, и выражается через образ жизни человека и общества.

Итоговое определение соотношения философии и мировоззре­ния можно сформулировать так: философия — это система основопола­гающих идей в составе мировоззрения человека и общества.

О ценностных ориентациях и вере. Всякий предмет, любое событие, вообще все имеет объективную ценность или, если хотите, смысл, значимость. При этом ценности неравнозначны: они имеют и объ­ективно разную для нас меру значимости. Мы оцениваем вещи, со­бытия с чисто эмоциональной, религиозной, нравственной, эстети­ческой, научной, философской, прагматической точек зрения. Можно говорить, например, о том, что вещи, как и люди, могут быть просто приятны. Иной уровень оценки того, что мы воспри­нимаем как возвышенное, сокровенное, священное.

Наша душа обладает и врожденными, и воспитанными свойства­ми, способностью побуждаться к действию по поводу той или иной ценности, что выражается в соответствующем переживании. Каж­дый человек обладает уникальным индивидуальным способом отно­ситься к ценностям того или иного рода, в чем и состоит суть именно его ценностной ориентации. Это проявляется и на уровне мировоз­зренческих позиций, когда речь идет об отношении к искусству, ре­лигии, к выбору философских пристрастий и прежде всего нравст­венных ориентации. Так, для глубоко верующего человека опреде­ляющей силой в его духовной жизни является религия, т.е. те выс­шие и последние ценности, которые он признает над собой и выше себя, и то практическое отношение, в которое он становится к этим ценностям.

Отметим, что истинная сущность человека определяется не его отдельными качествами и порой случайными поступками, а преобладающими интересами и ценностными ориентирами. Жизнь общества в немалой степени зависит от господствующего мировоззре­ния, от того, какие убеждения и идеалы исповедует образованная часть общества, что считает наивысшей ценностью на шкале всей иерархии ценностей.

Проблема ценностей в составе мировоззрения теснейшим обра­зом связана с такими феноменами духа, как вера, идеалы и убежде­ния. Вера, утвержденная на глубокой нравственной потребности души, изящно оживленной «теплым дыханием чувств», — один из стержневых устоев духовного мира человека и человечества. Может ли быть так, чтобы человек в течение всей своей жизни ни во что не верил? Такого быть не может: хоть дремлющая вера, но непре­менно наличествует в душе даже такого человека, про которого го­ворят, что он Фома неверующий.

Вера являет собой феномен, обладающий силой неустранимости и огромной жизненной значимости: человек не может вообще жить без веры. Наш разум, по словам Б. Паскаля, со всей силой своей повелительности требует от человека веры: разум знает, что за его пределами есть бездна, ему недоступная, но в ней что-то схватыва­ется силой интуиции, на чем и вырастает вера. Акт веры — это сверхсознателъное чувство, ощущение, своего рода внутреннее «ясновидения», в той или иной мере свойственное каждому человеку, особенно художест­венным натурам, обладающим философски ориентированным умом. Кроме того, у человека существует нравственная или, говоря точнее, нравственно-психологическая необходимость веры: без нее, как и без доказательного знания, жить не только духовно, но и практи­чески невозможно. Да никто и не живет — ни самый отъявленный пессимист, ни воинствующий атеист.

Нельзя отождествлять веру вообще с религиозной верой. Любой атеист тоже преисполнен веры — в самого себя, в свои убеждения, в своих близких, в то, что мир есть «движущаяся материя, данная нам в ощущениях». Ведь это никто никогда не доказал и никто ни­когда доказать не сможет, в это можно только верить. Нельзя же учение физики о материи считать исчерпывающим: это лишь грань или срез знания, а не цельная картина всего сущего. Или возьмем другой пример. Мы верили в светлое будущее — коммунизм. Но разве это — научное знание? Конечно, нет. Это самая настоящая, притом слепая, вера. Мы верили в «гениального вождя и учителя всех на­родов». Что это, как не мифология, атеистическая религия? Тут толь­ко иконы иные, а вера самая настоящая, притом неистово-злая: это религия идолопоклонства.

В самом же нормальном понятии собственно религиозной ве­ры заключается то, что она, как говорит Г. Гегель, есть не просто знание о Боге, о нашем отношении и отношении мира к нему, а также о нетленности нашей души; это знание есть не просто историческое или рассудочное знание: в нем заинтересовано серд­це, оно имеет влияние на наши чувства и на определение нашей воли. Так происходит отчасти в силу того, что благодаря вере наши обязанности и законы приобретают большую силу, будучи представлены нам как законы Бога, отчасти в силу того, что представ­ление о возвышенности и доброте Бога по отношению к нам на­полняет наше сердце восхищением и чувствами смирения и благодарности. Таким образом, религиозная вера поднимает нрав­ственность и ее мотивы на новую, более величественную высоту. Религиозные побуждения преисполнены утонченными чувствами, которые у настоящего верующего обретают мягкие тона человеч­ности и добра. Так что благодаря этому, красивой фантазии и упои­тельной силе духовного искусства (прежде всего музыки, вокала, живописи, иконописи) холодный разум как бы растопляется в сол­нечных лучах божественной благодати, несущей умиротворение и радость бытия.

Говоря о религии как форме общественного сознания, имеют в виду понятия Бога и бессмертия и то, что связано с этими понятия­ми, поскольку они составляют убеждение всех народов мира, ока­зывают влияние на их мысли и дела; все это возвышает и облагораживает дух нации, пробуждая в ее душе порой дремлющее чувство достоинства, не позволяя народу унижаться и унижать других.

Об идеалах. Важной составляющей мировоззрения являются идеа­лы. Человек в своей жизни, в своем постоянном моделировании бу­дущего не может обойтись без стремления к идеалу. Каждый из нас испытывает потребность в идеалах: без них нет на свете ни одного разумного человека, ни общества; без них не могло бы существовать человечество.

Многие великие умы задумывались над тем, что такое «идеал»?

И.С. Тургенев восклицал: «Жалок тот, кто живет без идеала!» Имея в виду именно идеал, К. Маркс писал, что идеи, которые ов­ладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к ко­торым разум приковывает нашу совесть, это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца. Во все времена, утверждал Р. Роллан, были люди, отдававшие жизнь за свои идеалы. По словам Сенеки, когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным. Аналогично думал и Л.Н. Толстой: идеал — это путеводная звезда; без нее нет твердого направления, а нет направления, нет и жизни.

Бросив ретроспективный взгляд на историю, мы убедимся, что люди решались на самые грандиозные дела, если впереди, хотя бы и вдалеке, им сверкал путеводной звездой идеал.

Социальный идеал — это мечта и о самом совершенном устройстве общества, где все «по справедливости», и о гармонически развитой личности, и о разумных межличностных отношениях, и о нравст­венном, и о прекрасном, и о полной реализации своих возможностей на благо человечества. Идеалы, как правило, обращены в грядущее, однако случается, что их находят и в прошлом (вспомним эпоху Воз­рождения). Что в этих идеалах есть истинного, сохраняется в миро­воззрении и в конечном счете реализуется в практике, в жизни, а неистинные идеалы, как утопия, будут рано или поздно отброшены.

Об убеждениях. Своего рода золотым куполом храма мировоззре­ния являются убеждения. Убеждения — это установившаяся система взглядов, которые накрепко упрочились в нашей душе, при этом не только в сфере сознания, но и глубже — в подсознании, в сфере интуиции, будучи ярко окрашенными нашими чувствами. В убеждении рассудок сраста­ется с миром чувств и формами поведения, оно очерчивает лич­ность, придавая качественную определенность ее духовному миру. Система убеждений — это и есть мировоззрение. В сфере убеждений невозможна сделка — двух различных безусловных принципов убеж­дения в душе одной и той же цельной и принципиальной личности быть не может. Характеризуя природу убеждений, С.Н. Булгаков писал:

«Чрезвычайно важную промежуточную ступень между верою и знанием составляет так называемое убеждение. Убеждение есть субъ­ективно наиболее ценная для нас часть наших мнений, но вместе с тем убежденным можно быть лишь в том, что не имеет характера логической бесспорности, а в большей или меньшей степени под­держивается верой. Нельзя быть убежденным, например, в том, что сегодня такое-то число»[3].

Убеждения составляют стержень мировоззрения и духовное ядро личности. Человек без глубоких убеждений — это еще не личность в высоком смысле этого слова; это как бы плохой актер, играющий навязанные ему роли, в конечном счете затмевающие его собствен­ное Я. Известно, что именно идейная убежденность позволяет че­ловеку в минуту смертельной опасности преодолевать сильнейший инстинкт самосохранения, жертвовать жизнью и совершать герои­ческие поступки. История — свидетель того, что многие великие ис­тины и принципы социальной справедливости «оплачены» кровью их убежденных защитников, которые шли на костер, виселицу, от­бывали каторгу, умирали в ссылке.

Убеждения зарождаются и развиваются в ходе нашего становле­ния, в общении с природой, в приобщении к сокровищам культуры. И по нашей воле (как бы она ни была сильна) изменить их нельзя: это нечто укорененное в глубинах нашей души. Однако наши убеж­дения могут меняться (и даже существенным образом) в периоды, когда происходят смена парадигмы (греч. пример, образец) знания и коренная переоценка всех ценностей, т.е. в переломные периоды в жизни общества, а также индивидуального развития.

Следовательно, убеждения не только зарождаются, но и перерождаются. Примеров этому великое множество. Перемены в убеждени­ях осуждать нельзя, если они имеют уважительные основания. Чело­веку зрелых лет позволительно изменить свои убеждения по поводу того или иного события, факта или вследствие нового, более осно­вательного их изучения, или вследствие какой-нибудь существенной перемены, происшедшей в самих этих фактах. Говоря об этом при­менительно к себе, Ф.М. Достоевский утверждал, что ему очень труд­но рассказывать историю перерождения своих убеждений. А по сло­вам Льва Шестова, история перерождения убеждений — это прежде всего история их рождения. Убеждения вторично рождаются в человеке в том возрасте, когда у него достаточно опыта и наблюда­тельности, чтобы сознательно следить за этим великим и глубоким таинством своей души.

Таковы составляющие мировоззрения, теоретическим стержнем которого является система философских знаний. Для того чтобы осмыслить эту систему, разумеется в самых общих чертах, мы долж­ны познакомиться с историей философии. Ее история — это прежде всего ее создатели — крупные философы всех времен и народов. В заключительном разделе книги «История философии в. лицах» чи­татель может прочитать о наиболее выдающихся из них, о тех, кто внес свой вклад в совокупность знаний, составляющих современную философию.

Изучая этот раздел, вы непременно обратите внимание на то, что в каком бы времени ни творили философы и каких бы взглядов ни придерживались, все они пытаются решить одни и те же основ­ные вопросы, стоящие перед человечеством — о смысле жизни, по­знаваемости мира, роли и месте в нем человека. Одним из таких основополагающих вопросов жизни, а стало быть, и философии яв­ляется вопрос о бытии, к рассмотрению которого мы и переходим.

 

Контрольные вопросы

1. В чем Вы видите отличие философии от других наук?

2. Перечислите специфические для философии сферы познания.

3. Попробуйте обобщить эти сферы и сформулировать предмет филосо­фии.

4. В чем различие материалистического и идеалистического подходов в философии?

5. Борьба материализма и идеализма протекает в рамках единой философ­ской науки. Что же объединяет их в одну науку?

6. В каком соотношении находятся и что дают Друг другу философия и мировоззрение?

7. Допускаете ли Вы существование мировоззрения без философии и че­ловека без мировоззрения?

8. В чем Вы видите плюсы и минусы ценностного подхода к явлениям ре­альности?

9. Наука — в основном, знание, базирующееся на опыте (апостериорное); вера — доопытное (априорное) знание. Как они совмещаются в фило­софии? Есть ли априорное в науке и апостериорное в вере?

10. Оцените степень ценностного и степень веры в идеалах и убеждениях.

 

 

Учение о бытии

Тема 2

 

Бытие как всеохватывающая реальность

Во всех без исключения философских системах рассуждения мыслителей любого уровня интеллектуальной одаренности начинались с анализа того, что окружает человека, что находится в центре его созерцания и мысли, что лежит в основании мироздания, что являет собой мироздание, Космос, из чего состоят вещи и что представляют собой протекающие в своем бесконечном многообразии явления — т.е. того, что в целом составляет феномен Бытия. И уже значительно позже человек стал задумываться над самим собой, над своим духов­ным миром.

Что же такое бытие?

Любое философское рассуждение начинается с понятия о бытии. Вопрос о том, что такое бытие, постоянно присутствует в любом философствовании. Он возник вместе с зарождением философии и будет постоянно сопровождать ее, пока существует мыслящее человечество. Это вечный вопрос. И глубина его содержания неисчерпаема.

Под бытием в самом широком смысле этого слова имеется в виду предельно общее понятие о существовании, о сущем вообще. Бытие и реальность как всеохватывающие понятия — это синонимы. Бытие есть все то, что есть. Это и материальные вещи, это и все процессы (физические, химические, геологические, биологичес­кие, социальные, психические, духовные), это их свойства, связи и отношения. Плоды самой буйной фантазии, сказки, мифы, даже бред больного воображения — все это тоже существует как разно­видность духовной реальности, как часть бытия. Антитезой бытия является ничто.

Даже на поверхностный взгляд бытие не статично. Все конкрет­ные формы существования материи, например самые крепкие кристаллы, гигантские звездные скопления, те или иные растения, жи­вотные и люди, как бы выплывают из небытия (их ведь именно вот таких когда-то не было) и становятся наличным бытием. Бытие вещей, как бы много времени оно ни продолжалось, приходит к концу и «уплывает» в небытие как данная качественная определен­ность, например именно этот человек. Переход в небытие мыслит­ся как разрушение данного вида бытия и превращение его в иную форму бытия. Точно так же возникающая форма бытия есть ре­зультат перехода одной формы бытия в иную: бессмысленна по­пытка представить себе самосозидание всего из ничего. Так что небытие мыслится как относительное понятие, а в абсолютном смысле небытия нет. Абсолютное бытие противостоит небытию как тому, что было и чего уж нет или еще не стало, а может, и никогда не станет.

Бытие не безразлично для обладающей им реальности. Слепой жаждой бытия преисполнено все конкретно-сущее, что проявляется даже в простейших механических процессах в виде инерции, а также в различного рода новообразованиях.

Книга Бытия есть первая книга Священного Писания (первая книга Моисеева). В горящем, но не сгорающем кусте, купине неопа­лимой, явившийся на горе Хорив Моисею Господь так объявил ему о Своем имени: «Аз есмь Сущий (IEHOVAH). И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исх. 3:14).

Постижение категории бытия, раскрывавшейся в разные време­на с разных сторон и с разной степенью полноты, неотделимо от истории, философии.

Объективное бытие и Я-бытие

Для всей идущей от Нового времени «классической» философии, включая Гегеля, характерен разрыв с человеческой стороной бытия, на что обратил внимание создатель «антропологической филосо­фии» Л. Фейербах. Критикуя концепцию абстрактного чистого бы­тия у Гегеля, Фейербах писал: «Человек под бытием, если он в этом отдает себе полный отчет, разумеет наличность, для-себя-бытие, ре­альность, существование, действительность, объективность»[4].

Именно в XX в. эта проблема выдвинулась на передний план, хотя ее назревание чувствовалось уже в конце XIX в., особенно у Ф.М. Достоевского. Если угодно, то было предчувствие страшных потрясений, ожидавших человечество в XX в., когда потерпели кру­шение основанные на рационалистических посылках попытки уст­роительства «новой» жизни. Потерпела крах концепция объектив­ного и безразличного к человеку бытия, овладев законами которого, человек, казалось, мог как высшее существо преобразовать мир по своему усмотрению.

Своеобразная «религия человекобожества», по выражению С.Н. Булгакова, сначала вознесла человека, а затем низвергла его в черно-кровавую бездну, символами которой стали польский Освен­цим, «леденящий Освенцим Колымы» и испепеляющий гриб Хиро­симы.

Кризис XX в. охватил все стороны современной цивилизации, выросшей из семян Нового времени. Он властно потребовал «очеловеченья» жизни. (Вот парадокс! Рационалистическая и гуманис­тическая мысль, поставившая Человека с большой буквы во главу всего, оказывается, не оставляла места просто для самого человека.) В науке пересмотр основ проявился в возникновении новых тео­рий — квантовой механики и теории относительности А. Эйнштей­на, ключевым понятием которых является понятие «наблюдатель», совершенно невозможное для классического подхода. Это, конечно, не значит, что объективное бытие утрачивает свой статус, но с не­обходимостью открываются новые его стороны, в которых нет места разрыву с бытием человека.

В экзистенциализме для человеческого бытия духовное и материальное слиты в единое целое: это одухотворенное бытие. Главное в этом бытии — сознание временности (экзистенция есть «бытие к смерти»), постоянный страх перед последней возможностью — воз­можностью не быть, а значит, сознание бесценности своей личности.

При этом совершенно иначе расценивается соотношение бытия и небытия: «Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие» (Ф.М. Достоевский). В «пограничной ситуации» — на грани небы­тия, смерти, уничтожения личности — возникают острые пережи­вания бытия. Они совмещаются с проблемами этическими, с мо­ральным выбором на грани жизни и смерти, который должен делать человек. Здесь наше время мощно вернуло нас к фундаментальным философским вопросам, которые не решит «объективная» наука: сколько угодно скрупулезное описание физических процессов и при­чин, их вызывающих, не раскрывает суть трагизма ситуации. Перед нами другой вид реальности — человеческий феномен. Он привно­сит в философию чуждый рационализму эмоциональный элемент (трагизм). Но ведь суть человека и его жизни — это целостность рационального и эмоционального.

Иначе поворачивается соотношение человека и Бога. В погра­ничной ситуации человек оказывается одиноким во Вселенной и поэтому он жаждет Бога. Религиозное переживание состоит здесь в том, что Бог выступает не как устроитель объективной Вселенной, нечто вроде великого Часовщика (образ которого рождается в фи­зических картинах мира), а как единственное помимо данного человека живое существо в мире, во Вселенной, сжавшейся до размера тюремной камеры.

Стоит сказать и вот о чем. Указанные особенности осознания категории бытия как Я-бытия, или экзистенции, нельзя восприни­мать просто как исторически обусловленные жестокими реальнос­тями XX в. Это определенная, крайне важная ступень в познании бытия, и XX в. в этом смысле носит переломный, переходный ха­рактер. По-видимому, ломается линия, непосредственно идущая от Ренессанса и эпохи Просвещения, и нас ждет переход к «новому средневековью», согласно выражению Н.А. Бердяева. Эта мысль (хоть и с противоположной по форме метафорой) непосредственно выражена А.И. Солженицыным в «Гарвардской речи» (1978):