Анализ случая параноидной деменции в качестве парадигмы. 4 страница

3. Амфи. Слово это появляется редко, приблизительно в такой форме: «господин доктор, это опять слишком много Амфи». Пациентка неясно выводит это слово от «амфибия». Когда она иногда жалуется на тревожную ночь из-за Амфи, то если начать расспрашивать ее об этом, она отвечает чем-то вроде «риц-рац животное», которое «жрет пол», но какой именно вред причиняет ей Амфи, так и остается неизвестным.

Амфи — это выражается ежом — вот его ширина, а вот длина (показывает расстояние несколько меньше фута длины и гораздо меньше ширины) — однажды утром господин Цуппингер, свиными жареными сосисками — теперь я только не знаю, хотят ли эти господа нарочно создать такое животное — это я установила благодаря свиным жареным сосискам — я постоянно слышу: это слишком много Амфи — должно быть, животное по ошибке стало таким большим — оно должно находиться в опорожнении — вместо фабрики в С. было здание для Амфи — для производства — я видела во сне, что на Веггенштрасе (название улицы) было написано на арке: «после ужина, только при очень хорошо занятом столе» — я еще никогда не видала такого производства — оно требует большого здания — было как в театре — там наверху — я думаю, будут обсуждать различных животных — Амфи выражает тот факт, что животные, должно быть, обладают человеческим разумом — они могут объясняться так же, как люди — это ведь амфибии, змеи и тому подобное — еж вот такой длинный (показывает рукой длину, немного меньше фута) и в воскресенье утром приполз к колодцу — да, господин Цуппингер — это произошло благодаря свиным жареным сосискам — господин Цуппингер ел свиные жареные сосиски. Однажды, когда я во сне узнала о моих 1000 миллионах, зеленая змейка подползла к моим губам; она была такая чуткая, такая ласковая, будто обладала человеческим разумом, будто хотела мне что-то сказать — право, будто хотела меня поцеловать (при словах «зеленая змейка» появляются резкие признаки аффекта, пациентка краснеет и стыдливо смеется).

Из всех этих своеобразных данных довольно трудно понять, что подразумевается под словом «Амфи». Амфи, по-видимому, продолговатое животное, которое ползает; ассоциациями к нему являются амфибии, змеи, еж и, вероятно, «свиные жареные сосиски». Дальнейшая ассоциация к Амфи — «господа» (мужчины) («хотят ли эти господа, сверх всего остального, создать еще и такое животное»), главным же образом (благодаря сосискам) «господин Цуппингер» (о котором я от пациентки ничего более не мог добиться.) Сравнение двух отрывков анализа дает особо ценные указания для разъяснения:

— Еж вот такой длинный и в воскресенье утром приполз к колодцу — да, господин Цуппингер, это произошло благодаря жареным свиным сосискам. Господин Цуппингер ел жареные свиные сосиски

— Когда я однажды узнала во сне о моих 1000 миллионах, зеленая змейка подползла к моим губам; она была такая чуткая, такая ласковая, будто хотела мне что-то сказать, будто обладала человеческим разумом, будто хотела мне что-то сказать — право, будто хотела меня поцеловать.

Сновидение без труда сливает, или же, по крайней мере, сопоставляет два предмета, обладающие внешним сходством; подобной аналогией является, по-видимому, змея, целующая пациентку, и еда в виде сосисок. Сопоставление это благодаря «поцелую» (резкий аффект у пациентки) получает явно сексуальный оттенок. Если мы возможно нагляднее представим себе змею, ползущую к губам пациентки, чтобы поцеловать их, то нас непременно поразит символ совокупления, содержащийся в этом действии. Согласно известному механизму Фрейда, названному им «перемещением снизу наверх», эта локализация и перетолкование акта совокупления являются наиболее излюбленным, и мы, как и Фрейд, имели возможность указать на это явление при многих нормальных и патологических сновидениях. Когда символ совокупления локализуется во рту, то неясное сонное представление, расплываясь, без труда сливается с актом принятия пищи, вследствие чего этот акт легко и часто соединяется с символикой совокупления. Поэтому легко понятно, что при подобной констелляции змея превращается в жареную сосиску (известно, что слово «колбаса» на вульгарном языке давно уже заменяет мужской член), которую съедают. Поэтому слово «есть» надо сопоставить со словом «целовать». Роль ежа объясняется, главным образом, его продолговатостью; кроме того, он, очевидно, связан с другими комплексными животными, благодаря тому, что, подобно им, существует в рассказах пациентки. То, что еж «ползет» к колодцу — тоже, по-видимому, указывает на влияние представления о змее. Но рот заменяется колодцем. «Рот» как сексуальный символ понятен, если допустить «перемещение снизу наверх»; «колодец» же, напротив, есть не перемещение, а лишь переносное метафорическое обозначение, основанное на известной аналогии, которую и древние уже применяли в статуях у колодцев.

Здесь мы находим те «грубые» сексуальные символы, которых до сих пор еще не встречали, но которые обычно чрезвычайно распространены. С этой точки зрения мы можем без особого труда понять еще некоторые подробности приведенных ассоциаций: предположив, что «Амфи» заменяет мужчину, мы не удивимся тому, что он обладает человеческим разумом. Понятно также, по какой причине это животное оказывается в «опорожнении» (в испражнении). Тут, вероятно, имеется туманная аналогия с кишечными червями, но самая суть заключается в локализации этого символа именно в клоаке (Фрейд), которую другой символ выразил уже как «колодец». Темная фраза «только после ужина, при очень хорошо занятом столе» относится, вероятно, к области сексуального символизма принятия пищи, ибо брачная ночь, как известно, наступает после «очень хорошего ужина». Как старая дева, пациентка может спокойно сказать: «я еще никогда не видела подобного производства». Слова «театр» и «звери всякого рода» вызывают предположение, что тут какую-либо роль играет представление о «зверинце». «Фабрика в С», указывает на это, ибо С. — местечко возле Цюриха, где обычно располагаются зверинцы, карусели и т.п.

4. Мария Тереза. Я принадлежу с 1886 года к синагоге на Loewenstrasse, я еврейка с 1886 г. — владетельница мира — поэтому я являюсь тремя императрицами — значит, я Мария Тереза, как и фон Планта — это окончательность. Во сне я была у стола с омлетами и сушеными сливами — кроме того, была плотина с разговорными трубами — кроме того, там были четыре лошади, с усами над хвостами — они стояли у разговорных труб — это узаконивает уже третий император — я — император Франц в городе Вене — несмотря на это, я женщина — моя Лиза вовремя встала и поет рано утром — это также там — каждая лошадь стояла у разговорной трубы (тут пациентка делает жесты, точно обнимает кого-то в ответ, и на вопрос об этом она объясняет, что однажды ей приснилось, будто какой-то господин обнял ее).

Этот анализ более всех предыдущих постоянно прерывается торможениями (отъятием мыслей) и двигательными стереотипами (объятиями), из чего можно заключить, что он затрагивает особенно сильно вытесненные мысли. Так, например, пациентка некоторое время описывала в воздухе маленькие круги указательным пальцем: «она должна обозначить разговорные трубы». Или же она обеими руками рисовала маленькие полумесяцы: «это усы». Кроме того, телефон часто отпускал насмешливые замечания, к которым мы еще вернемся в свое время.

Именем «Мария Тереза» пациентка, очевидно, снова обозначает особую степень своего величия. Поэтому данная часть анализа нас не интересует. Далее идет странное образование, подобное сновидению, которое заканчивается словами «я император Франц» и т.д. Император Франц был супругом Марии Терезы. Пациентка — Мария Тереза и одновременно император Франц, «несмотря на то, что она женщина». Таким образом, она сливает в своем лице обоюдное отношение этих двух лиц, что при неясности ее выражений, вероятно, должно лишь означать, что оба эти лица имеют друг к другу отношение, сходное, в известной степени, с отношением к ним пациентки. Наиболее вероятно отношение эротическое, то есть желание иметь знатного мужа. Вероятность эротического отношения подтверждается и тем, что следующей непосредственной ассоциацией является эротическая песня: «Моя Лиза рано встает» и т.д. Эту песню пациентка непосредственно соотносит с лошадьми, стоящими «у разговорных труб». Лошади, так же как и быки, собаки и кошки, часто являются в сновидениях сексуальными символами, так как у этих животных чаще всего можно наблюдать грубые сексуальные процессы, бросающиеся в глаза даже детям. Точно так же пациентка соотносит лошадей с «императором Францем». Это подтверждает предположение эротического значения. У лошадей «усы над хвостами»; этот символ, вероятно, заменяет мужской половой орган, и этим возможно объяснить отношение к «императору Францу», ее символическому супругу. Каждая лошадь стоит у «разговорной трубы», у «плотины» (Damm). Я старался узнать, известно ли пациентке анатомическое значение слова Damm, но мне не удалось добиться ответа без вопросов, прямо наводящих пациентку на это. Поэтому оставляю этот вопрос открытым. Все же при хорошем общем образовании пациентки нельзя исключить возможность, что значение это ей известно. В таком случае «разговорные трубы» пришлось бы понимать весьма определенным образом! Объятия и упоминание о сексуальном сновидении придают данной обстановке несомненно эротический характер, объясняющий многое в неясной символике предыдущих картин.

5. Императрица Александр. Это выражает фон Эшер и фон Муральт — владетельница мира — как императрица Александр я буду владетельницей серебряного острова — некая госпожа Ф. сказала, что я должна послать русской царской семье 100 000 миллиардов — я приказала чеканить деньги исключительно из серебряного острова — я — три императрицы, фон Стюарт, фон Муральт, фон Планта и фон Куглер — так как я владетельница мира, то я императрица Александр — я три превосходительства — я высочайшая русская госпожа — Katheter, Chartreuse, Chatedral, Karreau — я видела на холме четверку (Karreau) белых лошадей — под кожей они имели лунные серпы, как локоны — они были голодны — император фон Муральт тоже был там наверху — во сне я была с ним помолвлена — это русские, это была военная атака — на четверке лошадей были господа, как господин Ш. в У. с длинными пиками — как военная атака.

Первые ассоциации снова относятся к идеям величия. Странный ряд звуковых ассоциаций (Katheter, Chartreuse и т.д.) приводит к четверке белых лошадей, которые, хотя и не имеют над хвостами усов, подобных лунным серпам, зато «лунные серпы» под кожей, как локоны, тут, вероятно, снова сексуальный символ, подобный предыдущим, но он лучше скрыт. Лошади голодны; близка ассоциация «есть». Голод указывает на инстинкт, возможно, что на инстинкт половой. Ассоциации не переходят к символическому супругу «императору Францу», как в прошлом анализе, а к подобному ему по величию символу «императору фон Муральту». Итак, путь ведет от лошади к мужу; и сексуальные отношения становятся несомненными, ибо пациентка говорит, что она помолвлена с «императором фон Муральтом». И лошади получают характерный атрибут: на них, оказывается, сидят верхом мужчины с «длинными пиками — как военная атака». Тот, кто занимается анализом сновидений, знает, что в женских сновидениях мужская фигура, входящая ночью в комнату и вооруженная кинжалом, пикой, мечом или револьвером, всегда является сексуальным символом, причем Оружие, колющее или вообще причиняющее рану, изображает penis. Эти символы постоянно повторяются и у здоровых, и у больных. Так, недавно в поликлинику явилась девушка, отказавшаяся, по воле родителей, от любовной связи. Вследствие этого она стала страдать депрессией, сопровождавшейся приступами сексуального возбуждения; по ночам ее преследуют стереотипные вызывающие страх сновидения, в которых «некто» постоянно входит в комнату и прокалывает ей грудь длинным копьем. В другом подобном случае пациентке постоянно снится, что она ночью идет по улице, где кто-то ее подстерегает и ранит в ногу выстрелом из револьвера. При раннем слабоумии нередки галлюцинации с ощущением ножа, вонзающегося в половые органы. Все вышесказанное демонстрирует сексуальное значение лошадей как в этом, так и в предыдущем анализах, а также значение «военной атаки». Переход ассоциаций к «русским» совершается без труда, ибо хотя в Швейцарии в настоящее время и не существуют кавалеристы, вооруженные пиками, «русские», в особенности казаки Суворова эпохи битвы под Цюрихом (1799), еще живы в народной памяти; с ними ассоциируются многие воспоминания старшего поколения. «Военная атака» является, вероятно, синонимом объятия в предыдущем анализе; мысль о мужской деятельности таится, возможно, и за словом «голод».

Итак, данный анализ по своему содержанию вполне совпадает с предыдущим, причем изменены лишь образные и речевые символы. До сих пор анализ относился только к помолвке, свадьбе и совокуплению. Фантазия пациентки живо, до мельчайших подробностей разработала свадебные торжества; она соединяет их в фразе: «я — лилово-красное морское чудо и синее». Отказываюсь от приведения всех образов сновидений, чтобы не растягивать до бесконечности и без того подробный анализ (одни лишь свадебные торжества занимают приблизительно 10 мелко исписанных больших листов). Теперь нам недостает только детей, рожденных благодаря половому соединению; они появятся в следующем анализе.

6. Базар: двойной базар — я устанавливаю два базара — В. базар на Вокзальной улице и другой на Вюре (улицы в Цюрихе) — женские работы — удивительно красивые жестяные товары, стеклянные товары, все украшения, туалетное мыло, кошельки и т.д. Однажды во сне господин Цуппингер выскочил у меня изо рта в виде куклы-мальчика — он не был в мундире, а остальные были в мундирах — это цари, сыновья высших лиц в России, одетые как цари, отсюда слово базар — базары это замечательный бизнес — царей нанимают для этого бизнеса, они получают доход с базаров, так как они — сыновья владетеля и владетельницы мира — из моего рта выпрыгнула также маленькая девочка, в коричневом платьице и в черном передничке — дочка, она дана мне — ах, Господи, замещение — это замещение, конец дома умалишенных вышел из моего рта — дочка, до конца дома умалишенных выпрыгнула изо рта — она уже немного парализована, она сшита из лоскутков — это относится к базару — знаете, этот бизнес очень доходный. Я сначала явилась как двойная, как единственная владетельница мира, сначала с глухонемым господином Вегманом из города, а потом с Устером — я — двойной базар (при более позднем повторении части этого анализа пациентка сказала: «дети, оба выглядят как куклы, это имя они тоже получили от базара»).

По содержанию этого анализа нельзя сомневаться, что безумие пациентки создало и детей. Но особенно интересны определения этих безумных образов и относящиеся к ним обстоятельства. В связи с пространным перечислением выставленных на базаре вещей (приведенным здесь лишь вкратце) пациентка упоминает, что во сне господин Цуппингер точно кукла-мальчик выпрыгнул из ее рта. Из 3-го пункта анализа этой главы мы знаем, что господин Цуппингер тесно связан со всевозможными сексуальными символами. Тут же мы, вероятно, видим лишь последствия этой безумной связи. Однако это является повторением рассказанной ранее истории. Уже в 1887 г. в истории болезни отмечено, что обожаемый тогда пациенткой второй врач, доктор Д. «вышел из ее рта», то есть «маленький доктор Д., сын императора Барбароссы». Рыжеватая борода доктора Д., очевидно, явилась поводом для образования «Барбароссы». Титул императора, вероятно являющийся символом высокого уважения, переносится, по-видимому, на сменившего доктора Д. тоже почитаемого ею доктора фон Муральта (император фон Муральт, с которым пациентка помолвлена). Вышеприведенное можно без натяжки понять как рождение зачатого ею от доктора Д. сына. Подобным же образом построен и рассказ о происшествии с господином Цуппингером. Способ рождения — появление ребенка изо рта — представляет очевидно «перемещение снизу наверх» и вполне подтверждает высказанное нами при анализе «Амфи» мнение о змее и рте. То, что ребенок назван «господин Цуппингер», иначе говоря, находится в известном соотношении с последним, вполне соответствует высказанному ранее предположению о сексуальном значении господина Цуппингера. Определение ребенка «мальчиком-куклой» объясняется, вероятно, его отношением к «базару», в витринах которого часто бывают выставлены и куклы. Подобно тому, как рот является комплексным заместителем полового органа, так и кукла есть наиболее невинный комплексный заместитель ребенка, как это бывает и в повседневной жизни. «Он не был в мундире», «это цари» и т.д. — эти фразы, как кажется, представляют воспоминание о содержании анализа, изложенного в 5-ом пункте, где критическая атака вооруженных пиками всадников тесно связана ассоциативно с «русскими»; отсюда, вероятно, и переход к «царю». Путем ассоциации по созвучию пациентка снова возвращается к «базару», и последующий ход ее мыслей весьма типичен для неясного мышления при раннем слабоумии: «базары — весьма прибыльный бизнес», «цари получают доход от этих базаров», причем ассоциации по созвучию — царь — базар — очевидно, являются для пациентки осмысленной связью; она говорит: «сыновья высших лиц в России одеваются как цари, отсюда слово базар». Это образование снова является контаминацией; пациентка «устанавливает», что и базары, как и другие прибыльные предприятия, представляют собой ее имущество. Она — царица, она же является и олицетворением всех других выдающихся личностей; особым определителем этого качества служат, возможно, всадники, вооруженные пиками. Оба хода мысли сливаются посредством ассоциации по созвучию, и таким образом цари становятся владельцами базаров. Так как последствием «военной атаки всадников, вооруженных пиками» явился сын, то он становится царем и поэтому получает во владение базар.

Отчетливая склонность сновидений к формированию аналогичных образований приводит, как и при других сексуальных символах, ко второму безумному рождению: изо рта появляется еще и маленькая девочка; она одета в «коричневое платьице и черный передничек» — так же, как обычно одета пациентка. Эта одежда уже давно ее не удовлетворяет; она часто требует другое платье и в своих сновидениях давно уже «установила» богатый и разнообразный гардероб. К этому относится фраза: «сшитая будто из лоскутков». Но наибольшее сходство матери с дочерью достигается тем, что ребенок уже «немного парализован»; он, таким образом, страдает той же болезнью, что и пациентка. Ребенок дан ей «в виде заместительства», то есть благодаря сходству с ней он, до известной степени, возьмет на себя судьбу пациентки и благодаря этому заменит пациентку в ее страданиях и в пребывании в доме умалишенных. Поэтому пациентка имеет возможность сказать в переносном смысле: «конец дома умалишенных вышел из моего рта». В ином, тоже переносном смысле, пациентка говорит, что ребенок является «замещением Сократа». Вспомним, что пациентка сливает себя с Сократом, который, подобно ей, был несправедливо посажен в темницу и невинно пострадал: он в темнице, она в доме умалишенных. Ее дочь возьмет на себя ее роль Сократа и станет, поэтому, «замещением Сократа»; этим вполне объясняется этот странный и с трудом понимаемый неологизм. Чтобы дополнить аналогию, дочка так же, как сын-царь, получает, как бы в виде вознаграждения, базар. Мысль об этом двойном подарке базара вызывает фразу: «раньше я явилась двойной — я двойной базар». К этому она прибавляет известный уже стереотип Устера, имеющий явный сексуальный смысл. «Двойной», таким образом, имеет вероятно и многократно детерминированный сексуальный смысл, означая замужество.

Далее в этом анализе, который я не привожу целиком из-за его длины, пациентка развивает мысль о том, как она заботится о своих детях, распространяя эту заботу и на своих умерших в бедности родителей. («У меня родители одеты, много испытавшая моя мать — я сидела с нею за столом — накрытой белой скатертью — в изобилии».)

Г. Обобщение

Все вышесказанное показывает, как больная, выросшая в неблагополучных домашних условиях, в нужде и тяжелой работе, имея психическое заболевание, создает необычайно сложное, по-видимому совершенно запутанное и бессмысленное, фантастическое образование. Анализ, проведенный нами по образцу анализа сновидений, дает нам материал, сосредоточенный на известных «мыслях сновидений», то есть на мыслях, легко понятных психологически применительно к данной личности и к данным условиям. Первый раздел анализа описывает желания и их исполнение в символических образах и событиях, второй — страдания и их символы. Наконец, третий раздел относится к интимным, эротическим желаниям; заключением его и развязкой является передача власти и страданий детям.

Больная описывает нам своими симптомами надежды и разочарования своей жизни, подобно поэту, творящему по своему внутреннему побуждению. Но поэт и в своих метафорах говорит языком нормального мозга, поэтому его и понимает большинство нормальных людей, узнающих в произведениях его духа отражения его страдании и радостей. Наша же больная говорит будто в сновидении (я не могу выразиться более точно) — ближайшей аналогией ее мышления является нормальное сновидение, применяющее одинаковые или, по крайней мере, весьма схожие психологические механизмы; никто не понимает ее мышления, пока не признает метод анализа Фрейда. Поэт в своем творчестве пользуется широким кругом выразительных средств и творит большей частью сознательно, мысли его развиваются в определенном направлении. Малообразованная, не одаренная талантом больная думает неясными, подобными сновидению образами, применяя лишь скудные средства выражения; все это должно способствовать тому, что ход ее мыслей в высшей степени непонятен. Существует банальная фраза, что всякий человек — бессознательный поэт, особенно в сновидениях. В них он придает своим комплексам символические формы, правда, в виде афоризмов, лишь изредка доходя до создания более широких и связных образований; для этого нужны комплексы, обладающие поэтической или — истерической силой. Творения же нашей больной весьма подробно разработаны и пространны; с одной стороны, их можно сравнить с большой поэмой, с другой же стороны — с романами и фантастическими картинами сомнамбул. Как у поэта, так и у нашей больной бодрствующее состояние заполнено фантастическими образами, тогда как у сомнамбул их система развивается и обрабатывается в диссоциированном, «другом» состоянии сознания. Но подобно тому, как сомнамбула предпочитает переводить свои видения в тончайшие фантастические, часто мистические формы и нередко дает их образам расплываться, не доходя до совершенства, как это бывает в сновидениях, — так и наша больная преимущественно выражается невероятно причудливыми и искаженными метафорами, гораздо более приближающимися к нормальному сновидению с характерными для него несообразностями. Таким образом, сходство нашей больной как с «сознательным» поэтом, так и с «бессознательным» (сомнамбулой) ограничивается распространением и постоянной разработкой фантастических образов, между тем как несообразность, причудливость, одним словом, недостаток красоты, по-видимому, заимствован ею из сновидений обыкновенных нормальных людей. Таким образом, психика больной в психологическом отношении находится приблизительно между душевным состоянием нормального человека, который видит сон, и сомнамбулой, с той только разницей, что в ее психике состояние сна большей частью навсегда заменяет состояние бодрствования, причем «функция реальности», то есть приспособление к окружающим условиям, тяжко повреждена. Путь возникновения сновидений из комплексов впервые описан мной в небольшом сочинении «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений». Отсылаю читателя к этой книге, так как подробности, взятые из этой специальной области, увели бы нас слишком далеко. Флурнуа приблизительно указал на корни комплексов в сновидениях известной Элен Смит. Для понимания поставленных здесь вопросов я полагаю необходимым знакомство с указанными явлениями.

Сознательная психическая деятельность пациентки ограничивается систематическим воплощением исполнения желаний как бы в виде определенного вознаграждения за жизнь, полную лишений и труда, а также за удручающие впечатления беспорядочной семейной обстановки. В то же время бессознательная психическая деятельность полностью подпала под влияние вытесненных, контрастирующих друг с другом комплексов; с одной стороны, комплекса ущерба, с другой же стороны — остатков нормальной корректировки. Вхождение в сознание фрагментов этих отщепленных комплексов происходит в основном в виде галлюцинаций (процесс описан Гроссом), психологические корни которых формируются согласно предположениям Фрейда.

Ассоциативные явления соответствуют взглядам Пеллетье, Странского и Крепелина. Хотя ассоциации и группируются вокруг смутно обрисованной темы, они лишены направляющей идеи (Пеллетье, Липман), поэтому в них присутствуют все признаки «понижения умственного уровня (Жане): преобладание автоматизмов (отключение мыслей, патологические идеи) и ослабление внимания. Последствием ослабления внимания является неспособность к ясному представлению. Представления неотчетливы, поэтому не может происходить надлежащее дифференцирование, следствием чего, в свою очередь, являются всевозможные смешения — слияния, констелляции, метафоры и т.п. Слияния происходят, в основном, по закону сходства образа или звука, так что связь по смыслу большей частью уничтожается.

Метафорическое изменение комплексов, с одной стороны, весьма сходно с нормальным сновидением, с другой же стороны — со сновидениями-желаниями истерического сомнамбулизма.

Таким образом, анализ данного случая параноидной формы раннего слабоумия вполне подтверждает теоретические предположения предыдущих глав.

Д. Дополнения

В заключение я хотел бы остановиться еще на двух моментах: во-первых, на речевых особенностях; дело в том, что как нормальная речь, так и речь нашей больной обнаруживает тенденцию к изменениям. Новым в нашей речи являются, главным образом, технические термины, цель которых заключается в сокращенном обозначении сложных представлений. При нормальной речи образование подобных терминов происходит постепенно и так же постепенно к ним привыкают, применяя и на основании логики и стремясь быть понятыми. У больной же эти процессы образования новых понятий и привыкание к ним патологически ускорены и усилены, выходя далеко за пределы понимания со стороны окружающих. Способ образования патологического термина часто имеет известное сходство с принципами преобразования нормальной речи. К сожалению, я недостаточно компетентен в этой области, так что не решаюсь отыскивать какие-либо аналогии, но мне представляется, что лингвист мог бы в сплетениях речи таких больных найти ценный материал для изучения исторических изменений, происходящих в языке.

Своеобразную роль у нашей больной играют слуховые галлюцинации. Днем она разрабатывает свои желания в бодрствующем состоянии, ночью же — в сновидениях. Это занятие, очевидно, доставляет ей удовольствие, ибо оно развивается согласно ее внутренней склонности. Тот, кто думает в совершенно определенном и строго ограниченном направлении, должен с подобной же настойчивостью вытеснять всякую противоположную мысль. Мы знаем, что человек нормальный или наполовину нормальный — человек настроения, хотя он довольно долго может оставаться в одном и том же настроении; но это состояние большей частью внезапно, с почти стихийной силой, нарушается возникновением иных кругов мыслей. В сильнейшей степени это выражено у истеричных пациентов с отколотым сознанием, у которых одно настроение нередко внезапно сменяется противоположным. Предвестниками наступления противоположного настроения часто являются галлюцинации или другие автоматизмы, ибо всякий отколовшийся комплекс обычно нарушает деятельность другого занимающего сознание комплекса, подобно тому как невидимая планета нарушает путь планеты видимой. Чем сильнее отколовшийся комплекс, тем сильнее будут проявляться и автоматические расстройства. Лучшими примерами могут служить так называемые телеологические галлюцинации; приведу три примера из моего личного опыта.

1. Пациент в первой стадии прогрессивного паралича; в отчаянии он хотел покончить с собой, выбросившись из окна. Он вскочил на подоконник, но в эту минуту перед окном вспыхнул необычный свет, который прямо отбросил его в комнату.

2. Психопат, которому надоели жизненные неудачи, хотел совершить самоубийство, вдыхая газ из открытого крана. В течение нескольких секунд он усиленно вдыхал газ, но вдруг почувствовал, что тяжелая рука схватила его за грудь и бросила на пол, где он постепенно оправился от испуга. Эта галлюцинация была настолько ясна, что на другой день он показал мне место, за которое его схватили пять пальцев таинственной руки.

3. Русский студент-еврей, впоследствии заболевший параноидной формой раннего слабоумия, рассказал мне следующее. Под влиянием величайшей бедности он решился однажды принять христианство, несмотря на свою ортодоксальность и на религиозный страх, затруднявший этот шаг. Однажды, после того, как ему пришлось много дней голодать, он, не без тяжелой внутренней борьбы, принял окончательное решение креститься; с этой мыслью он заснул. Во сне ему явилась мать и остерегала его от этого шага. Проснувшись, он, под влиянием виденного сна, вновь поддался религиозному страху и не мог решиться на крещение. Так он промучился еще несколько недель, но нужда, наконец, заставила его вернуться к мысли о принятии христианства. На этот раз он думал об этом с большей настойчивостью. Однажды вечером он решил на следующий день официально заявить о своем намерении. Ночью мать его снова явилась ему во сне со словами: «если ты перейдешь в христианство, я задушу тебя». Этот сон так напугал его, что он окончательно отказался от своего намерения и, во избежание нужды, решился на переселение. В этом случае мы видим, как вытесненные религиозные сомнения, воспользовавшись сильнейшим символическим аргументом — уважением к покойной матери — оттеснили личный комплекс.