Фонетический уровень непонимания

Первый уровень непонимания – фонетический. Действительно, если с нами

говорят на непонятном языке, на иностранном, например, мы можем быть спокойны -

внушение нам не угрожает. Мы ничего не понимаем, так как слушающий в таком случае

располагает не тем набором фонем, чем говорящий и произносимое сливается для него

в трудно различимый или вовсе неразличимый поток. Фонетическое непонимание имеет

диапазон от незначительною (например, в произношении некоторых слов) до полного и

может иметь различные источники. Неполное понимание будет не только тогда, когда

говорят непонятно, но и когда говорят быстро, невнятно, с акцентом, котла

используются незнакомые или несоответствующие контексту жесты или жестикуляция

слишком активная и быстрая.

Интересный пример «включении» фонетическою уровня непонимания описан в истории антифашистской пропаганды. Антифашистская передача «Человек из народа», транслировавшаяся из Советского Союза на Германию на немецком языке в годы второй мировой войны, выходила в эфир в минуты пауз между передачами гитлеровскич радиостанций и на их волне. Высказывания «человека из парода», ограниченные во времени, состояли всего из нескольких фраз, например: «Все ложь! Вспомните, что Гитлер обещал всем победоносно завершить войну еще в 1941 году». Опасность вклинивания восточной информации заставила фашистских дикторов говорить скороговоркой и сокращать паузы, и тут-то и срабатывал фонетический барьер. В результате стали поступать многочисленные жалобы немцев на непонимание дикторского текста и невозможность различить, где кончается одна передача и начинается другая.

Когда врачи не хотят, чтобы больной понял их, то он, конечно, ничего не поймет:

срабатывает фонетический барьер, который врачи используют сознательно. Тот же

самый фонетический барьер, конечно, и не подозревая о его существовании, но уже

новыми значениями, благодаря чему непосвященный человек не в состоянии что-либо понять. К примеру, в так называемом блатном жаргоне «капуста», «хвост», «перо» не имеют ничего общею с тем значением, которое они имеют в обыденном языке. Следует, однако, уточнить, что далеко не всегда при использовании жаргона или подобного ему языка специально преследуется цель «быть непонятным». Существует, скажем, научный жаргон, профессиональный, студенческий. Так, далеко не все родители студентов знают; что их дети могу г называть родной дом «стойлом», а общежитие «резиденцией». И если их сын сообщает, что «у нашею ректора, наверное, крыша поехала: он решил, что на­до стоять буквой зю не месяц, а два», то сомнительно, что они поймут, о чем идет речь. Мало того, они могут решить, что это их не касается. Между тем речь идет о том, что сыну предстоит поехать на картошку на целых два месяца и он по этому поводу высказывает свое мнение о начальстве. Кроме того, возможен «жаргон» внутри каких-то компаний, обязанный своим возникновением обычно общим для всех воспоминаниям, событиям. Но каково бы ни было происхождение «непонятного» языка, его пользователи всегда образуют некую группу «знающих язык».

Часто именно семантический уровень непонимания возникает в общении детей и взрослых, хотя они говорят на одном языке, но у детей наблюдается, как правило, урезанные семантические поля слов, и поэтому нет полного взаимопонимания.

Действие семантическою уровня непонимании приводит к очень резкому снижению эффективности общения. Это связано не только с тем, что какие-то наши переживания и слова «не дойдут» до партнера, семантический барьер может не просто задержать непонятное, но и перестроить его: на место одною смысла слова, непонятного по причине семантических различий, подставляется другой смысл, вместо одной эмоции видится другая, в результате воз­никает другое понимание, причем часто неожиданное. Иначе говоря, эффект общения есть, а эффективность низкая.

Очень ярко эти неожиданные эффекты проявились, например, в первых опытах демонстрации кино, когда оно только начинало свою историю. Не будучи знакомы с «языком кино», люди просто вообще ничего не понимали и, видя, например, крупным планом лицо артиста, принимали его за отрубленную голову, путались и уходили. Такая

понимая его действие, используют маленькие дети, когда изобретают свои тайные языки, в которых, например, в словах перед каждым слогом ставится другой слог – помеха, затрудняющая понимание речи. Например, если один малыш говорит другому: «КиМИкиША, киПОЙкиДЁМ киЛОкиВИТЬ киРАкиКОВ киНА киРЕЧкиКУ», то даже бдительные родители могут сразу и не спохватиться, поскольку непонятная речь блокирует понимание.

Фонетический барьер, как и все остальные, работает автоматически. Однако
нельзя представить себе дело таким образом, что сначала определяется язык сообщение
как чужой, затем сообщение квалифицируется как опасное и как следствие этою
возникает непонимание. Так можно объяснить происхождение этого барьера, но не его
действие, которое значительно проще: мы не понимаем фонетически непривычную речь.
Между тем это именно защита, так как ее можно «убрать», если нам очень важно
получить сообщение, то мы понимаем любую, даже совершенно бессвязную речь. Но в
обычных условиях барьер – на месте, и поэтому контрсуггестия, защита от

воздействия, включаются автоматически – мы не понимаем.